В железном вихре танковых атак

Танковые войска по праву называют ударной силой Сухопутных войск. В наступлении они вели за собой пехоту, стремительно вклинивались в глубь обороны врага, износили ему мощные удары, уничтожали огнем и гусеницами. Родина высоко оценила боевые подвиги советских танкистов в Великой Отечественной войне. Сотни тысяч солдат, сержантов, старшин, офицеров и генералов бронетанковых и механизированных войск награждены орденами и медалями, 1142 из них присвоено звание Героя Советского Союза. За умелое руководство войсками, личный героизм и отвагу 16 танкистов удостоены второй медали «Золотая Звезда». 6 танковых армий, 12 танковых и 9 механизированных корпусов, многие бригады и полки стала гвардейскими.

Калининский рейд

Это был первый снег в Подмосковье зимою 1941 года. От непривычной белизны бойцы щурили глаза. Со стороны шоссе Волоколамск — Калинин отчетливо доносились шум машин, треск мотоциклов, стук и грохот колес орудий. Гитлеровцы перебрасывали свои войска в Калинин.

Поступил приказ дать противнику бой. На окраине поселка Тургиново, который был взят накануне, разместилась бригада, шла подготовка. Дозаправлялись танки, машины, проводилась подтяжка гусениц, регулировка фрикционов, укладывались боеприпасы.

Командир полка Герой Советского Союза майор Михаил Алексеевич Лукин склонился над картой и, прочертив красным карандашом упирающиеся своими остриями в Калинин две стрелы, сказал:

— На людей надеюсь. Не дрогнут. Но придется нам туго. Танки могут идти только по Волоколамскому и Тургиновскому шоссе. С них не съедешь — лес и болота. А сил у фашистов здесь предостаточно.

И снова командир полка погрузился в раздумья. А потом решительно сказал: [63]

— Но и медлить нельзя. Комбриг прав. Если мы не ударим по фашистам, они сконцентрируют войска, опрокинут нас и поведут со своего левого крыла наступление на Москву.

Все мы — и командиры, и политработники, и рядовые солдаты — понимали, какая сложилась обстановка. Требовалось любой ценой ослабить врага, помешать ему создать ударный кулак на очень опасном участке фронта. Танкисты рвались в бой.

Утро 17 октября. Еще не развеялась ночная мгла, однако танки выходили на исходные позиции с выключенными фарами. Двигатели приглушенно работали на малых оборотах. А оба шоссе тем временем оживали. Сначала мимо наших наблюдателей промчалось несколько мотоциклов. За ними показались броневики, далее двигались крытые брезентом грузовики, автобусы, тягачи с длинноствольными пушками, легковушки. Столько соблазнительных целей! Но ударить по ним пока нельзя — нет сигнала. Наконец в шлемофонах раздалось: «Три-три-три».

Взревели двигатели. Как и было задумано, первая колонна танков во главе с командиром батальона Героем Советского Союза М. П. Агибаловым неожиданно появилась на Волоколамском шоссе и начала крошить, давить, расстреливать технику и живую силу врага. Тридцатьчетверки подминали под себя тупоносые грузовики, побеленные легковые машины, автобусы, ломали стволы пушек. Автоматчики прямо с брони расстреливали разбегавшихся гитлеровцев. Так же действовали танкисты и на Тургиновском шоссе, куда вырвался полк Героя Советского Союза М. А. Лукина.

Рейд начался удачно. Удар был ошеломляющим, и фашисты на первых порах в панике разбегались. Однако вскоре противник начал спешно организовывать отпор. Когда наши танки достигли деревни Пушкино, в небе появилось несколько десятков «юнкерсов». Они обрушили на прорвавшихся бомбовые удары. Дала о себе знать и артиллерия противника.

Однако наступление продолжалось. Начальник штаба бригады майор Д. Клинфельд принимал одно за другим донесения: «Двигаемся вперед», «Пройдены Пушкино, Прокофьево», «Достигли Иванцово». Командир бригады взглянул на карту. Уже близка главная цель — Калинин. Но... (на войне много бывало таких «но») число бомбардировщиков [64] в воздухе росло. На шоссе, зажатом с двух сторон лесом, сманеврировать было невозможно, и танки один за другим начали выходить из строя. Несмотря на все это, экипажи дрались героически — восемь машин достигли окраин Калинина. Одной из них командовал старший сержант Горобец.

С самого начала атаки его танк шел во главе колонны первого батальона. Когда стали рваться бомбы, Горобец то и дело поторапливал механика-водителя Литовченко:

— Жми! Вперед! Скорость, главное — скорость!..

Стрелка спидометра достигла предельной цифры — 50. И вот на горизонте показались заводские трубы Калинина. В это время танк Горобца настиг еще одну фашистскую колонну. Шоссе забито медленно движущимися автобусами, мотоциклами, фургонами. Гитлеровцы не предполагали, что их догоняет советский танк. Очередная команда Горобца — и наводчик орудия Коломиец посылает в гущу колонны осколочные снаряды. Горят машины, фашисты бегут.

— Федя, жми! Постушин, Коломиец — огонь! — снова раздается голос командира.

Стремительно проскочив железнодорожный переезд, тридцатьчетверка промчалась мимо охваченной пламенем фабрики «Пролетарка» и двинулась к центру. И тут — сильный удар по броне. Танк загорелся. Задыхаясь в дыму, танкисты все же сумели погасить пожар. На предельной скорости танк вырывается к площади Ленина и... сталкивается с вражеской автоколонной. Литовченко крепче сжимает рычаги управления и таранит головную машину.

Миновав город, танк вышел на Московское шоссе. У элеватора он снова подвергся обстрелу. Танкисты ответили единственным выстрелом, израсходовав свой последний снаряд. А вскоре в деревне Городище бойцы 5-й стрелковой дивизии с удивлением наблюдали, как из расположения врага появился одинокий советский танк с цифрой 3 на борту. Насторожились, думали, что фашисты прибегли к какой-то хитрости. Но танк действительно оказался советским.

Героический танковый экипаж был отмечен боевыми наградами, а его командир старший сержант Горобец удостоен звания Героя Советского Союза. [65]

В головной походной заставе

Это было в момент наивысшего напряжения Курской битвы. Наша танковая бригада располагалась в лесу около Сухиничей, в 20–30 км от переднего края. 12 июля 1943 года, услышав первые раскаты артиллерийского грома, солдаты по их мощности определили, что предстоят тяжелые бои. Впервые за годы войны мы увидели такое количество нашей авиации. На большой высоте группами по 15–20 машин шли на юг советские бомбардировщики под прикрытием истребителей. На бреющем полете проносились десятки штурмовиков.

Готовясь к бою, мы проверяли оружие, средства связи, системы двигателей, протирали боеприпасы. Рота старшего лейтенанта Костина получила задачу действовать в головной походной заставе. Мой взвод был назначен в боевой дозор. За сутки до дня наступления начальник штаба батальона капитан Кацарава долго и скрупулезно инструктировал нас всех вместе и каждого в отдельности. Прорабатывались действия в различной обстановке: при встрече с разведкой противника, его охранением и с главными силами в открытом поле, лесу, населенном пункте.

Канонада то затихала, то усиливалась, но постепенно отодвигалась на юг. Это означало, что наступление развивается успешно. Во второй половине дня последовала команда: «По машинам!»

За короткую летнюю ночь подошли к линии бывшего переднего края обороны, прошли минное поле противника по обозначенным проходам. Чем ближе к линии соприкосновения, тем меньше становилось машин и повозок. Этим мы и воспользовались, попытавшись оторваться от колонны батальона и быстрее выйти на рубеж ввода в бой. Но попытка не удалась. Передовые стрелковые части встретили сильное сопротивление и были остановлены. Требовался более сильный удар, чтобы завершить прорыв обороны на всю глубину. Это могли сделать только танковые подразделения.

...Головная походная застава развернулась вправо и влево от дороги на гребне пологой высотки. Сзади ротными колоннами вытянулись два танковых батальона, которым были приданы роты автоматчиков. Противник, по-видимому, заметил наше выдвижение и разгадал направление [66] удара. С рассвета его авиация четверками, а затем девятками и большими группами самолетов начала наносить удары по боевым порядкам. Приданная бригаде батарея из корпусного зенитного полка открыла огонь — вражеская авиация не смогла вести прицельное бомбометание.

