Содержание
«Военная Литература»
Мемуары
Ф. А. Присяжнюк

На заводе «Динамо»

ПРИСЯЖНЮК Фекла Андриановна (1893–1977 гг.). Член КПСС с 1917 г. Ветеран завода «Динамо».

И вот — война. Первое военное партийное поручение. Но, как это часто бывает, оно запечатлелось в памяти.

Мы, коммунисты «Динамо», собрались в помещении парткабинета, которым я тогда заведовала. После короткого митинга мне сказали:

— Пойдешь выступать на призывной пункт, в помещение школы.

Знакомое здание. Здесь в агитпункте столько раз приходилось выступать, проводить встречи. Но то было в мирные дни. А сейчас прямо отсюда люди уходили на войну, а может, на смерть. Тут жены прощались с мужьями, дети с отцами, сестры с братьями. Все изменилось. Сразу появилась какая-то другая мера вещей. И еще по дороге сюда думалось о том, что сейчас нужны какие-то совсем другие слова. И сама я должна уже стать какой-то совсем другой. Какой?

Я чувствовала, как подкатывавший к горлу ком мешает произнести первое слово «товарищи». На выручку пришла память о моей нелегкой юности. Мне вспомнились далекие годы, когда ко мне, узнице царской тюрьмы, пришла горестная весть о гибели старшей сестры Матрены. Приговоренная царским судом за революционную деятельность к повешению, она, чтобы не доставить радости палачам, отравилась. И вот тогда-то старшие товарищи учили меня быть мужественной. «Нам [60] не к лицу распускаться», — говорили они. Сказанные более 30 лет назад снова зазвучали эти слова. Прибавилось силы. Как бы со стороны я вижу, как растет вокруг меня толпа. Я слышу свою речь, в которой звучит твердая, непоколебимая вера в нашу победу, в правоту нашего великого дела.

За годы войны, как и почти за два десятилетия до этого, я была на разных работах на заводе. Работала изолировщицей, обмотчицей, электромонтером. Не раз избиралась в партком, секретарем цеховых парторганизаций. Партийную работу всегда считала своим призванием, любила ее. Партийное слово — это начало начал любого дела. Уметь донести его до человеческого сердца — великий дар. Учиться этому я стремилась всю свою жизнь. И оно, правдивое партийное слово, подкрепленное личным примером, вело вперед и в трудные военные годы.

С первых дней войны парткабинет стал центром политической информации. Сюда приходили, ища ответа на самые злободневные вопросы, не только коммунисты, но и беспартийные. Но вскоре начались бомбежки. Завод «Динамо» был закамуфлирован под деревню. И все же на завод падали и зажигательные, и фугасные бомбы. Попали они и в парткабинет. И нужно было видеть, как спасали рабочие имущество парткабинета, как собирали разрозненные странички ленинских книг, подбирали страничку к страничке, сушили на солнце.

Мне кажется, что главное, чему мы тогда учились и чему учили других, — это как можно скорее перестроиться на военный лад: жить и работать по-военному, целиком и полностью отдать все свои силы и способности на разгром коварного врага, на достижение победы.

Я задумываюсь над тем, как одно и то же слово может иметь разную нагрузку. Вот оно это слово: «трудности». И до войны их приходилось преодолевать, бороться с препятствиями на каждом шагу. И были они, конечно, немалыми. И все же они не шли ни в какое сравнение с трудностями военного времени. И эту разницу прежде всего ощутили мы, коммунисты. И вот что характерно. Во время войны слово «трудно», можно сказать, почти начисто исчезло из оборота. С трудностями мы боролись, но меньше всего о них говорили.

В первые же дни войны больше половины членов партийной организации «Динамо» ушло на фронт. Уходили добровольцами в составе 5-й Коммунистической [61] бригады, в народное ополчение. Сотнями уходили добровольцами и беспартийные.

