Враг в лучах прожектора
Во второй половине мая 1941 года проходило общефлотское учение. В нем участвовал и 309-й отдельный прожекторный батальон, боевые порядки которого располагались на южном берегу Финского залива в районе фортов. С вечера бойцы занимали свои позиции, а днем уходили на форт «Красная Горка», где находились наши казармы.
Так было и в ночь на 22 июня 1941 года. Примерно в три часа я поднялся на вышку командного пункта и увидел над Кронштадтом разрывы зенитных снарядов.
В это время начальник штаба батальона Алексей Котов по телефону доложил мне, что на Кронштадт произведен налет фашистских самолетов. Я ответил:
— Все идет по плану.
По замыслу руководителей учения намечалось «воздушное нападение» на «военно-морскую базу Кронштадт», [197] а зенитная артиллерия должна была «отражать налет», т. е. проводить учебные стрельбы.
Через небольшой промежуток времени я услышал приближающийся звук самолетов, но не мог обнаружить их в небе. Увидел только тогда, когда самолеты находились совсем близко и хорошо различил опознавательные знаки фашистской авиации.
Два самолета летели курсом с востока на запад. Впереди моего командного пункта стояла третья батарея 11-го отдельного зенитного дивизиона, но она не открывала огня из-за малой высоты цели. Через 1–2 минуты прошли еще три самолета. Они летели по фарватеру и батарея произвела один залп.
Тогда я понял, что это не учение, а война с фашистской Германией. Необходимо было немедленно развернуть работу штаба и всего батальона по плану военного времени.
В течение первой недели мы полностью укомплектовали батальон по штатам и табелям военного времени, организовали связь боевого управления. Высокую активность и мастерство проявили связисты сержант Иван Гаврилович Баяндин и матрос Филипп Алексеевич Исаев.
В боевую задачу батальона входило:
лучами прожекторов освещать вражеские самолеты, чтобы обеспечить атаку истребителей, стрельбу зенитных батарей и пулеметов;
контролировать входные ворота (западнее Шепелевского маяка) при возвращении нашей авиации с боевых заданий;
поддерживать связь с истребителями, находившимися в воздухе, при помощи световых сигналов лучом прожектора (это было важно, так как в то время наша истребительная авиация не имела бортовой радиосвязи);
оказывать помощь своим самолетам, шедшим на вынужденную посадку (показать лучом прожектора ближайший аэродром или осветить площадку, пригодную для посадки).
В конце августа 1941 года под сильным натиском превосходящих сил врага наши части вынуждены были отходить с кургальского плацдарма. Активность фашистской авиации возросла настолько, что за день приходилось по нескольку раз менять кальки для прокладки курсов. [198]
В начале сентября героическими усилиями войск 8-й армии, активными действиями 2-й и 5-й бригад морской пехоты, береговой артиллерии Ижорского укрепленного сектора, корабельной артиллерии и авиации флота враг был остановлен на рубеже реки Воронка — Большое Горлово — Кипень.
В числе отходивших частей противовоздушной обороны флота из района Кургальского полуострова находился и 308-й прожекторный батальон, две роты которого переправлялись в Кронштадт, а одну роту под командованием Мефодия Дмитриевича Степанец передали в мое подчинение. Батальон занял новый район по южному побережью Финского залива от Ораниенбаума до деревни Долгово.
15 сентября 1941 года фашисты предприняли наступление от Красного Села на Урицк и вышли к Финскому заливу. Приморское шоссе в районе между поселками Урицк и Володарское оказалось перерезанным. Затем враг овладел Стрельней и Новым Петергофом. Образовался Ораниенбаумский плацдарм, на котором в числе других частей оказался и наш 309-й прожекторный батальон.
Эта дата мне особенно врезалась в память. В тот день мы послали на автомашине в Ленинград старшину Николая Ивановича Холодова. Туда выехали за продовольствием и люди с форта «Красная Горка». Никто из них в тот день не вернулся. Дорога оказалась перерезанной. Несколько дней мы волновались за судьбу людей и грузов. Но не прошло и недели, как все вернулись через Лисий Нос и Кронштадт. В середине августа для пополнения бригады морской пехоты, которой командовал майор Н. С. Лосяков, мы выделили из батальона 57 коммунистов и направили в деревню Усть-Рудицы.
