Майкоп — Ухта
ЗЕЛЬБЕРГ Григорий Моисеевич. Родился в 1903 г. Член КПСС с 1930 г. Главный механик строительства Ухтинского газопровода, монтажа буровых, строительства сажевых заводов (1941–1945 гг.). Персональный пенсионер.
Великое переселение индустрии в период Великой Отечественной войны шло преимущественно с запада на восток. Автору этих строк пришлось быть свидетелем перебазировки одного из уникальных предприятий — Майкопских сажевых заводов в необычном направлении: с Кавказа на Крайний Север. Возрождение традиционно «южного» предприятия в Заполярье — еще одна героическая страница, вписанная советскими людьми в историю Великой Отечественной войны.
Канальная сажа — продукция, называемая так буднично и мирно, — может стоять по своему значению в одном ряду с металлом. Во всяком случае, в начале войны она причиняла нам достаточно хлопот.
Черный порошок — продукт неполного сгорания или термического разложения углеродистых веществ — имеет исключительно широкое применение в народном хозяйстве. Гигантских размеров достигло его применение в связи с ростом производства автомобильных шин. 80% всего производства сажи потребляет резиновая промышленность. Являясь необходимым компонентом всех резиновых смесей, сажа придает изделиям высокомеханическую прочность, эластичность. Без сажи нет не только шин, но и всевозможных резинотехнических изделий, виды которых исчисляются тысячами. Многие из них, например, применяются в электротехнической промышленности. [383]
Из сажи приготовляют электроды, коллекторные щетки, сухие и наливные элементы и многое другое. Даже производство солдатских кирзовых сапог не может обойтись без сажи. Сырьем для производства этого исключительно универсального продукта служат газообразные, жидкие и твердые углероды. Из естественного газа получают важнейший вид сажи — канальную.
Ясно поэтому, почему фашистские стервятники обрушили бомбовые удары на Майкопские заводы канальной сажи. Из-за этих налетов отечественная шинная и резинотехническая промышленность лишилась источника снабжения сырьем. Спасти положение могла только сажа, добычу которой еще предстояло организовать в нескольких тысячах километров от Майкопа, в Ухтинском районе Коми АССР. Сюда и было эвакуировано то, что осталось после бомбежек от Майкопских сажевых заводов.
Несколько слов об этом исключительно богатом нефтью месте. Первые упоминания об ухтинской нефти относятся еще к XVI в. Но в течение веков нефтяные и газовые богатства Ухты не разрабатывались. Мешали этому неблагоприятные условия Севера — суровый климат, бездорожье, болота, иеизученность района. Впервые по-настоящему по инициативе В. И. Ленина Ухтой заинтересовались в начале 20-х годов. В 1929 г. на реке Ухте развернулись геологоразведочные работы. В 1930 г. было открыто месторождение легкой, а затем и тяжелой нефти. В 1935 г. здесь забил первый в СССР мощный газовый фонтан. Вскоре был проложен автомобильный тракт Ухта — Усть-Вымь. В 1939 г. началась эксплуатация первой в нашей стране нефтешахты. С началом войны, естественно, все планы развития Ухтинского района были пересмотрены. Ряд строек законсервирован. Все наличные силы брошены в глубь тайги — на строительство и освоение недавно открытого газового месторождения. Там предстояло пустить первый в СССР газовый промысел и заводы канальной сажи. А для этого в таежной глухомани, в условиях бездорожья и болотистой местности, нужно было проложить кольцевой газопровод протяженностью в десятки километров. К нему подключались газовые скважины. От кольца предстояло протянуть магистральный газопровод к сажевым заводам. Титульный список, как говорят строители, немаленький. Он сделал бы честь не одной, а нескольким стройкам, и каждая считала бы себя крупной. [384]
Все задания формулировались коротко и впрямь напоминали боевой приказ. Времени для рассуждений и раскачки не было. Между тем проблем, и организационных, и технических, — хоть отбавляй. И это понятно. Ведь ни проектировщики, ни мы, строители, не имели опыта подобного строительства. Газопровод в данных широтах сооружался впервые. В послевоенные годы линии газопроводов протянулись на тысячи километров. Печать, радио, кино, телевидение сделали строительство газопровода таким же популярным, как и стройки крупных электростанций. И прокладку газопровода теперь представляют себе не иначе, как с помощью гигантских машин, агрегатов, которые играючи управляются с трубами метрового диаметра. Роторные экскаваторы роют траншеи, а агрегат, шагая за ними в затылок, кладет трубы...