Главная задача завода тех дней — заменить ушедших на фронт мужчин женщинами, подростками. И осуществить эту замену как можно быстрее и безболезненнее. Уже в первый день войны женщины завода взяли обязательство освоить вторую, непременно «мужскую», профессию. Если ты работала токарем — стань слесарем. И наоборот. И слово это у динамовок не разошлось с делом. Слесарь Ася Павлова вскоре изучила токарное дело. А токарь Е. Акимова, впоследствии освоившая не одну «мужскую» профессию, выполняла нормы на 260%. Все эти и многие другие патриотические начинания и подсказали нам, пропагандистам, тематику наших выступлений: как можно ярче, доходчивее распространить опыт патриоток, сделать его достоянием всего коллектива предприятия. Если учесть, что уже в первые дни войны на заводе оставалось около 300 коммунистов, станет ясна роль каждого из них.

Чтобы пульс завода бился ровно, чтобы нескончаемым потоком шли на фронт составы с вооружением, возвращались в строй отремонтированные танки, приходилось крепко трудиться. И здесь большую роль играло настроение людей. А оно в немалой мере зависело и от того, как мы, коммунисты, способствовали этому.

С началом бомбежек потребовалась эвакуация детей в восточные районы страны. По заданию Пролетарского райкома партии мне пришлось вместе с одним работником автозавода им. Лихачева организовать эвакуацию полутора тысяч детей и матерей в Горьковскую область. Почему выбор пал на меня — не знаю. Да никто тогда и не расспрашивал о таких вещах. Сказали — выполняй! Должна заметить, что до этого задания и после не было такого, которое бы потребовало стольких сил, напряжения. Я почти физически ощущала тяжесть взвалившейся на меня ответственности. Чем только не приходилось заниматься во время этой нелегкой поездки! Даже повивальной бабкой была — в поезде принимала новорожденного. Организовывала питание ребят, умоляла чуть ли не на коленях начальников станций пропускать поезд. Когда первоначально намеченный поселок Урень не смог нас принять, детей пришлось перевозить на подводах по бездорожью за многие десятки километров в другой город.

Самым трудным делом, как ни странно, оказалась [62] организация учета детей. Сверяли по книгам и составляли точный список ребят, прибывших в конечный пункт — Ветлугу. Ведь ничего не стоило в суматохе тех дней запутаться. Книги составлялись, к сожалению, наспех. Когда в самый последний момент кто-то отказывался от эвакуации, то в списках продолжал значиться. И наоборот. Наш «отчет», я с гордостью вспоминаю об этом, был в полном ажуре. И нужно было видеть радостные лица работниц завода, когда мы, вернувшись в Москву, рассказали о том, как устроены эвакуированные. Мне кажется, что этот «отчет» самым лучшим образом работал на оборону.

И снова цех, заказы, которые надо выполнять с военной точностью, военными темпами. Все участки стали ответственными, трудными. Но были среди них и исключительно трудные. Так вот туда-то и пошли наиболее стойкие коммунисты. Таким с первых дней войны стал литейный цех. Здесь предстояло освоить производство военной продукции. И все это при острой нехватке людей — формовщиков, литейщиков, пескоструйщиков, сталеваров. Дело для динамовцев было новым еще и потому, что до войны завод получал заготовки с других, южных заводов. Теперь эти предприятия были на колесах — эвакуировались на Восток страны.

Коммунисты литейного цеха сумели сравнительно быстро освоить новую технологию литья. Отливка в «землю», как тогда она называлась, была заменена отливкой в металлические формы. Внедрение новшества прошло довольно быстро, почти без особых, понятных в таких случаях трудностей.

Новая технология обеспечила рост производительности труда в литейном производстве вдвое, экономию электроэнергии, стали, растительного масла, кварцевого песка, транспортных средств. Как важна такая экономия в условиях военного времени, говорить не приходится. Восемь раз во время войны литейщики завоевывали Красное знамя победителей социалистического соревнования. Мне особенно приятно назвать в числе победителей женщин, освоивших эту «мужскую» профессию, таких, как старший мастер коммунистка Л. К. Игнатова, стерженщица комсомолка Д. Ш. Михейчева.

В литейке в те дни и ночи, как и на всем заводе, совершались подлинные подвиги. При той нехватке людей, которая мучила в особенности в первые месяцы войны, [63] работать приходилось по две смены кряду. В одну из таких смен, которая выпала на долю заливщика Г. Л. Фокина, бывшего конармейца, участника гражданской войны, произошло «ЧП»: прогорел свод плавильного агрегата. Около печи не то что работать — стоять невыносимо. Но одна мысль о том, что пропадает металл, из которого готовится вооружение, что его ждут бойцы, придавала людям новые силы. Нечеловеческое усилие воли — и к печи вплотную подошел Фокин, подставил свой ковш. Его примеру последовали остальные рабочие смены. Ни один грамм металла не пропал.

