Бои у петергофских фонтанов

Сорок лет прошло со времени жестоких боев под Ленинградом, но я и сейчас отчетливо вспоминаю лица своих боевых друзей.

С января 1941 года я служила по вольному найму в политическом отделе Кронштадтского участка противовоздушной обороны Краснознаменного Балтийского Флота, куда была переведена из штаба флота. Размещались мы в центре Петергофа в деревянном двухэтажном доме № 5 по улице Коминтерна. Начальником участка был полковник Максим Прохорович Поздняков, начальником штаба — полковник Михаил Павлович Владимиров, начальником политотдела — полковой комиссар Л. Л. Маргулис, председателем партийной комиссии — полковой комиссар Виталий Васильевич Попов. [176]

Штаб участка и работники политотдела в первые месяцы войны проводили большую работу по усилению противовоздушной обороны объектов базы, формированию и развертыванию частей, обучению вновь созданных подразделений.

Ленинградская партийная организация направляла на флот своих лучших партийных и комсомольских работников. Политотдел усилил работу по формированию и обучению резерва политработников. Коммунисты и комсомольцы цементировали ряды воинов-моряков, воспитывали их в духе безграничной любви к нашей Отчизне, преданности Коммунистической партии.

Укреплялся состав политработников в полках, отдельных зенитных артиллерийских дивизионах, прожекторных и пулеметных батальонах, батареях. В разведчики шли добровольцы — коммунисты, комсомольцы.

При отражении первых налетов вражеской авиации приходилось налаживать взаимодействие зенитной артиллерии и прожекторных частей с истребителями 61-й авиабригады, которая развернула свою оперативную службу на нашем командном пункте в Новом Петергофе.

Работники политотдела, комиссары полков, политруки отдельных зенитных артиллерийских дивизионов, прожекторных и пулеметных батальонов постоянно находились среди краснофлотцев непосредственно на батареях, зенитных установках, в землянках, окопах, выступали с докладами, лекциями, проводили беседы, семинары, поднимая боевой дух зенитчиков, прожектористов, артиллеристов.

Офицеры политотдела хорошо знали запросы и настроения матросов и это помогало целеустремленно и конкретно проводить партийно-политическую и агитационно-массовую работу, успешно решать боевые задачи в сложной обстановке осени 1941 года.

С первых дней войны гитлеровское командование проявляло особый интерес к району Кронштадта, как базы флота. Разведывательная авиация врага держала Кронштадт под непрерывным наблюдением. Истребители 61-й авиабригады и зенитчики нашего соединения успешно вели борьбу с вражескими самолетами-разведчиками. Воинов-моряков зенитной артиллерии специально обучали ведению огня по наземным целям. [177]

Прифронтовым городом Петергоф стал в конце июля 1941 года. Непрекращавшаяся канонада сотрясала воздух. Тучи фашистских бомбардировщиков, рвавшихся к Ленинграду, денно и нощно застилали небо. Над городом постоянно завязывались воздушные бои, в небе непрерывно висел оглушающий рев моторов. Он мешал говорить, слушать, даже дышать. Казалось, вместе с воздухом в тебя входит треск, грохот и горькая пороховая гарь.

По Красному проспекту — главной магистрали города днем и ночью тянулись обозы с ранеными и толпы беженцев из Прибалтийских республик. Шли изможденные, измученные дальними переходами старики, женщины с младенцами на руках, серьезные, с горьким выражением лиц подростки. Понуро брели стада домашних животных — коров, коз, овец и свиней, оставляя на дороге кровавые следы разбитых копыт. Нескончаемый поток обездоленных людей вызывал в душе острую жалость и желание немедленно помочь.

Город готовился к обороне. Предприятия и часть гражданского населения эвакуировали на Восток. Многие жители ушли добровольцами на фронт. Были сформированы 78-й и 79-й истребительные батальоны.

Взрослые и подростки рыли окопы на юго-западной окраине города, сооружали земляные укрепления и противотанковые рвы, возводили ряды железобетонных надолб.

