Сапер — вдвойне солдат

Полк-труженик, полк-воин

Гангут. Ханко. С петровских времен это слово стало символом ратного подвига русского народа...

В 1940 году из проверенных в боях на Карельском перешейке частей 24-й Самаро-Ульяновской Краснознаменной Железной стрелковой дивизии была сформирована 8-я отдельная стрелковая бригада. 25 апреля 1940 года бригада высадилась на полуострове Ханко и вошла в состав гарнизона военно-морской базы, которая должна была стать форпостом обороны на дальних подступах к Ленинграду. Командиром бригады был тогда полковник, будущий герой прорыва блокады Ленинграда Н. П. Симоняк, комиссаром — бригадный комиссар А. Е. Халезов, начальником политотдела — полковой комиссар Г. П. Романов.

Приближение войны чувствовалось, гарнизон полуострова находился в постоянной боевой готовности. Защитники Ханко, готовясь к отражению возможных ударов врага, возводили круговую оборону. Первой задачей [158] инженерных частей была тщательная разведка территории.

Фугасы, «сюрпризы», мины — обычные и замедленного действия — обнаруживали повсюду. Финны, уходя с Ханко, заминировали автомагистрали, железнодорожное полотно и станционные строения, территорию и сооружения порта, водопроводную и канализационную станции, лесопилку, хлебозавод; мины находили в домах и коттеджах — в каминах и цветочных горшках, в погребах и топках котельных, платяных шкафах и буфетах... Саперы базы под командованием майора Николая Семеновича Котова скрупулезно обследовали более 100 квадратных километров. Когда разминирование было завершено, начались интенсивные строительные работы. Механизации почти не было, гвозди и скобы изготавливали кустарным способом. Соорудили бетонный заводик, получили некоторые механизмы. Многие постройки заглубляли в землю. Скальный грунт поддавался с трудом — котлованы делали с помощью взрывов.

За лето 1940 года обжились. Построили и оборудовали жилые дома, казармы, пищеблоки, пекарни, бани, прачечные, гаражи и конюшни, подземный госпиталь и дом отдыха для солдат и офицеров, клубы и библиотеки. Радиофицировали не только здания, но даже доты и дзоты.

Для строительства укреплений на Ханко был сформирован 29-й строительный участок во главе с майором Б. З. Левиным, главным инженером участка был высококвалифицированный инженер-фортификатор X. М. Эдельштейн. Инженерно-технический состав участка был укомплектован такими опытными специалистами, как Л. В. Шлихтер, А. М. Ананян, Ф. Л. Гепнер. Активно работали прибывшие на Ханко для стажировки слушатели Военно-инженерной академии капитан Н. Ф. Захаров и старший лейтенант А. Г. Афанасьев. Рядовой состав и большинство командиров строительных подразделений до призыва в армию были профессиональными строителями. Они стали рабочей гвардией Гангута.

С мая 1940 по июнь 1941 года ими было построено в скалах и под землей свыше 2000 артиллерийских и [159] пулеметных дзотов и дотов, несколько тысяч одиночных стрелковых ячеек, около 200 командных и наблюдательных пунктов, более 100 подземных складов, 700 блиндажей и убежищ для личного состава. В районе поселка Лаппвик на пограничном рубеже с Финляндией был сооружен и оборудован укрепленный район, насыщенный железобетонными и дерево-земляными огневыми точками, траншеями, ходами сообщений. Задолго до июня 1941 года была составлена схема минирования территории. Прибрежная полоса Ханко стала линией береговой обороны с множеством огневых точек и всеми необходимыми фортификационными сооружениями.

Наши недавние враги активно готовились к новой войне. Они возводили укрепления, построили и тщательно замаскировали свои наблюдательные пункты, вышки, внимательно наблюдали за нашей территорией. С воздуха и с моря следили за нами гитлеровские корабли и самолеты-разведчики. Работали ханковцы в состоянии постоянного напряжения: обстановка была буквально военная, разве только не стреляли...

