Войска переходят границу
Родился в 1897 году. В мае 1917 года вступил в ряды КПСС.
В 1940–1941 годах — начальник Генерального штаба и заместитель Наркома обороны СССР. В Великую Отечественную войну командовал войсками Волховского, Карельского и 1-го Дальневосточного фронтов.
В последние годы жизни был генеральным инспектором Министерства обороны СССР. Умер в 1968 году.
Герой Советского Союза.
Эту директиву штаб Карельского фронта ждал давно. И вот она наконец пришла. 26 сентября 1944 года Ставка Верховного Главнокомандования приказала подготовить удар по немецко-фашистским войскам в Заполярье.
Устное распоряжение на разработку этой операции я получил еще в середине февраля. В течение весны и лета велись работы по улучшению дорог, прокладывались колонные пути, оборудовались запасные огневые позиции и дополнительные наблюдательные пункты. На отдельных направлениях войска провели частные боевые операции, чтобы обеспечить себе более выгодное исходное положение, перегруппировывались. Для действий на труднодоступной местности из морских и отдельных лыжных бригад в начале марта были сформированы легкие стрелковые корпуса: в районе Мурманска — 126-й, в Кандалакше — 127-й. [6]
В отличие от линейных эти корпуса не имели ни автомобильного, ни гужевого транспорта. Артиллерия, минометы, средства связи, боеприпасы перевозились на оленях и собаках.
Подразделения и части учились вести бой в горнолесистой местности, совершать глубокие обходы по бездорожью. Штабы определяли маршруты движения, продумывали до деталей построение походных колонн и боевых порядков, изыскивали наиболее рациональную экипировку и способы обеспечения войск.
Но операции этой в том виде, как она замышлялась, не суждено было осуществиться. Финское правительство, с которым велись переговоры о перемирии, отказалось выполнить требования Советского Союза о разрыве с Германией и интернировании или изгнании немецко-фашистских войск из Финляндии.
Это меняло обстановку. В июне 1944 года, когда перешли в наступление войска Ленинградского фронта, нам пришлось взаимодействовать с ними, сосредоточив свои усилия на нашем южном крыле.
Цель была достигнута. 25 августа финские власти запросили у СССР мира. А 4 сентября из войск поступило донесение: финны перестали стрелять. На ряде участков появились их парламентеры с белыми флагами и радостными возгласами:
— Войне конец! [7]
И действительно, в 3 часа утра 5 сентября из Ставки пришел приказ о прекращении военных действий против финских войск.
События в Южной Карелии почти на три месяца оторвали командование и управление фронта от подготовки операции на северном участке. Но с этим вполне можно было мириться. Общая обстановка резко изменилась в нашу пользу. Выход Финляндии из войны развязывал нам руки, а отвод их войск с нашей территории обнажил южный фланг немецкой армии.
Что намеревалось предпринять немецкое командование, мы пока не знали. Военный совет фронта потребовал от командующих тремя северными армиями подготовиться к немедленному переходу в наступление.
7 сентября командующий 26-й армией генерал-лейтенант Л. С. Сквирский доложил:
— Из района Ухты под ударами войск армии начали отходить части восемнадцатого горнострелкового корпуса противника.
— Немедленно организуйте преследование, — распорядился я.
Днем раньше был отдан приказ на выдвижение основных сил 19-й армии в тыл 36-го немецкого армейского корпуса. 104-я, 341-я стрелковые дивизии и 38-я гвардейская танковая бригада, совершив почти 100-километровый марш, в ночь на 12 сентября вышли на дорогу в районе Кайралы и оседлали ее. Другие соединения, действовавшие южнее и севернее, также имели успех. Это угрожало противнику окружением. Со второй половины дня 12 сентября его части стали поспешно покидать свои позиции. Бросая технику и снаряжение, они устремились в сторону Северной Финляндии.