Примерно через месяц из состава батальона пришлось выделить еще 125 человек. Из них сформировали стрелковую роту. Командиром роты был назначен Василий Петрович Маслов. Рота влилась в морской стрелковый батальон, который 6 октября направился на помощь высадившемуся десанту кронштадтских моряков в нижний парк Нового Петергофа. Батальон сражался на рубеже севернее приморского шоссе в районе гранильной фабрики. В первый же день был тяжело ранен командир второго взвода Николай Иванович Холодов. Его отправили на лечение в тыловой госпиталь. После выздоровления [199] он воевал под Сталинградом, где был еще дважды ранен. Войну закончил командиром бронекатера Днепровской флотилии. После увольнения в запас он окончил строительный техникум и сейчас работает прорабом на строительстве в Башкирской АССР. Получил ранение и командир роты В. П. Маслов. В январе 1942 года он вернулся в батальон и командовал прожекторной ротой. В настоящее время майор запаса В. П. Маслов проживает в Таллине.
Из состава батальона в декабре 1941 года мы еще раз выделили группу бойцов в формируемый лыжный батальон, а также автомашину с шофером для доставки боеприпасов и продовольствия по льду Финского залива на остров Лавенсаари.
В батальоне стал остро ощущаться некомплект на прожекторных станциях. Например, на станции «Искатель» вместо 10 человек осталось только шесть, и т. д. Нелегко было нести круглосуточную боевую вахту, поддерживать в постоянной боевой готовности материальную часть. В этом нам ощутимо помогали матросы походной автомастерской батальона Павел Порфирьевич Шальной, Алексей Дмитриевич Кожевников и Павел Николаевич Ефанов. Они своевременно проводили профилактический ремонт всей материальной части, и она действовала безотказно.
Особенно важно было поддерживать на высоком уровне моральный дух личного состава. В те труднейшие месяцы враг захватил большую территорию нашей Родины. У многих бойцов родственники оказались на территории, оккупированной фашистами. Гитлеровцы засыпали нас листовками-пропусками, предлагали переходить на их сторону, обещая «молочные реки с кисельными берегами». Все это приходилось учитывать в нашей повседневной политической работе с личным составом. Нужно было всегда находиться рядом с подчиненными. Дело осложнялось тем, что личный состав батальона был разбросан по позициям на протяжении 60–70 км, а прожекторные станции находились друг от друга в 3–4 километрах.
Конечно, ни я, ни комиссар не смогли бы в одиночку осилить всю огромную работу, которую необходимо было проводить с личным составом. Поэтому мы повседневно опирались на партийную и комсомольскую организации подразделений, которыми умело руководили [200] политруки Иван Васильевич Кирсанов и Петр Балашев. Политическим воспитанием бойцов занимались также командиры рот Виктор Середницкий, Василий Петрович Маслов, Андрей Вячеславович Мерзляков, офицер Василий Петрович Николаев, командиры взводов Федор Никитич Кознов, Георгий Емельянович Толокнов и другие.
В результате батальон за весь период блокады не имел ни одного аморального явления. Все найденные вражеские листовки личный состав немедленно сдавал политрукам рот для уничтожения.
Первое время фашисты разбрасывали свои листовки с самолетов, а когда это стало небезопасно (зенитчики часто сбивали их) они начали применять воздушные шары с автоматически открывавшимися четырьмя отсеками.
Несмотря на недокомплект, личный состав батальона нес боевую службу безупречно.
В конце мая — в начале июня 1942 года фашистская авиация предприняла попытку заминировать фарватеры у Кронштадта, чтобы блокировать наши корабли. В одну из ночей вражеские самолеты пошли курсом с юга на север через деревню Большая Ижора. Они проходили через участок третьей роты, которой командовал А. В. Мерзляков. Многие сбрасываемые на парашютах мины падали на мелководье и взрывались, а те, что упали около фарватера, засекались прожекторной станцией сержанта Алексея Тихоновича Сапожникова или другими. Данные об упавших минах передавались в штаб Кронштадтского оборонительного района, что облегчало их траление и уничтожение.
