«Мы еще повоюем!..»

Наш экипаж не был запланирован на этот боевой вылет, и я решил помочь Александру Петрову. Времени до вылета оставалось мало, и Саша попросил меня укоротить лямки парашюта. Но тут подошел старший лейтенант Владимир Судаков и сказал:

Не надо укорачивать лямки, пожалуй, мне придется лететь вместо Александра. Вопрос согласован с командиром.

Петров с недоумением посмотрел на Судакова.

— Полет предвидится очень сложный, — пояснил Владимир, — возможно, потребуется управлять огнем всей группы. У меня в этом деле есть опыт.

— Ну что же, — согласился Александр, — если так надо — летите. Рация в порядке, пулеметы заряжены, ракетница лежит у передатчика. К вылету все подготовлено. В планшете все данные. [175]

Судаков быстро пристегнул замки парашюта и взобрался в кабину. Через пять минут самолеты уже выруливали на старт, и полк взял курс на Шяуляй. По данным воздушной разведки, там, где-то у опушки леса, сконцентрировались танки противника, готовые в каждую минуту ринуться на город.

На линии цели «петляковы» сомкнулись плотным строем. Фашисты поняли, что они обнаружены, и открыли ураганный огонь по бомбардировщикам. Густо рвались снаряды, а маневрировать было нельзя: штурман полка выдерживал боевой курс. Наконец-то бомбы сброшены! Внизу все смешалось с огнем и дымом. Многие танки, охваченные пламенем, устремились из этого ада. И вдруг сигнал предупреждения:

— Внимание! В воздухе «худые»! Слева заходит большая группа, не прозевайте!

— Вижу шакалов! — отозвался ведущий группы. — Сейчас мы приберем их к рукам. «Соколы», приготовиться к атаке!

Наперерез фашистам ринулись три пары «яков» из дивизии Г. И. Захарова, часть осталась с бомбардировщиками. Немцы тогда чуть отвернули в сторону, но от боя не уклонились, видимо, потому, что к ним спешили на помощь еще четыре пары «мессеров». Пришлось вступить в бой и остальным нашим «якам». Бомбардировщики остались без прикрытия. Этим воспользовалась группа истребителей противника. Выскочив из-за облаков, она атаковала одну эскадрилью.

Первым их заметил Судаков. Володя открыл огонь, но силы были слишком неравные. В короткой схватке вспыхнули два «мессера», один «фоккер». Одновременно с ними загорелись и три наших бомбардировщика.

Владимир Судаков с горящего самолета продолжал отражать атаки противника. Жгучее пламя неумолимо подбиралось к нему. Уже нечем было дышать. Володя открыл нижний люк. Длинные языки пламени завернули в кабину и мгновенно обожгли ему лицо, руки. Тогда, закрыв глаза, Судаков вывалился из самолета...

Еще в худшем положении оказался Федор Яров. В первой атаке противника снаряд «эрликона» попал ему в правое бедро. Превозмогая страшную боль, Федор некоторое время отбивался от наседавших истребителей, но самолет горел и вот-вот мог взорваться. [176] Федор решил выброситься из кабины. В воздухе он потерял сознание и пришел в себя, как только окунулся в воду озера где-то под Шяуляем. Федору несказанно повезло! В то время старик ловил рыбу и, увидев спускающегося парашютиста, поспешил ему на помощь: вытащил Ярова из воды и доставил в шяуляйский медсанбат.

Долго колебался в горящей машипе Осман Коджешау. Самолет горел, уже пора было бы прыгать с парашютом, а ему раньше этого не приходилось делать. Несколько раз Осман приближался к нижнему люку, но застывал в нерешительности. Уже во многих местах бомбардировщика прогорела дюраль, жаркое пламя жадно поглощало облицовку кабины. Дышать было нечем. И вот, прикрыв глаза рукавом комбинезона. Осман ринулся к люку. Хотел выброситься, но вдруг вспомнил, что у передатчика остался его новенький планшет. Пришлось возвращаться через огненный участок... Когда выпрыгнул, земля была совсем рядом. Осман не помнил, как выдернул спасительное кольцо с тросиком, только почувствовал сильный удар о землю и потерял сознание. А спасла его медлительность: выпрыгни раньше — непременно попал бы в озеро, а плавать он не умел!..

