Люди и мины

Понятия фронта и тыла на Ханко сместились. Каждый его защитник чувствовал себя бойцом переднего края. Противник простреливал полуостров из конца в конец. Неприятельские корабли бороздили воды залива. Но мы всегда были начеку и давали дружный отпор врагу, где бы он ни появлялся.

Перед нашим дивизионом пограничных катеров, входившим в состав ОВРа, была поставлена задача — обеспечивать траление фарватеров шхерного района. Кроме того, мы должны были заминировать подступы к полуострову со всех направлений, откуда с наибольшей вероятностью мог появиться противник.

Спустя месяц прибавилась еще одна задача — уничтожать пригоняемые волной с Балтийского моря плавающие мины. Во время довольно частых штормов мины, поставленные в горле Финского залива подводными лодками противника и нашими минными заградителями, нередко срывались с якорей и, дрейфуя в заливе по воле ветра и течений, создавали угрозу кораблям, стоящим в порту. Как правило, после каждого шторма одна-две дрейфующие мины появлялись в районе ханковского рейда.

Я занимал должность дивизионного минера ОВРа, а позднее, после контузии флагманского минера Долгова, был и флагманским минером ОВРа. [295]

Организовывать всю противоминную оборону полуострова довелось главным образом мне. К сожалению, в нашем распоряжении почти не было специальных плавсредств ни для постановки минных заграждений, ни для проведения тральных работ. Что ж, мы решили приспособить для этих целей обыкновенную баржу. На верхней палубе ее можно было поместить около ста мин.

Единственный в ОВРе маломощный буксир «ОХР-1» подтягивал баржу-минзаг к тому месту, где надо было ставить мины, и мы начинали работу.

Траление вели катера «КМ». Однако их ограниченные мореходные качества позволяли вести борьбу с минами только на фарватерах, находившихся внутри шхерного района. Но поскольку других плавсредств не было, то «каэмки» отваживались тралить также и выходные фарватеры, вне шхерного района. Надо отдать должное всем минерам: они работали в тяжелейших условиях, в непогоду и под непрерывным вражеским обстрелом, проявляя при этом необыкновенную смекалку и изобретательность.

Командование отдало ОВРу приказ заминировать все подходные фарватеры к полуострову. Нетронутым надо было оставить только секретный фарватер для прохода наших кораблей.

Выполнить этот приказ было нелегко. Склады и причалы обстреливались день и ночь. Судили мы да рядили и придумали такой порядок работы: мины со склада погружать на железнодорожные платформы и с наступлением темноты отвозить в среднюю часть полуострова, густо заросшую лесом и трудно просматриваемую с воздуха. Там по ночам минеры собирали и подготавливали мины к предстоящей постановке. Впрочем, подчас приходилось делать это и днем, под сильным обстрелом, сидя, если можно так выразиться, на пороховой бочке...

Едва ли была проще и легче постановка мин с нашей минозаградительной баржи. Вести эти работы скрытно никак не удавалось. Ведь на Балтике в летнее время стоят белые ночи. К тому же, вопреки стараниям кочегаров, наш буксир тащился крайне медленно, оставляя за собой шлейф черного дыма и тем самым демаскируя баржу и себя.

С вражеских наблюдательных постов этот дым просто невозможно было не заметить. И вот что удивительно: часами мы находились на виду у противника, [296] а его батареи ни разу нас не обстреляли. Между тем ни охранения, ни катеров-дымозавесчиков, которые обеспечивали бы нашу работу, и в помине не было. Противник, должно быть, и не предполагал, что на заливе осуществляется какая-либо серьезная операция: ну, скажите, кто будет так открыто, наполняя небо клубами черного дыма, проводить что-то важное и серьезное?! Весьма возможно, что и наше командование тоже рассчитывало на такого рода эффект, отдавая нам, казалось бы, невыполнимый приказ. Во всяком случае, мы каждый раз благодарили судьбу за то, что удалось поставить мины и вернуться на базу живыми.

— Ей-богу, чем больше дыму, тем спокойнее, — шутили моряки на барже и на буксире.

В результате этих «дымных» операций мы заминировали главный входной фарватер и все другие фарватеры на подходах к полуострову с западного направления. Незаминированным остался, как это было предусмотрено, лишь секретный фарватер, который систематически, для обеспечения безопасности плавания, нами же протраливался.

А теперь — о плавающих минах. Они создавали серьезную угрозу кораблям, стоящим на рейде и в порту. За прилегающим к острову Густавсверн водным пространством велось тщательное наблюдение. Такое же наблюдение осуществлялось и с других наблюдательных постов ОВРа. Для уничтожения обнаруженных мин была создана особая подрывная команда. Возглавлял ее старшина Андреев.

В штилевую погоду уничтожать мины нетрудно, однако они в такое время не появляются. Они появляются обычно, когда разыгрывается шторм. Нелегко бороться с ними в такое время.