Я доложил обстановку Генштабу. К аппарату подошел генерал армии А. И. Антонов. Внимательно выслушав меня, он попросил кое-что уточнить, а на прощание сказал:
— Ждите распоряжения.
Телеграфное распоряжение из Москвы поступило в тот же день. Нам предписывалось ни в коем случае не ввязываться в тяжелые бои с отходящим противником и не изнурять свои части глубокими обходами; уничтожение [8] вражеского 36-го армейского корпуса вести только огневыми средствами.
Для нас это явилось неожиданностью. Мы были настроены окружать немцев. А тут — на тебе...
Я опять позвонил в Ставку и получил разъяснение:
— Главное сейчас — освобождение Заполярья. Крайний Север имеет для Германии огромное значение. Там — никель, важные военно-морские и авиационные базы. Немецкие подводные лодки и самолеты наносят оттуда удары по нашим морским коммуникациям. Вот этот район и нужно очистить прежде всего.
Пришлось снова перестраиваться.
К 17 сентября войска 26-й армии вышли на границу с Финляндией. 18-й и 36-й немецкие корпуса, понеся значительные потери, уходили в Норвегию. Противник оставался лишь на Крайнем Севере. Там, укрывшись за железобетонными и гранитными укреплениями, оборонялся 19-й горнострелковый корпус 20-й Лапландской армии.
Около трех лет, начиная с осени 1941 года, гитлеровцы денно и нощно возводили свой так называемый Лапландский вал. На 90 километров от полуострова Средний до реки Титовка протянулись многочисленные железобетонные и одетые в броню огневые точки, гранитные надолбы, противотанковые рвы. Густые минные поля и проволочные заграждения перехватывали горные перевалы, лощины, подступы к укреплениям и немногочисленные дороги. Господствующие высоты, в том числе Малый и Большой Кариквайвишь, представляли собой настоящие горные крепости.
В Печепге (Петсамо), Лиинахамари, Киркенесе и Нейдене имелись мощные укрепления с сильной береговой и зенитной артиллерией. Они прикрывали побережье с моря. Подступы к ним затрудняли бесчисленные озера, реки, цени отвесных скал, болотные топи.
По всем приметам, немцы отсюда не думали уходить. Об этом свидетельствовал попавший к нам в руки вражеский документ. О нем доложил мне начальник разведотдела полковник Ищенко. Помню, как он вошел и сказал:
— Вот, товарищ командующий, посмотрите...
— Что это? [9]
— Приказ командира второй горнострелковой дивизии генерал-лейтенанта Дегена.
— Как он у вас оказался?
— Разведчики четырнадцатой армии во время поиска нашли в нолевой сумке убитого немецкого офицера.
Я посмотрел на дату. Приказ был подписан 12 сентября — совсем свежий.
Пробежал глазами по строчкам. Мое внимание привлекло следующее место:
«Русским мы предоставим возможность нахлынуть на наши сильно укрепленные позиции, а затем уничтожим их мощным контрударом. Все преимущества на нашей стороне...
Мы именно здесь должны показать русским, что еще существует немецкая армия и держит фронт, который для них недостижим».
Из других источников нам было известно, что командование противника в конце сентября стало подтягивать в районы Печенги и Луостари новые части. В состав 19-го горнострелкового корпуса теперь входили 2-я и 6-я горноегерские стрелковые дивизии, 388-я гренадерская бригада, дивизионная группа «Норд» и самокатно-разведывательная бригада «Норвегия». С воздуха корпус поддерживали до 160 боевых самолетов 5-го воздушного флота, с моря — около 200 кораблей, базировавшихся на порты Северной Норвегии.
К моменту получения директивы Ставки наша подготовка к наступлению уже завершалась. 14-я армия, впитав в себя почти половину всех сил и средств фронта, превратилась в мощную ударную силу. Она насчитывала пять стрелковых корпусов, объединявших восемь дивизий и шесть бригад (в том числе одну танковую). Кроме того, в состав армии входил один укрепленный район, а с воздуха ее действия обеспечивались всей мощью 7-й воздушной армии.