Привез Османа на аэродром пехотный капитан на скрипучем «бобике». Мы чуть не задушили его в своих объятиях! Каждому хотелось выразить радость от встречи с боевым другом. А Осман радостно улыбался и только повторял:

— Да что вы меня так сильно обнимаете, я же не девушка!

— Османчик, миленький, расскажи, как тебе удалось спастись? — просили наши оружейницы.

Осман смотрел на всех и не знал, что отвечать.

— Я ничего не помню, — наконец сказал он. — Сильно боялся, что сгорит мой планшет. А он не сгорел, но как покоробился!..

Не до смеха нам было в то время, да как не рассмеяться, услышав такое.

Многие машины были повреждены в том воздушном бою. Инженер полка Давид Исаевич Беспальцев давал указания техникам и механикам, как быстрее и лучше ввести их в строй. Он знал, кому из техников и механиков какую работу можно поручить. Его воспитанники Владимир Лысенко, Александр Буслаев, Афанасий Шаманов умело руководили младшим звеном авиаспециалистов. Они все умели делать качественно и быстро.

А мы надеялись и ожидали, что наши боевые товарищи со сбитых самолетов вот-вот появятся в полку. [177] Но о них ничего не было известно. Не вернулись тогда командир экипажа лейтенант Федоров, с которым полетел Судаков, лейтенанты Леонид Ушаков, Георгий Мазюк. О Судакове тоже ничего не было известно, хотя многие утверждали, что он приземлился на нашей территории, где-то в районе Шяуляя. А кое-кто говорил, что ветром его с парашютом снесло на территорию, занятую противником.

Федорову в то время исполнился 21 год, он совершил 25 боевых вылетов. Столько же сделал и лейтенант Ушаков. Георгий Мазюк давно воевал в нашем полку и до того, как его сбили, совершил 170 боевых вылетов.

Наступление советских войск продолжалось, и нашей дивизии работы хватало. Несколько раз мы вылетали на город Коршеняй, где группировались крупные силы гитлеровцев. Наш экипаж участвовал во всех боевых вылетах, а один из них чуть не закончился для нас трагически. Тогда осколком разорвавшегося снаряда был поврежден руль управления. Тяга его едва держалась. А узнали мы об этом после того, как приземлились. Место повреждения находилось вне поля зрения.

А вскоре наш полк отмечал какую-то дату. Мы собрались в большом бараке, служившем нам вместо клуба. В тот день многим экипажам, в том числе и нашему, было присвоено звание гвардейских. После торжественной части на товарищеском ужине штурман полка майор Александр Николаевич Медведев произнес небольшую речь, поздравил всех и чуть помолчав, добавил:

— Тяжело говорить, что среди нас нет товарищей, которые должны были сидеть рядом. Подлые фашисты отняли у них жизнь, но память о боевых друзьях сохранится в наших сердцах навечно! Нет и моего друга старшего лейтенанта Владимира Судакова. Но я нисколько не сомневаюсь, что он жив и снова будет с нами!..

Майор еще что-то хотел сказать, как вдруг дверь в клуб отворилась, и на пороге появился человек. У него были забинтованы руки и голова. Вошедший сделал шаг вперед и воскликнул:

— Товарищи, да вот же я, Владимир Судаков!

Трудно описать, что тут началось! Все кинулись навстречу Судакову, каждый хотел обнять его. Майор Медведев с трудом пробился к своему другу и прижал его к груди. У многих на глазах появились слезы радости. Плакал и Саша Петров: он считал себя виновным в гибели Володи. Хотя никакой, конечно, его вины в случившемся не было. [178]

Майор Медведев посадил Владимира рядом с собой. Тот широко улыбнулся и сказал приблизительно такую речь:

— Дорогие товарищи, мне сейчас очень трудно говорить. Не верится, что я рядом с вами. Перед моими глазами все еще горящий самолет, больничная койка... Мне удалось притупить бдительность медперсонала, и признаюсь, что я удрал из госпиталя. Добирался до полка на попутных машинах. Надеюсь, что раны мои в полку заживут быстро. Мы еще повоюем! Нельзя залеживаться в госпитале, когда враг ходит по нашей земле. Я так думаю, товарищи!