Грозные героические годы Мосбасса
ПАРАМОНОВ Иван Васильевич. Родился в 1.893 г. Член КПСС с 1917 г. Герой Социалистического Труда. Управляющий трестами: «Черембасстрест», «Ураласбест». «Востокруда», «Челябуголь», «Карагандашахтстрой», «Мосшахтстрой», «Мосграждануглежилстрой». Персональный пенсионер.
В апреле 1940 г. я был вызван в Москву, в Наркомуголь. Марком В. В. Вахрушев подробно интересовался моей биографией, и особенно работой в угольной промышленности и тем, как проходила моя командировка в 1930 г. в Канаду и в США.
— Назначаю тебя управляющим трестом «Сталиногорскшахтстрой», — сказал нарком. — Завтра получишь приказ и поезжай прямо в Мосбасс принимать дела.
Небывало быстрое и широкое развитие добычи угля и громадное шахтное строительство в Подмосковном угольном бассейне началось после постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 5 апреля 1939 г.
Я сомневался, сумею ли справиться с порученным делом. Трест был в тяжелом финансовом положении. За плечами, правда, был большой опыт работы в ряде других угольных трестов, и я решил испробовать свои силы на новом месте.
С помощью большого коллектива работников треста и стройуправлений удалось успешно закончить в 1940 г. план по строительству шахт, покрыть убытки, ликвидировать сверхнормативные остатки материалов и оборудования и подготовиться к еще большим по масштабу строительным работам в 1941 г.
Война началась неожиданно и ошеломила вероломством врага. В полдень 22 июня 1941 г. мы с тревогой услышали [367] многократное предупреждение по радио: «Слушайте важное правительственное сообщение!»
В стране объявлена мобилизация запасного состава в ряды армии. Все шахтеры и шахтостроители, не имевшие брони, были призваны в армию. Дислоцированная в Мосбассе 172-я стрелковая дивизия была укомплектована по штатам военного времени шахтерами и химиками Сталиногорска, Богородицка и других районов и отправлена на фронт.
Все мы считали, что война будет ожесточенной и потребует больших жертв. Первые неудачи считали временными, верили в разгром и уничтожение германского фашизма. И эта вера не покидала нас в самые тяжелые дни, когда враг дошел до Волги.
Работа треста стала перестраиваться по-военному. Свыше 2500 рабочих, служащих и инженерно-технических работников треста были сразу же призваны в ряды Красной Армии, многие ушли добровольцами на фронт. Ввели круглосуточное дежурство руководителей треста и шахт. Произвели перестановку людей для замены ушедших на фронт.
С каждым днем фронт приближался к Подмосковью. Сильной бомбежке многократно подвергались Тула, Болоховка, Сталиногорск и Узловая. Шахтостроители частично были переключены на строительство оборонных сооружений в Туле, Узловой и бомбоубежищ в Москве.
В сентябре под ударами наступающих гитлеровских полчищ оказался Донбасс. В начале октября нарком В. В. Вахрушев по телефону предложил мне продумать вопрос об использовании оставшихся шахтостроителей и путях резкого увеличения добычи угля в Мосбассе и прибыть немедленно в Москву.
По пути, в Туле, зашел к первому секретарю Тульского обкома партии В. Г. Жаворонкову. Проинформировал его о задании наркома, хотел узнать его мнение.
— Скажи Вахрушеву, чтобы он срочно решал вопрос об эвакуации Мосбасса. Оборонные заводы уже эвакуируются. После занятия Орла противник быстро двигается к Скуратову, идут бои под Калугой.
По приезде в Москву направляюсь прямо к В. В. Вахрушеву. У него сидел его заместитель Е. Т. Абакумов.
— Ну, какие предложения привез для увеличения добычи угля? — встретил вопросом нарком.
Я передал разговор с Жаворонковым. Вахрушев и [368] Абакумов были крайне удивлены и встревожены моим сообщением и тут же выехали в Кремль.