Горестным был вид пустеющих цехов: по ночам, скрытно осуществлялась эвакуация родного предприятия на Урал. Люди грузились на подмосковной станции. Уезжали в Пермь, Свердловск, Челябинск. Связь с нашими земляками не терялась ни на один день. Из их писем мы узнавали, что динамовцы нигде и ни при каких условиях не уронят чести завода.

Меньше 100 коммунистов-динамовцев эвакуировалось на Урал. Совсем немного в свете тех задач, которые им пришлось решать. Но что эти стойкие коммунисты и руководимые ими беспартийные свершили в нелегких условиях войны! Одно перечисление заняло бы слишком много места. Назову лишь основные пункты «послужного списка» этих героев тыла. Небольшая группа динамовцев наладила в челябинском «Танкограде» производство электрооборудования для танков. А в Миассе в самых, можно сказать, неблагоприятных условиях бывшую мельницу превратила в одно из мощнейших предприятий.

С особой силой чувствовали мы, что завод стал для всех нас родным домом. Мы писали друзьям на Урал, рассказывали о наших успехах, достижениях. Уральцы информировали нас о своих делах. И те, и другие держали крепкую связь с динамовцами-фронтовиками. И в это многотрудное время нам удавалось выкраивать минуты на «час письма». Тут же на летучем собрании составлялись ответы нашим землякам. И это вселяло в каждого из нас новые силы, было источником новых свершений.

Уже в первые месяцы войны коллектив завода стал по преимуществу женским. Работницы трудились не только в традиционно женских цехах, таких, как обмоточный, изоляционный.

Нам, ветеранам завода, коммунистам в первую очередь, [64] пришлось возглавлять производственную учебу пополнения работников. Учить приходилось не только производственным навыкам, но и дисциплине труда, рабочей этике. Для нашего нового контингента это было особенно важно. Подростки, школьницы, вчерашние домашние хозяйки, они еще не успели выработать в себе свойственных кадровым рабочим коллективистских черт. Требовался с нашей стороны очень тактичный и гибкий подход к каждому подопечному. Приходилось действовать методом показа и рассказа. Врожденными, отличными педагогами показали себя многие женщины. Хочется вспомнить добрым словом обмотчиц З. Пронину, А. Логунову. За военные годы эти подлинные виртуозы подготовили целую плеяду отличников производства, таких, как Е. Денисова, Е. Кузнецова, А. Никулынина, Л. Кашина и др.

Вполне успешно и в небывало короткие сроки освоили женщины традиционно «мужские» профессии. На таких участках, как заготовка, формовка стержней, А. Оленева, К. Ершова, А. Кузьмина, Д. Елина сумели перекрыть показатели ранее работавших здесь мужчин. А ведь и заготовка, и формовка стержней в ту пору считались одними из наиболее тяжелых операций.

В литейном цехе профессией сталевара одной из первых овладела Надежда Муханова, хорошим машинистом молота стала Вера Евсеева. Каждый день перевыполняли норму женщины, ставшие прессовщицами, молотобойцами.

Одной из главных причин успешной учебы, как, впрочем, и других успехов, является быстрая перестройка партийной организации в соответствии с требованиями военного времени. Руководство партработой было предельно приближено к производственным участкам. В шести основных цехах было создано 14 партийных групп. Партийная группа, находившаяся на переднем крае битвы за план, естественно, всегда была в курсе всех дел, возглавляла борьбу за успешное выполнение заданий. Здесь, в цеховой партийной организации, как правило, рождались все патриотические начинания, подхватывались новые интересные идеи, возникавшие в рабочей среде.

Новое чаще всего зарождалось во время товарищеских бесед, на встречах. Помнится, во время одной из таких бесед комсомолка Д. Михейчева предложила начать соревнование стерженщиц. Это было как нельзя [65] кстати. Именно из-за этого участка отставал тогда весь цех. Во время беседы с пропагандистами и были выработаны условия соревнования. Партком, общественные организации, администрация поддержали это предложение. На вызов Михейчевой откликнулись все рабочие цеха. И в эту же военную зиму цех занял одно из первых мест по всем показателям.