К разработке плана операции я привлек лишь начальника штаба фронта генерал-лейтенанта А. Н. Крутикова и начальника оперативного управления генерал-майора В. Я. Семенова. Перед отправкой его на утверждение в Ставку мы собрались втроем.
Бритоголовый и немного мрачноватый В. Я. Семенов выглядел усталым. Видно, накануне всю ночь трудился. [10] Этот хорошо подготовленный в оперативном отношении человек (до войны он окончил Академию Генштаба) обладал огромной работоспособностью. Когда надо, мог неделями просиживать за рабочим столом.
Он молча положил передо мной безукоризненно оформленную документацию. На вопросы отвечал кратко, но исчерпывающе.
Более подробные объяснения давал А. Н. Крутиков. По характеру он резко отличался от Семенова — был очень общителен и энергичен.
Замысел операции сводился к следующему: нанести решительный удар по противнику в районе озера Чапр, окружить и уничтожить вражескую группировку в районе Печенги, затем полностью очистить северное побережье. Главный удар предполагалось нанести 99-м и 131-м стрелковыми корпусами вдоль дороги на Луостари.
С небольшими поправками план этот был утвержден Ставкой.
29 сентября на командный пункт фронта прибыли командующий Северным флотом адмирал А. Г. Головко и член Военного совета вице-адмирал А. А. Николаев. Наш КП размещался тогда на окраине Мурманска. Я пригласил прибывших к карте. Обсудили вопросы взаимодействия.
1 октября с группой офицеров выехал в штаб 14-й армии, а оттуда вместе с генерал-лейтенантом В. И. Щербаковым — на передний край. Проверили готовность подразделений к наступлению.
Несколькими днями позже с членом Военного совета фронта генерал-полковником Т. Ф. Штыковым побывали в 131-м стрелковом корпусе: Штыков — в 14-й стрелковой дивизии, а я — в 10-й гвардейской. Командир ее генерал-майор X. А. Худалов доложил о состоянии подразделений, о настроении людей и предложил пройти в батальоны.
Солдаты и офицеры произвели на меня хорошее впечатление. В большинстве своем это люди обстрелянные. Многие награждены орденами и медалями. Я обратился к Худалову:
— А нельзя ли созвать награжденных?
— Отчего же?.. Можно. Не всех, конечно... [11]
Часа через полтора под гранитным выступом, нависшим над небольшой площадкой, собралось человек сто. Без всяких предисловий я обратился к ним:
— Солдаты, завтра утром наши войска начнут наступать. Задача перед нами стоит ответственная — разгромить врага, освободить Советское Заполярье. Вам, товарищи гвардейцы, Военный совет фронта доверяет нанести удар на главном направлении. Все вы в минувших боях дрались геройски, и все удостоены высоких правительственных наград. Надеюсь, что и в предстоящих схватках каждый из вас покажет образцы мужества, отваги, солдатской смекалки, будет достойным примером для других.
Бойцы горячо откликнулись на этот призыв. Заявили, что оправдают доверие.
На фронтовой КП я вернулся затемно. Вызвал командующего артиллерией Г. Е. Дегтярева и начальника инженерных войск А. Ф. Хренова. Оба доложили, что у них все готово. Переговорил по телефону с командармом В. И. Щербаковым. Он тоже заверил, что сделано все.
Ну что ж, теперь можно немного отдохнуть. Однако сон не шел. Я напрягал память: «Все ли учел? Не забыл ли чего?» Состояние обычное перед большой операцией. Волновали десятки вопросов: как поведет себя противник? Знает ли он о наших намерениях? Если догадывается, то какой «сюрприз» приготовил? Не разведал ли, что намереваемся пустить тяжелые танки? В условиях Крайнего Севера они применялись впервые. Мысль об их использовании возникла при тщательном изучении характера вражеской обороны. Она была построена в расчете на отражение атак лишь легких и средних танков. Почему? Возможно, потому, что гитлеровцы считали местность неподходящей для тяжелых машин, а может быть, и просто оттого, что их на нашем фронте не было.