Командир батальона капитан Немов уточнил задачу командирам рот: после артиллерийского налета стремительной атакой, уничтожая живую силу и огневые средства противника и отражая возможную контратаку, развить успех в направлении Старица, Крапивна.

Два танковых батальона — первый эшелон бригады — атаковали стремительно и дружно. Наш батальон обошел Старицу с запада и вышел южнее, тем самым создал противнику угрозу окружения. Зная нашу задачу, я начал отрываться со своим взводом от главных сил, но фашисты перешли в контратаку. В завязавшемся встречном бою ни нам, ни им не удалось добиться успеха. Надо было применить маневр, чтобы не переходить к обороне.

На рассвете мы, обойдя заслоны и уничтожая мелкие группы врага, устремились на юг. Дозор двигался на расстоянии зрительной связи в следующем порядке: танк командира взвода, за ним линейные машины. В случае встречи с противником командир без промедления мог доложить об этом по радио (тогда только командирские машины имели рации). Линейные танки выдвигались на уровень машины командира взвода: второй вправо, третий влево.

Во время движения в районе Крапивны авиация противника начала облет наших колонн. Броню своей машины я накрыл полотнищем, которое накануне было подобрано в подбитой вражеской самоходке. Их фашисты применяли для обозначения наземных войск при пролете своей авиации. Сейчас оно оказало нам хорошую услугу — самолеты ушли на север.

При выходе на рубеж высоты 225,0 севернее Афонасово мы увидели вражеский бронетранспортер, который двигался нам навстречу. Решили его подпустить поближе. Немцы открыли сильный минометный огонь с южной окраины деревни. Дал сигнал «К бою!» — машины подтянулись и начали перестраиваться в боевую линию. В этот момент с опушки рощи, что восточнее Афонасово, открыли огонь несколько вражеских танков. Задымил наш левофланговый танк, остановился... В левый борт моей машины [67] угодил снаряд, послышался сухой треск, посыпались осколки на боеукладку, запахло плавленым металлом. Сложилась невыгодная для нас ситуация. Противник атаковал и обстреливал из укрытий с места. Пришлось отступить на обратные скаты высоты 225,0. По документам и показаниям пленного установили, что перед нами разведотряд 18-й танковой дивизии врага. О результатах боя доложил по радио открытым текстом командиру роты.

При осмотре выявили, что вражескими снарядами в моей машине пробит масляный бак, а в танке лейтенанта Мамаева разбило шаровую установку лобового пулемета. Некоторые члены экипажа получили легкие ранения. Пока механик-водитель с заряжающим заделывали пробоины, я рассматривал карту. Из головы не выходила мысль, что противник нас ждет с этого направления и, наверное, уже подготовился к встрече, пристрелял подступы. Приглянулся мне овраг северо-западнее Афонасово. Он выводил к южной окраине, мог обеспечить внезапный удар с тыла. Об этом я коротко доложил своему командиру и получил одобрение. Узнав от командира роты, что они вновь движутся вперед, быстро изложил задачу командирам танков и повел взвод в обход. Когда начали спускать машины по скату, то появилось сомнение — спуск был очень крутой. Но машины не подвели. Вскоре обнаружилось, что моя машина плохо поворачивается влево, по-видимому, осколки задели тяги и рычаги. Пока медленно, на малом газу, двигались по изгибам оврага, наверху послышалась канонада. С выходом в район южнее Афонасово мы открыли огонь по минометам, машинам, а затем по бронетранспортам отходящих подразделений противника. Тем самым нам удалось отвлечь внимание врага от главных сил роты, которая ворвалась в деревню без потерь.

Медлить было нельзя. Старший лейтенант Костин подтвердил задачу: двигаться в направлении Попов, Шваново. Когда рота собралась в центре населенного пункта, мой взвод двинулся дальше. На рубеже высоты 226,6 мы увидели цепь наступающей вражеской пехоты, которая двигалась открыто, во весь рост, и вела интенсивный огонь из автоматов и пулеметов на ходу. По-видимому, гитлеровцы решили усилить свою разведку за счет подошедшей пехоты. Развернувшись в боевую линию, взвод успешно атаковал противника. Мы увлеклись, и [68] огонь противотанковых орудий из Попова и танков с опушки рощи восточнее деревни для нас оказался внезапным. Один наш танк загорелся. Орудия были расставлены вдоль посадки на северной окраине. При высокой скорострельности они создавали сплошную завесу разрывов — казалось, что стреляет несколько десятков пушек. Совместно с танками они создали огневой мешок.

Пришлось отойти на обратные скаты высоты 226,6. Запросил огонь артиллерии и, если можно, удар штурмовиков по району Попова. Заявку приняли, но огня не было, — наверное, артиллерия двигалась в колонне и не могла еще занять огневые позиции. Решил повторить обход противника оврагом.

Командир 2-го взвода передал, что командир роты 3-м взводом будет обозначать атаку на Афонасово. Поскольку артиллерия запаздывала, я решил подготовить атаку своим огнем. Договорились огонь обоих взводов открыть из-за обратных скатов высоты западнее Попова осколочными снарядами, чтобы попытаться вывести из строя расчеты орудий, а затем дружной атакой смять орудия. Этот маневр удался. Залповый огонь пяти танков оказался эффективным. В районе расположения батареи появились дым, пламя, взрывы, — наверное, загорелись тягачи и боеприпасы. Стремительно преодолели расстояние в 500–700 м, отделяющее нас от орудий, и гусеницами завершили свою атаку. На помощь батарее фашисты направили два танка по опушке рощи, что восточнее Попова. Один из них был подбит огнем 3-го взвода.

Танки роты соединились и сосредоточились южнее Попова, где экипажи бегло осматривали машины. Противник, готовя контратаку, открыл сильный артогонь снарядами крупного калибра с направления Стреленки. Командир роты назначил в боевой дозор 2-й взвод лейтенанта Алисейко, так как в моей машине после утечки масла сильно перегревался двигатель.

Лейтенант Алисейко стремительно повел свой взвод на юг, откуда вскоре послышалась стрельба. Артиллерийский огонь противника стал более прицельным, загорелось несколько копен, между которыми двигались танки. Заработала и наша артиллерия: она накрыла вражескую батарею в районе Стреленки.

Командир роты с ходу двинул в атаку все силы. Фашисты вначале залегли, затем мелкими группами начали отходить в направлении Шваново, Стреленки. [69]

Ночью все танки роты переправились на южный берег, где еще с вечера закрепились автоматчики. Рота заняла оборону на небольшом плацдарме. Свою задачу в качестве головной походной заставы она выполнила.

Танки против танков

В ночь на 6 июля 1943 года наша 242-я танковая бригада, находившаяся во втором эшелоне 1-й гвардейской танковой армии генерала М. Е. Катукова, была поднята по тревоге и введена в бой.

Багряный рассвет раннего утра застал бригаду западнее Обояни. Едва моя рота успела рассредоточить и замаскировать танки, как послышался чей-то голос:

— Старшего лейтенанта Самоварова к комбату!

Командир нашего батальона старший лейтенант Федор Иванович Рубан стоял около своего танка, разложив карту на крыле.

— Смотри, Самоваров, — начал комбат, — вот село Большие Маячки, вот — Малые. Задача твоей роты такова: двигаясь с Малых Маячков на Большие, вести разведку, не дать противнику возможности внезапно атаковать бригаду на марше.

Минут через десять рота уже двигалась по указанному маршруту. Я со своим танком находился в первом взводе, шедшем в голове колонны. Над нами с ревом проносились самолеты. Взрывы бомб, снарядов, орудийные выстрелы раздавались со всех сторон, и понять, где же все-таки проходит линия фронта, было трудно.

— «Колонка-один», — услышал я в наушниках голос командира первого взвода С. Парентьева, — справа по большаку движется какая-то колонна...

