Огни далеких маяков
Гидрографам базы надо было выполнить две важные задачи, поставленные командованием: обеспечить безопасное плавание своих кораблей в водах, омывающих полуостров, и затруднить плавание в этом районе кораблей противника.
Работа предстояла большая и сложная. Все наши люди сразу же энергично взялись за дело.
По моим указаниям начальник гидроучастка на специально намеченных островках установил огни и знаки, указывающие точные курсы советским судам.
Подготовленную нами подробную карту с пометками, указывающими местоположение навигационных знаков и огней, утвердил начальник штаба базы капитан 1-го ранга П. Г. Максимов.
Одновременно штаб базы ввел в действие разработанный план плавания в районе Ханко. Корабли, вспомогательные суда, катера и другие плавсредства получали право входа в этот район лишь с момента поступления сигнала «Добро» от командира базы. Получив разрешение на подход к приемной точке, корабли должны были не позднее чем за двенадцать часов известить штаб базы о дате и времени своего прихода. От точки приема кораблям разрешалось следовать на базу только с ее представителем — флаг-штурманом или гидрографом, которые заранее [292] прибывают в подходную точку. Корабли, вспомогательные суда, катера и прочие плавсредства, не выполнившие этих требований, считаются противником и уничтожаются.
За все время обороны полуострова у нас не было нарушений этих правил. Не было также аварий, посадок кораблей на мель из-за неправильного навигационного обеспечения. А ведь базу посещали суда довольно крупного тоннажа: транспорты «Волголес», «Днестр», «Вторая пятилетка», ледокол «Ермак», учебные корабли «Комсомолец» и «Свирь», минные заградители «Марти» и «Урал», эсминцы и другие суда. Фарватеры, по которым они проходили, были сложными, особенно вблизи минных полей.
Помнится такой эпизод. Над шхерным районом Ханко был сбит однажды фашистский самолет. Летчик выбросился на парашюте. В тот момент я находился в море, на катере. Мы подошли к тому месту, где летчик упал в воду, и «кошкой» вытащили его на поверхность. Гитлеровец оказался бывалым воздушным разбойником. У него было два железных креста. Сбитый самолет был поднят со дна и доставлен на северную стенку гавани для обозрения.
В последних числах ноября, когда шла эвакуация Ханко, я выводил из гавани очередной корабль. Это был эсминец «Сметливый». Противник открыл по нему беглый артиллерийский огонь. В порту в это время находился начальник штаба базы капитан 1-го ранга П. Г. Максимов.
— Меньшиков, давай быстрее! — взволнованно прокричал он в мегафон.
Я и сам знал, что дело решают секунды. Молниеносно эсминец был выведен за пределы гавани. Однако без жертв не обошлось: на мостике, где стоял я, погиб сигнальщик. В тот же момент я почувствовал, как что-то горячее обожгло мне правую ногу.
Корабельный лекпом осмотрел рану. Кость, к счастью, не была задета. О своем ранении я, возвратясь на базу, никому не сказал. В госпитале медсестра (помнится, ее звали Марусей) тайком сделала мне три-четыре перевязки, и рана понемногу стала заживать. Свое [293] прихрамывание я объяснял тем, что якобы натер ногу.
Лет пятнадцать спустя мне пришлось пройти медицинское обследование в ленинградском госпитале в связи с предстоящим увольнением в запас. Председатель комиссии полковник медицинской службы А. К. Яблонский потрогал мою правую ногу.
— Где это вас так угораздило?
Я рассказал врачу, как был ранен и как самостоятельно вылечился.
— Батенька вы мой, — укоризненно покачал головой полковник. — Разве можно такое скрывать! А вдруг заражение получилось бы?.. [294]