Пришлось обратиться в Ставку. Моя просьба дать фронту полк тяжелых танков вызвала там удивление. Сталин лично пытался разъяснить мне, что Т-34 обладают более высокой маневренностью и проходимостью. Однако я стоял на своем, и в конце концов мы получили то, что просили. [12]
Утром 7 октября перед началом артиллерийской подготовки я выехал на наблюдательный пункт командира 131-го стрелкового корпуса. Там царило напряженное ожидание. Люди говорили мало, часто смотрели на часы и в сторону противника. Я тоже взял бинокль и поднес к глазам. Впереди лежала пустынная тундра. Накрапывал дождь. В серой мгле вырисовывались вершины высот. Стояла обычная предутренняя тишина. Противник ничем себя не обнаруживал.
Артподготовка началась в 8 часов утра. Мощный грохот покатился над землей, как летняя гроза.
А погода все ухудшалась. Повалил густой мокрый снег. Это срывало запланированный нами авиационный удар.
Командующий 7-й воздушной армией генерал-полковник авиации И. М. Соколов заметно нервничал.
— Ну как, — обратился я к нему, — твои соколы смогут что-нибудь сделать?
— Попробуем, — уклончиво ответил он...
В воздух было поднято лишь несколько наиболее подготовленных экипажей. Летчики пытались бомбить оборону противника с малых высот. Но облачность была настолько низкой, что от этой затеи пришлось отказаться. Вся надежда оставалась теперь только на артиллерию.
Артиллеристы два с половиной часа вели огонь по переднему краю, затем перенесли его в глубину. Пехота поднялась в атаку уже в половине одиннадцатого.
Прорвав оборону противника южнее озера Чапр, 131-й стрелковый корпус овладел опорным пунктом на горе Малый Кариквайвишь и в первый же день достиг реки Титовка. Менее удачно развивалось наступление левофлангового 99-го стрелкового корпуса. Ему не удалось сломить сопротивление немцев. Огневые средства врага на горе Большой Кариквайвишь и примыкающих к ней высотах оказались неподавленными. Стрелковые подразделения первого эшелона вынуждены были залечь и дожидаться темноты.
Ночной атаки враг не выдержал. К утру 8 октября он оставил свои позиции и на этом направлении. [13]
Наступательный порыв наших войск был исключительно велик. Части 131-го и 99-го стрелковых корпусов с ходу форсировали бурную и местами довольно широкую реку Титовка и по труднопроходимой местности устремились на Луостари и Печснгу. Создалась выгодная обстановка для окружения противника, продолжавшего обороняться на рубеже реки Западная Лица.
Вечером 9 октября по прямому проводу я передал адмиралу А. Г. Головко, что морской пехоте в самый раз сейчас наступать с полуострова Средний. И в ту же ночь моряки высадили десант на южное побережье фиорда Матти-вуоио. Во взаимодействии с бригадами Северного оборонительного района десантники овладели важным узлом обороны гитлеровцев — хребтом Муста-Тунтури, а 11 октября перехватили дорогу на Печенгу и тем самым отрезали части противника, располагавшиеся вдоль Западной Лицы.
Оказавшись в критическом положении, 6-я горно-егерская дивизия и 338-я гренадерская бригада противника стали поспешно отходить. Но в них мертвой хваткой вцепилась группа генерала Пигаревича, включавшая в себя 45-ю стрелковую дивизию, 3-ю морскую стрелковую бригаду и части 2-го укрепрайона. Неотступно преследуя гитлеровцев, войска этой группы к исходу 11 октября продвинулись на 20–25 километров.
Одновременно с этим еще два наших корпуса совершали глубокий обход позиций немецко-фашистских войск с юго-запада.
