Мы теряли друзей боевых...
6 декабря 247-я дивизия, находившаяся до этого во втором эшелоне, получила приказ: вступить в бой с рубежа Власьево — Пасынково и наступать в направлении совхоза «Морозове».
Декабрьские дни коротки. Темнело. Однако еще было видно, как на широком фронте под сильным артиллерийским обстрелом противника дивизия во взводных колоннах переходила Волгу. Батальоны миновали Власье?о и Пасынково и развернулись на белой равнине в цепь.
Командир 909-го полка майор Е. Т. Коберидзе и я со своим штабом шли за 2-м стрелковым батальоном. Густой лес и темнота скрывали наши роты. Бой шел слева и справа в километре от нас. А впереди было тихо, только снаряды с шипением проносились над головой.
И вдруг, разорвав черноту ночи, по цепи ударили пулеметы. Батальоны с ходу пошли в атаку. Но весь огромный массив калининского леса перед нами дышал огнем. Атака захлебнулась.
Наши артиллерийские батареи были на конной тяге. Кони утопали в глубоком снегу. Пушкари, соорудив санные полозья, поставили на них орудия и потащили вперед на лямках. Тяжелые орудия то и дело заваливались в сугробы и, хотя пушкарям помогала пехота, артиллерия отставала. Выручали минометы — они были мобильнее.
Утром 7 декабря к 12 часам стрелковые полки подошли к железнодорожному полотну северо-западнее станции Чуприяновка. Справа у нас был 934-й стрелковый полк 256-й стрелковой дивизии, слева — 916-й стрелковый полк. Две [199] попытки с ходу прорвать оборону гитлеровцев успеха не имели. В насыпи железнодорожного полотна у немцев были дзоты. Пулеметы не давали поднять головы. С майором Коберидзе мы отправились в батальоны. Надо было разобраться в системе обороны противника, поговорить с людьми. По-пластунски подползаешь к снежному окопу солдата и спрашивешь, как дела. Трескучий мороз, 30 градусов, солдаты заросли щетиной, но в глазах азарт и жажда боя.
...Однако пулеметы — это пулеметы. Подавить их было нечем. Вернувшись в штаб, мы после короткого совещания решили атаковать ночью, когда гитлеровцы по обыкновению уходят в блиндажи на ужин и обогрев.
Я доложил об этом начальнику штаба дивизии капитану В. И. Жукову. Позже он позвонил и сказал, что комбриг А. Н. Рыжков наше решение утвердил. Я сказал В. И. Жукову о большом разрыве между нашим полком и соседом справа, повернувшим свой боевой порядок фронтом на северо-запад.
— Мы об этом знаем, — ответил капитан. — За вами идет большое соединение. Действуйте решительнее. 262-я стрелковая дивизия разгромила контратакующего противника, овладела селом Эммаус и продолжает развивать наступление.
На этом наш разговор закончился. Началась подготовка к ночному бою.
Помощник начальника штаба полка лейтенант Петр Кузнецов уже подготовил офицеров связи для рассылки приказов, и они пошли по батальонам. С начальником артиллерии и помощником командира полка по тылу решили пункты боепитания и медицинской помощи разместить ближе к боевым порядкам. Все это нанесли на карту. Помощник по учету личного состава старший лейтенант Иван Яковлевич Пряхин доложил об укомплектованности батальонов и рот. «Учет» — слово как будто мирное, но на поле боя, под пулями, — дело непростое. А командиру важно знать: кто убит, кто ранен какие нужны замены, какова боеспособность подразделения. И Пряхин со своим помощником Григорием Ефимовичем Муленко дело свое выполняли отлично. К сожалению, вскоре оба они были тяжело ранены.
Майор Коберидзе вел себя спокойно. Ермолай Григорьевич хорошо понимал бой и был человеком храбрым.
...Незадолго до атаки он кивнул мне: — Оставайся, я пошел в батальон.