В старинном здании на Малой Советской улице, где теперь находятся Петродворцовый районный комитет партии и исполнительный комитет районного Совета народных депутатов, тогда размещался военный госпиталь. Перебинтованные бойцы на костылях, с палками, поддерживая друг друга, выходили на улицу подышать воздухом золотой осени. В сорок первом году стояла прекрасная осень — сухая, теплая, поистине золотая. Раненые в халатах, полосатых пижамах собирались у фонтанов, лежали на траве. Они уже привыкли к грохоту войны, к налетам фашистской авиации, не обращая на них внимания.

Латышские и эстонские партизаны останавливались на короткую передышку в Верхнем парке и на Советской площади. Рослые, одетые в кожаные куртки и сапоги, они что-то деловито уточняли с представителями местных органов, пополняли свои боевые и продовольственные [178] запасы, а потом вновь уходили на запад. Среди них находились и женщины — стройные, белокурые, мужественные. Как я завидовала им!

В конце августа в Верхнем парке Петергофа разместился лагерь военных моряков, прибывших с балтийских кораблей. Брезентовые палатки встали под столетними дубами и кленами. Днем здесь раздавались песни, слышалось лихое матросское «яблочко»; к вечеру сформированные роты отправлялись под Гостилицы, в 24 километрах от Петергофа. Матросы шагали безмолвно, широкой и вольной поступью. На них были бескозырки, сдвинутые на правую бровь, русские сапоги, приспущенные «гармошкой». Пулеметные ленты перекрещивали бушлаты. Тельняшки выглядывали из распахнутых воротников. У каждого бойца на поясном ремне висела стальная каска.

Морские пехотинцы смело бросались в бой, уничтожали врага беспощадно и никогда не отступали. Поэтому перепуганные вражеские солдаты прозвали их «черной смертью».

В середине июля командный пункт участка ПВО передислоцировался на Бабигонские высоты — во дворец Бельведер, что в четырех километрах южнее Петергофа. Отсюда хорошо просматривался Финский залив, Кронштадт с его мощными фортами, видны Стрельна, Лигово и Ленинград. На юго-западе расстилались леса, болота, стояли редкие деревни. Именно в том направлении гремели тяжелые бои, именно туда и уходили подразделения морских пехотинцев, с той стороны налетали на нас тучи вражеских самолетов.

В августе авиация Военно-воздушных сил Краснознаменного Балтийского Флота, потеряв аэродромы в Прибалтике, перебазировалась под Ленинград, на полевые аэродромы южнее Петергофа. Сюда дополнительно были направлены зенитно-артиллерийские подразделения нашего соединения.

Мне постоянно вместе со старшим политруком Сергеем Илларионовичем Бардаковым, старшиной первой статьи Дмитрием Николаевичем Колобовым и политруком Даниилом Максимовичем Гринишиным приходилось бывать у зенитчиков на Кронштадтских фортах. Здесь, на огневых позициях, в торжественной обстановке мы вручали партийные билеты военным морякам, вступившим в ряды Коммунистической партии. [179]

Политотдел принял меры к созданию на батареях и в ротах полнокровных партийных и комсомольских организаций. Большое пополнение в ряды партии шло из комсомола. Эту работу возглавлял помощник начальника политотдела по комсомолу политрук Д. М. Гринишин.

Комсомольцы нашего соединения горячо любили и уважали своего вожака. Он был чутким и отзывчивым старшим наставником большого коллектива воинов-моряков.

14 августа, вручив партийные билеты девятнадцати воинам, мы поднялись на наблюдательный пункт, расположенный во дворце Бельведер. Неожиданно 20 «юнкерсов» под прикрытием 10 «мессершмиттов» произвели налет на один из наших аэродромов и на наш штаб во дворце Бельведер. Самолеты вынырнули из низкой облачности и стали бомбить.

