В ту злую осень...

Хмурый октябрь 1941 года...

Фашистские полчища рвутся к Москве. Прорвав на отдельных участках оборону Западного фронта, передовые механизированные части гитлеровских войск приблизились к Ржевскому оборонительному рубежу.

События нарастали со страшной быстротой.

6 октября группа штабных работников 31-й армии выехала из Ржева в Гжатск, в штаб Западного фронта, которому была передана из Резервного фронта наша армия. Поездка усилила тревожное настроение. Возвращались мы уже кружным путем, через Волоколамск, потому что в Карманово, которое мы проезжали утром и где нас обстреляли летевшие на Зубцов фашистские самолеты, по сведениям, уже вошли немецкие танки. Всю ночь наши эмки тащились по разбитой лесной дороге, по сторонам которой шли на : восток усталые, угрюмые бойцы отступавших частей.

К утру мы добрались до Ржева, но отдохнуть так и не удалось. До этого фашисты бомбили город только по ночам. Теперь не давали покоя и днем, методично разрушая дома в центре, на Ленинской площади и у моста через Волгу. Большая бомба упала рядом со школой, где размещались штаб и управление тыла армии. Вырвало окна и двери. Пришлось перейти в здание детского сада. Ржев бомбили и жгли круглосуточно. Отбивалась от стервятников единственная в городе зенитная батарея.

В последующие дни тревожного октября войска нашей, а также 22-й и 29-й армий сдерживали фронтальные удары главных сил 9-й немецкой армии. Происходили тяжелые оборонительные бои.

По разрешению Ставки начался отход войск Западного фронта. Однако из-за нашей слабой маневренности врагу удалось нас опередить. Танки и мотопехота противника хлынули на Сычевку, обходя с юга Ржевский укрепленный район.

Героическую попытку остановить гитлеровцев перед Сычевкой предприняли части группы генерала Поленова. Местами они отбросили противника на пять — восемь километров [67] . Но успех был кратковременным, и уже 11 октября немцы прорвались к Зубцову и Погорелому Городищу.

На следующий день гарнизон Ржева перешел в подчинение 29-й армии, а наш штаб отошел на север — к Старице, затем на Мошки и, наконец, в Торжок.

Вечером 11 октября Старица была обстреляна пуле-метно-автоматным огнем немецкой мотопехоты, продвигавшейся от Зубцова на Калинин. В эту ночь немецкая авиация подвергла Калинин жесточайшей бомбардировке. Город пылал. Огромное пламя пожара было видно из Старицы. 13 октября танковые и моторизованные части противника с ходу захватили Мигалово и устремились к «Пролетарке».

У города гитлеровцам оказала сопротивление 5-я стрелковая дивизия. В сентябре она вышла из окружения в районе Осташкова, переформировалась и в октябрьские дни в железнодорожных эшелонах двигалась к Москве. Неожиданно части дивизии были выгружены в Калинине и поступили в распоряжение 30-й армии, оборонявшей город. Поздно вечером 12 октября комдив Телков получил письменное распоряжение, требовавшее к исходу этого дня занять Борисково, Рязанове, Измайлово, перехватить дороги на Калинин с юга и юго-запада, а к утру 13 октября прочно занять оборону между Волгой и Московским морем. Но было уже поздно. Дивизия не смогла выполнить приказ и под натиском превосходящих сил врага отошла к городу и дальше на юго-восток.

14 октября фашисты вошли в Калинин. Мы тяжело переживали это поражение, задавая себе один и тот же вопрос: неужели у нас нет сил и решимости остановить обнаглевшего врага?

Несколько дней оккупанты осваивались в городе, закреплялись, подтягивали пехоту, а затем предприняли наступление на Медное и Торжок с тем, чтобы, выйдя к Вышнему Волочку, совместно со своей северной группировкой окружить и уничтожить наши, находившиеся к западу от магистрали Москва — Ленинград, войска.

Однако на этот раз наше командование приняло нужные меры. 17 октября Ставка создала Калининский фронт. Командующим 31-й армией был назначен генерал-майор В. А. Юшкевич, старый, опытный командир, многие годы командовавший дивизией и корпусом в Киевском военном округе, участник боев в Испании. Несколько позже прибыл и новый начальник штаба полковник В. А. Глуздовский. [68]

Всю вторую половину октября под Калинином шли упорные бои. Удары врага сменялись сильными контрударами советских войск. 19 октября западнее Медного с противником столкнулись 185-я стрелковая дивизия и 8-я танковая бригада. После ожесточенного сражения фашисты, понеся потери, отошли в Медное, а затем под угрозой полного уничтожения, побросав технику, поспешно отступили. Наши войска захватили большие трофеи и освободили из плена триста советских воинов.

