Тверже стали
В июне 1941 года — старший лейтенант, начальник артиллерийского снабжения батальона.
Сражался летом и осенью 1941 года под Брестом, на Западном, Брянском и Юго-Западном фронтах.
Награжден медалью «За победу над Германией».
В настоящее время старший лейтенант запаса И. Н. Швейкин живет и работает в городе Ростове, Ярославской области.
Осенью 1940 года наши подразделения прибыли на границу из Мозыря и заняли 100-километровую полосу обороны от Бреста до местечка Дрохичин на Буге. Наш 18-й отдельный пулеметный батальон имел участок более 30 километров. 2-я рота размещалась к югу от Брестской крепости у деревень Митьки, Бернады, 1-я — севернее, у Речицы, 3-я — также в северном направлении поблизости от деревни Орля. Штаб батальона и хозподразделения стояли [62] в красных казармах, неподалеку от крепости. Тут же располагался и строительный батальон, который возводил доты.
Сейчас я уже не помню, сколько огневых точек было на участке батальона, но качество и боевое снаряжение их по сравнению с дотами на старой границе было намного выше. Там на батальон было всего четыре орудия, а остальное вооружение составляли пулеметы. Здесь же многие доты имели по одному или несколько орудий, спаренных с пулеметами стальным шаровым креплением. Орудия действовали полуавтоматически. Стреляные гильзы падали в специальные колодцы вне дотов, что было очень удобно. Боевые сооружения оснащались очень хорошей оптикой. Но к июню 1941 года построенных и оборудованных точек было мало. Боеприпасы хранились в окружающих Брест фортах, а также в дотах и складах при красных казармах.
Батальон наш был недоукомплектован и состоял в основном из сержантского состава. Людей едва хватало на патрулирование занимаемого участка. Правда, в мае 1941 года мы готовились принять новое пополнение. Но оно к нам так и не поступило.
Дисциплина в батальоне была крепкой. Значительный процент в нем составляли коммунисты и комсомольцы.
Чувствовали ли мы тогда приближение войны? И да и нет. Да — потому что накануне войны было немало случаев, когда немецкие самолеты перелетали границу и, безнаказанно покружив над городом, уходили обратно. Да — потому что мы постоянно слышали шум передвигающихся войск и техники и догадывались о их сосредоточении по ту сторону Буга. Нет — потому что не получали каких-либо предупреждающих приказов и распоряжений. Успокаивающе действовала также нормальная железнодорожная связь с Германией.
Командование принимало меры к тому, чтобы повысить боеготовность частей, ускорить строительство и оборудование дотов, лучше снарядить и подготовить личный состав боевых сооружений. На занятиях по боевой и политической подготовке особое внимание обращалось на изучение новой для нас материальной части дотов и вооружения.
Однако к началу войны лишь в отдельных местах складывались первые опорные пункты. Нередко на многие километры [63] не было ни одного оборонительного сооружения. 20 июня штаб укрепрайона переехал в Высокое — городок в 40 километрах к северо-западу от Бреста. Это приблизило его к батальонам, поставив в центре оборонительной полосы. Но по-настоящему развернуться штаб не успел. К тому же переезд усложнил связь с подразделениями. В помощь частям за день до начала войны штаб и политический отдел выделили своих представителей. В нашем батальоне работали начальник отдела политической пропаганды полковой комиссар И. Г. Чепиженко{9} и начальник агитпропчасти отдела политической пропаганды старший политрук Ф. Л. Кокин.
Вечером 21 июня 1941 года в нашем клубе демонстрировалась кинокартина «Ветер с востока». Посмотреть фильм приехали бойцы всех рот, а также семьи командиров. Название фильма хорошо запомнилось. В ближайшие же дни пришлось пережить горечь отступления, увидеть разрушенные города и села, гибель товарищей, мирных жителей — события, совершенно противоположные содержанию этой картины.
В тот вечер у нас все было спокойно, никто не подозревал о скором начале войны. Правда, из 2-й роты сообщили, что в деревне, где она размещалась, сгорело несколько домов. Но этому факту не придали значения.
Я с семьей жил в деревне Речица. Домой пришли поздно. Это не смущало. Ведь завтра воскресенье. С тем и уснули. Подъем 22 июня был необычным. Нас разбудила сильная канонада. Глянув в окно, я увидел, как со стороны границы летят на крепость и прилегающую к ней территорию трассирующие снаряды. Обстрел был очень интенсивный. Часть снарядов разрывалась и в районе деревни. Быстро одевшись и схватив приготовленный для «тревог» чемодан, я [64] бросился в городок, сказав мимоходом жене, чтобы она с ребятами спряталась от обстрела.
Нападение гитлеровцев застигло врасплох. Поэтому даже готовые доты занимались в спешке, под обстрелом. В некоторые сооружения гарнизоны попасть не смогли.
Как теперь стало известно, крупные соединения врага, подавив с ходу или обойдя с флангов и окружив оказавшие сопротивление опорные пункты и погранзаставы, устремились в открытые бреши, так как наши стрелковые соединения не успели выдвинуться в пункты, предусмотренные планом прикрытия границы. В этих условиях командир части генерал-майор М. И. Пузырев и его штаб фактически не могли управлять боевыми действиями оборонительных сооружений. Окруженные врагом доты были отсечены не только от штаба части, но в ряде случаев и от штабов батальонов. Только часть личного состава, в основном из подразделений управления, сосредоточилась к середине 22 июня в лесу к северу от Высокого. Они действовали потом в составе полевых войск.