Я посмотрел в бинокль: нет, это не гитлеровцы, это отходят на восток тылы какой-то нашей части. Мы звали, что на обоянском направлении фашисты прорвали нашу оборону и стремятся вклиниться как можно глубже.

Стало совсем светло, однако гитлеровцев нигде не было видно. Правда, впереди и правее нас находилась небольшая дубрава, которая могла служить надежным укрытием для противника, изготовившегося к атаке. Я стал внимательно наблюдать и вскоре на опушке заметил танки [70] с длинными хоботами орудий. Сомнений быть не могло: фашистские «тигры»!

— Рота, к бою! — скомандовал я. — Справа опушка рощи, танки противника. Огонь!

Заметив наш маневр, гитлеровцы поняли, что обнаружены, и открыли огонь. Разрывы снарядов вздыбили землю. Две машины, замыкавшие колонну, загорелись, потом вспыхнула еще одна. Началась огневая дуэль... Дуэль неравная. Гитлеровцев было больше, и огонь они вели из засады.

Я попытался связаться по радио с командиром батальона, но связи не было — антенну срезало осколком вражеского снаряда.

На опушке рощи то тут, то там вспыхивали языки пламени. Значит, и наши снаряды ложатся в цель, хотя противник неплохо замаскировался.

«А что, если спуститься немного в овраг? — мелькнула мысль. — Фашисты нас не достанут, а мы их будем видеть по-прежнему».

Подаю сигнал «Делай, как я» и команду механику-водителю старшему сержанту Погудину спуститься немного в овраг. Командиры взводов лейтенант С. Парентьев и младший лейтенант И. Вилочев сразу поняли мой замысел: спустить танки по пологому склону настолько, чтобы немцам были видны лишь башни. Ведь тогда размеры целей для противника уменьшатся в несколько раз.

Рота продолжала бой, а я приказал радисту связаться с командиром батальона или штабом бригады. Он выбросил через люк механика лучевую антенну, но связи по-прежнему не было.

Что делать? Отходить? Я размышлял: поставленная задача выполнена, противника мы обнаружили, внезапная атака бригаде не грозит. Посмотрел на хронометр: бой длится около двух часов. Потери в роте значительные. За это время бригада, наверное, давно изготовилась к контратаке.

— Прекратить огонь! — скомандовал я, зная, что снарядов осталось немного.

Стрельба прекратилась. Замолчали и фашисты. Я приоткрыл люк и просигналил флажками, чтобы танки еще немного спустились по склону оврага. Расчет был простой: пусть гитлеровцы подумают, что мы ушли.

Командиры взводов доложили, что снарядов осталось всего по десять — двенадцать штук. [71]

— Груздев, — сказал я башенному стрелку, — взберись на противоположный берег оврага (он был довольно крутым) и посмотри, что делают немцы.

Сержант вернулся скоро.

— Немцы выходят из рощи и двумя колоннами двигаются по направлению к нам, — скороговоркой доложил он. — Овраг метрах в двухстах отсюда кончается. Дальше идет ровное поле.

Я достал карту. Да, действительно, сразу же за поворотом овраг переходил в лощину с пологими склонами. Значит, фашисты решили двигаться колоннами вдоль скатов оврага.

Через несколько минут показалась одна колонна, шедшая вдоль крутого спуска, а позднее и другая, двигавшаяся как бы в тыл роте.

Положение серьезное. И если бы не тучи густой пыли, гитлеровцы уже бы заметили нас и открыли огонь.

Мы не стреляли. Ждали, когда обе колонны вытянутся вдоль склонов оврага и подставят нам свои борта. Впереди каждой из них — несколько «тигров», следом шли средние и легкие танки.

Когда фашистские машины поравнялись с нами, мой танк выстрелил по ближайшей. Это был сигнал. Рота открыла беглый огонь по колоннам. Несколько гитлеровских машин уже пылали. Черный дым, бурая пыль, смешавшись, затянули горизонт.

Бой длился три часа. До последнего снаряда стреляли наши танки, отвлекая на себя большие силы гитлеровцев. Свою задачу мы выполнили.

Вести бой с численно превосходящим противником, нанося ему значительные потери, было нелегко. Но мужество танкистов, мастерство командиров и надежная техника были той силой, которую так и не сумел преодолеть враг.

Бой за Высокую Печь

Населенный пункт Высокая Печь — важный узел шоссейных дорог. Будучи в ближайшем тылу житомирской группировки противника, он связывал ее с городами Новоград-Волынский, [72] Шепетовка и Староконстантинов. Потеря Высокой Печи поставила бы фашистские войска в тяжелое положение, значительно затруднив маневр резервами и подвоз материальных средств. Поэтому враг превратил Высокую Печь в мощный узел сопротивления.

29 декабря 1943 года командир 4-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант танковых войск П. Полубояров приказал нашей бригаде ударом в направлении Червоноармейск, Мартыновка, Новый Завод, Старошейка к исходу дня овладеть Высокой Печью, отрезав пути отхода противнику. До этого бригада (после ввода в прорыв) действовала в первом эшелоне корпуса и, организовав на подступах к городу засады, с ходу во второй половине дня 28 декабря заняла Володарск-Волынский.

В соответствии с решением командира бригады подполковника В. Петрова 381-й танковый батальон, усиленный батареей САУ и двумя ротами моторизованного батальона автоматчиков, должен был действовать как передовой отряд. 29 декабря ему была поставлена задача — к вечеру 30 декабря стремительными действиями в общем направлении наступления бригады овладеть населенным пунктом Высокая Печь и удерживать его до подхода главных сил, не допуская отхода противника на запад и юго-запад.

Батальону предстояло в сложной обстановке преодолеть более 50 км. Данных о противнике имелось маловато. Общей линии фронта не было. Подразделения действовали в оперативной глубине, в тылу врага. Все это нужно было учитывать при подготовке.

Командир бригады еще раз подчеркнул, что задание нелегкое и, чтобы батальону выполнить его, необходимо собрать все силы, волю, мужество, действовать слаженно, инициативно.

Поставив задачу, командир бригады рекомендовал вести наступление преимущественно вне основных дорог, крупные населенные пункты обходить, с противником по возможности в бой не вступать, линии и узлы связи уничтожать или выводить из строя.

Командир батальона был обязан ежечасно, а если потребует обстановка, то и немедленно докладывать о положении и состоянии своих подразделений, о характере действий противника. Общее руководство передовым отрядом возлагалось на заместителя командира бригады майора Куркоткина (ныне генерал армии С. К. Куркоткин — [73] заместитель Министра обороны — начальник Тыла Вооруженных Сил СССР).

На непосредственную подготовку к выполнению задачи оставался час. Мы с майором Куркоткиным и заместителем командира батальона по политической части капитаном Е. Лежневым наметили построение колонны батальона, место роты автоматчиков, порядок выполнения задачи и варианты действий батальона при встрече с противником. Мотострелки располагались на танках десантом, подразделения обеспечения (за исключением медицинского пункта батальона) следовали с главными силами бригады. Дистанции между танками, взводами и ротами были сокращены до минимума. Все это повышало оперативность управления подразделениями и позволяло быстро изменять направление движения.

В каждом взводе, каждой роте было установлено круговое наблюдение за наземным и воздушным противником. Кроме того, ротам назначались полосы наблюдения. Наблюдение вели также автоматчики десанта. В разведку выделялись лучшие подразделения, которые не раз участвовали в боях, их экипажи состояли из коммунистов и комсомольцев. Пользование радиосвязью разрешалось только танкам, действующим в разведке.

В 14.00 батальон выступил.

В 16.00 он достиг местечка Новый Завод. Разведка доложила, что фашисты отходят от этого населенного пункта в южном направлении. Вскоре мы и сами убедились в этом.

В это же время из штаба бригады получили информацию, что из района Черняхов, Житомир в направлении на Высокую Печь отходят крупные колонны противника. Преодолевая сопротивление отходящего противника и, не вступая с ним в затяжные бои, вскоре подошли к Старошейке и увидели, что через село на Высокую Печь с зажженными фарами, колоннами в несколько рядов выдвигаются автомашины с пехотой и артиллерией, штурмовые орудия, бронемашины. Как потом выяснилось, с севера на юг отходили части и тылы 7-й танковой и 208-й пехотной дивизий противника.