Примерно через два часа они вернулись, и Вахрушев предложил вместе с Абакумовым подготовить директивы по эвакуации Мосбасса и выполнению спецзаданий по выводу шахт из строя. Директива предписывала ничего не оставлять фашистам в случае захвата врагом Подмосковного бассейна. Она была подписана наркомом и на другой день утверждена Государственным Комитетом Обороны. По этой директиве мы были обязаны выполнять спецзадания по указаниям ближайшего фронтового военного командования. В первую очередь эвакуировались наиболее ценные материалы, кабельная продукция, цветные металлы, электрооборудование, компрессоры и другое наиболее важное оборудование в адрес «Кузбассшахтстроя». Туда же эвакуировались рабочие и инженерно-технические работники.
Эвакуация из Сталиногорского (Новомосковского), Узловского, Донского, Кимовского и Скопинского районов прошла успешно. Из Черепетского района ничего не успели вывезти, а спецзадание выполнено было буквально под носом у гитлеровцев.
С приближением фронта фашистская авиация начала безуспешно бомбить Черепетские шахты и особенно строившийся железнодорожный мост через реку Черепеть. Начальник УНШ (управление нового шахтного строительства) Г. А. Агеев сначала организовал на всех четырех строившихся шахтах истребительные батальоны, а затем создал сводный отряд народного ополчения с единым штабом. Черепетский райком партии поручил руководство отрядом Агееву. Он организовал боевую и политическую подготовку вошедших в состав отряда коммунистов, комсомольцев и добровольцев-беспартийных, обеспечил его вооружением, добился высокой дисциплинированности бойцов и командиров и боеспособности отряда. Когда гитлеровцы подошли к Черепети, отряд Агеева выступил на помощь войскам 50-й армии. В первом же бою отряд проявил высокую стойкость и мужество. В сражениях при отходе к Туле им было уничтожено до 700 гитлеровских солдат и офицеров, десять танков, много автомашин.
Нелегко досталась победа защитникам Тулы. Многие из них пали смертью храбрых. 30 октября был убит и комиссар Тульского рабочего полка Григорий Антонович Агеев. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского [369] Союза. В боях за Тулу отдали жизнь и многие шахтеры и шахтостроители Мосбасса.
Богородицкий район был занят фашистскими войсками внезапно. С шахты № 73 Богородицкой едва успели выбраться на автомашинах начальник строительства с небольшой группой рабочих, а вслед за ними стали прибывать наши рабочие-шахтостроители, вырвавшиеся из оккупированного Богородицка. От них мы узнали, что фашистские бандиты схватили десятки шахтеров и после зверских издевательств расстреляли. Погибли прославленный проходчик Рублев, председатель шахтного комитета Смирнов и его сын-комсомолец, работавший на шахте.
Прибывшие рабочие рассказали с возмущением, что Мосэнерго продолжает снабжать электроэнергией весь занятый гитлеровцами Богородицко-Товарковский район. Вызываю к телефону начальника 10-го района управления сетями и подстанциями Мосэнерго Н. К. Бохуленкова и говорю:
— Как вы допускаете снабжение электроэнергией фашистов, занявших Богородицко-Товарковский район?
— Мне никто об этом официально не сообщил, без разрешения Москвы выключить этот район не могу.
— Но я-то лицо официальное, управляющий трестом, которого вы знаете, и требую немедленно отключить оккупированный немцами район.
— Нет, я должен формально получить сообщение от своих работников, — ответил он.
О таком возмутительном ответе Бохуленкова я немедленно рассказал секретарю горкома партии Голубенкову, но и он ничего не мог сделать с этим бюрократом. И только после обращения Голубенкова в Мосэнерго Богородицкая линия электропередачи была выключена.
После захвата гитлеровцами Богородицко-Товарковского района военное командование предложило выполнить спецзадание в Узловском районе.
Невыносимо тяжело было выводить из строя шахты, на строительство которых было затрачено столько сил, труда и материальных ценностей. То, что совсем недавно строили, нужно было своими руками разрушать. Но к этой суровой необходимости нас вынудила война.
Свыше двух недель шли упорные бои наших войск с гитлеровцами в районе станций Полунине и Дедилово, находившихся между Богородицком и Узловой. Смородинские шахты № 23 и 24, построенные и сданные в эксплуатацию [370] в 1940 г., и строящиеся две шахты не раз находились под ружейно-пулеметным и минометным обстрелом.