Мы знали, что в Финляндию приезжал гитлеровский генштабист генерал Бушенхаген со специальным заданием — проверить подготовку плацдарма для нападения на советские войска, оборонявшие полуостров Ханко.

В марте 1941 года на полуостров приехал начальник инженерных войск ЛВО майор Борис Владимирович Бычевский. Он ознакомился с условиями местности и лично принял участие в размещении фортификационных устройств, дал ряд указаний по организации работ.

Когда грянула война, в главной полосе обороны на перешейке, а также на восточной и северной группах островов, прилегающих к полуострову, инженерные работы близились к концу; начиналось строительство второй полосы обороны. С началом боев инженерные и саперные части переключились на выполнение полевых инженерных работ. Строившиеся доты находились на разной стадии готовности. Работая в скальных грунтах, нельзя было обойтись без взрывов. Их засекли наблюдатели противника, и незаконченные доты стали ложными целями — враг вел огонь по заранее засеченным точкам, не причиняя нам существенного вреда. [160]

В эти дни слушатели Военно-инженерной академии стали общевойсковыми офицерами, а все подлежавшие мобилизации вольнонаемные и лица приписного состава, находившиеся на Ханко, были призваны в армию.

Инженерные и саперные части (отдельные роты и батальоны, а также 29-й строительный участок), выполняя комплекс полевых инженерных работ, строили командные пункты, убежища для войск и техники, рыли противотанковые рвы и траншеи, ставили разнообразные препятствия. Противотанковые рвы усиливались 3–6 рядами проволочных заграждений и гранитными надолбами. Перед рвами ставили мины и управляемые фугасы. По всему переднему краю обороны сооружались дзоты — двойные срубы с тройным накатом из толстых бревен, укрытые камнями и землей. Тщательно замаскированный, такой дзот ничем не выделялся на фоне окружающей местности и выдерживал прямое попадание 152-миллиметрового снаряда.

Еще в мае 1941 года 93-й инженерно-строительный батальон начал планировку территории будущего аэродрома. Строители рубили лес и корчевали пни, подготавливали площадки для взлетно-посадочной полосы, летного поля, ангаров. В первых числах июня сюда прибыл 94-й отдельный строительный батальон. Предполагалось возвести полный комплекс наземных сооружений: ангары, мастерские, жилые дома для летчиков и их семей, здания аэродромного обслуживания. Однако война внесла свои коррективы в эти планы. Объекты, возвышавшиеся над землей, становились ориентиром для прицельной стрельбы противника; нужно было «уходить» под землю. Эту труднейшую техническую задачу выполнили 93-й и 94-й батальоны. Заняв оборонительные позиции вокруг аэродрома, они работали под артиллерийским огнем и бомбовыми ударами авиации противника, готовые в любое время отразить возможный десант врага.

Вначале глубоко под землей построили шесть ангаров для истребителей и убежища для летчиков и состава аэродромного обслуживания. 14-метровые пролеты перекрывали пакетами рельсов, засыпали полутораметровым слоем щебня и метровой песчаной подушкой, затем двумя метрами камня и пятью метрами земли. [161]

Такой «слоеный пирог» выдерживал прямое попадание 250-килограммовой авиабомбы. Забетонировали полы и рулежные дорожки. Затем приступили к постройке трех подземных ангаров для истребителей, двух ангаров для средних бомбардировщиков, дополнительных укрытий для личного состава и запасного посадочного поля.

Были среди защитников Гангута строители зданий и фортификаторы, саперы и минеры, электрики, понтонеры и мостовики. Были и железнодорожники — 21-й отдельный восстановительный железнодорожный батальон под командованием капитана Г. Г. Банаяна. На Ханко он прибыл в конце августа 1940 года, имея за плечами серьезный опыт работ в ходе боев за освобождение Западной Украины. На Ханко перед батальоном была поставлена задача — соорудить железнодорожную ветку по южному и восточному контуру полуострова для размещения батареи из трех 208-миллиметровых пушек.