Что делать? Атаковать превосходящие силы врага — значит ввязаться в затяжной ночной бой. Обойти же Старошейку и двигаться к Высокой Печи вне дороги было невозможно. Обменявшись мнением с Куркоткиным, решаю уклониться от боя и двигаться сначала через Старошейку [74] на юго-восток в направлении Рудня-Почты, а затем повернуть на юго-запад — к Высокой Печи. Это, конечно, был риск, но риск оправданный. Когда мы проходили через Старошейку, регулировщики противника приняли нас за своих. Подразделения на большой скорости проскочили через разрывы во вражеских колоннах и быстро достигли Рудня-Почты. Поворот на запад, еще один бросок — и к 21.00 батальон вышел к восточной окраине Высокой Печи.

От жителей стало известно, что мост через реку Тетерев взорван партизанами. Вскоре разведчики лейтенант В. Коваленко и старший лейтенант В. Ломцов подтвердили это и сообщили также, что при прожекторном освещении гитлеровцы ведут работы по восстановлению моста. Наблюдается большое скопление автомашин, артиллерии и повозок с военным имуществом. Было решено, используя темноту, нанести противнику внезапный удар.

По условному сигналу все танки открыли по врагу залповый огонь. Сразу погасли прожекторы, но ярким пламенем вспыхнули десятки автомашин. Стало светло как днем. Гитлеровцы растерялись. Беспорядочно сновали легковые и грузовые машины. Неуправляемый поток машин и техники закупорил дорогу, что еще больше усилило панику в стане врага.

Воспользовавшись этим, наши танки устремились вперед, ведя огонь с ходу. За ними шли автоматчики, которыми командовал опытный командир капитан В. Евграфов. Гитлеровцы, бросая автомашины, боевую технику и оружие, стали разбегаться. Однако в завязавшейся перестрелке гитлеровцы успели развернуть несколько противотанковых орудий и открыли огонь. Были подбиты один наш танк и самоходная артиллерийская установка.

Несколько танков, самоходных артиллерийских установок с десантом автоматчиков во главе с заместителем командира танкового батальона капитаном В. Нарышкиным и командиром роты автоматчиков лейтенантом И. Элизбарошвили прорвались к взорванному мосту и здесь огнем и гусеницами громили врага: сожгли несколько автомашин, подбили танк, уничтожили склад с боеприпасами.

Внезапный удар позволил нам довольно быстро овладеть северной частью Высокой Печи. Попытка же овладеть и южной ее частью, находившейся на противоположном [75] берегу реки, не удалась. Противник усилил сопротивление.

В ночном бою за Высокую Печь особенно отличилась рота автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Ф. М. Ткаченко. Умело используя темноту, ведя тщательное наблюдение за огневыми точками противника, автоматчики, ловко маневрируя, выходили на фланги и в тыл противника, наносили ему ощутимые удары, отвоевывая дом за домом, улицу за улицей. В этом бою был ранен Ткаченко, но с поля боя не ушел.

С рассветом разведка установила, что противник в лесу южнее Высокой Печи сосредоточивает пехоту и танки. Мы немедленно приступили к организации обороны. Надо было ночью, в ходе тяжелого боя за населенный пункт, определить наиболее выгодные места расположения не только рот, но и каждого взвода и экипажа (ведь в строю было 17 танков и САУ), создать круговую оборону значительного по размерам района. Противник мог ударить с любого направления.

Организация обороны ночью оказалась делом весьма сложным. К утру выяснилось, что несколько танков расположено на невыгодных позициях, они хорошо просматривались и обстреливались артиллерией противника. Пришлось им спешно, под прикрытием дымовой завесы, сменить позиции. С рассветом ротам и взводам были поставлены огневые задачи. Организацией системы огня занимался майор С. Куркоткин. Он побывал на позиции каждого танка, помогая экипажам подготовиться к бою.

В 8 часов утра противник силою до полка пехоты с 20–30 танками при поддержке артиллерии начал наступление на Высокую Печь. Подразделения батальона совместно с мотострелками мужественно и стойко обороняли свои позиции. За день были отбиты десятки атак, враг, понеся большие потери, отступил.

В боях за Высокую Печь особенно отличилась группа автоматчиков под командованием командира батальона капитана В. Евграфова. На одном из участков обороны они были атакованы значительными силами пехоты при поддержке танков противника. В неравном бою все они героически погибли, но рубеж обороны не оставили.

За высокое воинское мастерство, мужество и отвагу, проявленные личным составом в этих боях, 14-й гвардейской танковой бригаде присвоено почетное наименование Житомирской. Почти весь личный состав нашего передового [76] отряда награжден орденами и медалями. Комсомолец старший сержант Н. Иванов посмертно удостоен звания Героя Советского Союза, заместитель командира бригады майор С. Куркоткин награжден орденом Красного Знамени, автор этих строк и лейтенант Н. Зайцев — орденом Александра Невского.

Штурм города

С выходом наших войск на дальние подступы к Вильнюсу фашисты стали лихорадочно готовиться к обороне города. Первая линия обороны находилась примерно в двух километрах от окраины. Здесь гитлеровцы поставили противотанковую и полевую артиллерию. На выгодных позициях, искусно замаскированные, стояли танки и самоходные орудия.

Наиболее основательно противник укрепил центр города. Подвальные помещения каменных зданий были превращены в доты, в них установлены противотанковые пушки. В домах с хорошим сектором обстрела были размещены пулеметы и минометы. Вражеские автоматчики небольшими группами на всех улицах занимали приспособленные для обороны дома, особенно на перекрестках и площадях. Гарнизон города был усилен частями, отступавшими из Белоруссии, тыловыми охранными батальонами. Кроме того, из Германии спешно перебрасывались гитлеровские войска, в том числе шесть батальонов парашютистов. Правда, узнав из перехваченного радиодонесения о месте высадки гитлеровских десантов, мы устроили засаду. Многих расстреляли еще в воздухе.

Вечером 7 июля начался общий штурм города. Танковая группа, возглавляемая гвардии майором Стадником, во взаимодействии с двумя мотострелковыми батальонами с ходу овладела важными высотами на подступах к Вильнюсу. Атаке предшествовала короткая авиационная и артиллерийская подготовка. Преодолевая сильный огонь противника, мотопехота с танками ворвалась во вражеские траншеи. В ожесточенной рукопашной схватке гвардейцы овладели первой линией обороны и, не задерживаясь, стали развивать наступление. На пути танковой группы [77] оказался завал. Экипажи танков под командованием Орлова, Чашенко, Стародубцева шквальным огнем из пушек разбили преграду, а десантники, спрыгнув с танков, расчистили дорогу. Продвинувшись метров на 300, танкисты натолкнулись на второй завал. Вражеские «фердинанды» из засады открыли огонь по нашим машинам. Головной танк остановился и загорелся. Обходному маневру мешала роща, которая с двух сторон вплотную подходила к дороге. С опушки гитлеровцы вели орудийный огонь прямой наводкой. Отведя машины в укрытия, танкисты завязали перестрелку. Меткими выстрелами орудия были уничтожены... А с наступлением сумерек танки подошли к Вильнюсу.

В ходе боев за город, особенно ночью, активно действовала разведка, нащупывая слабые места в обороне врага. Большую помощь воинам оказывало местное население. Так, сержант Мамедов получил приказ проникнуть в город. Вместе с ним на выполнение боевого задания отправились три человека — уроженцы Вильнюса. Четверка смельчаков пробралась в расположение врага по чердакам и крышам, по проходным дворам, по канализационным трубам. Мамедов, бывалый разведчик, быстро запоминал расположение огневых средств врага, важнейшие узлы оборонительных линий. Все это помогло командирам скорректировать огонь артиллерии и лучше организовать боевые действия в городе.