В это время мы впервые узнали о применении «катюш» в боевых действиях в районе Тулы, об их большой разрушительной силе и о панике, вызванной ими среди гитлеровских вояк. Эти сведения вселили в нас громадную радость и гордость за новое чудесное оружие. Появилась надежда, что наступление гитлеровцев на Москву будет остановлено.
20 ноября немецкие танки прорвались в районе Дедилово и двинулись в обход Узловой и Сталиногорска к станции Маклец, где снова завязались бои. 21 ноября около 13–15 часов дня военное командование сообщило тресту о готовящемся оставлении Сталиногорска и Донского района и предложило выполнить спецзадание ГКО на строящихся шахтах. В это время я находился на шахте № 30 Донской, которая заканчивалась строительством и готовилась к сдаче в эксплуатацию. Аммонит (взрывчатка) был заложен еще в конце октября и не был просушен, вопреки моим указаниям.
Даю распоряжение к взрыву шахтных стволов. Уходим в безопасное укрытие и ждем взрывов. Проходит 5, 10, 15, 20 минут, а взрыва нет. Настроение ужасное. Не выполнить спецзадание, да еще при личном присутствии управляющего трестом, — ведь это военное преступление!
Идем к вентиляционному стволу и обсуждаем, что нужно сделать для безусловного выполнения спецзадания. Вдруг за 15–20 шагов до вентиляционного ствола раздался взрыв. Бросились бежать в укрытие. Снова взрыв, еще более сильный, на главном стволе. На нас обрушилось огромное количество обломков взорванного бетона. Одной глыбой ударило в ногу. Я упал.
«Вот и смерть пришла!», — решил я, опасаясь, что другие летящие обломки добьют меня.
Но поток обломков прекратился. Пытаюсь встать. Острая, жгучая боль в ноге. Падаю со стоном. Подбегают товарищи, несут в машину и отправляют в больницу, превращенную в то время в военный госпиталь. Открытый перелом обеих костей левой голени. При осмотре ранения ногу перегнули в месте перелома, как сломанную палку.
Началась «одиссея» на восток. Сначала ехали на автомашинах, затем со станции Сасово в санитарном поезде [371] меня доставили в военный госпиталь в Сызрани. У меня обнаружили газовую гангрену. Началось лечение. Трудно, невыносимо трудно было лежать почти неподвижно на спине целых четыре месяца. Да еще в такое время, когда надо быть в строю.
После снятия гипсовой повязки главный хирург госпиталя А. П. Вилямовский с заметным удивлением сказал:
— Смотрите, нога-то срослась! Продержись высокая температура еще один день, и мы бы у вас отрезали ногу. Лучше плохая нога, но своя.
Но еще долго гноилась рана на месте перелома. Меня выписали из госпиталя в августе 1942 г. на амбулаторное лечение с гноившейся раной, с диагнозом «трофическая язва и хронический остеомиелит».
— Такие болезни годами не излечиваются, — заявил врач.
Значит, мне нужно работать и лечиться. Необходимость долечивать ногу и делать частые перевязки лишала возможности снова перейти в трест на строительство. Наркомуголь назначил меня заместителем начальника Главшахтстроя. И только в конце 1943 г. меня снова направили в Сталиногорск — управляющим тем же трестом, переименованным в «Мосшахтстрой».
За короткий срок своего хозяйничанья в Мосбассе, исчисляемого одним днем в Скопино, 21 днем в Сталиногорске и Донском, 23 днями в Узловой и 47 днями в Щекино, гитлеровские захватчики зверски уничтожили много тысяч советских людей, ограбили население, нанесли огромный материальный ущерб.
После занятия гитлеровцами Сталиногорска начались аресты и казни. На площади перед Дворцом культуры химиков гитлеровские палачи повесили замечательного рабочего, секретаря партийной организации кирпичного завода нашего треста «Сталиногорскшахтстрой» Александра Хробищева и рабочего Брейкина. Их трупы висели 21 день — все время пребывания гитлеровцев в городе. Снимать их было запрещено под угрозой смертной казни.
