В направлении первого удара

Не сумев с ходу захватить Севастополь, фашистское командование стало готовить планомерное наступление. На. подступы к городу стягивались пехотные и артиллерийские части, танки, авиация. К 10 ноября противник мог ввести в бой три пехотных дивизии, моторизованную бригаду и отряд, тринадцать артдивизионов, большое количество танков и самолетов.

11 ноября враг начал атаковать в южных секторах обороны. К 13 ноября атаки усилились. Стало ясно, что гитлеровцы предпринимают новую попытку овладеть городом. Определилось и направление главного удара: вдоль Ялтинского шоссе через деревни Чоргунь и Камары к Сапун-горе, этой господствующей над городом высоте; оказывалась под непосредственным ударом и Балаклава. На главном направлении враг атаковал силами 72-й пехотной дивизии и десятками танков. Одновременно 50-я немецкая дивизия начала наступление в районе Черкез-Кермена с задачей выйти к Инкерману и Северной бухте.

…На рассвете меня разбудили и передали приказ немедленно прибыть к И. Е. Петрову, командующему Приморской армией.

Быстро добираюсь до КП командующего.

У Петрова подергивается голова — след давнишней контузии, обостряющейся в моменты волнения, в особо сложной обстановке. Видимо, сейчас как раз такой момент.

— Немцы начали наступление по Ялтинскому шоссе и на Балаклаву, — быстро говорит Петров. — Связи с командным пунктом 1-го сектора нет. Вам как представителю штарма необходимо срочно выехать туда, уточнить наш передний край. Балаклаву надо удержать во что бы то ни стало. При необходимости действуйте самостоятельно. Где потребуется, помогите организовать контратаки. В общем, действуйте по-одесски. Наведайтесь и во второй сектор, особо проверьте, надежен ли стык с ним. Составьте свое мнение о том, куда [62] необходимо двинуть армейский резерв, определите направление, это очень важно.

От командующего выходим вместе с Н. И. Крыловым, начальником штаба армии. Последние дни мне довелось провести в третьем секторе обороны; в районе Мекензиевых гор, какие подразделения обороняются на южном направлении — не знаю. Консультируюсь у Николая Ивановича.

— Вся беда в том, — отвечает Крылов, — что первый сектор вступил в бой не укомплектованным до конца. Действующий там 383-й стрелковый полк по существу еще формируется. Балаклавская школа морпогранохраны вошла батальоном в состав полка. На нее и возложена оборона Балаклавы. Есть в районе Варнутки еще и конники из 40-й дивизии Кудюрова, но их судьба не известна. Во втором секторе все атаки противника отбиты. А под Балаклавой хуже…

От Севастополя до Балаклавы не более двенадцати километров. Прекрасное шоссе, окаймленное виноградниками, сейчас безлюдно. Раньше в Балаклаву ходил трамвай, на развороченных рельсах, под порванными проводами сиротливо стоит вагончик… Добираюсь на грузовике. Шоссе — под обстрелом противника. Попадаем под минометный огонь. Одна мина зацепила борт, но все обошлось благополучно.

В Балаклаве направляюсь в школу морских пограничников. В кабинете начальника полно людей. От своего командования начальник школы получил приказ об эвакуации. Говорю, что приказ будет безусловно отменен. Поясняю общую обстановку. Начальник согласен: какая уж тут эвакуация? О кавалеристах в штабе известно лишь, что они занимали высоты, уже занятые противником. По-видимому, полк попал в окружение.

Выходим из школы, поднимаемся на одну из высот, примыкающих к Балаклаве. Как на ладони, открывается перед нами все поле боя. Вдоль морского побережья к Генуэзской башне двигаются цепи противника. Левее их контратакуют группы наших бойцов. Враг оседлал предпоследнюю цепь высот перед городом и местами просочился в широкую лощину, по краям густо поросшую кустарником, в явной надежде под прикрытием этого леска овладеть и последним гребнем высот. [63]

Продвижение врага можно если не ликвидировать, то хотя бы локализовать только общей контратакой. Но где взять силы?