На рассвете следующего дня танковый батальон нашей бригады во взаимодействии с мотопехотой атаковал вражеский аэродром. Вместе с танкистами действовали самоходчики, которыми командовал подполковник Яблоков. Когда танковый взвод гвардии старшего лейтенанта Слепова вырвался на возвышенность, немцы открыли огонь из орудий и авиационных пулеметов. На помощь танкистам пришли самоходчики Яблокова. Своим огнем они отвлекли внимание неприятеля, и танкисты, воспользовавшись этим, стремительно пошли на сближение с врагом. Ошеломленные неожиданностью удара, фашисты на некоторое время ослабили огонь. Экипаж танка гвардии лейтенанта Задкова меткими выстрелами поджег «фердинанд». Развивая успех, танкисты начали окружать аэродром. Но для решительного броска надо было уничтожить орудия, которые вели обстрел с территории кирпичного завода. Взвод Слепова находился от него в 800–900 метрах. [78]

— Я, — рассказывает Слепов, — приказал командирам самоходных установок открыть по ним огонь и повел взвод в обход, чтобы скрытно подойти к врагу с фланга. Этот маневр решил исход боя за аэродром. Уцелевшие гитлеровцы начали поспешно отходить.

Я не случайно так подробно описываю данный эпизод. В бою очень важно, чтобы командир зорко следил за Малейшими изменениями обстановки, своевременно подмечал каждую ошибку, каждый неверный шаг противника и умело использовал их. Военная хитрость, дерзость, тактическое мастерство — именно те качества, которые должен воспитывать в себе каждый офицер в ходе боевой учебы. Ведь только благодаря смекалке и решительности Слепова бой за аэродром был завершен быстро и с большими потерями для врага.

Танкисты и самоходчики захватили 32 исправных самолета и склады с военным имуществом. Около 20 самолетов было уничтожено. Гитлеровцы на аэродроме оставили до 200 убитых, более 100 было взято в плен.

А в это время другие штурмовые группы танковой бригады вели уличные бои. Батальон гвардии майора Литвинова хотя и медленно, но продвигался вперед. Преодолевая сопротивление противника, танкисты достигли железнодорожной станции. Но здесь их маневр сковал огонь немецких тяжелых танков, самоходных установок, противотанковых орудий, минометов.

Гвардейцы вынуждены были приостановить наступление. И только когда им удалось подавить все огневые точки, они ворвались на станцию. Умело и мужественно действовали воины минометного батальона, которым командовал гвардии капитан Опанасенко. Командиры минометных рот Головатый и Дечко постоянно наблюдали за противником, выявляя огневые точки и быстро подавляя их.

Образцы воинского умения и мужества показали также гвардейцы противотанковой батареи, которой командовал старший лейтенант Битюцкий. В боях за площадь батарейцы вручную втащили орудия на высокий курган и обрушили удар на врага. В уличных боях они появлялись в самых опасных местах, устанавливали свои орудия для стрельбы прямой наводкой и били без промаха.

При штурме Вильнюсской крепости отличились самоходчики. Коммунист гвардии лейтенант Жигалов подвел свое орудие почти вплотную к крепости и открыл меткий [79] огонь. Когда же одна из башен рухнула, мотострелки бросились в атаку.

Важно не только учить воинов вести меткий огонь, но и воспитывать у них мужество, смелость, готовность в критическую минуту пойти на риск, сделать все, что в их силах, для того, чтобы обеспечить общий успех наступления или обороны.

Борьба за город близилась к концу. 10 июля войска получили приказ, очистив от фашистов юго-западную часть Вильнюса, сосредоточиться на западном берегу реки Вилия. Здесь мы заняли круговую оборону и не допустили подхода резервов противника.

Танк на площади

Более тридцати лет стоит боевая тридцатьчетверка на одной из площадей румынского города Яссы. Выросли дети, мужчинами стали подростки. А советский танк, на броне которого отчетливо видны следы от снарядов, не стареет, как не стареет память о тех огневых годах. Привел его сюда русский солдат Дмитрий Иванович Василенко. Во время Великой Отечественной войны он был механиком-водителем, потом стал офицером-танкистом. Не так давно Василенко побывал на местах былых боев, приехал и в Яссы. Побродил по улицам, постоял у пьедестала. Многое вспомнилось, ибо долог и труден был его фронтовой путь...

...В степи догорал закат. Багряные облака медленно плыли к Пруту. И словно им вдогонку, спешили к фронту машины. Пылила разбитая гусеницами танков дорога.

После длительного марша танковый батальон остановился на короткий привал в пологой балке. Рядом сад, искалеченный снарядами. Жалобно клонились расщепленные, с обрубленными ветками яблони. Виноградник на склоне был ископан глубокими воронками. Всякий раз при виде такой картины у Дмитрия ныло сердце. За три года войны он так и не привык к смерти и разрушениям.

Батальон построили в сумерках. Но лица еще можно было разглядеть. Дмитрий окинул взглядом строй и подумал: «Как мало осталось здесь знакомых». В ожесточенных сражениях на Правобережной Украине и в Молдавии, [80] при форсировании Днепра и Прута погибли многие боевые друзья. Вскоре после взятия Кировограда тяжело ранило Марию Атанову. Она долгое время была командиром их экипажа. За бой на Кировоградском аэродроме, когда их танк уничтожил до десятка вражеских самолетов, она была представлена к награде. Но орден вручить ей не смогли — Мария была эвакуирована в тыл. Из «стариков» в экипаже остались только он и наводчик Василий Серков...

Перед строем появился комбриг. Он зачитал обращение Военного совета армии и объявил митинг открытым. Танкисты говорили коротко. Но в их словах звучала непреклонная решимость. Лаконично выразил общую мысль новый командир взвода лейтенант Мешков:

— Даешь Яссы!

Был он невысок, худощав, энергичен и подвижен. На еще мальчишеском лице торчал курносый нос, испещренный веснушками. Говорил он фальцетом и потому старался быть немногословным — стеснялся. К командиру у Дмитрия сразу же возникло теплое чувство. Тот был неопытен, и ему хотелось всячески помочь. Вероятно, Мешков чувствовал это внимание и во многом полагался на своего механика-водителя, с уважением поглядывая на два ряда орденов и медалей.

Совсем молодым в экипаже был и новый радист-заряжающий Григорий Сурков. Правда, он уже побывал в боях, был ранен, но держался не совсем уверенно.

Дмитрий Василенко, опытный воин, понимал, что за все в ответе он: на него и командир, и товарищи надеются. Поэтому готовился к бою с особой тщательностью. Проверил уровень топлива и масла, отрегулировал сцепление и тормоза. Поспать в ту ночь удалось часа два, не больше.

Было совсем темно, когда лейтенант Мешков вернулся от комбата, где офицеров перед боем знакомили с последними разведданными.

— У противника в Яссах сильная оборона, — сказал Мешков. — Поэтому впереди нас пойдут тяжелые самоходки. Они будут обрабатывать передний край и огнем пробивать проходы в баррикадах на улицах.

— Да-а... — протянул Сурков. — Жарковато будет. В городе небось на каждом шагу фаустники сидят. А это такая вредная штука... [81]

— Не треба молитв, — перебил его наводчик Серков. — Волков бояться — в лес не ходить...

Над степью одна за другой взвились красные ракеты. Ударил залп «катюш». И почти сразу же открыли огонь тяжелые орудия — началась артподготовка. Танки вышли из балки и двинулись к переднему краю.

На рубеже атаки Дмитрий задержался всего на минуту. Он увидел, как поднялась из окопов пехота и устремились вперед самоходки.

— Двинули! — подал сигнал Мешков.

Василенко переключил передачу. Взревел двигатель. Танк рванулся с места и стал набирать скорость. Откуда-то ударила вражеская пушка. Нервно застучал пулемет.

Тридцатьчетверка проскочила две линии немецких окопов и оказалась на окраине города. Но тут по радио был получен приказ остановиться. Дмитрий неохотно развернул машину, подумав, что, вероятно, атака пехоты захлебнулась. Однако ошибся. Их взвод получил приказ идти к центру города, куда стремительным броском продвигалась пехота. Танки, которые должны поддержать ее огнем, снова двинулись по улицам. Дмитрий выжал до отказа педаль подачи топлива. Машина командира взвода, которую вел Дмитрий, вырвалась вперед. Промелькнули витрины магазинов, зеленый сквер. Улица сделала поворот и вывела их на площадь. Но не успела тридцатьчетверка пройти и несколько десятков метров, как слева по ней из-за каменного забора ударило орудие. Дмитрий почти физически ощутил, как снаряд прошел рядом с машиной, едва не зацепив ее. Возьми фашисты чуть правее — как раз бы в борт. Медлить нельзя. Стремительно развернув танк, он направил его на орудие. Под гусеницами заскрежетало железо.