В партгруппе же возникла и еще одна идея. Инициатором нового начинания выступила тогда мастер цеха А. Ф. Еремеева. Я сменила ее на посту секретаря парторганизации цеха. Еремеева предложила развернуть поход за использование резервов производства. Я не уверена, что в то время это так называлось. Думается, что как-то скромнее. Но результат этого почина был довольно большим.

Что тогда понималось под поиском резервов? Прежде всего поиск дефицитных материалов, и особенно миканита. Без этого изоляционного материала выпуск оборонной продукции ставился под удар.

— Но в цехе есть миканит, — уверяла Еремеева. — Он, правда, неразмерный. И все же это миканит. Пришла пора использовать его. Не такие времена, чтобы им пренебрегать.

Партгруппа миканитовой мастерской, коммунисты цеха поддержали предложение Еремеевой. Инженеры, мастера продумали систему использования «безразмерки». Цех успешно справился с заданием.

«Узким местом» был и участок бакелитовой мастерской. Здесь также партгруппа решила наладить экономное использование материалов. Инициатор похода — стахановка участка горячей штамповки слюды З. Удалова сумела в своей бригаде внедрить новые методы полного использования дефицитного материала. Вскоре с участков более равномерно пошли в соседние цехи детали — валы, конуса, рейки. Тогда же разработали способы утилизации отходов, использования безразмерных дефицитных материалов. Так, можно сказать, с отдельных эпизодов и начался поход за экономию, подхваченный затем не только коллективом завода, но, по нашему примеру, всей промышленностью. И инициатором этого патриотического начинания была партийная группа производственного участка.

На производственном совещании, рабочем собрании, митинге, летучке, беседе пропагандиста всегда чувствовался пульс общественной жизни и разговор тут шел о [66] самом главном — о том, как приблизить час победы над врагом. Говорили и о том, что мешает этому. Тут же вносились предложения. Не всегда и не для всех эти разговоры были приятными. Особенно, когда речь шла о непорядках в цехе, в столовой, в магазинах ОРСа.

Помню, выслушав ряд жалоб, я пригласила на одну такую беседу председателя цехового комитета.

— Нужно рассказать, кому и как в цехе даются дополнительные (стахановские) талоны на питание. Народ не зря обижается.

Вопрос, как видим, был немаловажный. Предцехкома признал, что в учете показателей выработки допускались ошибки. Теперь все исправлено. Заявление предцехкома приняли к сведению, назначили дотошных контролеров и поручили предцехкома отчитываться по этому вопросу регулярно. В дальнейшем никаких жалоб по этому вопросу не было.

На наших беседах «потребительские» вопросы обсуждались очень редко. Больше было таких, где проявлялась забота людей о судьбах Родины. На встречах вносились предложения о сборе теплых вещей для Красной Армии, о сборе средств на танковую колонну «Москва».

Готовность пожертвовать всем была подлинно всеобщей. Каждой семье далеко не лишними были средства, которые она отчисляла. Люди, прямо скажем, отрывали от себя. Уже успели пообноситься, частенько недоедали. Но никого это не останавливало. Любое патриотическое начинание подхватывалось, ширилось, становилось достоянием всего коллектива, выходило за пределы завода и часто поддерживалось коллективами других предприятий.

Так, по инициативе партгруппы якорного цеха начался тогда поход за экономию рабочего времени. Это было связано с механизацией большого количества трудоемких операций. На помощь пришли рационализаторы. Сравнительно несложные приспособления помогли облегчить труд, сберечь рабочее время.

Тогда же впервые, может быть, на предприятии коммунисту В. Головичеву было выдано личное клеймо. Это означало, что мастеру высокого класса доверено сдавать продукцию помимо ОТК. По достоинству оцепив эффективность этого почина, коммунисты предприятия развернули борьбу за высшее качество продукции. В скором времени 70 последователей Головичева получили [67] право пользоваться личным клеймом. Непросто было добиться такого права. И сегодня мастер, пользующийся индивидуальным клеймом, гордость любого предприятия, встречается нечасто.