Большую роль в разгроме захватчиков у Медного и на левом берегу Волги сыграла 119-я Красноярская стрелковая дивизия. 19 октября комдив 119-й генерал-майор А. Д. Бере-зин получил приказ комфронта — стремительным ударом • на Дмитрово-Черкасское отрезать путь отхода группе противника, прорвавшейся к Городне и Медному. Внезапный удар дивизии 20 октября, совпавший с наступлением 31-й армии на северную окраину Калинина (133-я стрелковая дивизия) и на Медное (185-я стрелковая дивизия и 8-я танковая бригада), вынудил немцев 21 октября спешно очистить Медное и весь левый берег Волги.

Задача 31-й армии сводилась к тому, чтоб не допустить прорыва противника на Медное и в последующем освободить Калинин, битва за который не прекращалась ни на один день.

Обстановка была исключительно напряженной. 22 октября противник перешел в наступление. Ожесточенные бои велись на рубеже рек Большая Коша, Нашига и Тьма. В листовках гитлеровцы называли дату взятия Торжка — 25 октября. Но, несмотря на большое превосходство, особенно в танках и авиации, немцам не удалось достичь цели. Встретив упорное сопротивление, враг вынужден был перейти к обороне. Западнее Калинина немцам, правда, удалось переправиться через Волгу и, потеснив 119-ю дивизию, подойти к Медному. Но сибиряки восстановили положение.

В октябре и ноябре были попытки освободить Калинин. Но успеха они не имели: наступление велось ограниченными силами, без должной подготовки и взаимодействия между армиями и родами войск. Ни истинного состояния наших частей, ни противника высшие штабы толком не знали. Долгое время считалось, что в Калинине у немцев сосредоточены лишь малочисленные передовые части, справиться с которыми можно малыми силами. Даже тогда, когда стало известно, что Калинин занимают три фашистские дивизии (1-я и 6-я танковые, 36-я моторизованная), [69] штаб 30-й армии издал такое распоряжение: «В 24.00 27.10 начать ночное наступление всеми силами по захвату Калинина. Всеми силами, со всех сторон навалиться на противника и коротким ударом покончить с его группировкой в районе Калинина. Поднимите всех и все на быстрейший захват Калинина. Доносить каждые три часа».

При этом не было проведено никакой предварительной подготовки. Наступление захлебнулось...

Бесплодные попытки овладеть городом хотя и держали противника в постоянном напряжении, однако приносили большой урон и нам, не только в людях, но и в моральном состоянии личного состава. Подрывалась вера в свои силы, в организационные способности наших штабов и командиров.

Больно вспоминать о том, как много замечательных людей мы потеряли в ту холодную, злую осень. И как радостно было встретить бойца, считавшегося погибшим и вдруг вернувшегося в строй. Помню такой случай. После одной из неудачных атак 336-го полка перед заграждениями противника осталось несколько бойцов. Днем их вытащить не удалось. С наступлением темноты наши санитары поползли за убитыми. Один из санитаров, украинец, потом рассказывал: «Покы було выдно, я наглядив соби стэжку и зараз, як стэмнило, поповз. Тыхэсэнько пидповзаю до вбы-того, звязав ему ногы, потягнув з собою. Мертвяк був дуже важкый, я умаявся як собака и у кущив схотив передохнуть!. Скрутыв цыгарку и тилькы накрывся шынэлкой, щоб запа-лыты, як чую, хтось коло мэнэ гуркотыть. Я аж обмер. Пиднимаю голову и бачу — мий вбытый сыдыть тай хлиба прохае».

«Убитый» оказался раненым бойцом. Весь день он пролежал перед заграждением немцев, иззяб и уснул. Проснулся, когда его потащил санитар, и, не зная, кто и куда тащит, решил на всякий случай притвориться мертвым.

В итоге проведенных нами в октябре и ноябре наступательных операций противник не только отказался от попыток наступать на север, но и перешел к обороне на всем Калининском фронте. Нам удалось сковать вражескую армию, и в критический период битвы под Москвой гитлеровцы не смогли перебросить отсюда к столице ни одной дивизии. [70]