Полукольцо железнодорожной колеи опоясало полуостров; в местах огневых позиций орудий было уложено по четыре нитки пути. Как и остальные строители, с начала военных действий железнодорожники работали под огнем противника. Район их работ обстреливался особенно интенсивно.

Инженерные сооружения и укрепления были возведены не только на перешейке, но и на восточной и северной группах островов, прилегающих к полуострову Ханко. Уже в ходе боев на полуострове были построены мощный, с 60 огневыми точками, рубеж обороны; 17 километров противотанковых рвов, 10 километров противотанковых надолб, дважды пересекавших полуостров поперек; около 2300 убежищ различного назначения (для людей, лошадей, машин, инвентаря и боеприпасов) и 50 командных пунктов, около 9 километров ходов сообщения, 60 километров проволочных заграждений, 7,5 тысячи погонных метров противотанковых барьеров, почти 400 пулеметных огневых точек.

Военная обстановка на Ханко требовала от инженерных частей не только строить оборонительные рубежи, но и нести боевое охранение, вступать в схватки с врагом.

В этих условиях стало необходимым объединить все инженерные и саперные формирования в единую войсковую [162] часть. 3 августа командование решило сформировать на базе 219-го и 296-го отдельных инженерно-строительных батальонов, 93-го и 94-го отдельных строительных батальонов и 42-го отдельного саперного батальона новую часть, получившую наименование 219-го стрелкового полка. Впоследствии полк пополнился еще несколькими инженерными подразделениями с ближайших островов военно-морской базы. Командиром полка был назначен майор Я. И. Кожевников, начальником штаба — старший лейтенант Н. Ф. Захаров, его помощником — старший лейтенант А. Т. Нехуров, секретарем партбюро полка — политрук М. В. Ногтев и секретарем бюро ВЛКСМ — младший политрук Н. Харченко (оба в 1943 году пали смертью храбрых в жестоких боях при прорыве блокады Ленинграда). Я был назначен комиссаром полка. Командирами и политработниками батальонов стали вчерашние строители и инженеры-фортификаторы.

Перед нами встала сложная задача: вчерашним строителям, мобилизованным из приписного состава, людям, в большинстве своем сугубо гражданским, надо было помочь овладеть оружием. «Учиться воюя!» — таким был лозунг полка с первых дней его формирования.

Большинство работ по строительству инженерных укреплений приходилось выполнять ночью, скрытно от неприятельских наблюдателей. Светлое время суток (когда позволяла боевая обстановка) использовалось для напряженных учений и строевых занятий. Особо тщательно отрабатывалось взаимодействие с артиллеристами, минометчиками, танкистами, специальными подразделениями. Ветераны полка, сражавшиеся с врагом в составе частей 24-й стрелковой дивизии, руководили учебой.

«Полк-труженик, полк-воин» — так называли наш 219-й, и в этом не было преувеличения.

С нас спрашивали вдвойне: 219-му полку приказали занять траншеи второго эшелона бригады на всю глубину ее обороны; в случае наступления противника полк должен был выйти на передний край. Одновременно мы должны были, не ослабляя боевой службы, неустанно крепить оборону, создавая новую оборонительную полосу в центре полуострова Ханко. В местах, куда враг мог выбросить парашютный десант, мы разместили малозаметные препятствия и колья с колючей проволокой, установили зенитные орудия и пулеметы и содержали их в полной боевой готовности. Одной из самых важных наших задач было укрепление переднего края обороны. Усиленно минировалась территория (на побережье устанавливали морские мины), землянки и окопы ограждались двойными стенками, между которыми засыпали камень, песок или землю. Перекрытия землянок укладывали из 6–7 слоев толстых бревен, засыпанных слоем земли и камней и сверху маскировали их дерном.

