На сторожевом корабле

Боевая тревога не отменяется

Корабли готовились покинуть Таллин. 28 августа поздно вечером командир канлодки «Лайне» старший лейтенант Н. А. Антипин получил приказ: «Провести военный транспорт № 10 в базу Ханко. Выход в 24 часа...» Для обеспечения безопасности перехода прибыло звено пограничных катеров.

В кают-компании «Лайне» состоялось короткое совещание командного состава.

— Можно ли считать, что рекомендованные на Ханко курсы свободны от мин? — спросил командира Таллинского ОВРа Антипин.

Капитан 2-го ранга Школьников ответил сухо:

— И да, и нет. Два дня назад фарватеры были протралены, но самолеты противника бросают новые мины...

Слово взял командир дивизиона погранкатеров Г. И. Лежепеков, командовавший звеном, прибывшим с Ханко.

— За какими тральщиками пойдут «Лайне» и транспорт номер десять? — спросил он командира ОВРа.

— Тральщиков не будет, — последовал ответ.

Всем стало ясно, что переход связан с большим риском. Минная обстановка меняется ежечасно. Прошел шторм — и за морем следи в оба. Десятки мин, сорванных с минрепов, гуляют по заливу… [283]

Еще было темно, лил дождь, пламя пожаров мрачно освещало рейд и силуэты кораблей. Залпы нашей береговой батареи грохотали все чаще. Артиллеристы обрушивали последние снаряды на голову врага. Прощальным салютом прозвучал оглушительный взрыв. Это были уничтожены только что стрелявшие пушки, чтобы они не достались фашистам.

К сожалению, загрузить транспорт, взять на его борт выходящих из боя краснофлотцев, своевременно не удалось. Приняв последних бойцов, защищавших Палдиски, канлодка отвалила от стенки лишь в пять утра. Краснофлотцы и старшины, заняв свои посты, еще раз проверили состояние механизмов, орудий и пулеметов, поудобнее уложили на палубе снаряды, укрыв их брезентом от дождя.

Вся команда получила спасательные нагрудники и жилеты. Потом последовало приказание:

— Вывалить шлюпки!

С помощником командира корабля лейтенантом Г. В. Ручкиным я обошел все боевые посты и напомнил морякам, что орудия и пулеметы надо держать в непрерывной готовности: боевая тревога объявлена на все время перехода через залив.

— Не подкачаем, товарищ комиссар! — сказал комендор Алексей Штанюк.

— Все будет в порядке, — поддержали его оказавшиеся рядам сигнальщик Тимофей Росков и пулеметчик Николай Куликов.

Мы шли на Ханко не тем курсом, который был рекомендован лоцией. Командир канлодки избрал другой маршрут, хотя это и было связано с риском наскочить на мель или банку.

— Идя в стороне от рекомендованного фарватера, — пояснил свое решение старший лейтенант Антипин, — мы обойдем мины, которые выставили немцы с подлодок и самолетов. Плавающие мины мы заметим, глаз у наших впередсмотрящих зорок...

Бывшего торгового моряка Антипина привели на мостик «Лайне» природная сметка и немалый морской опыт. Командир корабля доверял штурману, но время от времени проверял его расчеты и прокладку. Если было нужно, Антипин вносил в них некоторые поправки, подсказываемые ему богатой практикой плавания в трудных условиях. [284]

Транспорт и корабли охранения старались идти возможно быстрее, чтобы сократить время пребывания в открытом море. Сигнальщики бдительно следили за воздухом. И вот раздался доклад: «Слышу шум моторов!» Через несколько минут перед нами низко над водой показались три истребителя. Огневые средства были в мгновение ока изготовлены к бою. Но истребители оказались нашими советскими «ишачками», высланными с Ханко, чтобы прикрыть конвой.

Вскоре подал голос сигнальщик:

— Вижу ханковскую башню... Слева Бенгтшер!..

При подходе к базе нас встретили два ханковских корабля — «Веха» и «Волна».

Пройти на гангутский рейд было делом сложным. Заметив с маяка Бенгтшер наши корабли, противник открыл интенсивный артиллерийский обстрел входного фарватера. Пришлось отойти опять в море. Один из катеров поставил дымовую завесу, и под ее прикрытием транспорт и корабли охранения благополучно проскочили опасный участок. Но враг не успокоился. Его батареи продолжали обстрел акватории гавани Ханко еще в течение нескольких часов.

