Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Первый боевой вылет

Для начала наш экипаж включили в расчет запасным. Когда полк выстраивался на старте, Пастухов запускал моторы и выруливал, оставаясь в сторонке: это на случай выхода из строя какой-либо машины.

Еще три боевых вылета совершил полк. Был нанесен массированный удар по железнодорожной станции Эйдкунен и два удара северо-западнее Волковыска — по скоплению пехоты противника. А нас все не выпускали на задание.

— До конца войны можем остаться запасными, — ворчал Пастухов. — Пора бы воевать! Сколько можно рулить то на старт, то на стоянку?..

Вскоре в наш полк прибыл комдив генерал-майор авиации С. П. Андреев. Он сообщил на построении, что все три полка 3-й гвардейской Смоленской авиадивизии в ближайшее время обоснуются на новых точках. А наш полк должен перелететь на аэродром в Янусяны.

И вот впервые мы летели экипажем на другой аэродром на своей машине, а не на Ли-2, как это было раньше. 3 августа все уже были на месте.

А вскоре услышали долгожданное: [167]

— Пастухов, включаем твой экипаж в боевой расчет основного состава. В запасных ты свое отработал. Будьте готовы. Сегодня же ваш экипаж полетит на выполнение боевого задания...

Это сказал наш комэск, и мы вдруг заволновались. Георгий тут же принялся давать указания:

— Давайте, братцы, еще раз проверим все до основания. Ведь у нас это же первый боевой вылет! Чтоб в бою не произошло никакой осечки. От нас ведь зависит жизнь и других экипажей.

Штурман и я уже несколько раз побывали в своих кабинах. Все проверено! Радиостанция, оружие, переговорное устройство. И все же мне казалось, что я чего-то не учел. Адам тоже излишне суетился.

После полкового построения Константин Герасимович Строилов еще раз напомнил радистам о соблюдении радиодисциплины. Он предупредил, чтобы мы в полете были собранны, внимательны и не забывали о взаимной выручке в бою, чтобы огонь вели по наиболее опасным целям. Особенно большое значение он придавал нам, молодым радистам, — каждому сказал свое напутственное слово.

— Болеет за нас начальник-то, — заметил Михаил Алехин, — боится, чтобы чего не упустили...

Перед выруливанием на старт ко мне подошел старший лейтенант Владимир Судаков. Осмотрев мои пулеметы, сказал:

— Все в порядке! Ты не волнуйся, с заданием справишься. При стрельбе будь осторожен, не зацепи свои самолеты — такое возможно...

Взлетела и рассыпалась в воздухе зеленая ракета.

— По кабинам! — скомандовал Георгий.

И вот наша боевая машина, плавно покачиваясь, потянулась на старт. Басовитыми нотами рокотали моторы, на взлете земля затонула под крылом и стала проваливаться вниз. Я отчаянно вращал ручку настройки приемника, стараясь настроиться на волну ведущего. Наконец поймал его! Старшина Иван Сосновый, связавшись со стартовой радиостанцией, принялся вызывать истребителей прикрытия. Слышимость была отличной. Убедившись, что наша эскадрилья заняла свое место в строю полковой колонны, я достал записную книжку и сделал в ней пометку: «17 августа 1944 года. Совершаю свой первый боевой вылет». Трижды раздался сигнал зуммера, это Адам вызывал меня.

— Как самочувствие? — спросил он. И, не дождавшись ответа, сказал: — Следи за воздухом! Не зевай «мессеров» и сообщай, что услышишь по радио... [168]

И, откровенно говоря, не разобрался в своем самочувствии. Знал, что нас обстреляет зенитная артиллерия, знал, что могут встретить истребители противника, но особого страха не испытывал. Мне казалось, такой армадой мы отобьемся от любого противника. Я почему-то твердо верил, что меня не убьют. Единственное, чего я опасался, это получить тяжелое ранение и на всю жизнь остаться калекой.

— Трусишь? — понял по-своему мое молчание Адам. — Ничего, крепись! Это наш первый боевой вылет, потом все станет на свои места.

— Хватит переговариваться! Лучше следите за воздухом, — послышался голос Георгия. — Дома будем говорить о чувствах...

Прежде чем переключиться на внешнюю связь, я решил услышать, что скажет Адам.

— Надо же парню дух поднять, — оправдывался он.