В Скопино немцы пробыли только один день и за это время уничтожили 26 шахтеров.
В Щекино гитлеровцы расстреляли 29 шахтеров. В шахтерском поселке Болоховка 30 человек были согнаны в магазин, раздеты донага, облиты керосином и сожжены. Фашистские изверги убивали шахтеров, чинили [372] издевательства и надругательства над колхозниками и колхозницами оккупированных районов.
Значительная часть шахтерских поселков была сожжена. Наиболее пострадал от фашистских поджигателей шахтерский город Богородицк. Перед отступлением под ударами наших войск фашисты выгнали население города на мороз и предали огню почти все жилые дома, школы и больницы. Из 866 зданий полностью было сожжено 534.
Оккупанты желали завладеть подмосковным углем. Прибывшие в обозе немецкой армии германские капиталисты создали акционерное общество по эксплуатации Мосбасса. Это общество, не без помощи нескольких предателей, пыталось организовать добычу угля, для чего гитлеровцы провели принудительную мобилизацию рабочих и техперсонала, не успевших эвакуироваться.
Наступление Красной Армии заставило незваных акционеров и их приспешников вскоре бежать из Мосбасса.
После изгнания гитлеровцев ни одна из 69 действовавших до войны шахт не могла давать добычу угля без проведения восстановительных работ. Из 153 стволов эксплуатационных шахт и 56 новостроящихся были разрушены крепления и армировка в 110 стволах. Из 418 км штреков 55 были полностью разрушены, из них 27 км требовали новой нарезки и 28 км — восстановительных работ.
Наиболее сложным делом было восстановление стволов вместе с подъемами и откачка воды. Шахты были затоплены водой, большей частью вместе с оборудованием. Это чрезмерно усложняло дело. В ходе восстановления шахт рабочие и инженерно-технические работники проявили большую находчивость, исключительную самоотверженность и героизм, не уступавший фронтовому.
На шахте № 2 Узловской слесарь Ященко вместе с другими рабочими спустились в затопленную шахту. Пробираясь по заваленным, с обрушенным креплением штрекам, стоя несколько часов по грудь в воде, они отыскивали нужные машины и доставляли их на поверхность.
На шахте № 26 Урванковской электромеханик Леонов, инженер Покровский, слесари Харитонов и Соболев, работая, как водолазы, в затопленном водой рудничном дворе, достали насосы, моторы и другое оборудование из ледяной воды, быстро ремонтировали и пускали их в действие. [373]
При восстановлении копра главного ствола шахты № 2 Узловской монтажники бригады Живоглазова работала на высоте 20 м при сильном ветре и жестоком морозе и ни на час не прекращали работу. Захватывало дыхание. Замерзали пальцы. Работа была закончена на два дня раньше установленного срока. На восстановлении подъемных копров особо сильно разрушенных донских шахт № 12 и № 13 отличилась бригада монтажников Железняка.
Особенно большие трудности приходилось преодолевать при восстановлении запльтвуненных капитальных горных выработок, рудничных дворов, главных и вентиляционных штреков. За время восстановления шахт было откачано около 4 млн. MZ воды, которой хватило бы на образование большого озера площадью 100 га и глубиной 4 м.
Инженерно-технический персонал и рабочие проявляли большую изобретательность и инициативу при решении технических проблем. Сложные технологические схемы перепроектировались с расчетом на имеющееся оборудование и материалы.
Остроумно было решено использование временных проходческих копров для восстановления главных подъемов путем наращивания их снизу на пять метров имеющимися металлическими буровыми трубами. Бетон заменялся кирпичом. Из старых стальных рештаков качающихся конвейеров кузнецы делали шахтерские угольные лопаты, из рельсов — топоры и многое другое.
Разрушенные подъемные машины собирались из сохранившихся деталей двух или трех однородных машин, а иногда остроумно комбинировались детали разнотипных машин. Особенно отличился на комбинировании деталей разнотипных горных машин конструктор треста «Мосшахтстрой» Камко.
Люди никогда не были так находчивы и изобретательны, как в это время, и, как никогда раньше, они брали на себя ответственность самостоятельного решения сложнейших вопросов.