Меткие залпы

Корабль находился в дозоре где-то на полпути между Осмуссааром и Ханко. Наши истребители, пролетевшие над центральной минной позицией, только что скрылись из виду. Сигнальщик Зайцев пристально всматривался через стереотрубу в туманную линию горизонта.

— Вижу дымки!

Все бинокли командиров, находившихся на мостике, обратились к указанной точке. Со стороны вражеского берега приближались в кильватерном строю силуэты небольших кораблей. Их было пять.

По сигналу боевой тревоги расчеты заняли свои места.

— Идут наперерез нашему курсу, — доложил командиру корабля штурман.

— Некстати улетели наши «ястребки», — бросил скупо Антипин.

Мы запросили по радио штаб, прося выслать самолеты для борьбы с вражескими катерами. Ответ пришел [285] короткий: «Истребителей не будет. Действуйте по обстановке».

Взвилась ракета. Катера фашистов перестроились для атаки и из малокалиберных пушек открыли огонь трассирующими снарядами.

Канлодка «Лайне» тоже изготовилась к бою.

— За Родину! По головному фашистскому катеру — огонь! — подал команду старший лейтенант Антипин.

Ударили залпы наших пушек. Комендоры били прицельно. Один вражеский катер взорвался и сразу пошел ко дну. На втором возник пожар. Остальные три, прикрываясь дымзавесой, пустились наутек.

В этом скоротечном бою отличились комендор орудия Петр Кузьмин, пулеметчик Николай Куликов и многие другие члены команды. Радист отстучал донесение в штаб ОВРа: «Атаку катеров отбили. Жертв и повреждений нет. Продолжаем выполнять боевое задание».

Конец «юнкерса»

Стоявший на ханковском рейде транспорт № 10 подвергался частым налетам фашистской авиации. Укрываясь в шхерах, мы, члены команды «Лайне», с болью в душе наблюдали за этими налетами.

Командир канлодки попросил у командования разрешения выйти на рейд и стать там для охраны транспорта № 10. «Добро» было получено, и канлодка «Лайне» бросила якорь невдалеке от парохода.

День был солнечный, ясный. Едва мы успели расставить наблюдателей за воздухом, как появился воздушный пират с черными крестами на крыльях.

Вынырнув из-за облаков со стороны солнца, «юнкерс» стал пикировать с большой высоты. Он сбросил бомбу, несмотря на сильный зенитный огонь. С противным визгом бомба врезалась в воду и взорвалась. Канлодка вздыбилась на огромной волне, как цирковая лошадь. От взрыва лопнуло несколько иллюминаторов, но ни «Лайне», ни транспорт № 10 серьезных повреждений не получили.

Через несколько дней сюда снова прилетел «юнкерс». Возможно, это был тот же самый самолет, который уже пытался уничтожить транспорт. Уходя от зенитного огня ПВО базы, бомбардировщик попал в зону стрельбы с канлодки. Два трассирующих снаряда, выпущенных [286] нашими зенитными автоматами, угодили в «юнкерс». Он стал быстро терять высоту и упал в залив за маяком Руссарэ.

Перевооружение

На Ханко канлодка «Лайне» была перевооружена. Она превратилась в грозный для противника корабль, которому было присвоено имя «Гангутец».

На палубе «Гангутца» стоял турельный зенитный пулемет. Там же нашли место и для счетверенных станковых пулеметов. Две старые трехдюймовки были заменены 45-миллиметровыми зенитными автоматическими пушками. На баке мы подготовили основание для 76-миллиметрового орудия.

На крыльях капитанского мостика удалось пристроить два пулемета ДШК. На корме был установлен сбрасыватель глубинных бомб. Всем этим «хозяйством» теперь командовал младший лейтенант Авдей Григорьевич Тетерин, который уже давно с нетерпением ожидал получения новой боевой техники.

Под руководством Тетерина начались учебные занятия. Вскоре комендоры, пулеметчики и другие специалисты, включенные в боевые расчеты, научились умело владеть своим новым оружием.