126-й легкий стрелковый корпус под командованием полковника В. Н. Соловьева пошел в неприятельский тыл. Двигался он по сплошному бездорожью, преодолевая многочисленные нагромождения валунов и болота. Часто трясины затягивали людей по грудь. А ведь солдаты несли на себе все необходимые запасы. На каждого приходилось по 40–60 килограммов груза. Только артиллерия и минометы были навьючены на лошадей и оленей.
На четвертый день этого изнурительного марша корпус достиг наконец дороги Печенга — Салмиярви и в 9 километрах к западу от Луостари перехватил ее. Противник попытался здесь отбросить наши войска. [15]
Его контратаки поддерживали артиллерия и авиация. Из Северной Финляндии срочно подтягивалась 163-я пехотная дивизия. Но корпус прочно закрепился на достигнутом рубеже, и немцы вынуждены были начать отход в двух направлениях: частью сил на Луостари, частью на Никель.
Полковник Соловьев выделил одну бригаду для преследования, а другую — 72-ю морскую стрелковую — бросил в обход Печенги с запада. Совершив новый 15-километровый марш по бездорожью, это соединение к утру 13 октября перерезало дорогу на Торнет в 10 километрах западнее Печенги. Печенгская группировка немцев лишилась последней коммуникации.
А днем раньше другой наш легкий стрелковый корпус (127-й) под командованием генерал-майора Г. А. Жукова вышел к луостарскому аэродрому, в течение двух часов очистил его от противника и вместе со 114-й дивизией 99-го стрелкового корпуса ворвался в Луостари.
К исходу 14 октября Печенга была полностью блокирована. 15 числа мы овладели ею. Остатки разбитых вражеских частей потянулись в Северную Норвегию. Отступая, они взрывали мосты, разрушали дорожное полотно, минировали обочины, объезды, дефиле, устраивали завалы из обломков подорванных скал и таким образом сумели оторваться от наших войск. Им удалось частично восстановить свою боеспособность за счет 163-й пехотной дивизии и тыловых подразделений, переброшенных из-под Рованиеми. Заняв заранее подготовленные позиции вдоль дорог Луостари — Ахмалахти, Луостари — Никель, немцы оказали отчаянное сопротивление. Сюда срочно прибыл командир 36-го армейского корпуса генерал Фогель и лично возглавил оборону.
В числе первых, кто увидел норвежскую землю, были морские пехотинцы. Ими командовал майор Панфилов. Они с боем вырвались на каменистое плато, изрезанное многочисленными неглубокими расселинами. Впереди, преграждая путь, вытянулась с севера на юг длинная цепь озер. По ним и проходил рубеж, разделяющий СССР и Норвегию. Там, среди болот и валунов, засели немцы.
Встал вопрос: как быть дальше? Ограничиться только изгнанием противника со своей территории было явно неблагоразумно. Недобитый враг мог залечить раны и [16] снова угрожать нам. Военный совет фронта считал, что немецкие войска надо преследовать до окончательного разгрома.
Я позвонил в Ставку, доложил о сложившейся ситуации. Разрешение на переход норвежской границы было получено.
— Норвежцы за это в обиде не будут, — отметили нам из Москвы, — ведь это и для них помощь.
К утру 22 октября 45-я и 14-я стрелковые дивизии вплотную подошли к первому норвежскому городу — Торнету. Это был мощный узел сопротивления на левом фланге Киркенесского укрепленного района. Немцы занимали здесь выгодные позиции. Расположенные по высотам, они прикрывали Торнет с юго-востока и запада, а северная окраина города упиралась в залив Яр-фиорд.
Бой за Торнет длился почти весь день. Только к вечеру сопротивление противника было сломлено и наши войска вступили в город.
И сразу же развернулись бои за Киркенес. Единственная [17] дорога к нему была настолько разрушена, завалена и заминирована, что продвижение по ней оказалось почти невозможным.