ч [200] ...В 18 часов под прикрытием огня артиллерии батальоны пошли вперед. В насыпи ожили немецкие дзоты. Батареи старших лейтенантов П. И. Левченко и Г. С. Малыгина били по ним прямой наводкой. Первым рванулся в атаку разведвзвод лейтенанта Карпенко. С командного пункта на опушке леса по автоматным и пулеметным трассам было хорошо видно, как стремительно атакует 1-й стрелковый батальон. На острие атаки, как всегда, 3-я стрелковая рота лейтенанта П. Чикаленко, а в ней — взвод младшего лейтенанта Николая Чуба. Потом доложили: первым ворвалось в траншеи противника отделение автоматчиков комсомольца Василия Воскобойникова.
В этом бою Николай Чуб погиб. Храбрый офицер, по которому долго горевали.
Ожесточенный бой длился всю морозную ночь. Утром 8 декабря рубеж обороны противника севернее и южнее железнодорожной станции Чуприяновка был прорван.
В образовавшийся прорыв командующий армией генерал В. А. Юшкевич ввел в бой 54-ю кавалерийскую дивизию. Конница прошла лавиной через наши боевые порядки на рассвете. Это было красиво и вызвало большой интерес у пехоты. Однако радость была недолгой: конница была контратакована на рубеже Котова и Игнатова крупными силами противника, остановлена и понесла большие потери.
Наступление проходило трудно. На рассвете 12 декабря гитлеровцы контратаковали наши части, разгромили артиллерийский полк дивизии, захватили часть орудий на огневых позициях, отбросили 54-ю кавалерийскую дивизию в леса восточнее Игнатова и отобрали у 119-й стрелковой дивизии Марьино. Одновременно немцы атаковали в Игнатове штаб нашей дивизии. Штаб в беспорядке отошел в лес. Это был критический момент.
В это время в дивизию прибыл старший помощник начальника оперативного управления штаба Калининского фронта подполковник С. П. Тарасов. Он тут же доложил о том, что произошло, И. С. Коневу. Командующий фронтом приказал ему немедленно вступить в командование 247-й стрелковой дивизией и восстановить положение. Вечером в дивизию прибыл новый комиссар — старший батальонный комиссар Е. Н. Павлов-Разин. В ту же ночь они сформировали сводный отряд из уцелевших солдат и офицеров артиллерийского полка, личного состава штаба и спецподразделений [201] и наладили радиосвязь с полками. Мне же было приказано принять 916-й стрелковый полк.
Жаль было расставаться с Коберидзе. Мы обнялись и пожелали друг другу долго жить.
Сдав дела старшему лейтенанту Г. С. Малыгину, я в сопровождении двух автоматчиков пришел перед рассветом 12 декабря на командный пункт 916-го полка у села Гришки-но. Едва успел познакомиться с начальником штаба капитаном Лазарем Игнатьевичем Романюком — и сразу в бой.
Прорыв немцев на участке дивизии грозил серьезными неприятностями, и теперь сюда были брошены все силы, которыми располагал комдив, вплоть до сводного отряда своего штаба.
Я оставил на командном пункте капитана Романюка, а сам спешно вывел один стрелковый батальон восточнее Гришкина. Объяснил людям задачу, развернул батальон в боевой порядок и повел его вперед.
Бывали на войне такие критические ситуации. В этом бою впереди сводного отряда штаба дивизии шли командир и комиссар. Отряд стремительно атаковал противника. Началась рукопашная. Немцы не выдержали нашего яростного натиска. Мы прорвались к своим брошенным артиллеристами пушкам. Немцы уже облили их зажигательной смесью, но поджечь не успели.
К исходу дня бой был закончен. Артиллеристы с большой радостью принялись хлопотать у своих орудий. Здесь я представился командиру и комиссару дивизии. Оба они были в изодранных осколками полушубках, но не ранены.