Коммунисты и комсомольцы полка всегда были впереди. И в труде и в боях они вели за собой личный состав, воодушевляли людей примером. В суровой обстановке непрерывных боев во вражеском кольце небывало усилился приток людей в Коммунистическую партию. Если при формировании полка в нашей партийной организации насчитывалось 39 коммунистов и 38 кандидатов в члены ВКП(б), то в октябре 1941 года членов партии было уже 112, а кандидатов — 238. Благодаря в первую очередь их самоотверженному ратному труду наш полк с честью прошел славный боевой путь строителя, сапера, фортификатора и минера, завоевав славу передового, он стал гвардейским.

Этот успех определяла целенаправленная боевая и политическая подготовка, глубокая партийно-воспитательная работа с людьми. Главное внимание мы уделяли пропаганде героической истории ленинской партии, воспитанию в бойцах полка советского патриотизма. Основным содержанием всей нашей пропаганды в трудные месяцы 1941 года являлось ленинское учение о справедливых и несправедливых войнах; ярким примером справедливого характера войны была Великая Отечественная война, которую была вынуждена вести наша страна. И мы знали — советский народ победит!

Постоянно изучали мы работы В. И. Ленина о воинской дисциплине и воспитании. Коммунисты полка показывали пример дисциплинированности, беседовали с солдатами о важности строгого исполнения воинского долга. [164]

Условия, в которых жили, воевали, трудились воины полка на всем протяжении обороны полуострова Ханко, были чрезвычайно трудными. Война не может не выбить человека из привычной обстановки. Жизнь в окопах и землянках приводит к тому, что иной боец «забывает» умыться, побриться, пришить чистый подворотничок. И безобидная, на первый взгляд, небрежность может привести к падению дисциплины... Разумеется, командиры и политработники полка не проходили мимо подобных случаев «окопной болезни». Правильной работой коммунистов и комсомольцев во всех подразделениях удалось полностью извести эту «болезнь».

Партийные и комсомольские организации полка постоянно направляли усилия всех бойцов и командиров на неукоснительное и точное выполнение всех заданий командования, будь это просто суточный наряд, боевое охранение пли разведка боем.

Ежедневно во всех подразделениях проводились политические информации и беседы о международных событиях, положении на фронтах, работе тружеников тыла. На этих беседах обязательно приводились примеры образцового несения службы солдатами и командирами полка, подвергались критике отдельные случаи нерадивости. Эту же задачу успешно решала и военная печать — от гарнизонной газеты до боевых листков, которые регулярно выпускались во всех наших подразделениях. Пропагандистов 219-го полка политотдел базы не раз направлял в другие части гарнизона для проведения бесед с личным составом.

И не случайно, когда решался вопрос о прикрытии отходивших с Ханко войск, именно 219-му стрелковому полку доверили ответственную роль основной силы арьергарда: командование было уверено в том, что люди полка с честью выполнят трудную боевую задачу...

В ходе боев бойцы инженерных войск — недавние мирные труженики — не уступали кадровым военным. Вот один из множества боевых эпизодов. 93-му строительному батальону после окончания работ по строительству аэродрома было приказано выбить противника с ближайшего острова и закрепиться на нем. На выполнение боевого задания отправился отряд добровольцев. Противник открыл по ним ураганный огонь, прижав [165] бойцов к земле и не дав возможности сопровождавшим отряд минометчикам занять позицию. Однако минометчики не растерялись. Красноармеец Иван При-ходько держал миномет на плечах, а политрук Яков Берлин опускал мины в ствол. Эта движущаяся огневая точка вела столь интенсивный огонь, что враг был ошеломлен; высадка отряда на остров завершилась успешно.