Командир 45-й стрелковой дивизии принял решение форсировать залив Яр-фиорд севернее Торнота и зайти противнику в тыл. Фиорд преодолевали на автомобилях-амфибиях и рыбачьих лодках. В заливе бушевали волны. Вражеские батареи вели огонь. Но операция эта все же прошла успешно. Большую помощь нам оказали команды двух норвежских мотоботов. Пренебрегая опасностью, они самоотверженно переправляли одно подразделение за другим.
Следующим серьезным препятствием на пути 131-го стрелкового корпуса был Эльвенес-фиорд. Немцы взорвали мост через него, заминировали подходы к берегу. Передовые подразделения форсировали фиорд на подручных средствах, а затем уж началось десантирование на плотах. И здесь нашим войскам энергично помогали норвежцы.
К исходу 24 октября 10-я гвардейская стрелковая дивизия вышла на ближние подступы к Киркенесу и своим правым флангом соединилась с 14-й стрелковой дивизией. В течение всей ночи на 25 октября оба соединения медленно, но верно продвигались вперед. Корабли Северного флота блокировали вход в Киркенесский залив.
В 9 часов утра 25 октября в Киркенес ворвались передовые наши части, начались ожесточенные уличные бои. Сначала на южной окраине, в районе металлургического завода, а потом и в центре. Бойцы 10-й гвардейской, 14-й и 45-й стрелковых дивизий, поддерживаемые 73-м гвардейским танковым полком, отбивали квартал за кварталом, улицу за улицей. К часу дня гарнизон Киркенеса, насчитывавший около 5 тысяч человек, был уничтожен. Лишь немногим из гитлеровцев удалось на лодках и катерах переправиться через Бек-фиорд.
Население Киркенеса восторженно встречало советские войска. Член Военного совета генерал-полковник Т. Ф. Штыков, побывавший в Киркенесе, рассказал, что многие молодые норвежцы настойчиво добиваются зачисления их в наши части, просят продолжать наступление до полного освобождения Норвегии от немецко-фашистских оккупантов. С разрешения Ставки мы вооружили отряд норвежских патриотов автоматами, пистолетами, [18] гранатами, и он принял участие в преследовании отступающих гитлеровцев.
К вечеру 25 октября части 65-й стрелковой и 10-й гвардейской стрелковой дивизий форсировали Ланг-фиорд и овладели военно-воздушной базой Хебугтен. 26 октября 126-й стрелковый корпус и 28-й гвардейский полк 10-й гвардейской стрелковой дивизии заняли Мункельвен. А сутками позже 3-я морская стрелковая бригада, форсировав реку Мункельвен, после тяжелого и продолжительного боя полностью очистила от противника Нейден.
Дальнейшее преследование немецких егерей продолжалось в еще более тяжелых условиях. На пути наших войск все чаще встречались горы, широкие фиорды. Начавшиеся сильные снегопады заносили дороги. Приближалась полярная ночь.
28 октября 1944 года собрался Военный совет. На нем были подведены итоги операции. Войска Карельского фронта совместно с Северным флотом свою задачу выполнили: они очистили от иноземных захватчиков Советское Заполярье и северную часть Норвегии.
В ознаменование одержанных побед Президиум Верховного Совета СССР учредил памятную медаль.
«Героическая защита Заполярья, — писала в декабре 1944 года газета «Правда», — войдет в историю нашего народа как одна из самых ярких, самых запоминающихся страниц. Здесь враг был остановлен осенью 1941 года. Здесь находится участок, где врагу в течение всей войны не удалось перешагнуть линию нашей государственной границы».
Добрыми словами поминают нас и норвежцы. Они с благодарностью говорят об освободительной миссии советских войск. Тогдашний премьер-министр Норвегии Иоган Нюгордсвольд в своем послании по случаю 27-й годовщины Великого Октября заявил: «Роль, которую Советский Союз играет в уничтожении нацизма, никогда не будет забыта в Норвегии!»
Нам, участникам тех событий, приятно читать эти строки. [19]