За одну ночь прожекторные станции третьей роты осветили 15 вражеских самолетов, а при другом налете — 33 самолета типа «Ю-88». В лучах прожекторной станции сержанта В. С. Столярова зенитная батарея 116-го артдивизиона Приморской оперативной группы сбила три фашистских самолета.
Много умелых мастеров своего дела имели и другие роты, но их фамилии, к сожалению, выпали из памяти.
Первое пополнение батальон получил в июле 1942 года. Это были преимущественно девушки. Они имели хорошее общее развитие, но слабо подготовлены в военном отношении. Пришлось потратить немало времени и сил, чтобы они смогли заменить специалистов — связистов, [201] радистов, электриков-прожектористов и аэроакустиков. Отличными связистками-телефонистками стали Александра Семеновна Баяндина, Валентина Федоровна Волосникова, Лидия Осипова и другие. В обучение кадров немало труда вложили начальник штаба Ярополк Александрович Ананьев и опытные специалисты сержант И. Г. Баяндин и матрос Ф. А. Исаев.
Вскоре девушки заменили парней. Встали к прожекторам Алия Владимировна Козловская, Валентина Штыкова, Валентина Строителева, Паша Прокофьева, Зоя Тюрякова и другие.
Прожекторные станции первой роты оказывали большую помощь отдельной эскадрилье майора А. М. Левина при возвращении экипажей после выполнения боевого задания. Мы показывали им лучом направление на свой аэродром. Это особенно помогало молодым летчикам, имевшим еще недостаточный опыт ночных полетов. При полетах нашей дальней бомбардировочной авиации прожекторные станции работали как маяки, указывая направление полета.
В начале блокады Ленинграда из батальона был выделен шофер Николай Иванович Басков с автобензоцистерной. В зимнее время он доставлял с Лисьего Носа по зимней дороге через Кронштадт горючее для самолетов, базирующихся на полевых аэродромах Ораниенбаумского плацдарма, а летом доставлял горючее для катеров в Батарейной бухте. Работал в любую погоду — в дождь, в зимнюю пургу. Однажды на рыхлом льду машина провалилась. Н. И. Басков в промокшей одежде дошел до берега, вызвал спасательную команду. Автомашину подняли на лед и Басков доставил горючее до места назначения. Благодаря отличному уходу за своей автомашиной она прошла в трудных военных условиях 127 тысяч километров без капитального ремонта.
В сентябре — октябре 1941 года перед нами поставили задачу по светомаскировке наших кораблей, шедших в ночное время из Ленинграда в Кронштадт и обратно. Для этой цели мы выделили прожекторную станцию четвертой роты, во главе с начальником сержантом Николаем Александровичем Шадричевым. Станцию установили на территории одного из складов Ораниенбаумского порта. Позицию оборудовали по всем требованиям инженерной науки. Станция весь период блокады успешно [202] вела борьбу с вражеским прожектором, расположенном в районе Нового Петергофа. Как только фашисты освещали наш корабль, шедший из Ленинграда или Кронштадта, наш прожекторный луч немедленно пересекал луч вражеского прожектора, ставя на его пути световую завесу, через толщу которой враг не мог видеть наш корабль. Тогда гитлеровцы выключали свой прожектор и открывали артиллерийскую стрельбу по нашей станции, но она тоже выключала рубильник. Благодаря хорошему инженерному оборудованию, материальная часть нашей станции ни разу не выходила из строя, хотя иногда фашисты за ночь выпускали до сотни снарядов. Был легко ранен осколком снаряда лишь один матрос.
Эффективность работы станции мне удалось наблюдать лично в сентябре 1943 года. Я возвращался из Ленинграда в Кронштадт на самоходной барже. Темной ночью нашу баржу из района Стрельна — Новый Петергоф осветил вражеский прожектор. Фашисты не успели сделать по барже ни одного выстрела, как луч нашего прожектора из Ораниенбаума пересек луч врага. Фашисты выключили свой прожектор и произвели залп осветительными снарядами, но и это не дало никакого эффекта, так как на пути стояла наша световая завеса. Дав «для порядка» два — три залпа, гитлеровцы прекратили огонь и баржа благополучно прибыла в Кронштадт.
Начальник прожекторной станции сержант Николай Александрович Шадричев награжден орденом «Красная Звезда», а личный состав станции — боевыми медалями. [203]