Ко времени изгнания немецких войск из Мосбасса в стране создалось исключительно тяжелое положение со снабжением топливом. Уголь получали только железные дороги и в крайне ограниченных количествах электростанции и оборонная промышленность. Жилые дома не отапливались, и отопительная система не действовала. Партия и правительство особое внимание обратили на [374] самое срочное восстановление добычи подмосковного угля.
Постановлением Совнаркома СССР от 29 декабря 1941 г. перед Мосбассом были поставлены три главнейшие задачи:
1. В кратчайший срок восстановить действовавшие шахты.
2. В самый короткий срок организовать добычу угля для обеспечения топливом военных и оборонных нужд страны и довести добычу угля до довоенных размеров.
3. Восстановить строительство новых шахт и организовать скорейший ввод в эксплуатацию. За счет новых шахт и освоения проектных мощностей шахт, введенных в действие перед войной, обеспечить значительное повышение угледобычи против довоенного уровня.
Для выполнения этих огромных и ответственных заданий начальником комбината «Москвоуголь» был назначен энергичный и инициативный работник — заместитель наркома Д. Г. Оника, с временным подчинением ему шахтостроительного и жилстроительных трестов и монтажных организаций Наркомугля.
Восстановительные работы производились в исключительно тяжелых условиях. Не хватало рабочих. Из-за недостатка транспорта рабочие часто вручную, на сколоченных санках подвозили материалы и оборудование, а также относили и отвозили разбираемые разрушенные части шахтных сооружений. Электроэнергия подводилась не раньше чем через 10–15 дней после начала работ, не было инструментов, недоставало материалов.
Восстановительные работы на 51 шахте, которые имели наименьшие повреждения, осуществлялись по приказу Наркомугля эксплуатационными трестами комбината «Москвоуголь». По 16 наиболее крупным и разрушенным шахтам и с наибольшими притоками воды восстановление было возложено на шахтостроительный трест. Но фактически по поручению замнаркома Д. Г. Оники шахтостроители восстановили 18 шахт общей проектной мощностью в 6300 тыс. т в год, или 21 тыс. т в сутки.
Темпы восстановительных работ нарастали изо дня в день, из месяца в месяц благодаря напряженному героическому труду шахтеров, шахтостроителей, монтажников и инженерно-технического персонала.
Восстановительные работы успешно велись в значительной степени благодаря большим запасам цемента, леса, сортового железа, труб, камня, песка и гравия, которые [375] заготовил трест «Сталиногорскшахтстрой» к летнему строительному сезону 1941 г. Кроме того, имелись запасы на строящихся шахтах и материально-технических базах. Около 700 т бензина было сохранено на Богородицкой базе, в тылу врага, благодаря самоотверженности советских людей.
При восстановлении Мосбасса большую организационно-политическую помощь оказали Московский областной и Московский городской комитеты ВКП(б),Тульский обком партии. Они направили опытных партийных работников парторгами на шахты и руководителями райкомов и горкомов партии, прислали свыше 5000 слесарей и монтажников, организовали большую шефскую материальную помощь станками, инструментами, спецодеждой. Московские заводы организовали изготовление горных машин, оборудования и запасных частей, ранее, до войны, получавшихся с заводов Донбасса и Украины.
Все это резко двинуло вперед восстановление шахт и добычу угля, которая достигла в сентябре 1942 г. 35 006 т в сутки против 34 752 т довоенных.
За успешную работу по восстановлению Подмосковного угольного бассейна Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 июля были награждены орденами и медалями 343 наиболее отличившихся рабочих и инженерно-технических работников.
В Мосбасс, как я уже говорил, я возвратился в конце 1943 г. В январе 1943 г. все районы восточной части бассейна, начиная от Узловского и кончая Скопинским, были переданы в Московскую область. После разукрупнения были образованы два комбината — «Тулауголь» и «Москвоуголь» — и соответственно два шахтостроительных треста — «Мосшахтстрой» и «Тулашахтстрой».