О подобной технике строители газопровода во время войны не смели и мечтать. Максимум, на что они могли рассчитывать, — ручные лебедки. Правда, у нас было несколько тракторов. Всякие подъемные приспособления пришлось создавать самим.
Придет время, и в этих местах появятся машины, о которых мы говорили. Отсюда на тысячу с лишним километров уйдет газопровод «Сияние Севера». Здесь без демонтажа будут передвигаться вышки. Все это будет... Тогда все выглядело по-другому. Первыми в непроходимую тайгу пробивались лесорубы. Они рубили просеку. Из поваленных деревьев делали настил, единственно возможную дорогу — лежневку. Все работы велись с помощью обычной пилы и топора. Ни электро-, ни бензиномоторных пил у нас не было. Да и, насколько известно, промышленность их в ту пору еще не выпускала.
Мы тянули наземный газопровод — единственно возможный скоростной способ прокладки. Через каждые два-три метра выкладывали опорные бревна. На них крепили трубы газопровода. Пользовались ручными лебедками, самодельными талями и, конечно, «дубинушкой». Каждый метр газопровода брали с боя. Особенно тяжело приходилось отрядам, пробивавшим трассу. В обычных условиях такие работы целесообразней вести зимой, когда мороз скует непроходимые болота. Война потребовала иных сроков. И поэтому работы велись прямо в болоте. Люди трудились по колено в воде.
По мере того как газопровод удалялся от населенных [385] пунктов, возрастали транспортные трудности. Долгие часы уходили на то, чтобы добраться до места работы.
Если пробивка трассы в заболоченной местности представляла немалую трудность, что же можно сказать о всем комплексе работ, в которых земляные работы занимали далеко не последнее место!
Стройка испытывала неслыханные трудности с материально-техническим снабжением. Не хватало металла, арматуры, цемента, пиломатериалов, гвоздей, деталей и узлов. Изготовить их можно было только в стационарных условиях. Но механический завод находился далеко. К тому же и он был до предела загружен срочными заказами. Решено было здесь, как говорят, под руками, соорудить нечто вроде механического цеха. Но как построить цех при полном отсутствии кирпича, цемента, гвоздей? Был, правда, лес. Ведь стройка-то велась в непроходимой северной тайге. И вот это «лесное» положение стройки новаторы сумели использовать.
Основным строительным материалом для сооружения явилась древесина: ведь она была под руками. И те же новаторы предложили: строить по способу, который условно назвали саманно-древесным. На деле это означало следующее. Березовые жерди, густо обмазанные глиной, образовывали каркас стен, который скреплялся древесной вязкой. Получалось довольно крепкое сооружение. Фундаментом для оборудования служили деревянные сваи. Так за две недели в глухой тайге вырос цех, начался монтаж оборудования.
Нужно сказать, что сажевое производство довольно сложное. С помощью форсунок или горелок в аппаратах при недостатке воздуха происходит термическое разложение газа. Образовавшаяся сажа осаждается на движущихся металлических поверхностях и удаляется специальными приспособлениями, а неосевшая улавливается фильтрами. Затем сажа сепарируется.
Непросто выглядит и оборудование сажевого завода. Впрочем, слово «выглядит» тут явно не подходит. Мы так и не видели его. Ведь на Ухту оно пришло в изуродованном бомбежками виде, а горелок, без которых нет сажевого производства, и вовсе не было. Восстановить часть оборудования — каркасы, сепараторы — помог наш механический цех. Что же касается горелок, то тут поначалу положение было безвыходным.
Вспоминается в связи с этим каламбур, который ходил среди неунывающих новаторов: «Горим без горелок». [386]
И верно. Горелка могла свести на нет все наши усилия.