— За него не волнуйся. Он сам себе поднимет дух, если это потребуется, — ответил Пастухов. — Ты что, первый день его знаешь?..

На врага летела внушительная сила. Было время, когда министр пропаганды Геббельс раззвонил по всему миру, что у русских почти нет самолетов, не хватает бомб. «Теперь немцы на собственной шкуре почувствуют, как мы выдохлись! Только одна наша дивизия сбросит сейчас на головы фашистов сто тонн смертоносного груза. А сколько еще сбросят наши соседи!» — рассуждал я про себя.

Приятно и радостно было сознавать, что ты летишь в строю такой мощной армады. Не зря же наш позывной — «Армада»! Ведь даже один бомбардировщик Пе-2 представляет грозную силу. Воздушный стрелок-радист может вести огонь слева, справа и с нижней задней полусферы. Верхнюю полусферу защищает штурман крупнокалиберным пулеметом, а переднюю летчик. Он может вести огонь из двух неподвижно направленных вперед пулеметов. Кроме этого, в кабине радиста установлены кассеты с авиационными гранатами, по пять штук в каждой. Гитлеровские летчики побаиваются их. При выбросе граната зависает в воздухе на парашюте и через две-три секунды взрывается. Она обладает очень сильной взрывной волной и большим радиусом действия. Фашисты, кому пришлось почувствовать на себе разрыв такой гранаты, боялись приближаться к бомбардировщику Пе-2.

...Солнце слепило глаза. Солнечные блики сверкали на фонарях, плоскостях самолетов, а в кабинах стало прохладно. В эфире подозрительная тишина. «Что это все молчат?» — подумал я, переключился на внутреннюю связь. Слышу голос Адама: [169]

— Жора, перед сбросом бомб выдерживай дистанцию и интервал. Надо кучно положить бомбы. Держи чуть ниже, чтобы я не прозевал сброс.

— Не беспокойся, Адам, все будет как надо! Постараюсь!

Радисты внимательно следят за воздухом. «Мессеры» в любую минуту могут появиться рядом. В наушниках послышалось щелканье, хрип, потом прорвался голос Ивана Соснового:

— «Армады», я — Один-девять, в воздухе истребители противника! Будьте внимательны! Патрулируют в районе цели!..

Радисты засуетились, завертели головами. Мне казалось, что все уже видят этих «мессеров» — лишь один я не могу обнаружить их.

— Сообщили, что появились истребители, — предупредил Адама.

— Не прозевай их! — крикнул он в ответ. — Я тут отвлекусь с бомбами, а ты удвой внимание. Сброшу бомбы — переключусь на пулемет.

— Да по своим не ударьте, смотрите в оба! — предупреждает Георгий.

Истребители прикрытия на разных высотах сопровождают нас. Одна пара «яков» крыло в крыло идет с нашим звеном. Это французы. Я их уже давно приметил. Преодолев струю воздуха, посмотрел, что делается внизу. Под нами с обратным курсом промчались штурмовики Ил-2. Их преследовали истребители противника. Гитлеровцы, судя по всему, не хотели упустить свою добычу. Интересно было смотреть: трассы пуль летели в сторону штурмовиков и, словно отразившись от них, возвращались к «мессершмиттам». Это били наши воздушные стрелки-радисты.

Как-то внезапно самолеты очутились в зоне небольшой облачности. Небо было чистое — и вдруг облака! Я не сразу понял, что это разрывы зенитных снарядов. Вначале был виден огонь, а потом и дым. Вскоре из таких облачков образовалось огромное облако. Неистовствовала вражеская зенитная артиллерия. Даже самолеты из-за дыма плохо просматривались.

— Вот это стараются, гады! — подал голос Адам. — Выходим на цель!

Внезапно наш самолет подбросило вверх. Мне показалось, в него попал зенитный снаряд, а оказалось, это штурман сбросил бомбы. [170] Лесной массив, расположенный под нами, утонул в облаке черного дыма и пыли. Местами сквозь дым прорывалось пламя. «Кучно бомбы легли на цель», — подумал я, но не мог не заметить и то, как разрывы зенитных снарядов со всех сторон охватили «петляковых». Были они и между звеньями на высоте полета. Даже странным казалось, как это до сих пор не был сбит ни один самолет, — летят словно заколдованные. Внезапно зенитный огонь прекратился. «Тут что-то не так», — решил я, и тут же послышался голос Ивана Соснового:

— «Армады»! «Соколы»! Следите за противником! Со стороны солнца заходят «худые»!..