Начальник школы, сразу проникнувшись серьезностью положения, вызывает все подразделения, присоединяет к ним всех, кто был на КП батальона. Маловато. Но иного выхода нет — контратакуем. Единым рывком выбиваем немцев из лощины. Тут же занимаем позиции на каменистых склонах высот, среди кустарника. Преследовать противника сейчас не представляется возможным. А тут еще поступает донесение, что немцы взяли Генуэзскую башню. Это очень опасно: Генуэзская башня, стоящая на самом краю правого фланга огромного фронта, на высокой скале над морем — ключевая позиция, терять которую ни в коем случае нельзя.. Решаем, что контратаку подготовит начальник школы с частью сил. Я остаюсь с курсантами для организации обороны.

Ноябрьский день короток. Быстро темнеет. Это хорошо — здесь немцы наступать ночью не будут, а до утра можно многое сделать. Курсанты-пограничники молодцы. Я видел их в контратаке и при оборудовании рубежа обороны. Все делают на совесть, умело, хладнокровно, не поверишь, что это — совсем еще не обстрелянные бойцы.

Наконец-то появились проблески связи. Для доклада командующему или начальнику штаба мне необходимо знать положение на левом участке сектора, на стыке его со вторым сектором. Вхожу в связь с частями, ведущими бой у деревни Камары и у Итальянского кладбища. И деревня, и кладбище в наших руках, но положение шаткое…

Второму сектору приходится нелегко: противник атаковал раз за разом, одновременно расширяя фронт наступления; особо ожесточенные схватки шли на Ялтинском шоссе у деревни Камары. Державшая здесь оборону 172-я дивизия, недавно влившаяся в Приморскую армию и доукомплектованная после боев на севере Крыма, в штабе армии вызывала серьезные опасения — выдержит ли? Выдерживала. Чувствовалась крепкая рука комдива полковника И. А. Ласкина, уже показавшего незаурядные командирские качества, оперативность и личную отвагу в боях под Перекопом. [64]

Итак, связь налажена. На проводе командарм Петров. Кратко докладываю обстановку. В ответ тотчас же:

— Ждите меня в штабе школы. Выезжаю к вам. Подробности доложите на месте.

Что ж, это можно было предвидеть. Петров не любил пространных докладов ни в штабе, ни, в особенности, по телефону. Он предпочитал разобраться на месте.

Командарм приехал за полночь. Выслушав обстоятельный доклад, Иван Ефимович сказал, что, помимо армейского резерва — пополненного 1330-го полка, с четвертого сектора снимается 161-й полк в составе двух батальонов, а с утра 514-й полк под командованием И. Ф. Устинова перейдет в контрнаступление на стыке первого и второго секторов.

Вскоре позвонил Н. И. Крылов и сообщил, что под крепление уже в пути, нужно встретить и вывести при бывающие подразделения в исходное положение. Это — первое. И второе: кавалеристы Кудюрова окружены противником и ведут бой в районе высот 386,6 и 440,8. Цель предстоящего наступления не только вернуть утраченные позиции, но и помочь кавадеристам выйти из окружения.

Ввод резервов еще раз подтверждал серьезность положения: генерал Петров обычно берег резерв до последней возможности.

161-й полк полковника А. Г. Капитохина встречаю на подходе к намеченному рубежу. На вопрос, ясна ли ему задача, полковник отвечает коротко и четко, что все ясно, батальоны полностью сосредоточились и приводят себя в порядок. Связь с частями, расположенными впереди, установлена. Разведка организована.

В эту ночь на фронте стояла тишина. Конечно, относительная: обе стороны вели редкий артиллерийско-минометный огонь, но ружейно-пулеметной стрельбы, этого признака активности противника, не было слышно. За ночь мы вполне подготовились к намеченному на утро наступлению.