Дело в том, что каждый сажевый завод — это десятки тысяч горелок. Ухтинский комбинат — это многие предприятия. Горелки же изготовлялись в Минске из белорусского туфа, на который, понятно, рассчитывать не приходилось, ибо Белоруссия была оккупирована фашистами. Чем заменить туф, обладающий необходимой пористостью, устойчивостью к высоким температурам? Поиск такого материала начали инженеры Н. Палкин и И. Гершенштейн. Им ценой поистине исключительного упорства и подлинного изобретательского озарения удалось создать ухтинскую горелку. Из местных глин они подобрали такую смесь, которая выдерживала высокие температуры. Когда это подтвердили лабораторные испытания, нужно было решить еще одну нелегкую задачу: сделать материал пористым. И тут выход из положения подсказал опять-таки лес, вернее, отходы производства — древесные опилки. Их сделали одним из компонентов смеси. Во время обжига в печах опилки выгорали, и смесь становилась пористой.
Затем сказал свое слово еще один новатор, токарь-виртуоз А. Тарандаш. Он изготовил образец сконструированного коммунистом Классе пресса для формовки горелок. Начались испытания. После их успешного окончания развернулось производство ухтинской горелки. С помощью того же механического цеха изготовили необходимое количество прессов, механических мешалок. К сожалению, не всем троим создателям ухтинской горелки удалось дожить до счастливых дней мирного труда. Во время испытаний нового типа сажи И. А. Гершенштейн погиб.
Работа сажевых заводов, да и самого газопровода немыслима без контрольно-измерительных приборов. В свое время Майкопские заводы были оснащены этими приборами вполне достаточно. Но фашистские бомбы превратили их в утиль. Стараниями новаторов тем не менее удалось создать полноценную службу контроля, хотя в распоряжении ее не было ни одного прибора с заводским клеймом. Все приборы собирались на месте. Самым скрупулезным образом изучались вывезенные из-под бомбежки приборы, и все, что еще мало-мальски могло служить делу, шло в реставрацию. Ювелирная тонкость работы, упорство таких мастеров, как, например, Ш. А. Зак, делали невероятные вещи: тончайшие приборы оживали. На поверку оказалось, что они могут не только контролировать [387] технологический процесс, но и способствовать созданию оптимальных условий производства.
Серьезной проблемой при тогдашнем уровне техники была переброска буровых. Если сама прокладка газопровода летом велась на Лежневке, то переброску буровых летом нельзя осуществить. Вот почему, как только заморозки сковывали топь, начиналась переброска буровых. С этой целью были сооружены специальные сани. С началом лета попасть к буровым для их монтажа можно было только пешим путем. Попытка использовать лошадей в отдельных случаях кончалась неудачей. Поэтому запасы продовольствия монтажники и буровики носили на себе и таким образом добирались до своих вышек.
Так уже повелось, что люди на Севере, ждущие по восемь месяцев короткого лета, не очень радуются ему. Ведь оно к топи, бездорожью добавляет еще и мошку, комаров. Но и в это лето, и в наступившую быстро зиму как-то никто об этих вещах не думал, никто ни на что не жаловался. Вся воля людей была направлена к одной цели: выполнить задание партии и правительства. Важную роль сыграли здесь коммунисты. Не могу не вспомнить добрым словом одного из руководителей строительства старого коммуниста С. П. Вершинина. Это был не только опытный гидротехник, но и умелый организатор, замечательный пропагандист, чуткий человек. В «пиковые» моменты на стройке, а они случались почти каждый день, Вершинин, как и подобает коммунисту, личным примером увлекал людей. Это же можно сказать и о других руководителях стройки — Л. Л. Наумове, И. В. Носакове. И люди, не считаясь ни с чем, штурмовали, авралили, с боями отвоевывали каждый метр непроходимой тайги, буреломов, топей.
Место, о котором идет речь, отстоит по прямой на север от Котласа на сотни километров. Заморозки начинаются в августе. В октябре уже свирепствуют морозы. Строители же взяли обязательство: 7 ноября 1941 г. дать первый газ первой очереди газовых заводов. И они сдержали слово.
Началась работа газопровода и заводов. Началась нелегко. Впрочем, другого никто и не ждал. Север с первых шагов работы газопровода сказал свое слово. По мере того как крепчали морозы, учащались аварии. А в декабре столбик термометра упал до минус 52°. Часто возникала угроза утечки газа. Дело в том, что вода, увлекаемая газом из скважины, собиралась в нижних точках [388] трубопровода и замерзала. Образовывались ледяные пробки. И даже позднее, когда на подвесном газопроводе были установлены компенсирующие устройства, резкие перепады температур выводили эти устройства из строя. Они не успевали реагировать на резкие температурные скачки. В результате газопровод рвался по сварному шву и обвязке технологических установок на скважинах.