Камень под днищем

Однажды при выходе на позицию «Гангутец» ударился о подводную скалу и с креном до двадцати пяти градусов прочно сел на камень.

Мы пробовали сняться со скалы своими силами, но это нам не удалось. Был вызван спасательный буксир, но и он застрял на той же коварной каменной банке. А враг, увидя, что с нами приключилась беда, открыл по месту аварии артиллерийский огонь.

В сумерках к «Гангутцу» подошел катер и поставил дымовую завесу, чтобы полностью скрыть корабль от вражеского наблюдения. Начались спасательные работы.

Рулевой Алексей Штанюк работал с лотом, производя замеры. Находясь в холодной воде с семнадцати часов до часу ночи, он сделал вблизи корабля три пояса замеров. [287]

Дальномерщик Лейкин, боцман Чувелев и матрос Анисимов подавали трос на буксир. Стальной трос то натягивался, то ложился в воду. Его требовалось держать на весу, стоя в шлюпке, между судами. Это было очень тяжелое дело, но моряки поддерживали трос, пока он не был как следует заведен.

На наше счастье, усилился ветер. Он гнал воду в шхеры. Начался большой прилив. Усилия спасателей поддержала морская стихия. Сильный рывок буксира — и «Гангутец» соскользнул с камня и закачался на волне. Сошел с банки и буксир. К утру все корабли возвратились на базу.

Вода из гранитной чаши

Там, где обычно стоял у причала «Гангутец», произошла крупная неприятность: артогнем врага была потоплена водоналивная баржа и повреждена водокачка. Мы остались без питьевой воды, если не считать того запаса, который еще был в цистерне.

Пошли в разведку на острова. На одном из них был найден водоем. Он напоминал чашу. Эта чаша была наполнена чистой дождевой водой, пригодной для питья и для питания котла. Но как подать воду с крутого скалистого берега высотой двадцать — тридцать метров?

Главный старшина А. Ф. Петренко предложил соединить пожарные шланги. Получился огромный сифон. Всей командой краснофлотцы и старшины потащили на остров шланги и ручную помпу, чтобы подкачать ею воду.

Задумка удалась. Свободные от вахты члены экипажа попарно качали воду целый день, пока не были заполнены цистерны.

«Водопровод Петренко» действовал безотказно, обеспечивая корабль водой. И не только водой. Озеро среди скал оказалось рыбным. Пока из него качали воду, удачливые рыболовы самодельным спиннингом подсекали жирных окуней.

Под покровом темноты

На рейде под погрузкой стояло несколько крупных транспортов. Ночь была тихая, темная. В это время «Гангутец» находился в шхерах. [288]

Наш сигнальщик, стоявший на мостике, услышал звук моторов. Осматривая близлежащие шхерные островки, сторожевой корабль подошел к одному из них и обнаружил два вражеских торпедных катера, по-воровски прижавшихся к берегу.

По команде вахтенного кормовая «сорокапятка» дала два выстрела. Взревев моторами, катера исчезли в темноте. На всех наших кораблях прозвучал сигнал боевой тревоги.

На следующий день в шхерах был найден один из торпедных катеров, бежавших от огня. Он сел на мель. Команда его спаслась бегством.

За бдительность и решительные действия всему личному составу «Гангутца» командование объявило благодарность.

Вечером «Гангутец» выводил на внешний рейд караван наших транспортов с находившимися на них войсками. Оттуда мы проводили своих боевых друзей в дальний опасный поход.

Сквозь льды

Последнюю ночь на Ханко мы провели в дозоре. Вернувшись на базу, «Гангутец» сам стал подготавливаться к походу.

Матросы и старшины привели в готовность спасательные средства, надели пробковые жилеты. Самым зорким, бдительным членам команды предстояло нести наружную вахту. В котельной к топкам стали наиболее умелые кочегары Петр Силаев и Данила Кренделев. Заступили на вахту самые опытные машинисты Шелюбский, Дьяков, Деньгин.

...Ночь. Впереди — кильватерный огонь другого корабля. Около полуночи слышим взрыв. Это под кормой сторожевика «Вирсайтис» разорвалась мина. Мы спешим к нему. Вся команда «Гангутца» работает самоотверженно, бесстрашно, спасая терпящих бедствие товарищей...