С утра заработала наша артиллерия — и полевые и береговые батареи. Наступление началось активно, мы сумели вернуть оставленные ранее высоты 386,6 и 440,8 и помочь кавдивизии вырваться из окружения. [65]

Отброшен был противник и на участке фронта между Камарами и Итальянским кладбищем.

Отбитые атаки врага не исчерпали его наступательных возможностей. Немцы продолжали нависать над Балаклавой, атаковали наши позиции на Ялтинском шоссе.

В первом секторе высота 386,6 переходила из рук в руки. Ценой огромных потерь немцам удалось дойти до гребня главной балаклавской высоты 440,8 — той самой, за которую дрались курсанты пограншколы в первый день штурма. Теперь рядом с курсантами — бойцы-пограничники, а левее подразделения 1330-го полка.

…Время близится к полуночи. Сквозь затемненные шторами окна слышна ружейно-пулеметная стрельба. Это наши бойцы в ночном бою оттесняют противника со ската высоты. Иногда выхожу на балкон и наблюдаю за светом ракет. По ним определяю передний край.

Разговариваю с начальником штаба первого сектора майором С. А. Камарницким о положении на всем южном участке обороны. Несмотря на неудачи, настроение у всех приподнятое: оборона становится все тверже.

Утро началось сильным артналетом противника. С переднего края сообщили, что немцы перешли в наступление вдоль Ялтинского шоссе и в долине Кара-Кобя. У нас враг опять атакует высоты.

Заезжавший к нам командарм Петров уехал к полковнику Ласкину, во второй сектор. Бои шли весь день.

Обычно ночью фашисты наступательных операций не вели, но в ночь на 17 ноября они и с наступлением темноты продолжали атаковать последний перед Балаклавой гребень высот, одновременно пытаясь мелкими группами просочиться в Кадыковку. Кое-где врагу удалось овладеть восточными скатами высоты 212,1 — последним естественным рубежом перед Балаклавой.

Активность противника понятна: 16 ноября немцы овладели Керчью, фашистское командование прикладывало все усилия, чтобы ликвидировать последний очаг сопротивления наших войск в Крыму.

Утром 17 ноября продолжались ожесточенные бои. [66]

Оценив положение в первом секторе, командарм распорядился перебросить под Балаклаву из четвертого сектора местный стрелковый полк, сюда же направлены три, маршевых батальона морской пехоты. Подкрепление немедленно введено в сражение.

Под Камарами нашим не легче. На участке 514-го полка противник ввел в бой свыше сорока танков, атака отбита при поддержке сосредоточенного огня нашей артиллерии. У моря противник снова продвинулся, но сюда уже выходили подразделения только что сформированного сводного пограничного полка под командованием майора К. С. Шейкина; впоследствии этот полк во главе со своим командиром Г. А. Рубцовым вписал ярчайшие страницы в летопись героической обороны города.

Отлично дрались другие подразделения. Группа кавалеристов во главе со старым буденновцем подполковником Л. Г. Калужским в пешем строю совместно с батальоном 1330-го полка, контратакуя под сильнейшим минометным огнем, выбила противника с одной из Балаклавских высот.

Конники вообще воевали отлично: в атаки ходили с истинно кавалерийским азартом, в обороне были тверды, многие хорошо знали пулемет и умело его применяли. Среди кудюровцев немало ветеранов гражданской войны, награжденных орденом Красного Знамени. Рядом с ними особо подчеркнутой кажется угловатая хрупкость медсестры Галины Марковой. Девушке всего шестнадцать лет, она убежала на фронт из детдома и упросила, умолила самого Ф. Ф. Кудюрова оставить ее в дивизии.

В боях за высотку Галя заменила убитого пулеметчика, чем немало удивила конников — и когда только успела овладеть пулеметом.

За мужество, проявленное в боях под Балаклавой, Галина Маркова была награждена орденом Красной Звезды, а в дивизии теперь звали ее не иначе, как «наша Анка-пулеметчица».