Об этом эпизоде армейская газета «На врага» писала: «...Крупная часть противника вклинилась в расположение наших войск. Создалось препятствие к быстрейшему преследованию немецких частей. Отдельные подразделения оказались отрезанными от своих тылов. Командир части тов. Тарасов и комиссар тов. Павлов-Разин сколотили крепкую группу из бойцов, командиров и политработников, которая должна была уничтожить врага. Боевые действия начались ночью. Враг открыл сильнейшую стрельбу из автоматов, пулеметов и минометов. Несмотря на это, наши бойцы начали продвижение вперед. Три раза отважные командир и комиссар лично водили красноармейцев в бой, после которого фашисты стали отступать, оставляя селение за селением. В боевых операциях отвагу, бесстрашие и мужество проявили многие бойцы и командиры».
Через много лет агентство печати Новости проводило [202] торжественное собрание, посвященное 20-летию образования ГДР. Был приглашен и я. На вечер приехал И. С. Конев. Я представился.
— О! — радостно воскликнул маршал, — 247-я стрелковая дивизия подполковника Тарасова? А помнишь рукопашный бой?
— Товарищ маршал, — сказал я, — за этот бой и за освобождение Старицы вы наградили меня тогда первым орденом Красного Знамени.
— Ну, тогда давай я хоть после войны тебя обниму.
Но вернемся в 1941 год. После боя я вывел полк на лесную поляну. Вместе со мной были комиссар полка М. Ф. Оленинский, начальник штаба капитан Л. И. Романюк, старший лейтенант М. В. Зимин. Мы обошли стрелковые батальоны и накоротке провели митинг.
Среди солдат и офицеров полка оказалось много знакомых. С радостью узнаю всегда спокойного, улыбчивого командира стрелковой роты лейтенанта Григорьева Анатолия Владимировича. Командира огневого взвода артиллерийской батареи лейтенанта Покатаева Михаила Ильича, командира взвода управления старшину Лаптева Илью Ивановича и многих других.
Подошли к группе младших командиров. И здесь знакомые по кадровой службе: бывшие курсанты полковой школы сержанты Сухотерин Николай Васильевич, Косолапых Василий Иванович, Гладких Федор Андреевич. Мужественные, опаленные войной лица.
Эта встреча с прежними сослуживцами была для меня очень дорогой и важной. На всех этих людей я мог положиться.
В ту же ночь с 13 на 14 декабря в упорном бою наши батальоны полностью разгромили противника в Гришкино.
Деревня расположена на высоте. Отсюда хорошо было видно, как вдали на севере и востоке соединились в огневое кольцо вспышки орудийных выстрелов, а над равниной в черный купол зимней ночи летели белые и красные трассы пулеметных очередей. Огневое полукольцо вокруг Калинина сжималось все туже.
Утром 14 декабря ко мне на командный пункт прибыл командир дивизии подполковник С. П. Тарасов. Я первый раз в относительно спокойной обстановке увидел нового командира дивизии. Сергей Павлович обладал густым басом. Продолговатое волевое лицо, высокий лоб, ясные серые глаза. [203]
Раскинув свою карту, комдив предельно ясно и четко изложил суть нового решения штаба фронта. Затем взял наши карты и начертил на них задачи стрелковых полков и средств усиления. Можно было залюбоваться графикой, легкостью, высокой штабной культурой нового комдива.
— Вот это академия! — восхищался Коберидзе, когда мы вместе с ним вышли на рекогносцировку. — Учись, Владимир.
...Перед нами простиралась широкая долина. Там, в глубоких снегах, утонули деревеньки Рослово, Курово, Салыгино. Ближайшая наша задача.
В 11 часов 30 минут 15 декабря началась артиллерийская подготовка. Последний огневой налет — и танковый батальон пошел вперед. Дружно поднялся в атаку 1-й стрелковый батальон под командованием лейтенанта Николая Ивановича Гриценко. Стрелковая рота Василия Степановича Косарева первой ворвалась в Салыгино. Лыжный батальон лейтенанта Петра Дементьева проскочил деревню и, не останавливаясь, пошел вперед.
Начался тяжелый бой по завершению окружения калининской группировки врага. Немцы поняли, что им грозит, и обрушили на дивизию массированный артиллерийско-минометный огонь. Осколок снаряда тяжело ранил майора Коберидзе. С поля боя вывез его в своем танке механик-водитель Николай Гнусов. Командование 909-м полком принял начальник артиллерии капитан С. С. Галдин.