На мою долю выпало руководство восстановлением вторых очередей крупных шахт и строительство новых шахт. Первые очереди крупных шахт считались восстановленными на половинную проектную мощность и уже давно добывали уголь. Работы по достройке велись на одиннадцати шахтах, считавшихся восстановленными. Параллельная работа на одной площадке шахтостроителей по достройке и угольщиков по добыче угля была делом очень сложным. Они часто мешали друг другу, причем страдали главным образом строители.
Трест «Мосшахтстрой» к концу 1943 г. оказался крайне ослабленным и со свернутым фронтом горных работ. [376] На достройке восстановленных шахт выполнялись только строительные работы,
Строительство горных сооружений велось только на трех новых шахтах: № 32 Ширино-Сокольнической, № 16-бис Сталиногорской и № 1 Гранковской. Числящиеся формально в строительстве, ранее начатые пять шахт находились на консервации, и на них не были осуществлены подготовительные работы: не подведена электроэнергия, не сооружены железнодорожные ветки и не возведено ни одного временного сооружения, без чего нельзя ничего строить.
Трест в это время крайне нуждался в кадрах рабочих и техническом персонале. Трест располагал 5047 работниками против 12500 перед войной и 11000 в конце 1942 г., во время широко развернутых восстановительных работ. Замнаркома Д. Г. Оника по окончании восстановительных работ оставлял коллективы шахтостроителей на добыче угля. В частности, большие коллективы шахтостроителей были оставлены на Сталиногорских шахтах во главе с опытными инженерами-шахтостроителями Алексеевым и Авдеенко, на Болоховских шахтах — во главе с Воробьевым, а также на Дубовских и других шахтах. Даже такие выдающиеся проходчики-скоростники, как Тарута, братья Осиповы, Симаков и др., прославившиеся до войны рекордными прохождениями штреков на строительстве шахт — до 200–220 погонных метров в месяц, — были оставлены на добыче угля. Большое число шахтостроителей, как рабочих, так и инженерно-технических работников, приходили в «Мосшахтстрой» с просьбой помочь им возвратиться на шахтное строительство. Но, несмотря на мои ходатайства и их личные обращения, руководство комбината «Москвоуголь» не разрешало переводить их на строительство.
Жилой фонд треста «Сталиногорскшахтстрой» был в большей своей части растерян, остался за шахтостроителями, работавшими на добыче угля. Оставшиеся в «Мосшахтстрое» рабочие находились в невыносимо тяжелых жилищных условиях, из них 946 человек жили в полуземлянках и утепленных палатках, 556 — в соседних деревнях, а дома для строителей, начатые нами до войны, стояли незаконченными и не достраивались. Нужно было срочно строить жилье.
Весьма острой была нужда в белье, одежде, обуви, а также в мыле.
Ко всему этому нужно добавить буквально нелепое [377] положение, когда в одном тресте и даже в одном стройуправлении был большой разрыв в оплате рабочих горных цехов, оплачиваемых по тарифным ставкам угольщиков, и строителей, труд которых оценивался по ставкам и единым расценкам для строителей. Так, средняя суточная зарплата в 1944 г. по горным цехам составляла 24 руб. 26 коп., а по строительным цехам — 12 руб. 20 коп. Многие разнорабочие жаловались, что им не хватает заработка на выкуп продовольственного пайка, и они вынуждены обращаться за помощью к родственникам в деревню. Такой большой разрыв в заработках побуждал рабочих строительных и транспортных цехов настойчиво требовать перевода на подземные горные работы. В трест ко мне приходили рабочие главным образом с просьбами о переводе на работы в шахты или о предоставлении жилплощади.
Вести строительство более или менее успешно в военных условиях можно было только в расчете на свои подсобные предприятия, обеспеченные местными стройматериалами, стройдеталями, и собственную ремонтную базу для строительных машин и автотранспорта. Но у треста и до войны эта база была слабой. Большой кирпичный завод, разрушенный во время оккупации, был восстановлен лишь частично. Лучшие станки и проходческое оборудование были эвакуированы. Ветхие тесовые сараи, в которых размещалась ремонтно-прокатная база и ДОК (деревообрабатывающий комбинат), пришли почти в полную негодность. Снабжение бутовым камнем, гравием, щебенкой и известью зависело от случайных поставщиков.