Едва успели пройти десяток миль, как воздух потряс новый взрыв. Это подорвалась канлодка «Волга». Корабль кренится, волны лижут его палубу...

— Чем помочь? — кричит в мегафон старший лейтенант Антипин. — Могу взять на буксир. Сейчас подойдем, чтобы взять конец. [289]

В ответ звучит спокойный голос командира «Волги»:

— Затапливаем отсек по другому борту... Выравниваем крен... Дойдем сами... Примите часть пассажиров…

«Гангутец» подходит к борту канлодки. С ее полубака к нам на палубу бросаются люди. Они скапливаются вокруг обледеневших пушек, у пулеметных установок, возле брашпиля, толпятся в проходах.

На «Волге» удалось заделать пробоину, откачать воду. Облегченный корабль постепенно догоняет караван.

На Гогланде мы пополнили запасы угля и воды, а затем снова двинулись в поход в составе небольшого отряда малых кораблей под командованием капитана 2-го ранга И. Г. Святова.

В декабрьские морозы залив стал быстро замерзать. Топлива уходило много, а продвигались корабли медленно, с остановками для подгонки пара. Уголь, что называется, считали лопатами. Вблизи Лавенсари совсем застряли во льдах.

Кончались уголь, вода, сухари. Решили доложить об этом старшему на ледовом рейде капитану 2-го ранга И. Г. Святову. Возвратясь с флагманского корабля на борт «Гангутца», Антипин долго рассматривал в бинокль видневшийся вдали остров. Потом созвал в кают-компании командный состав.

— Товарищи, мы оказались в критическом положении: уголь на исходе, гаснут топки. Командование ничем помочь нам не может. На Лавенсари есть нежилые деревянные постройки. Я принял решение послать туда всех свободных от вахты людей: пусть разберут что-нибудь и перетаскают дрова на корабль...

— Далеко до острова, мороз сильный, — сказал кто-то.

— Но другого выхода нет.

Командиры разошлись по кубрикам, объяснили всему экипажу задачу.

— Раз надо — сделаем! — сказали матросы.

— Боцман! Готовь ватники! Даешь валенки!..

— Где ломы и топоры?

Краснофлотцы и старшины под руководством помощника командира корабля Г. В. Ручкина вышли на работу. Разобрав какие-то сараи и хибарки, они притащили по льду много бревен, распилили их и загрузили дровами опустевшие угольные бункера. [290]

Два-три дня продолжались эти коллективные походы на остров Лавенсари, пока все свободные места на палубе «Гангутца» не покрылись штабелями дров.

Корабль ожил. Кочегары подогнали в котлах пар. Ломая форштевнем крепкий лед, «Гангутец» сумел пробиться к пристани.

К приходу на Лавенсари ледокола, который ожидался со дня на день, приказано было перегрузить с мотопарусника на «Гангутец» несколько сотен мешков муки — для блокированного Ленинграда. Свободных помещений на корабле не было. Как быть? Боцман Алексей Абрамович Чувелев предложил занять под груз кубрики.

Какой может быть разговор! Люди освободили кубрики, каюты. Никто не роптал. Наоборот, каждый заботился о том, чтобы на его койку уложили побольше мешков. Команда заготавливала дрова, доставляла воду для котлов, а потом десять ночей подряд спала, не раздеваясь, где придется — в кочегарке, в машинном отделении, в коридорах...

Прошла неделя. Уголь тратили только для камбуза. И вот пришел ледокол «Ермак». Радости нашей не было границ. Он поочередно обходил корабли, снабжал их топливом, водой, продовольствием. Затем обошел каждый корабль еще раз, почти впритирку, и сломал лед. Наконец поступил сигнал «Следовать за мной!».

Первым за ледоколом двинулся было «Гангутец», но малая мощность машины не позволяла ему продвигаться даже в битом льду. Пришлось «Ермаку» взять нас на буксир.

15 декабря мы прибыли в Кронштадт и стали у бона — отопителя в Петровской гавани.

В канун Нового года в кают-компании собрались моряки-гангутцы. Люди вспоминали и заново переживали боевые будни минувших шести месяцев войны. [291]