За каменным забором стояла целая батарея. Мешков первым увидел это. Выстрел! И еще одно орудие, опрокинувшись, замолкло. Однако остальные почти в упор били по танку.

— Командир! — крикнул Дмитрий. — Давай прижмемся ближе к забору!

Нужно было где-то укрыться, подождать подхода своих. На площадь удалось прорваться лишь их машине. Пехота, прижатая огнем, залегла, не дойдя до площади.

Неподалеку Дмитрий увидел широкую воронку и направил туда танк. Остановившись, не стал глушить двигатель, зная, как важно быть готовым в любую секунду [82] дать газ. Воронка была довольно глубокой. К тому же от снарядов их прикрывала еще и каменная стена, проходившая рядом.

— Спасибо, Василенко! Хорошо сообразил, — сказал Мешков. — И в голосе его послышалось облегчение. — Надо оглядеться.

— Разрешите мне? — попросил Василенко. — Я через нижний люк.

— Э, нет, так не пойдет, — вмешался наводчик. — Лучше я разведаю. Верно, товарищ лейтенант?

Он вернулся быстро, зло сказал:

— Фрицы совсем рядом. Тут у них и пушка, и пулемет. Прижали наших у края площади. Головы не дают поднять.

— А что, если мы на них двинем? — неожиданно спросил молчавший до этого Сурков.

— Вот тут-то нам и будет крышка. Они только этого и ждут. Сидят небось с фаустпатронами. И как только мы высунемся...

Наводчик выразительно замолчал. «А ведь он прав, — подумал Василенко. — Они нас засекли и наверняка ждут удобного момента, чтобы разделаться».

— А если назад попробовать? — нерешительно предложил Сурков.

— Там тоже орудие. И в нашу сторону нацелено.

Снова все замолчали.

— И все же попробовать придется, — сказал наконец Мешков. — Пехота ждет помощи!

Дмитрий понимал, что командир иначе поступить не может. Бездействовать нельзя. Но не идти же на верную гибель!

«А что, если схитрить?» — мелькнула мысль. У Василенко моментально возник план. Танк, выбираясь из воронки, делает один-два выстрела, привлекая на себя огонь противника. Но как только гитлеровцы открывают стрельбу, танк сползает обратно, а они зажигают на броне дымовые шашки. Пусть фашисты думают, что подожгли танк.

Когда Василенко рассказал Мешкову о своем замысле, тот поддержал его.

— Так и сделаем! — воскликнул он. — Сурков, доставай шашки!

Все получилось, как было задумано. Фашисты попались на удочку. Сначала с некоторой опаской, а потом, [83] видя, что танк молчит, уже открыто стали подходить к нему. Когда немцы оказались совсем близко, Василенко включил двигатель на полную мощь. Машина выскочила из воронки и ринулась на растерявшихся гитлеровцев. Их пушка, не успев сделать ни одного выстрела, была раздавлена. Фашисты были ошеломлены. Этим и воспользовалась наша пехота. Она снова поднялась в атаку, стремительным броском преодолела площадь и завязала бой на противоположной ее стороне.

Дмитрий развернул тридцатьчетверку и увидел, как на площадь одна за другой выходят другие машины их батальона. Стало радостно на душе: они открыли путь не только пехоте, но и своим танкам.

И тут вдруг в борт машины ударил фаустпатрон. Тридцатьчетверка вздрогнула и остановилась. Двигатель заглох. Пополз удушливый дым. В следующий миг раздался сильный взрыв, Дмитрия швырнуло в сторону. Слева ударило густое пламя. «Взорвался левый бак», — определил Василенко, почувствовав, что на нем горит комбинезон. Медлить было нельзя. Дмитрий открыл люк и вывалился из танка. Следом за ним выскочил Сурков. Одежда на нем тоже горела.

Засевшие в доме слева фашисты заметили танкистов и открыли по ним огонь. Сурков тут же упал. Дмитрий подполз к нему. Тот был мертв. Сбив с себя пламя, Василенко метнулся за танк, чтобы укрыться за его броней, и увидел там Мешкова. Лейтенант стрелял из пистолета по окнам дома, где засели гитлеровцы. «А у меня даже оружия нет», — с горечью подумал Василенко и, не раздумывая, нырнул между гусеницами танка. Задыхаясь от дыма, он проник внутрь и взял автомат погибшего наводчика. Василенко и Мешков отстреливались, пока не подошла помощь.

К вечеру фашистов выбили из Ясс. Наутро довольно сильно обгоревшего Василенко отправили в госпиталь. Но перед этим он узнал, что делегация городских властей обратилась к советскому командованию с петицией. Румыны просили отдать им обгоревший близ площади танк, чтобы после ремонта установить его на постаменте. Так и стоит с тех пор в румынском городе этот советский танк — памятник мужеству и героизму советских солдат. [84]

Прорыв

Перед войсками 2-го и 3-го Белорусских фронтов в Восточно-Прусской операции стояла задача разгромить группу армий «Центр», выйти к морю и овладеть важнейшими морскими портами Кенигсберг и Пиллау.

Предстояли тяжелые бои. Оборонительные сооружения на территории Восточной Пруссии были столь многочисленны, что казалось, она состоит сплошь из дотов, надолб, противотанковых рвов. Гитлер приказал любой ценой не допустить прорыва советских войск в Восточную Пруссию.

Героически, мужественно, стойко действовали все воины соединений, принимавших участие в этой грандиозной операции. Расскажу о действиях 1-го гвардейского Донского танкового корпуса, командиром которого я был.

К концу 1944 года войска 2-го Белорусского фронта, в состав которого входил наш танковый корпус, после ряда наступательных операций перешли к обороне на рубеже западнее Августова, вдоль восточного берега Августовского канала, по рекам Бебеж и Нарев. На западном берегу реки Нарев были захвачены два плацдарма: ружанский и сероцкий. Чтобы выполнить задачи, поставленные Ставкой, фронт наносил два удара: с ружанского плацдарма — силами четырех общевойсковых (49, 3, 48, 2-й ударной) и 5-й гвардейской танковой армий, 8-го механизированного, 8-го гвардейского танкового и 3-го кавалерийского корпусов в общем направлении на Эльбинг, а с сероцкого плацдарма — двумя общевойсковыми (65-й и 70-й) армиями и 1-м гвардейским Донским танковым корпусом в направлении Бельска.

До начала боевых действий 1-й гвардейский Донской танковый корпус (15, 16 и 17-я гвардейские танковые и 1-я гвардейская мотострелковая бригады) находился в резерве фронта, завершая укомплектование техникой и личным составом. При этом сложилась редкая ситуация: из 235 поступивших в корпус боевых машин было 175 самоходно-артиллерийских установок и только 60 танков. Перед командованием корпуса встал вопрос: как распределить поступившую технику по частям и наиболее эффективно [85] использовать ее в бою? Самоходно-артиллерийские установки при всех положительных качествах были менее маневренны, чем танки, имели ограниченный сектор обстрела. Было решено в каждой танковой бригаде один батальон вооружить тяжелыми танками ИС-2, второй — самоходно-артиллерийскими установками ИСУ-122 и третий — СУ-100.

Когда части и подразделения были полностью укомплектованы, началась всесторонняя подготовка к боям. Несмотря на недостаток времени, были проведены одно ротное и одно батальонное тактические учения.