И еще о многих начинаниях, которыми люди опережали свое время, хотелось бы рассказать.

Весной 1942 г. заговорили о «тысячниках». О них, этих посланцах партии в деревню, мы знали еще в 20-х годах. Теперь в это слово вкладывался другой, не менее гордый смысл. «Тысячники» — это рабочие фронтовых бригад, стахановцы, которые выполняли по тысяче процентов (!) дневной нормы. Иными словами, 10 дневных заданий. Были среди них и такие, как фрезеровщик И. Лавренев, который в дни предмайской фронтовой вахты дал 33 дневные нормы!

И сегодня, спустя десятилетия, нас поражает та оперативность, с какой распространялся опыт этих энтузиастов, новаторов. В связи с этим вспоминается еще одна особенность той поры: было мало писанины. Многое делалось без всякой записи. Вот в одном из цехов во время обычной пропагандистской беседы обратили внимание на захламленность. Никому и в голову не пришло принимать какие-то решения, вести протокол. Просто остались мы в цехе на несколько часов вместе, конечно, с его начальником и навели порядок.

И еще один пример оперативности, даже в таком, казалось бы, сложном деле, как внедрение технических новинок.

Весной 1942 г. сварщик второго механического цеха «Динамо» В. Н. Суслов, успешно овладевший способом бензосварки, добился выдающихся результатов. В условиях военного времени особенно важно было экономить кислород и ацетилен, которые тогда были остродефицитными. Бензосварка крепко выручала предприятие в те годы.

Во время войны во всех газетах было опубликовано обращение ко всем трудящимся Советского Союза передовиков завода «Динамо». Там были такие слова, ставшие затем нарицательными: «Пока война продолжается — жить только войной». Среди подписавших это обращение есть и фамилия бензосварщика Суслова.

В эти трудные годы непрерывно росла партийная организация завода. В партию шли передовики соревнования, новаторы производства, тысячники. Среди тех, кто тогда вступил в партию по моей рекомендации, была [68] технолог Е. Андрианова, чей доблестный труд был затем отмечен орденом Ленина. В те годы формировался характер этой замечательной общественницы, будущего члена Комитета советских женщин. «Фронтовым поручением» тогда являлась вахта по две и более смен кряду в цехе. Но были и такие поручения, которые прямого отношения к технологии не имели, но которые, несомненно, также работали на оборону: это, например, посещение квартир семей фронтовиков, забота об их детях, посещение госпиталей и многое другое. С помощью таких, как Андрианова, велась переписка с фронтовиками-динамовцами. Кстати, вот одно из тысяч таких писем. Адресовано оно красноармейцу К. Трухину. «Сообщаем тебе, что твоя семья находится под постоянной заботой. Будь спокоен: малыши твои здоровы и растут, полные сил». Чтобы создать в семье красноармейца-фронтовика эти условия, требовались усилия общественниц.

Одной из самых действенных форм пропаганды в ту пору были беседы в цехе. Для этого использовались перерывы, пересменки. Готовиться нам, пропагандистам, к ним приходилось со всей серьезностью. Ведь, обращаясь к нам, рабочие говорили:

— Вы — коммунисты, и от вас мы ждем разъяснения: почему не выполнено то или иное решение, что мешает нам?

Готовиться, повторяю, приходилось со всей серьезностью и являться на беседу во всеоружии. Бывало так, что на самой беседе я не могла ответить на какой-нибудь вопрос. Но на следующий раз я на него обязательно отвечала.

Задали мне как-то вопрос, связанный с введением новых воинских знаков различия. И вот мне, сугубо гражданскому работнику, пришлось прочитать все, что к тому времени было опубликовано о погонах, о чести мундира советского воина, о роли командного состава. Моя беседа, как о ней потом отзывались рабочие, превратилась в квалифицированную лекцию о воинском долге, о дисциплине. Да и я видела, что слушают меня с большим интересом. Самый же важный результат — заметное повышение трудовой дисциплины среди подростков. Видимо, удачно был проложен пропагандистский «мостик» от военных дел к своим, производственным.

Нам, динамовцам, дорог был свой завод, дорог, как родной дом, как родная семья. Но никогда ни один из [69] нас не страдал тем, что называют местничеством. Мы всегда жили интересами всего народа, всей страны.