Я жил близко от городка и поэтому прибежал туда первым. Здесь тоже рвались снаряды, но значительно реже, чем в районе крепости. Там стоял непрерывный гул, висело облако дыма и пыли.
Бойцы собирались группами в разного рода укрытиях. Тут же были и бойцы стройбата, которые почти не имели оружия.
На ходу приказал шоферу грузовой автомашины отвезти к дотам первой роты боеприпасы. Но машина выехать не смогла. Разорвавшийся снаряд повредил мотор и баллоны, другой же машины в батальоне не было. Прибежали начальник химслужбы младший лейтенант А. Я. Семкин и помощник начальника штаба лейтенант В. Е. Страусов. Первый бросился в химсклады, а второй — в штаб: он хотел собрать документы, чтобы в случае необходимости их вывезти или уничтожить. Что сделал Страусов с документами — не знаю, так как больше его не встречал.
Мы открыли склады, выдали винтовки, гранаты и патроны бойцам строительного батальона. Оборону заняли в палаточных гнездах, которые по сути дела не представляли серьезной защиты. Но что будешь делать? Ведь никаких окопов и траншей поблизости не было. [65]
Через полтора-два часа артобстрел прекратился. На короткое время наступило затишье, а потом в стороне крепости стала нарастать ружейная, пулеметная и автоматная стрельба. К нам в это время отошли дозоры и патрули 1-й роты. Среди них были раненые. Младшие командиры доложили, что доты, в которых размещались караулы, подверглись сильному артобстрелу и часть личного состава погибла. Вскоре появились гитлеровцы. Они наступали со стороны Буга по железнодорожной линии. Мы встретили их огнем{10}. Враги залегли, а нас обстреляли из орудия.
Самолеты-штурмовики с бреющего полета вели огонь по бойцам. Противник уже обошел крепость и обстреливал нас огнем автоматов с левого фланга. Неся потери, мы вынуждены были отступить, так как других наших частей в этом районе не было. Видимо, они отходили через Брест.
Пытались двигаться городом, но на первой же улице нас обстреляли. Кто стрелял — неизвестно, возможно, диверсанты, а может быть, и прорвавшиеся фашисты-разведчики. Обойдя Брест с севера, наша группа в 15 человек вышла на его восточную окраину. Километрах в 4–5 от Бреста из разрозненных групп организовывались подразделения. Они окапывались на отведенных участках. Генерал-майор, начальник Брестского гарнизона ездил на небольшом броневике и давал указания.
Здесь я встретил комбата майора Н. П. Бирюкова, замполита старшего политрука Горбатова, начальника штаба капитана М. И. Ляпина и секретаря партийного бюро политрука А. И. Лешенко. Все они жили в домах комсостава у крепости и отошли вместе с отступавшими от границы частями.
Отвели участок и нашей группе. В ней были бойцы хозвзвода, младшие командиры складов и штаба батальона. Я их хорошо знал, так как проводил с ними политзанятия. Возглавлять эту группу назначили меня. Все командиры [66] нашего батальона получили свои задания, и я их, за исключением капитана Ляпина, больше не встречал.
Удержаться долго нам не удалось. Фашистские танковые подразделения, поддерживаемые самолетами, ворвались на линию обороны, которая создавалась наспех и, конечно, была очень слабой и неподготовленной. Отстреливаясь от самолетов, обходя перелесками танковые колонны, мы беспорядочно отступали. Единого управления отходом не было. К вечеру подошли к Кобрину и под прикрытием ночи стали окапываться, а утром 23 июня и эту линию обороны смяли танки и авиация. Снова отходим. Большая часть подразделений — на Минск, меньшая, куда влились и мы, в сторону Пинска. Стычки с передовыми фашистскими подразделениями следовали одна за другой, а под Дрогичином произошел настоящий бой. Нам даже удалось выбить гитлеровцев из населенного пункта (название его уже не помню), но подошедшие на помощь врагу танковые части вновь заставили нас отступить.
В тот период танки противника шли, как правило, по шоссейным дорогам и часто оказывались впереди нас. Нам приходилось пробираться глухими лесными тропами.
С большой благодарностью вспоминаю, как хорошо относилось к советским бойцам и командирам белорусское население. Женщины, мужчины и дети показывали нам безопасные пути, а иногда и сопровождали. Они всегда были готовы покормить, кто чем мог, дать хлеба в дорогу.
Моя семья с первых дней оккупации скрывалась у крестьян в деревне Речица. Жизнь была невероятно трудной. От жены я узнал, что оккупанты гоняли жителей на расчистку разрушенных зданий в Брестскую крепость. Под развалинами находили много погибших советских бойцов. Она же мне рассказала о героической гибели в дотах у Речицы младших лейтенантов Н. Г. Зимина, П. П. Селезнева из 1-й роты и некоторых других товарищей. К югу от крепости оборонялась 2-я рота лейтенанта И. М. Борисова. Доты здесь стояли поодиночке, были недооборудованы. После нескольких часов боя противник блокировал их и подорвал. 3-я рота лейтенанта С. И. Веселова держалась несколько суток. Еще более стойко сражались воины 16-го и 17-го отдельных пулеметных батальонов. [67]