Сводный истребительный...

Так случилось, что осенью 1941 года наш город оказался практически без войск. Воинские части отправились на фронт, военные училища были эвакуированы, а ополченцы ушли на пополнение московских ополченческих дивизий.

...Ночь с 13 на 14 октября была тревожной. Немецкая авиация непрерывно бомбила город. Горели дома, рушились корпуса «Пролетарки», вагонзавода.

С утра 14 октября улицы заполнили беженцы. С тележками, рюкзаками, узелками спешили к центру города, к Волге. Кому повезло, ехали на грузовых машинах, плотно прижавшись друг к другу.

В течение двух дней обстановка в городе коренным образом изменилась. Совершенно неожиданно для большинства жителей, да и для местных властей, город из тылового стал фронтовым. Войска еще не подошли, и единственной реальной боевой силой оказались только истребительные отряды. [275]

Еще в июле в области было сформировано шестьдесят восемь районных истребительных батальонов численностью 150–200 бойцов в каждом, в том числе шесть в городе Калинине. Первоначально они помогали милиции, но с приближением фронта нередко действовали как боевые подразделения по охране тыла армии и даже участвовали в боях.

В конце августа шесть батальонов слились в один сводный полк при УНКВД под командованием подполковника Гурия Константиновича Здорного, участника боев на западной границе, бывшего командира 86-го погранотряда. Полк состоял из батальона сотрудников УНКВД — 300 человек, батальона милиции — 600 человек и четырех районных батальонов по 200 человек. Бойцу полагалась винтовка «канадка», две гранаты и 120 патронов.

10 октября истребительные батальоны были переведены на казарменное положение, несли круглосуточно патрульную службу, охраняли важные объекты, готовились к боям.

К 10 октября ряды истребительных батальонов поредели. Молодежь была призвана в Советскую Армию, многие выехали в восточные районы вместе с предприятиями. Поредел и командный состав, и батальоны слились в один сводный численностью 500 человек.

12 октября стало известно о прорыве немецких войск. Батальон был выдвинут к Старицкому шоссе и в 8.00 13 октября занял оборону по противотанковому рву в районе Первомайской рощи.

В направлении Даниловского ушла разведка. Первая стычка произошла на летном поле Мигаловского аэродрома. Немецкие мотоциклисты — тоже разведка — были обстреляны и, не вступая в бой, умчались по шоссе.

Потом со стороны Даниловского появилась первая колонна немцев: танки, мотоциклисты, пехота на машинах. В обороне у нас были стрелковые подразделения 142-го полка — на левом фланге, курсанты высшего военно-педагогического училища — на правом, и между ними — истребительный батальон.

Здесь было 290 бойцов батальона. 82 человека занимали позиции у железнодорожного моста через Волгу, и 120 бойцов охраняли объекты в Заволжье.

Вот что рассказал об этом бое бывший боец Пролетарского истреббата Василий Арсеньевич Иванов. [276]

«Наступали немцы с легкими танками впереди. Мы встретили их огнем из винтовок. На позиции были также красноармейцы с пулеметами. Бой был у противотанкового рва.

Немецкие танкетки его не прошли и лишь стреляли. Наступала пехота. Погибли командир батальона пограничник старший лейтенант Григорий Трофимович Долгорук, комиссар батальона Арсений Францевич Паткевич, погибло много наших истребителей. Отступали мы к насыпи железной дороги. И здесь продолжался бой. Потом наши позиции заняли бойцы Красной Армии, а нас отвели за Волгу».

Командовал отрядом у Первомайской рощи командир истребительного батальона старший лейтенант Григорий Трофимович Долгорук, кадровый командир, пограничник, человек сильного характера и могучего телосложения. Двумя днями раньше в кабинете начальника санчасти он отбивался от молоденькой врачихи, подозревавшей у него пневмонию: «Та як же я в стационар! Хто моих хлопцив будэ бою вчить? Я здоровый, прокашляюсь».

Война шла где-то далеко, у Вязьмы, и Долгорук полагал — успеет выучить своих ребят. Надеялся встретиться с семьей, находившейся в эвакуации где-то в Сибири. Прикидывал, скоро ли получит «капитана», к которому его представили. И верил в свою звезду: если уж там, на границе, в неравном жестоком бою уцелел, то теперь будет воевать до победы.

