Первые залпы войны

Зенитчиков называют стражами неба. Это точно отражает их боевое предназначение — оберегать от ударов с воздуха свою землю, своих людей и все, что создано их трудом. Зенитная артиллерия возникла именно тогда, когда авиация стала применяться в военных целях. Качественный рост авиации, повышение высоты, скорости, дальности полета заставили артиллеристов увеличить мощь снаряда, скорострельность и дальнобойность орудий, автоматизировать процесс стрельбы. А когда на смену поршневой авиации пришла реактивная, зенитная ракета заменила зенитную пушку.

Главное требование к зенитчикам, к противовоздушной обороне в целом состоит в том, чтобы быть постоянно, каждый день, каждую минуту готовыми отразить удар с воздуха. Днем и ночью, в любое время года, в любую погоду несут зенитчики бессменное дежурство, [17] оберегая воздушные рубежи нашей Родины. Так было и накануне Великой Отечественной войны.

Перед войной я служил в штабе зенитного соединения (участка ПВО), прикрывавшего с воздуха Кронштадт с его морскими и береговыми фортами, а также объекты флота от Ораниенбаума до Усть-Луги. В то время этот район считался тыловым участком флота, так как основные силы и объекты флота располагались в Эстонии, Латвии, а также на арендованной у Финляндии территории — полуострове Ханко.

В июне на Балтийском флоте проходило учение, в котором участвовали корабли и части флота, в том числе и подразделения противовоздушной обороны. Учение закончилось 21 июня. Была суббота и свободные от дежурства офицеры разъехались по домам. Над Балтикой стояли белые ночи, воспетые поэтом:

Петергофские парки готовились к традиционному празднику «Проводы белых ночей», отмечавшемуся ежегодно 22 июня, когда над Балтикой бывает самая короткая ночь. В такие праздники в Петергоф съезжались десятки тысяч ленинградцев. Сияли фонтаны, подсвеченные разноцветными огнями. В аллеях, заполненных нарядной и веселой публикой, звенели смех, песни, музыка.

Никто, конечно, не мог предположить, что на этот раз праздник не состоится и черная беда фашистского нашествия надвинется на нашу Родину.

Не мог этого предвидеть и я, заступив на дежурство в шесть часов вечера по командному пункту участка ПВО, находившемуся в Петергофе.

Как обычно делается при вступлении на дежурство, я проверил готовность к бою дежурных зенитных батарей, прожекторов, средств наблюдения за воздухом, исправность всех линий связи, убедился, что в воздухе нет своих самолетов и нет заявок на полеты в нашей зоне. Закончив проверку, я доложил на командный пункт ПВО флота в Таллине.

Предполагалось, что дежурство будет спокойным, как [18] это обычно бывало после только что закончившихся учений.

В четвертом часу утра 22 июня на командный пункт по телефону поступило донесение от дежурного по батарее № 413, расположенной на форту «Овручев» (наиболее удаленный от Кронштадта на запад форт «О»).

— С северо-запада шум авиационных моторов!

Может быть это наши «заблудившиеся» самолеты?, — подумалось мне. Надо выяснить и я подал команду.

— Прожекторам осветить цель!

Прожектористы быстро выполнили приказание и наблюдатели по силуэтам и фашистским знакам опознали вражеские самолеты. С командного пункта в Кронштадте доложили:

— В лучах прожекторов фашистские самолеты сбрасывают какие-то предметы на парашютах в районе маяка Толбухин.

Какие предметы может сбрасывать боевой самолет? Бомбы! Но для этого не нужен парашют. Значит, это могут быть только морские мины. Действия немецких самолетов носят явно враждебный характер. Это ясно, но открывать ли огонь? Да, открывать, — решил я и подал команду:

— Дежурным батареям открыть огонь по вражеским самолетам! Всем остальным частям ПВО — боевая тревога.

Все мои рассуждения заняли 2–3 секунды, но причины для них были весьма веские. Дело в том, что стремясь избежать войны, которая уже полыхала в Европе, наше правительство строго выполняло договор с Германией о ненападении. Существовал строжайший приказ — «не поддаваться на провокации». В мае и в начале июня на Балтике имело место много случаев нарушения нашего воздушного пространства немецкой авиацией. Предписывалось сажать самолеты-нарушители на наши аэродромы с помощью истребителей. Иногда это удавалось. Немецкие пилоты обычно заявляли о «потере ориентировки» из-за метеорологических условий, хотя истинная цель — разведка нашего района — была очевидна. Задержанных летчиков на их же самолетах отпускали. Однако подобные случаи повторялись.

У нас, зенитчиков, непосредственно сталкивавшихся с такими примерами наглой воздушной разведки, накапливалась [19] злость против фашистов. Мне, ответственному в ту ночь за свой участок неба, некогда было поднимать наших истребителей на перехват, да и не успели бы наши самолеты, а противник, сотворив свое черное дело, ушел бы безнаказанным. В который раз!

И я отдал команду. Прожектористы осветили 27 вражеских бомбардировщиков, зенитные батареи Кронштадта их обстреляли. Два фашистских самолета упали в море, одного зенитчики подбили.

Это были первые залпы в первую ночь войны на Балтике! Это были первые самолеты врага, сбитые в первую ночь войны.

Подбитый вражеский самолет совершил вынужденную посадку на нашей территории и плененный командир экипажа не мог придумать ничего более оригинального: он заявил, что самолет вылетел на прогулку, но заблудился и был подбит над Кронштадтом.

Однако события развивались своим чередом. Начались запросы по телефонам:

— Что за стрельба над Кронштадтом? — запрашивал дежурный 2-го корпуса ПВО из Ленинграда.

— Доложите воздушную обстановку над Кронштадтом, — потребовал командующий Северной зоной ПВО генерал-майор Ф. Я. Крюков.

На каш командный пункт прибывали по тревоге офицеры, а когда прибыл военный комиссар участка ПВО полковой комиссар Л. Л. Маргулис, он немедленно отстранил меня от дежурства:

— Мы разберемся, что вы натворили и по каким самолетам открыли огонь.

В полдень 22 июня, как известно, последовало официальное сообщение правительства о разбойничьем нападении фашистских войск на нашу Родину. Стало ясно, что первые залпы над Балтикой прозвучали своевременно, действия наших зенитчиков были смелыми и решительными.

На следующую ночь девять вражеских бомбардировщиков вновь пытались нанести удар по Кронштадту, но зенитные батареи своим огнем не допустили врага к крепости.

Начались тяжелые будни войны... [20]