Проходческое оборудование и строймеханизмы, которые не были эвакуированы, использовались при восстановлении шахт в качестве постоянного оборудования, в результате чего оснащать новые строящиеся шахты, особенно вновь заложенные, было нечем. Так, из-за отсутствия насосов с электромоторами на длительное время задержалось прохождение стволов на шахте № 1 Гранковской, многократно затапливались водой горные выработки на шахте № 32 Ширино-Сокольнической, задерживалась откачка воды на шахте № 15-бис Сталиногорской. Вновь заложенные шахты не были обеспечены подъемными лебедками, насосами, компрессорами, трансформаторами, электромоторами и другим оборудованием.
Если до войны трест имел около 800 грузовых автомашин, 19 экскаваторов и 42 спецмашины (автокраны, передвижные [378] компрессоры и передвижные электростанции), то к концу 1943 г. осталось 88 грузовых автомашин, 2 экскаватора и 2 автокрана.
Таким образом, 1944 год стал для треста годом восстановления и расширения собственной базы строительных материалов и жилья. Но в первую очередь Наркомуголь и МК ВКП(б) требовали от нас, чтобы мы скорее строили и сдавали шахты. И не только требовали, но жестоко контролировали.
Условия для окончания восстановительных работ и особенно строительства новых шахт в огне войны были неимоверно трудными. Запасы материалов были исчерпаны во время восстановления шахт. Но и в тех крайне тяжелых условиях страна находила, хотя и незначительные, материальные ресурсы для восстановления и строительства Мосбасса. Насколько были малы выделяемые и отгружаемые количества материалов, видно из следующего: вместо минимально необходимых 300 вагонов леса в месяц отгружалось не более 80–100 вагонов. Цемента вместо 30 вагонов выделялось 8–10. Бензина вместо 100–120 т в месяц отгружалось не более 20–30 т. Пришлось нам самим заняться производством горючего из угля. На опытной установке по переработке богхедов, добывавшихся в небольших количествах на шахте № 30 Донской, сначала получали в месяц от 1,5 до 5 т бензина и от 5 до 12 т керосина, а затем, срочно расширив эту установку, мы стали вырабатывать до 10–15 т в месяц бензина и до 20–40 т керосина. Керосин смешивали с получаемым заводским бензином и таким путем увеличивали ресурсы горючего для автомашин почти в три раза.
И вот при таких крайне сложных и тяжелых условиях нам удалось закончить восстановление вторых очередей на трех шахтах на годовую мощность в 600 тыс. т и построить две новые шахты мощностью 500 тыс. т, а всего мощность сданных в 1944 г. шахт составила 1100 тыс. г. На семи шахтах сделали вторые подъемы, которые также увеличивали мощность шахт, но это проектами не учитывалось. Кроме того, мы начали создавать и расширять собственную базу. Так, был восстановлен полностью кирпичный завод, выпуск кирпича увеличился вдвое, а шлакоблоков — втрое. Развернули жилищное строительство для шахтостроителей. Число работников в тресте увеличилось к концу 1944 г. на 1562 человека.
В середине 1944 г. состоялся мой отчет о работе треста «Мосшахтстрой» на заседании бюро МК ВКП(б). На [379] бюро были вызваны нарком путей сообщения и Вахрушев. Вместо наркома явился его заместитель. Секретарь МК А. С. Щербаков строго заметил:
— Мы вызывали наркома путей сообщения, почему его здесь нет? Вызовите, чтобы сейчас же явился.
Через 15 минут явился нарком.
По постановлению бюро МК ВКП(б) тресту была оказана большая помощь со стороны Наркомугля. НКПС развернул наконец работы по прокладке к шахтам железнодорожных веток, а через горкомы партии Московской области была организована шефская материальная помощь. Благодаря шефству мы получили станки, электромоторы, трансформаторы, инструменты и другое крайне нужное оборудование, ткани, белье и обувь для рабочих. Но перед трестом были поставлены большие задачи: закончить в жесткие сроки вторые очереди шахт, на семи шахтах вторые подъемы и обеспечить окончание и сдачу новой мощной шахты № 32 Ширино-Сокольнической. Выполнение этого постановления было для меня как бы экзаменом на право работать руководителем треста в Московской области.