Очень помогали нам береговые батареи, особенно одна из них — № 19, которая охраняла вход в Балаклавскую бухту. Действуя под постоянным ожесточенным обстрелом противника, отважные батарейцы за несколько суток первого штурма выпустили почти полторы тысячи снарядов. Весь личный состав [67] батареи под командованием капитана М. С. Драпушко и старшего политрука Н. А. Казакова проявил в этих боях незаурядную отвагу, поразительную стойкость.

Несколько раз на батарее возникал пожар, огонь подбирался к снарядным погребам, но старшина комендоров Пирогов, матросы Чеботарев, Коломцов и Савостин, рискуя жизнью, гасили пламя. И раненые артиллеристы, пока могли стоять на ногах, вели огонь по врагу.

Геройски сражались в севастопольском небе летчики-черноморцы. Наши «илы» и «ястребки» отважно штурмовали вражеские войска, скопления техники, наносили удары по ближайшим аэродромам врага. В дни первого штурма геройский подвиг совершил капитан Николай Хрусталев: свою охваченную пламенем машину он бросил на подходившую к фронту мотопехотную вражескую колонну.

Вечером 19 ноября выезжаю в штаб батальона, ведущего бои за Балаклавские высоты. Бой отодвигается в расположение фашистов. Калужский докладывает, что его группа заканчивает очистку высоты. Минут через десять в небе вспыхнули ракеты — высота очищена.

Вызываю по телефону Крылова, докладываю, Начштаба доволен. И тут же:

— Немедленно выезжайте в Кара-Кобя, к Мухамедьярову. Там что-то неладно. Ознакомьтесь с положением, доложите. Если обстановка позволит, побывайте и в штабе 161-го полка у Капитохина.

Мухамедьярова я знал еще до войны, он и тогда командовал этим же полком. Стройный, лет тридцати пяти, с несколько широкоскулым лицом, черноволосый и черноглазый, всегда подтянутый, комполка производил отличное впечатление при первом же знакомстве, в дальнейшем впечатление это укреплялось. Присуще было Мухамедьярову удивительное спокойствие, даже в самые трудные минуты он не терял присутствия духа. Это мухамедьяровский полк почти на сутки раньше всей колонны армии прорвался к Севастополю, и сразу был направлен в долину Кара-Кобя. И все это время полк хладнокровно, уверенно отражал атаку за атакой. Что же могло там произойти?

Оказывается, за день противник несколько [68] продвинулся на левом фланге Полка. Мухамедьяров тем не менее по обыкновению спокоен. На мой вопрос, что доложить Петрову, отвечает:

Доложите, что положение будет восстановлено.

Может быть, вам надо чем-нибудь помочь?

Нет, обойдусь сам. Так и доложите. — И повто ряет уверенно: — Обойдусь сам.

Понимаю, здесь опасаться нечего.

Капитохина застаю в штабе полка. Он только что вернулся из батальонов, проверял готовность к ночным действиям. Из разговора с Капитохиным понял, что ответственный участок на стыке первого и второго секторов заслонен прочно.

…В ночь на 20 ноября производится перегруппировка в первом секторе: пограничники сменили 383-й полк, который отводится во второй эшелон, выведены в резерв и кавалеристы, 161-й полк занимает теперь позицию слева от погранполка.

Утром 21 ноября немцы вновь ожесточенно атаковали. Заняли высоту 440,8, ворвались в Камары; группа автоматчиков просочилась к окраинам Кадыковки.

Терять Камары, составную часть Чоргунского опорного пункта, нам нельзя ни в коем случае, ибо рассыплется вся оборона на Ялтинском шоссе. Командарм приказал коменданту второго сектора полковнику И. А. Ласкину с утра 22 ноября атаковать и вернуть деревню.

Мне было приказано проследить за подготовкой к атаке.