Наш 916-й полк, наступавший на фланге, оказался под двойным огневым ударом: от села Бурашево и со стороны Калинина. В цепи стрелковой роты лейтенанта Т. Е. Мельникова со мной шли комиссар полка М. Ф. О ленский, капитан Л. И. Романкж и М. В. Зимин. Утопая в сугробах, перебежками и по-пластунски, тесня противника, мы весь день продвигались вперед. К исходу 15 декабря лыжный батальон ворвался в Курово.
Приказ был выполнен: фланги нашей 31-й и 29-й армий сомкнулись.
После освобождения Калинина 247-я дивизия с боями продвигалась вдоль Старицкого шоссе. Предстоял штурм укрепленного рубежа в 12 километрах от Старицы по линии Высокое, Леушино, Чунихино, Гнездово, Мичково, пос. Лотошино. По крутым берегам Волги, на восточных скатах всхолмленной местности у немцев были подготовлены траншеи, противотанковые рвы, минные поля.
На подступах к селу Панафидину немцы встретили нас [204] сильнейшим пулеметным и артиллерийским огнем. Батальоны зарылись в снег. Три часа невозможно было поднять голову. Надо было принимать решение. Атаковать в лоб значило положить людей...
Мы разыскали местного лесника Алексея Ивановича Щукина. Объяснили обстановку.
— Помогу, — просто сказал он.
Темнело. С лесником пошел взвод полковой разведки и 21-й лыжный батальон. Мы ждали. И вот западнее Панафи-дина в небо взвились ракеты — сигнал атаки. Ударили орудия полковой батареи. Панафидино штурмовали одновременно с фронта и тыла. Возглавил атаку командир 2-го стрелкового батальона старший лейтенант Гриценко, бесстрашный человек. Поняв, что окружены, гитлеровцы выскакивали из домов и блиндажей даже в нижнем белье, беспорядочно паля из автоматов. Но деваться им было некуда. Не ушел ни один...
Лесник Щукин, сослуживший нам здесь неоценимую службу, был награжден медалью «За боевые заслуги».
В 22 часа 28 декабря командный пункт полка уже разместился в Панафидине. Здесь, под Старицей, мы потеряли около 300 своих боевых друзей. Все они лежат в братской могиле в селе Емельянове...
Во второй половине дня 31 декабря полк вышел на опушку леса перед деревней Льгово. Все молчало в занесенной снегом деревне. Фашисты, видимо, не ожидали нас в тот день и беспечно готовились к встрече Нового года. Я решил с ходу захватить Льгово. Полчаса на развертывание сигнал — и всем полком на лыжах мы ворвались в деревню. Ни одному гитлеровцу не удалось удрать.
Об этом эпизоде армейская газета «На врага» сообщила: «Совхоз «Красноармеец» и деревня Льгово были взяты так стремительно, что гитлеровские захватчики не сумели взорвать и сжечь эти населенные пункты».
В мирные годы я увлекался некоторыми видами спорта, в том числе и лыжным. Участвовал во многих окружных и армейских соревнованиях. Солдатом-пограничником участвовал в «Звездном пробеге» в составе команды 21-го Ямпольского пограничного отряда под девизом «Граница — Киев». Как пригодились мне марафонские лыжные пробеги в боях на калининской земле. Научились ходить на лыжах и все мои помощники.
К 19 часам 31 декабря внезапной атакой мы освободили село Старо-Ямская. И отсюда ни один гитлеровец не смог [205] убежать через Волгу в Старицу. Весь вражеский гарнизон, находившийся в селе, был взят в плен. Правее нас, к мосту через Волгу, подошел 909-й стрелковый полк. Старица раскинулась на противоположном берегу.
Это казалось невероятным: там царила удивительная тишина. Неужели и в Старице нас не ждут, готовясь к Новому году? И мы решили атаковать без артподготовки.
С начальником штаба полка Романюком мы вышли на окраину Старо-Ямской, чтобы наметить, как лучше провести атаку. В это время к нам подошел пожилой мужчина и спросил: — Товарищи командиры, вам, может быть, что-то нужно? Меня зовут Василий Федорович Абраменко.