Люди росли и мужали в ходе войны. Г. С. Чернявский, инженер-проектировщик одного из московских строительных трестов, был призван в армию, в 1939 году. В звании младшего техника-лейтенанта, проходя службу в 46-м строительном отдельном батальоне Краснознаменного Балтийского флота, строил объекты береговой обороны в Прибалтике. На Ханко Г. С. Чернявский стал командиром взвода, оборонявшегося на ближайших к полуострову островах. И здесь в полную силу проявился талант инженера, командира. Войну Г. С. Чернявский закончил в звании полковника, командуя нашим полком...

В тяжелых условиях работали и воевали подразделения, которыми командовали воентехники и техники-лейтенанты Михалев, Сахаров, Лукашевич, Бецлер, Подколюжный, Шевелев, Михайлов, Шихов, Лившиц и другие. И хотя орудиями труда вначале были лишь кирка и лопата, носилки и тачка, солдаты и командиры день за днем вгрызались в камень. Каждый взвод ежедневно выбрасывал из котлованов до 240 кубометров щебня.

Как-то в порт пришло крупное судно со строительными материалами. Из-за непогоды и слабости причалов оно не могло ошвартоваться и бросило якорь на рейде. Личный состав подразделений Семенова и Федосова разгрузил судно в море и доставил материалы к берегу на плотах.

Когда шло бетонирование площадок, шофер грузовой машины красноармеец Шабрицкий за одну смену совершал до 40 рейсов, доставляя бетон к месту работ. Когда сильно похолодало и бетон стал быстро застывать, красноармейцы Г. А. Вдовий и М. А. Збаровский укрывали его своими шинелями, оставаясь на ледяном ветру в гимнастерках. [166]

Вновь и вновь приходилось строителям браться за оружие. Когда десант противника пытался высадиться на остров Крокан, взвод младшего лейтенанта Орешина уничтожил вражеские шлюпки огнем гранатометов. На острове Гроэн находилось отделение сержанта Забелы, которое также подверглось нападению вражеских солдат. И эта вылазка дорого обошлась противнику. В этой схватке мы потеряли одного бойца — Якова Желудева, который был смертельно ранен; его на спине вынес с поля боя под огнем красноармеец Тяжельников.

Пример трудового героизма показали люди техника-лейтенанта Лившица, которые ежедневно трудились по две смены. Офицеры штаба старший техник-лейтенант Я. Бондарев, лейтенант Н. Герасимов и многие другие стали сменными инженерами и руководителями работ.

Активная оборона полуострова продолжалась до октября 1941 года. В сложившейся к тому времени обстановке военно-морская база Ханко теряла свое значение.

Перед командованием базы встал вопрос: как довести гарнизон в Ленинград с наименьшими потерями? Не исключалась возможность прорыва с боями по тылам врага в сторону Ленинграда через Эстонию или Финляндию. Нужны были лыжи. И в 219-м полку... построили лыжную фабрику. Организатором и руководителем производства лыж был начальник инженерной службы полка X. М. Эдельштейн. Отработали технологию производства — от заготовки древесины, сушки, гнутья до оснащения готовых лыж креплениями — и за короткий срок изготовили более 10 тысяч пар лыж! Весь личный состав бригады получил их и готовился к боевому маршу.

Но марш не состоялся. Было принято решение эвакуировать гарнизон на кораблях ВМФ. Первыми ушли подразделения 270-го и 335-го стрелковых полков. Нашему полку была оказана высокая честь: прикрыть отход гарнизона.

2 и 3 ноября мы заняли передовые позиции. Прикрытие отхода войск с Ханко в основном поручалось второму батальону, которым командовал майор А. Г. Афанасьев (вчерашний инженер-фортификатор и будущий командир полка, Герой Советского Союза). [167]

Эвакуацию надлежало совершить скрытно, с соблюдением строжайшей маскировки. Гарнизон Ханко ежедневно таял. Все новые части покидали полуостров, уходили на Большую землю, на защиту города Ленина. Нужно было придумать новые средства и приемы, чтобы дезориентировать врага, ввести его в заблуждение относительно численности гарнизона. Командир базы генерал С. И. Кабанов говорил: «Нужно заставить противника не верить нам, не верить в то, что мы ушли». Был отдан приказ не подавать признаков жизни — прекратить боевые действия, перестать топить землянки, убежища, кухни, перейти на довольствие сухим пайком, соблюдать мертвую тишину... Так начались «мертвые дни». На несколько суток на Ханко все замерло. Создавалось впечатление, что войска покинули полуостров.