Полковника Ласкина я почти не знал, был у него перед этим всего один раз. Это был сравнительно молодой человек, очень подвижный, подтянутый, с открытым лицом, запоминался его серьезный, сосредоточенный взгляд. Как и Петров, полковник старался быть всегда на самых ответственных участках, много времени проводил в траншеях, зачастую добирался и до боевого охранения.

Узнав, что атаковать в Камарах будет 514-й полк, я решил ехать туда, минуя штаб дивизии. Не доезжая до расположения полка, услышал ожесточенную ружейно-пулеметную стрельбу в направлении Камаров. Неужели немцы снова атаковали ночью? Не проведали ли они о готовившемся наутро нашем ударе, не стремятся ли упредить нас? [69]

Но все оказалось по-иному.

В штабе застаю Устинова, оживленно разговаривающего с Ласкиным по телефону.

— Да-да, только что взяли Камары, — радостно кричал в трубку комполка. — Звонил Караев, комиссар полка. Он шел в атаку вместе с бойцами. Немцев застали врасплох. Правда, пытались оказать сопротивление, но ничего у них не вышло. Камары наши! Задача выполнена!.. Что? Закрепляться? Это мы и делаем. Да, конечно, докладывайте Петрову.

Закончив разговор, Устинов рассказывает мне о том, что произошло. Враг ворвался в Камары, но полностью овладеть деревней не смог — наше боевое охранение крепко держалось на окраине. Отразив атаку, немедленно организовали разведку. В числе разведчиков был корректировщик-артиллерист И. В. Хоменко. Он умело корректировал огонь при отражении танковой атаки 17 ноября. И сейчас он сумел определить местонахождение огневых точек и сразу же дал данные артиллерии полка на подавление и уничтожение их. Это сыграло немалую роль в ночной атаке по очищению деревни Камары.

Потери враг нес огромные — из документов убитых гитлеровцев и показаний пленных выяснилось, что в атаках участвуют даже саперные батальоны.

Как уже известно, Петров приказал отбить Камары утром 22 ноября. Но Ласкин, проанализировав обстановку, решил атаковать ночью, неожиданно для врага. И командарм с ним согласился. Короткая, яростная атака увенчалась успехом: теперь Камары полностью в наших руках. Больше гитлеровцы не предпринимали решительных атак и перешли к обороне.

За десять дней ожесточенных боев врагу не удалось достичь сколько-нибудь значительных успехов на всем фронте наступления, в наших руках остались такие важные, пункты, как Кадыковка, Камары, Чоргунь.

Попытка противника 21 ноября продвинуться вдоль Ялтинского шоссе была отбита войсками второго сектора при поддержке артиллерии СОР и стала в ноябре последней.

После многократных неудавшихся атак на Ялтинском направлении враг стал метаться с одного фланга на другой, стремясь все же прорваться к Севастополю. [70]

Но мужество и стойкость советских воинов сорвали его попытки.

Планы гитлеровского командования, рассчитанные на быстрый захват Севастополя, были сорваны.

Огромную роль в отражении первого наступления сыграла артиллерия Севастопольского оборонительного района. 130 раз артиллеристы подавляли батареи противника, уничтожили около 50 орудий и минометов, подбили свыше 70 танков и бронемашин. Сила нашей артиллерии, ее активные действия помогли обеспечить общую стойкость войск, защищавших Севастополь. Большие потери враг понес и в живой силе. По свидетельству пленных, в ротах наступавшей 72-ой дивизии немцев оставалось не более как по 30 человек.

Удержанием деревни Камары и горы Гасфорт с Итальянским кладбищем войска сектора не позволили противнику овладеть Балаклавой и вырваться на Сапун-гору и этим, в известной степени, предотвратили угрозу всей обороне Севастополя.

Почти на месяц на подступах к городу наступило относительное затишье. Это дало возможность Приморской армии значительно укрепить оборону инженерными сооружениями, пополнить поредевшие части за счет пополнения с Большой земли, подготовиться к отражению очередного наступления врага.[71]