— Очень кстати, — сказал я. — Мы собираемся атаковать немцев на лыжах. И не знаем, какой там спуск.
— Почти везде гожий, — успокоил он нас. — Нет, я лучше приведу ребят.
Через несколько минут Абраменко вернулся с ребятами, познакомились. Одного звали Николай Бакин, другого Саша Клешаков. Ребята знали все берега, где круто, где полого. Эти сведения нам весьма пригодились.
Я провел рекогносцировку с комбатами и объявил решение на бой.
В это время ко мне подошел комиссар с группой офицеров. Среди них был полковой комиссар Иванцов, заместитель начальника политотдела армии.
— Товарищ майор, — сказал он, — людей вы накормили, это хорошо, но все они разошлись по сараям и спят.
— Кутузов говорил, что перед боем всегда надо выспаться, — пошутил я.
— Кутузов Кутузовым, а Старицу надо брать!
— Приказ уже отдан, — сказал я. — А солдат пусть поспит, пока офицеры готовят все необходимое. Когда надо, он быстро проснется. Люди 25 дней и ночей в бою — в поле, в лесу, на снегу, в мороз и чаще всего без сна.
— Ну что ж, поставьте задачу и нам, мы тоже пойдем в бой, — дружески сказал полковой комиссар. — Может быть, так: я и помощник начальника политотдела по комсомолу товарищ Жадан пойдем в 909-й полк, там болен командир полка Галдин, а мы с ним давние друзья. В вашем полку в 1-й стрелковый батальон пойдут заместитель начальника политотдела товарищ Чупахин и старший инструктор политотдела товарищ Беляков; во 2-й стрелковый батальон — комиссар Оленский и парторг полка Путилин; в лыжный [206] батальон — корреспондент армейской газеты «На врага» политрук Яровой и инструктор пропаганды полка товарищ Гребенка. Вот в вашем войске и прибыло.
И все разошлись по своим местам.
В 22 часа, не открывая огня, полк на лыжах скатился по крутому спуску на волжский лед, промчался в едином порыве к левому берегу и, сбросив лыжи, с криком «ура!» ворвался в город.
Такого новогоднего сюрприза немцы явно не ожидали. Кто в чем мог, даже босиком, выскакивали они из домов и мчались к окопам и траншеям. Но было уже поздно. 909-й полк атаковал от монастыря северо-восточную и северную окраины города. Чтоб не отстать от боевых порядков полка, я крикнул своим ближайшим помощникам: «За мной!» Мы прыгнули в сани, и ездовый сразу погнал в галоп. На берегу огневой веер пулеметной трассы осыпал нашу «боевую колесницу». Уже у другого берега сраженный следующей очередью конь взметнулся на дыбы и рухнул на дорогу. Нас выбросило из саней. Сбросив полушубки, мы догнали атакующие цепи и пошли в бой.
Вся южная окраина Старицы пульсировала огненными трассами. 3-й лыжный батальон лейтенанта В. Г. Кудрявцева вел бой уже на улицах города. Рота политрука А. П. Ершова схватилась врукопашную во вражеской траншее. Командир отделения сержант Василий Глазырев с бойцами Иваном Шитовым и Дмитрием Мачехиным проникли в дом, где засел гитлеровский пулеметчик. Пулемет замолчал.
Стрелковая рота Мельникова овладела южной окраиной города и упорно продвигалась к центру. Гриценко уже овладел юго-западной окраиной. Мне доложили: рота лейтенанта В. С. Косарева ведет бой в центре города...
В новогоднюю ночь гарнизон врага был полностью разгромлен, и полк вышел на северо-западную городскую окраину.
Вскоре на командный пункт полка прибыли командир и комиссар дивизии. Они поздравили меня и личный состав с боевым успехом и с Новым годом.
— Сергей Павлович, — обратился комиссар к комдиву. — Раз Антонов первым ворвался в Старицу, то и быть ему комендантом?
— Согласен, — ответил комдив.
...Над Старицей реял красный флаг. [207]