На рейдовом катере «КМ», таща на буксире шлюпку, подрывники выходили на выполнение боевого задания. Чтобы уничтожить мину, необходимо расстрелять ее из пушки. Пулемет и винтовка для этого дела не годятся. Сквозь пулевые отверстия вода может попасть в корпус мины, и тогда она, приобретая нулевую плавучесть, будет скрыто держаться под поверхностью моря и создавать еще большую угрозу для судоходства. Но ведь на «каэмке» пушки нет. Как быть? Оставался лишь один способ: подойти на шлюпке к плавающей мине, повесить на ее рожки подрывной патрон, затем зажечь бикфордов [297] шнур запала и как можно быстрее отгрести на безопасное расстояние.

Нужно обладать исключительной ловкостью и хладнокровием, чтобы повесить патрон, когда и мина и шлюпка качаются на волне. Один лишь удар — и сработает инерционный механический взрыватель. Может также погнуться свинцовый колпак, и это, возбудив источник тока, вызовет взрыв...

Надо отдать должное нашим минерам команды отважного старшины Андреева. Они действовали без ошибок. Они с честью находили выход из любого затруднительного положения. А в самых ответственных и трудных случаях за дело брался сам Андреев, мастер подрывных операций.

Иногда мину волной прибивало к берегу, и тогда она взрывалась. Но были случаи, когда взрыва не происходило. Однажды такую невзорвавшуюся мину прибой подкатил к месту расположения воинского подразделения. Рядом находились дзоты. Метрах в сорока от ближайшего из них мина покачивалась на легкой волне среди двух огромных камней.

Один из наших матросов вызвался забраться на камень и подвесить на мину подрывной патрон с заранее вставленным детонатором и зажженным бикфордовым шнуром. Он попытался это сделать, но не смог достать до мины. Тогда мы раздобыли у армейцев пеньковую веревку. Старшина Андреев сделал петлю и ловко набросил ее на выступающие свинцовые колпаки мины. Затянув петлю, он подал свободный конец в амбразуру дзота. Мы вчетвером потащили мину к себе. Огромный шар подался вперед метров на пять. Мина прошла между камнями и... не задела колпаками ни за один из них. Потянули ее еще раз. Теперь она лежала уже на сухом берегу. Было видно, что ее нижний свинцовый колпак погнут. Признаться, я струхнул: «Черт возьми, почему не рвется? Так ее и до нашего дзота дотащить можно...»

— Еще раз взяли! — по этой команде мы все крепко дернули за трос. Вот тогда-то и раздался оглушительный взрыв. С потолка дзота посыпался песок, стало темно. Мы с облегчением вздохнули. Задание было выполнено.

Может показаться неправдоподобным, как мы ставили морские мины на суше. Но это было в действительности. Сухопутные части, оборонявшие полуостров, испытывали большую нужду в противотанковых минах. [298]

Между тем, требовалось заминировать линию обороны, прилегающую к урезу воды. И вот поступило приказание поставить на берегу морские мины, которых на складах было много.

Известно, что во время работы с миной для предохранения ее от взрыва служит кусочек сахара. Он вставляется в специально сконструированный прибор, который разрывает собой электрическую цепь запала. После того, как мина поставлена, сахар в течение пятнадцати минут растворяется в воде. За это время минный заградитель успевает отойти от мины на безопасное расстояние.

Используя морские мины на суше, мы не могли пользоваться сахарным предохранителем: ведь мина попадала не в воду, а закапывалась в грунт. И вот наши минеры научились обходиться без предохранителей. Они выкапывали яму, на руках подтаскивали к ней мину весом в тонну и, поместив ее в углубление, засыпали землей. От оставленных на поверхности земли замаскированных свинцовых колпачков к ближайшим деревьям или к кольям заграждения протягивалась проволока. Стоило противнику задеть ее, как должен был неминуемо произойти мощный взрыв.

Защитники полуострова Ханко оставались на нем до глубокой осени. Все это время шла активная подготовка к обороне базы в зимних условиях.

Поставленные нами на море минные заграждения в зимних условиях потеряли бы свое значение. Скованный льдом полуостров стал бы доступен для атак противника. С учетом этого следовало минировать все наиболее опасные участки морского побережья. Но запас противопехотных и противотанковых мин, как я уже говорил, давно был исчерпан. В то же самое время флотские склады располагали огромным запасом глубинных бомб, предназначенных для уничтожения подводных лодок.

Мне, как минеру, в штабе базы задали вопрос:

— Нельзя ли применить глубинные бомбы для минирования побережья?

— Думаю, что можно, — ответил я, — но над этим надо подумать.

Устройство взрывателей глубинных бомб, срабатывающих от давления воды, хорошо известно. Но как заставить их срабатывать от других физических воздействий? Этого я в ту пору не представлял себе. Однако [299] чего не придумаешь на войне! Пришлось засесть за разобранный взрыватель. Я внес в его конструкцию кое-какие изменения и вскоре на совещании, состоявшемся у командира базы, продемонстрировал действие нового прибора. Он легко срабатывал даже от легкого прикосновения руки. Чувствительные элементы действовали безотказно. Теперь глубинная бомба, вмороженная в лед и снабженная переделанным взрывателем, должна была непременно взорваться, если бы возле нее оказались люди или танки.

Было приказано немедленно приступить к массовой переделке взрывателей глубинных бомб. Однако эта работа вскоре была прекращена. Командование базы получило приказ Ставки об эвакуации гарнизона Ханко. [300]