Так уж случилось, что заводу после многократных присуждений пришлось уступить Красное знамя ГКО другому предприятию. Правда, затем знамя было возвращено и осталось навечно на заводе. Но вернуть знамя было нелегко. Коммунисты и беспартийные рабочие делали все, чтобы «вытянуть» программу. По нескольку смен подряд люди не выходили из цехов, отделов. И когда прорыв был ликвидирован и нужно было закрепить успех, от завода потребовали оказать помощь сельскому хозяйству. Это прежде всего значило послать в подшефные колхозы людей. Людей, которых всегда заводу не хватало. И все же никто и словом не обмолвился. Во главе одной из больших групп я выехала в Бронницкий район Московской области.

Ряд месяцев, с мая по сентябрь, мы работали там. Провели посевную, прополку, уборку. Десятилетия прошли с тех пор как приходилось шагать девчонкой за плугом, полоть, косить. Но, как и положено коммунисту, я всегда бывала первой на полоске. Нелегко это давалось. Ведь и годы сказывались, и долгий перерыв. Но сознание того, что по мне равняются мои вовсе не привычные к сельскому труду подружки, вселяло в меня силы. И еще помнила я кем-то брошенную накануне реплику:

— Говоришь ты, Андриановна, хорошо. Теперь посмотрим, какова ты в поле.

Сказано, конечно, не для обиды, по-доброму. А все-таки сказано. Значит, кто-то смотрит, как мы работаем, и мы показали, что можем не только хорошо говорить.

Наша группа помогла подшефному колхозу в селе Ульянино и взяла сверх плана на буксир другие колхозы района. Этот случай лишний раз подтвердил правоту партийного метода пропаганды: пропагандист должен убеждать личным примером.

Шел третий год Великой Отечественной войны. Победы Красной Армии вдохновляли советских людей на новые трудовые подвиги. Но все же жилось нам трудно. И вот тогда-то как предвестник того, что победа уже не за горами, пришло сообщение, всколыхнувшее весь коллектив. Принес его один из руководителей Московского комитета партии. Заводу «Динамо» поручили восстановить выпуск моторов для рудничных электровозов. Это еще, конечно, не моторы для [70] троллейбусов — продукции счастливых мирных лет. Но все же. Ведь моторы нужны шахтам районов, где еще недавно хозяйничали фашисты.

Нужно было видеть, с каким ликованием узнали мы об этих мирных заказах, как строгие серьезные люди смахивали слезу, приступая к выполнению этих заказов. Вскоре пошли и новые заказы: восстановить выпуск электрооборудования для кранового хозяйства. Ведь до войны завод «Динамо» являлся «монополистом» в этом деле.

Выполнение этих заказов было взято под особый общественный контроль. Хотя, быть может, в этом большой нужды не было. Мы все понимали, что эта мирная продукция так же нужна для нашей победы, как и то вооружение, что выпускалось заводом.

Доля мирной продукции возрастала, но война все еще чувствовалась. Во всем. Даже в обстановке, в какой проходили наши собрания, беседы, летучки: все на лету, по-бивуачному.

В одну из таких бесед как-то вспомнилось о красных уголках. В первые военные месяцы они стали использоваться для других целей, не для отдыха. Вскоре мне удалось добиться открытия красного уголка в цехе. Казалось бы, ничего особенного. Обыкновенная, просторная комната, книги, портреты, репродуктор, стол, стулья. Но, видимо, подлинную цену вещам мы познаем, когда их теряем. С какой радостью прибегали в уголок люди не только нашего цеха, но и всего завода. Многие не верили своим глазам, оглаживали стены, включали зачем-то свет.

Работницы расспрашивали меня:

— И все теперь будет, как раньше, как до войны, как было?

— Да, родные мои, как было, — отвечала я уверенно. — И много лучше, чем было. Поднатужимся, и все это будет!

А вслед за нашим почином и в других цехах нашлись возможности открыть красные уголки. И в них радио сообщало о победах на фронтах Великой Отечественной войны.

В нашем уголке услыхали мы впервые о великой победе. Здесь же узнали мы о награждениях. Мой скромный труд в годы войны был отмечен орденом Красной Звезды. [71]

Дальше