В новогоднюю ночь морозы преподнесли нам «особый подарок»: вышла из строя одна из самых крупнодебитных скважин. Это грозило полной остановкой сажевых заводов. Чтобы предотвратить беду, в тайгу вышла бригада аварийщиков. Возглавлял ее автор этих строк. Задание — любыми способами предотвратить остановку заводов. Нашу исключительно дефицитную продукцию ждали шинники Ярославля и другие предприятия, работавшие на оборону. Этим все сказано.
Двое суток продолжалось единоборство. При этом исключительное мастерство и находчивость проявил газосварщик Н. Калашников. И до этого случая мы любовались его работой. Говорят, шов мастера — его марка. Швы Калашникова нигде и никогда не роняли его доброго имени — будь то сварка стыков газопровода или сложной конфигурации технологической аппаратуры. И здесь ни один шов, рвавшийся в результате аварии, не был калашниковским. Впрочем, в тот момент об этом не думалось. Нужно было в кратчайший срок предотвратить угрозу остановки сажевых заводов. А для этого, помимо всего прочего, аварийной бригаде, и в первую очередь Калашникову, надо было обладать и немалым запасом мужества. И у него его хватило. Ведь работа велась, как говорят газовики, на грани взрыва.
Возникла казавшаяся непреодолимой трудность. Нужно было удалить газ из аппаратуры. Только тогда можно вести сварку. Для этого нужно было в тайгу доставить мощный компрессор. Ни времени, ни средств для этого нет. Пришлось избрать другой, правда опасный, путь: несколько снизить давление и приступить к сварке. Конечно, такое нарушение правил техники безопасности мыслимо только в особых условиях, продиктованных войной. И на это пришлось пойти.
Но вот обнаружились места разрыва шва. Калашников мастерски сдул пламенем старый шов и начал варить. Минуты казались вечностью. В одном месте что-то хлопнуло. У сварщика не дрогнул на лице ни один мускул... [389] На исходе второго дня авария газопровода была ликвидирована. Но она была не последней в эту первую военную зиму. И тем не менее сажевые заводы работали бесперебойно.
В дальнейшем полная бесперебойность работы газопровода стала возможной благодаря исследованиям инженера А. В. Булгакова. Этот талантливый организатор и руководитель строительства первого в нашей стране нефтепровода Баку — Батуми внес свой вклад и в создание первого подвесного газопровода с самокомпенсацией на Севере. За разработку и осуществление впервые в мировой практике такого газопровода на Ухте руководство комбината и газопромысла было удостоено Государственной премии.
А Ухта, отвечая на призывы Родины, продолжала набирать темпы. Все дальше в тайгу уходили разведчики. За ними шли буровики, монтажники, строители, дорожники. Летом 1943 г. в невиданно короткие сроки была смонтирована буровая № 1 в Войвоже. Вскоре разведчики открыли и другое газовое и нефтяное месторождение — Нибельское. Там же было разведано месторождение рудного асфальтита, организована его добыча. Предприятия электропромышленности начали получать сырье для производства изоляционных лаков.
Ни на один час энтузиасты Ухты не довольствовались достигнутым. Творческое волнение было характерно для всего коллектива строителей Ухты, работавшего по-фронтовому.
Среди множества больших и малых разработок, изобретений, усовершенствований, которые даже невозможно перечислить, хочу назвать два. После упорных поисков на опытной полузаводской установке инженер Богословский получил новый тип газовой сажи — термический, дающий более высокий процент выхода продукции. В те же военные годы инженер Белоконь разработал технологию изготовления сажи, необходимой для окраски кузовов автомобилей...
За свой труд в Великую Отечественную войну нефтяники и газовики Ухты удостоены правительственных наград. Но самой высокой наградой для каждого из нас является сознание своей сопричастности к борьбе народа за свободу и независимость нашей социалистической Родины, за окончательную победу над врагом. [390]