Наши истребители подняться в воздух не успели. Одна из первых бомб попала в бензохранилище. Оно взорвалось со страшным громом. Над горевшим бензином поднялись черные облака дыма. Фашистские самолеты снова и снова разворачивались для повторных заходов на цель. Это было страшное зрелище: все кругом горело, гудело, взрывалось. Получили повреждения наши самолеты, ангар. Среди личного состава имелись убитые и раненые. Вышла из строя вся линейная связь на командном пункте участка ПВО. Моряки-зенитчики малокалиберной батареи и пулеметный взвод метким огнем разрушили строй самолетов, отогнали его. Враг не ушел безнаказанно. Он потерял несколько бомбардировщиков.

В этом бою особенно отличалась зенитная батарея, которой командовал коммунист старший лейтенант Соколов. От прямого попадания авиабомб большим факелом горел в тридцати метрах от дворца Бельведер деревянный двухэтажный дом, где размещались отдельные службы нашего штаба. Зенитчики, рискуя попасть под рушившиеся балки горевшего здания, спасали приборы, оружие и спецснаряжение. Я помогала перевязывать и транспортировать в госпиталь раненых. А их было много.

Активизировав свои действия, фашисты рвались к Петергофу. Ожесточенней стали налеты вражеской авиации. Командному пункту участка уже невозможно [180] было оставаться на Бабигонских высотах, и 31 августа он переместился в дворцовый павильон «Капелла», в парке Александрия. Сюда часто приезжали для координации действий первый секретарь Петергофского райкома партии Александр Петрович Бураченко и председатель райисполкома Александр Васильевич Павлов.

13 сентября фашисты заняли станцию Лигово. Железная дорога на Ленинград была перерезана. Враг наступал на Стрельну, стремясь закрепиться на берегу Финского залива почти у самого Ленинграда.

Гитлеровцы подошли совсем близко к Петергофу. Наши патрули вылавливали по ночам лазутчиков и диверсантов. Среди ночи нас часто поднимали по сигналу тревоги. У всех были гранаты на случай ближнего боя. По тревоге я бежала в строй, вставала левофланговой с винтовкой за спиной, с противогазом на боку. В руках у меня находились небольшие переносные металлические сейфы. В них хранились чистые комплекты партийных билетов.

Самые тревожные дни наступили с 18 сентября. Обстрел и бомбежки не прекращались ни днем, ни ночью.

В один из сентябрьских дней «юнкерс» атаковал орудие зенитной батареи моряков в Верхнем парке. Взрывом бомбы было уничтожено орудие и погиб весь личный состав из молодых матросов-комсомольцев, родившихся после Октября 1917 года.

Для надежного прикрытия боевых объектов наш штаб произвел перегруппировку частей участка. Для усиления наземной обороны Петергофа из личного состава участка был сформирован стрелковый батальон. Командиром этого батальона назначили Василия Филипповича Кудряшова.

Фашистские автоматчики просачивались в тыл наших частей и на юго-восточную окраину Петергофа.

20 сентября враг занял поселок Стрельна в семи километрах восточнее Петергофа.

К утру 21 сентября обстановка в Петергофе еще больше осложнилась.

Нашему командному пункту, штабу и политотделу, находившимся в павильоне «Капелла», грозило окружение. На случай ближнего боя работники штаба и политотдела сняли предохранители с гранат. Учитывая [181] создавшееся тяжелое положение, командный пункт участка, все службы штаба и политотдел 21 сентября 1941 года направились в лес восточнее Ораниенбаума.

На железнодорожном переезде у Мартышкино нашу колонну, состоявшую из автомашин, накрыл плотный вражеский артиллерийско-минометный огонь. Несколько человек получили ранения.

На командном пункте в павильоне «Капелла» осталось несколько офицеров нашего участка: начальник артиллерии майор Н. В. Котов, начальник оперативного отделения старший лейтенант С. Г. Кушнеров, оперативный дежурный старший лейтенант С. Ф. Голубцов и группа телефонистов с электросвязистом мичманом П. М. Алешиным, обеспечивавших связь с объектами ПВО до развертывания нового командного пункта в Ораниенбаумском лесу.