А жить ему оставалось два дня...

14 октября бой переместился на городские улицы. Наши войска отходили, ведя арьергардные бои. В отдельных стычках принимали участие и бойцы истребительного батальона.

Одна из них произошла у старого волжского моста, у здания, где размещалось управление внутренних дел (теперь — медицинский институт). Первый этаж здания занимал штаб 30-й армии. В связи с угрозой прорыва немцев к центру города со стороны «Пролетарки», штабная рота охраны утром 14 октября заняла оборону по реке Тьмаке, у городского сада и у здания облисполкома (теперь музей и картинная галерея).

В 15.00 к ним присоединилась группа бойцов истребительного батальона УНКВД под командованием майора Г. А. Митькова. Это были в основном офицеры управления, накануне участвовавшие в бою у Мигалова. [277] Около 17.00 со стороны улицы Софьи Перовской появились немецкие танки. За танками шла пехота. Когда танки подошли к мосту через Тьмаку, со стороны Советской улицы ударила пушка. Передний танк остановился перед мостом и дал ответный выстрел. Отважную сорокапятку разнесло вместе с расчетом.

Дальше привожу рассказ участника боя, в то время сержанта госбезопасности Григория Кирилловича Рассадова:

«Кроме винтовок и карабинов, встретить танки нам было нечем. В это время из-за подбитого танка появились автоматчики. Под прикрытием пулеметного огня они заскочили в здание школы № 6 и стали бить по нам из окон второго этажа. Ведя прицельный огонь из-за решетки городского сада и здания У НКВД, мы блокировали эту группу. Потом немцы поставили пулемет на колокольне, возвышавшейся за стадионом, и наши позиции оказались в зоне огня.

В это время я заметил, что немцы заходят нам в тыл со стороны Волги. Мы опередили их, встретили залповым огнем, гранатами и уничтожили эту группу.

В 19.00 обстановка резко осложнилась. Ухудшилась погода, повалил первый снег с дождем, похолодало. Боезапаса практически не было. Наступали сумерки. Нужно было решать, что делать. Посланный в здание УНКВД связной принес известие: штаб 30-й армии и управление НКВД уже выехали в район Советского переулка. Туда же отходит рота охраны.

Майор Митьков взял с собой группу бойцов и, отдав распоряжение «без приказа не отходить», пошел разыскивать штаб. Обратно он не вернулся, и оставшиеся 25 бойцов, полагаясь только на себя, выбрали командира — лейтенанта Аркадия Николаевича Ломакова — кадрового офицера, участника боев на Халхин-Голе. Ему сказали: командуй, — и вопрос был решен.

«Обстановка была хуже, чем на Халхин-Голе, — вспоминает Аркадии Николаевич, ныне майор в отставке, житель города Калинина. — Патроны кончались, уйти за Волгу по мосту невозможно — мост простреливался противником, огонь артиллерии корректировался с колокольни. К тому же со стороны улицы Возмездия (ныне ул. Брагина) появились танки. Ведя на ходу огонь, они приближались к волжскому мосту. Мы насчитали девять танков. Не имея возможности вести бой, я принял решение отходить по правому берегу Волги в направлении Московского шоссе для соединения с основными силами истребительного батальона. Мы [278] долго шли по подмерзшей, покрытой мокрым снегом земле. Никого не встречая, дошли до деревни Ново-Константиновки. По рокоту моторов поняли, что Перемерки у немцев. Пришлось прижиматься к Волге. Подойдя к реке, под крутым берегом мы увидели людей — не менее семидесяти человек, которые ждали переправы на левый берег. В толпе были женщины, старики, дети. Надо было спасать этих людей. Но как? Лодок нет, вокруг валялись бревна. Можно было бы связать плоты, но по реке уже шла шуга, — боязно за детей. В это время заметили большую груженную мешками лодку. Велели причалить. Хозяин пояснил: везет зерно с элеватора — там уже немцы. Загрузили лодку и, пока не рассвело, начали переправу.