Ночью разведчики противника пытались прощупать обстановку на Ханко, подползали к нашим траншеям, испытывали прочность наших укреплений. Мы не выдавали своего присутствия.

На рассвете 19 ноября три большие шлюпки, наполненные вражескими солдатами, подошли к острову Крокан. Огнем наших минометов и пулеметов одна шлюпка была потоплена. Две другие поспешно ретировались. И снова наступила мертвая тишина, ни выстрела, ни звука.

После нескольких «мертвых» дней противник, видимо, решил, что мы ушли. Несколько его подразделений рано утром подошли к нашим проволочным заграждениям и стали резать проволоку одновременно в нескольких местах. В момент, когда враг оказался вблизи наших позиций, отсечным огнем артиллерии и минометов ему был прегражден путь к отходу, а затем кинжальным огнем всех огневых средств линии обороны вражеские солдаты были полностью истреблены.

Противник вел активную разведку боем, посылая вперед разведчиков группа за группой. Навесным огнем нашей артиллерии эти группы уничтожались еще на подступах к переднему краю. У нас потерь в эти «мертвые» дни не было.

...Оставались считанные часы нашего пребывания на Ханко. Задача теперь состояла в том, чтобы уничтожить все, что невозможно взять с собой, а самим уйти [168] незамеченными. Чтобы исключить возможность преследования наших подразделений, саперами и подрывниками полка под руководством X. М. Эдельштейна была создана густая сеть минных полей, различных ловушек, «волчьих ям» и других тщательно замаскированных заграждений.

На 50 огневых точках были оставлены по два солдата, между огневыми точками протянули провода с подвешенными на них касками, пустыми банками из-под консервов. Провода дергали утром, в обед и в часы ужина. Банки и каски имитировали звуки ударов ложек о котелки; создавалось впечатление раздачи пищи солдатам — значит гарнизон продолжает жить нормальной жизнью.

Последней нашей хитростью были пулеметы-самострелы. Изобретение это предложили и осуществили начальник штаба полка майор Н. Захаров и заместитель командира 2-го батальона капитан В. Ананян.

Перед уходом последних бойцов в некоторых местах оставляемых позиций установили патефоны. На больших пластинках в конце звуковой дорожки были закреплены металлические клеммы, а к адаптеру и реле на пулемете подведено напряжение. Иголка, касаясь клеммы, замыкала электрическую цепь, пулемет давал очередь. Патронные ленты были соединены таким образом, что пулемет, работая без наводчика, выпускал до 1500 патронов. К гашеткам других пулеметов привязали собак, на некотором отдалении поставили миски с едой. Собаки рвались к мискам, и каждый рывок вызывал короткую пулеметную очередь...

«Мертвые дни» и пулеметы-самострелы сделали свое дело. Враг был дезориентирован. И когда мы покинули Ханко, противник решился занять полуостров лишь через трое суток.

Поздно вечером 2 декабря последние подразделения нашего полка погрузились на поджидавший нас военный корабль. Горели здания, пылал прекрасный лес Ханко...

164 дня воевали герои-гангутцы на Ханко и вместе с ними 219-й стрелковый полк — полк-труженик, полк-воин. Уходя с полуострова, наш гангутский поэт Михаил Дудин писал: [169]

219-й стрелковый полк уже в составе 63-й гвардейской дивизии сыграл славную роль в прорыве блокады города Ленина. Он с честью прошагал по всем дорогам войны, а некоторые солдаты и офицеры полка дошли до Берлина, оставив на стенах рейхстага победный автограф: «Мы с Гангута!»