Охрану командного пункта и отход из Петергофа штаба и политотдела осуществлял отряд прикрытия из 20 красноармейцев-комсомольцев, который возглавлял политрук Даниил Максимович Гринишин.

В конце дня 21 сентября фашисты пытались окружить группу смельчаков в старинном парке Александрия. Они наступали развернутыми цепями, при поддержке сильного артиллерийского и минометного огня. Но смелый и решительный политрук Д. М. Гринишин обеспечил отход оперативной группы на новый командный пункт.

На рассвете 22 сентября вступили в неравный бой с врагом наши моряки-зенитчики у Розового павильона. Прямой наводкой били по врагу зенитные орудия, пулеметы.

Тяжело раненный в обе ноги политрук батареи старший лейтенант Гусаров не покинул поля боя и, превозмогая боль, продолжал командовать своими бойцами. Он погиб, защищая Родину. В далекой Сибири у него остались трое малолетних детей.

Рядом с моряками-зенитчиками и морскими пехотинцами сражались бойцы 264-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. Этот батальон был сформирован в Ленинграде из рабочих Адмиралтейского завода, завода по обработке цветных металлов и студентов Ленинградского кораблестроительного института. Матросы и ополченцы отбивались гранатами, вели ружейно-пулеметный огонь, сходились врукопашную. [182]

Об этих событиях я печатала политдонесения в штаб флота.

В трудном положении оказалась третья батарея 9-го отдельного зенитного артиллерийского дивизиона. В конце августа ее поставили на огневую позицию у старой Низинской церкви на Бабигонских высотах. Враг знал, что внутри церкви находится склад боеприпасов, а на колокольне — наблюдательный пункт. В районе церкви вся земля была перепахана вражескими снарядами, минами и авиабомбами. Несмотря на это, батарея не только вела меткий огонь по «юнкерсам», но и помогала ленинградским ополченцам и морским пехотинцам.

22 сентября гитлеровцы продолжали рваться вперед. От прямого попадания вражеской бомбы погиб расчет зенитного орудия и старший лейтенант Зотов. Вскоре вышли из строя еще два наших орудия.

Раненый младший сержант Виктор Рожанский собрал оставшихся в живых бойцов и поднял их в атаку. В шквале огня, через трупы гитлеровцев, они прорвались к дворцу Бельведер и соединились со своими. Здесь, укрепившись на площадке перед дворцом, похоронив своих убитых товарищей, зенитчики и морские пехотинцы отражали натиск фашистов.

Силы были уже на исходе. Все командиры лежали убитые. Командование взял на себя старшина первой статьи Алексей Никитин. Он повел моряков на прорыв из окружения. Рассыпавшись по южному склону Бабигонской высоты, грозные в своем натиске, в бескозырках и распахнутых бушлатах, с возгласами «За Родину!», «За Ленинград!», зенитчики бросились на врага. Фашисты не приняли боя, откатились назад, и оставшаяся группа артиллеристов прорвалась через Заячий Ремиз к железнодорожной станции Старый Петергоф, где и соединилась с бойцами других частей.

Перед ними лежал широкий овраг. Здесь, у оврага, несмотря на ярость врага, его неистовство, непрерывные бомбардировки и обстрелы, фашисты так и не смогли прорвать оборону наших моряков и солдат.

Здесь проходил передний край приморского плацдарма.

После полудня 22 сентября 1941 года на позиции второго батальона морской пехоты, расположенные у платформы «Фонтаны», напали фашистские автоматчики. [183]

Начался кровопролитный бой. Именно кровопролитный, потому что наш огонь скашивал одну шеренгу врагов за другой. Но в бой вступали все новые фашистские подкрепления. Моряки получили приказ отойти и они отошли, забрав с собой всех раненых. После этих боев из 267 бойцов батальона в строю осталось лишь одиннадцать человек.

Более двухсот человек полегли смертью храбрых. Пятьдесят получили тяжелые ранения.