На левом берегу кто-то нашел еще одну лодку-плоскодонку. Только перевезли гражданских — в Перемерках загорелось несколько домов. Отблеск пламени осветил реку и левый берег. Немцы обнаружили переправу, и начался минометный обстрел. Потом, совсем уже близко, послышалась дробь автоматов.

Уходила последняя большая лодка. Я рассадил в нее семь человек. Остался с тремя. Уже у левого берега лодку накрыли минометы. Оттуда донесся крик: «Ломаков, ребята гибнут!» Я оттолкнул плоскодонку. Приблизившись, увидел: у перевернутой лодки — трое. И четыре шапки на воде...

Виктора Баранова, Федора Болденкова, Геннадия Зотова, Сергея Смирнова — добрых моих товарищей — я буду помнить всегда».

...А сводный истребительный батальон города продолжал сражаться. Сто двадцать бойцов под командованием начальника штаба истребительных батальонов области майора Михаила Федоровича Гавриляка в составе 937-го полка 256-й стрелковой дивизии в течение двух дней держали оборону в районе Тверецкого моста.

36 человек из оперсостава УНКВД были отозваны с передовой в заградительную службу. Наряду с проверкой перебежчиков со стороны немцев, они выявляли шпионов, вели разведку в Калинине и его окрестностях, готовили разведчиков из местного населения для внедрения в административные органы оккупантов, помогали переправляться во вражеский тыл партизанским отрядам.

Выведенные из боя в районе Кировского поселка бойцы Пролетарского истреббата до 16 октября находились на отдыхе в осоавиахимовских лагерях близ д. З.меево. Утром [279] 17 октября батальон, пополненный ротой сотрудников милиции, участвовал в контратаке против прорвавшихся на Бежецкое шоссе немцев. После этого батальон влился в 934-й полк 256-й стрелковой дивизии и дрался на его левом фланге на участке от Савватьевской железнодорожной ветки до Волги. Командовал батальоном лейтенант Александр Семенович Зуев — бывший начальник погранзаставы, а после его ранения — сержант милиции Григорий Иванович Низалин, бывший до этого командиром взвода 4-го отделения милиции г. Калинина. Участник войны с белофиннами, коммунист, он личным примером не раз увлекал бойцов в атаку. Будучи ранен, Низал ин не ушел с поля боя и только после второго — тяжелого ранения был госпитализирован.

О боевых делах истребительного батальона год спустя писала газета «Пролетарская правда». Автор статьи «За родную землю» Г. И. Низалин рассказывал:

«В последующие дни сводный истребительный батальон влился в одну из дивизий и вместе с бойцами Красной Армии пошел в наступление. При наступлении в числе других погиб в бою командир взвода, член ВКП(б) Иван Егорович Куров, работавший в 3-м отделении милиции. Куров дрался с фашистами как герой. Отличился и другой командир — Кустов. Его взвод находился в лощине за Тверцой. В это время появился немецкий броневик. Бойцы обстреляли его из винтовок, выбили немцев из машины и захватили ее.

Мужественно сражался секретарь комсомольской организации батальона Рожков. Приняв на себя командование взводом, он несколько раз поднимал людей в атаку.

Работник милиции Тарасов по состоянию здоровья был признан негодным к строевой службе. Но в числе первых вступил в истребительный батальон. Был ранен, но оставался в строю до освобождения города. Награжден медалью «За отвагу».

Токарь механического завода «Пролетарка» коммунистка Екатерина Чуркина 13 октября добровольно записалась в истребительный батальон. Была медицинской сестрой, вынесла с поля боя 20 раненых. Была ранена сама, и после выздоровления снова ушла на фронт.

Отважно сражались за родной город командир взвода рабочий фабрики «Пролетарка» Аверьянов, Кириллов, Ряданов и другие».{101}

За восемь дней боев (с 13 до 21 октября) семьдесят два бойца сводного истребительного батальона пали смертью [280] храбрых: командир взвода Ф. И. Романичев, работник «Ка-лининэнерго» Н. А. Патрухин, главбух ситцевой фабрики Г. Д. Чередников, литейщик мехзавода И. Е. Романов, начальник отдела труда ткацкой фабрики А. Н. Усачев, Б. Миронов и другие патриоты, добровольно вставшие на защиту родного города.