Мы стояли у границы гитлеровской Германии, предстояло вести бои непосредственно в логове врага. Задачи партийно-политической работы стали несколько иными. Мы по-прежнему вели оживленную переписку с тружениками тыла. Девушки с Урала писали воинам: «Дорогие фронтовики! Шлем вам всем горячий привет и желаем больших успехов в вашей боевой работе и быстрейшем разгроме врага. Мы, девушки с Урала, дающего вам оружие и боевую технику, которыми вы успешно громите фашистских гадов, желаем поделиться с вами успехами на нашем трудовом фронте и в то же время знать о ваших делах...»

Вот как ответили воины: «Дорогие девушки! Мы готовимся к новым решительным боям с заклятым врагом. Можете быть уверены, что танкисты-гвардейцы будут в первых рядах наступающей Красной Армии. Мы гордо несем вперед наше овеянное славой дважды орденоносное знамя...» Переписка с тружениками тыла согревала сердца, звала в бой, вселяла уверенность в своих силах.

8 января 1945 года, когда подготовка к предстоящим боям завершилась, в корпус прибыли командующий фронтом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский и член Военного совета генерал-лейтенант Н. Е. Субботин. Они ознакомились с состоянием частей, провели беседу с командирами и начальниками политотделов бригад, рассказали о предстоящей операции, подчеркнув важность боевой задачи, стоящей перед танкистами.

К утру 13 января 1945 года корпус, совершив два ночных перехода, сосредоточился в районе Заторы, Вулька-Заторская, Голендры. Ему предстояло действовать в полосе 65-й армии в общем направлении Яцково, Нове Място, Сохицин, Дробин.

Командующий 65-й армией генерал-полковник [86] П. И. Батов решил силами стрелковых соединений прорвать оборону противника на фронте между Покшивницей и Лосево, нанося удар в направлении Мешки, Яцково, Нове Място, и к исходу первого дня овладеть рубежом Гонсерово, Хмелево, Насельск. 1-й гвардейский корпус должен был войти в прорыв с рубежа Ковалевице, Насельск и, развивая наступление в направлении Нове Място, Плоньск, овладеть Нове Място.

Главный удар решили наносить правым флангом в направлении Ковалевице, Нове Място, имея в первом эшелоне 16-ю гвардейскую танковую, 1-ю гвардейскую мотострелковую и 17-ю гвардейскую танковую бригады, а во втором — 15-ю гвардейскую танковую бригаду (за правым флангом первого эшелона). В резерве оставались два самоходно-артиллерийских полка, мотоциклетный батальон и дивизион реактивных минометов. Такое построение боевого порядка обеспечивало нанесение мощного первоначального удара. Мотострелковой бригаде предстояло, форсировав реки Сона и Вкра, захватить плацдарм и обеспечить условия для развития наступления.

14 января после мощной артиллерийской подготовки войска 65-й армии перешли в наступление. Корпус с началом артподготовки переправился по двум мостам через реку Нарев и начал выдвижение в исходный район. Стрелковые соединения в этот день не смогли прорвать главную оборонительную полосу противника, поэтому корпус в течение ночи оставался на исходном рубеже.

На следующий день после пятнадцатиминутного артиллерийского налета войска 65-й армии возобновили наступление. Медленно продвигаясь, они к середине дня вышли на рубеж Заброшки, Смгожево, где встретили сильное огневое сопротивление и вынуждены были остановиться.

Обстановка складывалась явно неблагоприятно. За полтора дня боев главная оборонительная полоса не была полностью прорвана. Надо было принимать решительные меры.

В 13.00 генерал-полковник П. И. Батов по телефону передал приказ: корпусу стремительно атаковать противника и к исходу дня овладеть Нове Място. Ввод корпуса в сражение обеспечивала армейская артиллерийская группа. К сожалению, из-за нелетной погоды не могла действовать авиация, что создавало дополнительные трудности.

Армейская и корпусная артиллерия открыла мощный [87] огонь по вражеским позициям, в это время корпус выдвигался на рубеж ввода в бой. Пошел густой снег, видимость резко упала, начало смеркаться. Однако наступление продолжалось.

Как только 1-я гвардейская мотострелковая бригада вышла к рощам в 7 км северо-восточнее Насельска, противник открыл сильный артиллерийский огонь. Тотчас по нему сосредоточили огонь артиллерия корпуса и дивизион реактивных минометов. Под прикрытием огня бригада вышла на западную опушку рощ. В этот момент из-за ее флангов в бой вступили автоматчики 16-й и 17-й гвардейских танковых бригад, сопровождаемые самоходно-артиллерийскими установками. Они нанесли удары во фланг обороняющемуся противнику.

Несмотря на неблагоприятные погодные условия, бой продолжался всю ночь. Танкисты (точнее — самоходчики), мотострелки и автоматчики появлялись там, где их не ожидал противник. Хорошо ориентируясь в темноте и тесно взаимодействуя, они наносили удар за ударом во фланг и тыл. Батальон 1-й гвардейской мотострелковой бригады гвардии майора Г. Ф. Иванова был контратакован с правого фланга пехотой и танками врага. Командир танкового взвода 16-й гвардейской танковой бригады старший лейтенант С. В. Шленок, не ожидая распоряжений, немедленно с места открыл огонь и стремительно атаковал врага. Совместными усилиями мотострелков и танкистов контратака противника была отбита.

Имея приказ овладеть городом Нове Място, ставлю задачу командиру 15-й гвардейской танковой бригады полковнику К. Г. Кожанову атаковать в направлении станции Сверче, Нове Място, овладеть станцией, с ходу форсировать реку Сона и совместно с 16-й бригадой захватить Нове Място. Наступление развивалось успешно. К 11.00 16 января 15-я гвардейская танковая бригада овладела станцией Сверче и затем начала стремительное продвижение в направлении Адамово, Нове Място. Для отыскания брода и захвата плацдарма на западном берегу реки Сона командир бригады выслал батальон автоматчиков. К 12.00 батальон достиг Нове Място и завязал бой на северо-западной окраине города. Танки из-за отсутствия переправы перейти через реку Сона не смогли и поддерживали батальон огнем с восточного берега.

В этих боях инициативу и находчивость проявил командир 1-й гвардейской мотострелковой бригады гвардии [88] полковник Н. П. Петров. По его приказу мотострелки одного из батальонов начали стремительно преследовать противника. Благодаря этому смелому маневру 16 января к 16.00 передовые подразделения бригады подошли к реке Сона в районе Черне, Мишево-Вольке (3 км южнее Нове Място). Не дожидаясь подхода главных сил, укрепив лед, форсировали реку и захватили небольшой плацдарм. Наступление бригады было настолько стремительным, что противник не успел уничтожить мост в районе Черне, и по нему переправилась артиллерия и бронетранспортеры.

Таким образом, в течение 15 и 16 января соединения и части корпуса, продвинувшись на 25–30 км, завершили прорыв главной и второй полосы противника и вклинились в третью оборонительную полосу.

С рассветом 17 января 15-я гвардейская танковая бригада возобновила наступление и, преодолевая упорное сопротивление, достигла северо-восточной окраины Индзиковице (16 км западнее Нове Място). Бой длился весь день. Гитлеровцы, укрывшись за кирпичными строениями, оказывали упорное сопротивление, применяя против танков и самоходных установок фаустпатроны. Загорелся танк комбрига. Первым заметил пожар разведчик сержант А. К. Кириленко. Зная, что в боевом отделении могут взорваться снаряды, сержант, рискуя жизнью, смело вскочил на танк и через люк башни вытащил тяжело раненного полковника К. Г. Кожанова. Подвиг разведчика, спасшего командира, был отмечен орденом Славы III степени.

Соединения корпуса, ведя упорные бои, продвигались вперед и наконец овладели Нове Място. Чтобы не дать противнику закрепиться, а тем более нанести контрудар, необходимо было овладеть городом Плоньск, куда враг стянул значительные силы. Было решено нанести охватывающие удары с юга и севера.

Поскольку было известно, что противник ждал нас с востока, мы частью сил демонстрировали наступление с востока, а главные направили в обход. Под покровом ночи передовые части корпуса пересекли железную и шоссейную дороги Раценж — Плоньск и к рассвету 19 января вышли на дорогу Плоньск — Дробин. Противник обнаружил нас и, выслав в район Старчево, Вельке заслон из танков и самоходных орудий, начал отводить войска из Плоньска. Но было уже поздно. Сбив заслон, наши части стремительно двинулись к Дробину. [89]

С ходу ворвавшись в Дробин, части корпуса продолжали наступление-в направлении Радзану, Серпц, Бельск.