Все работы выполнялись более или менее удовлетворительно, но на шахте № 32 мы встретились с огромными трудностями, связанными с окончанием главного ствола. Ствол проходился субподрядчиком — трестом «Шахтспецстрой». Работа у них не клеилась по разным причинам, и все обещания начальника Сталиногорской конторы «Шахтспецстроя» не выполнялись. С другими работами мы справлялись вовремя. Несмотря на большие технические трудности, особенно с вентиляцией при работе с одним стволом, начальник строительства шахты М. М. Хрущевский и начальник горного цеха И. А. Перелыгин сумели нарезать лавы и выполнить все горные работы. «Шахтспецстрой» явно вел дело на срыв окончания работы в срок, отставал минимум на три месяца от графика строительства. Работники угольного отдела МК ВКП(б) уже считали, что мы не справимся с окончанием строительства шахты в срок. Комбинат «Москвоуголь» и трест «Красноармейскуголь» знали, что шахта сухая, имеет мощный пласт чистого угля без прослоек, может давать много угля, и с нетерпением ждали ее сдачи. Комбинат успешно справлялся с планом и готовил рапорт на имя ЦК партии и Государственного Комитета Обороны.
Мы, работники треста и строек, не раз собирались и обсуждали, что нужно сделать для ускорения окончания [380] главного ствола. Выход был только один: нужно проходить одновременно ствол из шахты навстречу кессонной проходке, производимой с поверхности. Но эта работа была сопряжена с большим риском: под давлением сжатого воздуха под кессоном обводненные плывунные пески верхнего горизонта, лежащего над тульскими известняками, могли прорваться. Кроме того, была и опасность отклонений по вертикали нижней части ствола, проходимой снизу, от верхней. Через главный ствол идет не только выдача угля из шахты, но и спуск и подъем людей. Точность подъемного устройства приближается к точности часового механизма.
Сделав сопряжение рудничного двора с главным стволом, мы проверили состояние надугольных песков. Они оказались необводненными. Это убедило нас в возможности пройти ствол встречным забоем до тульских известняков. И мы пошли на огромный риск, который, к счастью, вполне оправдал себя. Шахту закончили и сдали в установленный срок. Не подвели нас и маркшейдеры шахты и треста: отклонения по вертикали были совершенно незначительные. Экзамен перед МК ВКП(б) был выдержан. Комбинат «Москвоуголь» и трест «Мосшахтстрой» подписали рапорт Государственному Комитету Обороны и секретарю МК ВКП(б) А. С. Щербакову о полном выполнении заданий правительства. В ответ была получена поздравительная телеграмма председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина следующего содержания:
«Сталиногорск. Комбинат Москвоуголь тт. Оника, Резникову, трест Мосшахтстрой т. Парамонову, МК ВКП(б) т. Черноусову.
Поздравляю коллектив рабочих, инженерно-технических работников и служащих комбината Москвоуголь и треста Мосшахтстрой, в короткие сроки полностью восстановивших разрушенные немецко-фашистскими захватчиками шахты Московского угольного комбината, с увеличением добычи угля в сравнении с довоенным периодом более чем в два раза и вводом в эксплуатацию в трудных условиях военного времени 11 шахт мощностью 9 500 т в сутки...»{9}
Я поставил перед товарищами по работе — начальниками строительства шахт, горных цехов, перед бригадирами проходчиков вопрос о возрождении скоростных [381] методов прохождения штреков. В первую очередь такая задача была выдвинута перед начальником горного цеха шахты № 32 Ширино-Сокольнической И. А. Перелыгиным.
Послевоенная экономика требовала все больше угля. Был уже 1948 г. Успешно закончив сдачу пусковых шахт, я в августе уехал в санаторий в Цхалтубо, где проходил курс лечения. 29 августа совершенно неожиданно получил телеграмму от министра А. Н. Задемидко. Он поздравлял меня с присвоением высокого звания Героя Социалистического Труда.
Через день пришли газеты, в которых был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1948 г. о присвоении большой группе отличившихся работников угольной и шахтостроительной промышленности звания Героя Социалистического Труда и награждении орденами и медалями. [382]