Я горько плакала, когда погашала партийные билеты молодых коммунистов, погибших в боях на петергофской земле. Окровавленные документы вместе с фотокарточками близких поступали в наш политотдел.

Пришел приказ переместить штаб участка противовоздушной обороны в Кронштадт. Переход происходил на буксирах и катерах, в штормовую погоду.

Нужно отметить, что моральное состояние всего личного состава нашего соединения было высоким. Никто не дрогнул. Каждый знал, что Родина в опасности, что враг силен, коварен, и долг каждого защищать ее до последнего дыхания.

Неувядаемой славой покрыли себя глубоко преданные делу Октября доблестные воины-моряки Краснознаменного Балтийского Флота. Подвиг их сохранит история.

Сколько смелости, отваги, любви к Родине проявили зенитчики и прожектористы! Многие из них не дожили до Победы. Но каждый из нас, кто остался в живых, не забыл их подвигов.

Мы рассказываем о героях нашим детям и внукам, пионерам и комсомольцам, молодым воинам.

Вечная слава и благодарность героям от потомков!

Заросшие молодыми побегами и цветущими травами, стоят еще старые дзоты у дорог, ведущих к дворцу Бельведер, Розовому павильону, «Капелле» и руинам Английского дворца, как немые памятники сражений и героизма защитников города Ленина.

Здесь, перед оврагом Старого Петергофа, в огненные дни осени 1941 года капли горячей матросской крови, упавшие в землю, стали как бы семенами, из которых выросла наша победа.

За этим оврагом, где проходила тогда линия фронта, в 1961 году в День Победы поставлена стела. На ее лицевой стороне надпись: [184]

«На этих рубежах в 1941–1943 годах воины Ленинградского фронта и моряки Балтийского флота в жестоких боях с немецкими захватчиками отстояли приморский плацдарм.

Отсюда со стороны Пулковских высот в январе 1944 года начался разгром врага, завершившийся освобождением Ленинграда от блокады.

Вечная слава защитникам Ленинграда!»

В день 30-й годовщины победы советского народа над фашистской Германией 9 мая 1975 года открыт Мемориал славы, где горит вечный огонь. Да будут священны могилы погибших в борьбе с фашизмом!

Жители Петродворца чтут светлую память героев. Они приносят к подножию памятников свежие цветы. Здесь принимают в ряды Ленинского комсомола, воины гарнизона приносят присягу и дают священную клятву на верность Родине.

Пояснения

Петергоф основан Петром Первым в 1705 году. Его великолепные фонтаны, дворцы, тенистые аллеи вековых деревьев пользуются всенародной любовью и всемирной известностью. Расположен он в 29 километрах от Ленинграда на южном берегу Финского залива.

Петергоф, варварски уничтоженный фашистами, вновь возрожден советским народом.

«Капелла» — дворцовый павильон-церковь в парке Александрия, в восточной части Петродворца. Разрушена фашистами.

Дворцовый Розовый павильон — построен по проекту архитектора Штакеншнейдера в 1845–1848 гг. в помпейском стиле. Находится в двух километрах южнее Петергофа. Разрушен фашистами.

На Бабигоне, самой большой возвышенности в окрестностях Петергофа, архитектор Штакеншнейдер возвел в 1853–1856 гг. монументальный дворец Бельведер, напоминающий своими колоннадами и портиками античный храм.

Дворец находится в четырех километрах южнее Петродворца.

Английский дворец — построен в царствование Екатерины II в 1781–1789 гг. по проекту архитектора Д. Кваренги. Толщина его стен достигала около полутора метров, а высота колонн более десяти метров. Южная его сторона парадной лестницей выходила прямо к воде Английского пруда. Дворец находился в западной части Петергофа, за оврагом в Английском парке.

Фашисты выпустили по дворцу более 9 тысяч снарядов и авиабомб. Дворец рухнул, а бойцы не отступили, выстояли.

Железнодорожная платформа «Фонтаны» — находилась в черте Петергофа между вокзалами Новый и Старый Петергоф. Разрушена фашистами. [185]