21 января командующий 65-й армией поставил корпусу очередную задачу — овладеть крупным узлом железных и шоссейных дорог, городом Бродница, гарнизон которого состоял из крепостного батальона, усиленного двадцатью танками. Туда же подходили отступавшие под ударами наших войск гитлеровские части.

Гвардейцы должны были действовать быстро и решительно, чтобы не дать отступающему противнику занять заранее подготовленные оборонительные сооружения. В результате ожесточенных боев, проявив смелость, инициативу и настойчивость, преодолев упорное сопротивление гитлеровцев, части корпуса к середине ночи 22 января овладели городом.

За семь суток боевых действий 1-й гвардейский танковый корпус прошел около 180 км, форсировал четыре реки и до десятка небольших водных преград. В первые три дня, когда пришлось прорывать оборонительные полосы, среднесуточный темп наступления не превышал 10–12 км, а в последующем достиг 25–30 км. Если учесть, что на вооружении корпуса в основном были самоходно-артиллерийские установки, то по тем временам темпы наступления были достаточно высокими.

С 25 января корпус был переподчинен командующему 70-й армией генерал-полковнику В. С. Попову. Мы получили приказ передислоцироваться в район 24 км северо-восточнее Быдгоща, переправиться через реку Висла и 31 января перейти в наступление в направлении Лашево, Францишково с целью овладеть населенными пунктами Семково (Самкау) и Островите (Эбензее). Корпусу придавалась 200-я стрелковая дивизия. Замысел состоял в том, чтобы с плацдарма на Висле наносить удар во фланг и тыл гитлеровцам и, наступая в северном направлении параллельно линии фронта, свертывать их оборону.

Маршрутом мужества

Город-крепость Кенигсберг, имевший большое стратегическое значение, гитлеровское командование стремилось удержать во что бы то ни стало. Здесь были созданы сильно [90] укрепленные оборонительные позиции с мощными долговременными огневыми точками, сооружениями и препятствиями. В центре Кенигсберга находилась старинная цитадель с гарнизоном в несколько тысяч человек.

Наша танковая бригада во взаимодействии с другими частями наступала на главном направлении, стремясь выйти на рубеж Кранц, Кенигсберг и прижать противника к берегу морского канала. Сквозь минные поля и завесу артиллерийского огня мы стремительно продвигались вперед.

Из соснового бора неподалеку от Кенигсберга на батальон внезапно обрушился ураганный артиллерийский огонь. Сделали попытку обойти лес — и снова были остановлены вражеским огнем. Пришлось переходить к обороне. Под огнем врага, используя складки местности, устанавливали танки, создавали систему огня, рыли окопы. Вскоре нам на помощь подошла пехота с двумя артиллерийскими батареями. Но все же гитлеровцы имели здесь превосходство в танках, орудиях и пехоте.

Утром противник перешел в наступление и, обойдя наш правый фланг, стал угрожать окружением. Целый день длился непрерывный бой. Одна атака следовала за другой. За день я, будучи командиром роты, сменил два танка, причем один из них сгорел.

В этих боях особенно ярко проявилось мужество наших людей. Экипаж старшины Александра Зайцева смело вступил в единоборство с фашистскими пушками. В дыму разрывов машина неслась вперед, ведя огонь с ходу и с коротких остановок. Подмяв под себя две пушки с расчетами, танк прошел вдоль переднего края, вызывая огонь на себя. И то, что сделал этот экипаж в боевой разведке, могли совершить только такие люди, у которых воля крепче брони.

Выявив огневые точки противника, мы перешли в наступление. Яростно атакуя, вплотную подошли к опорному пункту в районе поселка Зее-бенен. Задача — взять его. Несмотря на шквальный огонь вражеской артиллерии, механик-водитель моей машины Борис Пирожков искусно провел танк через открытое поле, но около самой деревни вражеский снаряд угодил в башню. Разбило пулемет и смертельно ранило заряжающего. Несколько мелких осколков впились мне в лицо и шею. Однако экипаж не вышел из боя. Поврежденная пушка могла еще стрелять. [91]

Уничтожая врага огнем и гусеницами, шел вперед наш танк, увлекая за собой роту. Атака была успешной.

Полуразрушенный поселок несколько раз переходил из рук в руки. Гитлеровцы, стремясь удержаться любой ценой, отчаянно сопротивлялись. Но нелегко им было устоять перед натиском наших воинов, проявлявших чудеса храбрости и героизма.

С началом контратаки гитлеровцев на окраину фольварка выдвинулся танк лейтенанта Марата Калиненка. Подпустив фашистов как можно ближе, он открыл внезапный огонь. Пехота противника отошла, понеся большие потери. Но тут вступила в бой вражеская самоходка. Прямым попаданием танк Калиненка был подбит, но отважный экипаж, ведя огонь из горящей уже машины, сумел поджечь самоходку.

Заместитель командира корпуса Герой Советского Союза ганерал-майор танковых войск Г. Н. Филиппов, находившийся в боевых порядках нашего батальона, взял на себя управление действовавшими здесь подразделениями.

Батальону капитана Петрова было приказано сдержать наступление врага с фронта, а мы в это время отходили на высоту, прилегающую к шоссейной дороге Кенигсберг — Раушен (Светлогорск). Однако события развивались так стремительно, что осуществить задуманный план было очень трудно. Несмотря на все усилия, вывести бригаду на рубеж Кранц, Кенигсберг не удалось. Батальоны, связанные боем, не могли оторваться от противника. Наступающие стрелковые части были отрезаны от нас. Бригада оказалась в трудном положении.

Имея явное превосходство в силах, гитлеровцы решили рассечь наши боевые порядки. Пехотные цепи гитлеровцев то откатывались, то вновь поднимались в атаку. На роту старшего лейтенанта Дмитрия Яремчука устремилось вместе с пехотой до 15 танков и самоходок врага. Тяжело пришлось экипажу лейтенанта Кукарина. Наводчик Иван Любушкин с такой быстротой производил выстрелы, что заряжающий Дуванов не успевал подавать снаряды. Вот Любушкин произвел один выстрел, второй, третий. И три вражеских танка загорелись. Гитлеровцы стали выскакивать из подбитых машин, но огонь пулемета настиг их.

В разгар боя в танк попал вражеский снаряд. Гарь и дым наполнили боевое отделение, но наводчик продолжал стрелять. Точный выстрел — и еще одним танком [92] врага стало меньше. Любушкин не прекращал стрельбы, а лейтенант Кукарин пролез через люк водителя, завел машину и подал ее назад (механик-водитель был ранен осколком снаряда). При разбитых приводах управления требовалось большое мастерство, чтобы оживить машину. У лейтенанта загорелся на голове шлем. Вот-вот мог произойти взрыв боеприпасов.

В результате невероятных усилий механика-водителя и командира танк, не переставая отстреливаться, стал пятиться. Экипажу удалось сбить пламя с боеукладки и оборудования. И только тогда обнаружилось, что радист-пулеметчик рядовой Дуванов тяжело ранен в ногу. Мужественный танкист, истекая кровью, помогал товарищам вести бой. Кукарин и Любушкин бережно вынесли Дуванова из танка, перевязали его. Затем они сели в машину и снова вступили в бой, подбив еще один танк противника.

30 апреля 1945 года наводчику танка рядовому Ивану Тимофеевичу Любушкину Указом Президиума Верховного Совета СССР было присвоено звание Героя Советского Союза, остальные члены экипажа награждены орденами.

Не менее отважно дрался экипаж лейтенанта Князева, сумев подбить два танка и уничтожить несколько десятков гитлеровцев. В этом бою лейтенант Вадим Васильевич Князев был смертельно ранен. Он так и не успел получить Золотую Звезду Героя Советского Союза, которой был удостоен ранее.

Выход из Кенигсберга на запад и северо-запад был нами закрыт. Земландская группировка врага оказалась отрезанной. [93]