Внимательно осмотрев верхнюю заднюю полусферу, заметил с двух сторон «мессеров». Они, будто стая волков, спешили к нам. «Яки» перехватили их, и мгновенно разгорелся воздушный бой. В такой карусели для непривычного глаза трудно разобраться, кто за кем гонится, кто от кого убегает. Пулеметно-пушечные трассы секли небо во всех направлениях.

Пастухов, выдерживая место в боевом порядке, приблизился к ведущему звена и точно повторял все его действия. Радисты из пулеметов открыли по противнику дружный огонь, и только я водил стволом пулемета из стороны в сторону, мне никак не предоставлялась возможность открыть огонь. Мешали свои самолеты, идущие сбоку. А выше нас яростно дрались истребители. Казалось, они сплелись в единый клубок и не могут из него выпутаться. Иногда из этого клубка выскакивали отдельные самолеты и, круто пикируя, уходили вниз. Иван Сосновый не выключал передатчик, держал связь с рацией командующего, ведущим истребителей и руководил боем. Из его радиограммы я понял, что наш полк атакован двадцатью истребителями противника.

— Радисты, снизу «мессеры»! Бейте их, не допускайте к строю! — это уже был голос Григория Евенко. — Занять места у нижнелюковых!

Мне было дано указание охранять заднюю верхнюю полусферу, поэтому я не перебрался к крупнокалиберному пулемету, остался на месте,

Ну а по тому, как дрожал наш самолет, было ясно, что Пастухов выжимал из моторов все лошадиные силы, не оставляя в резерве ни единой. За «петляковыми» тянулся густой след черного дыма. И вдруг...

— Мишка, стреляй! — истошно закричал Адам. [171]

Тут же зарокотал пулемет. Трассы пуль потянулись навстречу стервятникам и с других самолетов. Пока я ловил «мессера» в прицел, один из «яков», преследовавший его, тоже оказался в кольце моего прицела. Я не стал открывать огонь из-за боязни поразить свой истребитель. Атака стервятников не увенчалась успехом. Адам неистово материл «мессеров», попутно и меня. А выше нас продолжала разворачиваться карусель — три «яка» и пять «мессеров» вели воздушный бой. Они то удалялись, то снова приближались к нам. Я впервые так близко увидел бой истребителей.

Но вот сверху на параллельном с нами курсе на ведущее звено свалились два стервятника и обстреляли его. Радисты Козлов, Виноградов и Касьянов длинными очередями заставили противника отвернуть в сторону. По одному из них и мне наконец-то удалось открыть огонь.

Я переключился на внешнюю связь и услышал чей-то голос:

— Внимание, внимание! Снизу заходят!..

Я предупредил об этом Адама и стал всматриваться в нижнюю заднюю полусферу. А в это время два «фоккера» атаковали нашу эскадрилью сверху, выскочив внезапно из облаков. Трассы пронеслись рядом с моей кабиной. Истребители пикировали прямо на нас. Я успел рассмотреть, как длинное пламя извергалось из стволов их пушек. Помню, на какой-то миг оцепенел. Когда же очередь прошила фюзеляж, я припал к пулемету и открыл по «фоккеру» огонь. Немцы скрылись где-то внизу за облаками. Я отчаянно вертел головой во все стороны, но уже не видел никаких истребителей.

Воздушный бой скоротечен, но сколько времени он длился, да и закончился ли вообще — я не знал. Убедившись, что радисты и штурманы прекратили огонь, снял палец со спускового крючка и стал наблюдать за воздухом.

— Как там сзади? — - спросил Пастухов. — Не гонятся за нами?

— Фрицев не вижу, а наши самолеты все целы.

— Добро! — ответил Георгий.

Впереди, где находилась колонна 119-го авиаполка, показался дым. Вскоре дымовой хвост дотянулся до нас, а через несколько секунд мы увидели горящий самолет. Он отстал от своей группы и, теряя высоту и скорость, приближался к нам. Некоторое время летел рядом, потом стал отставать. Я рассмотрел на горящем самолете красные коки: точно, самолет 119-го полка. За ним тянулся густой клубящийся дым, сквозь который прорывался огонь, но экипаж не торопился покинуть самолет — под нами была еще территория, занятая фашистами. Потом я все же увидел, как три точки отделились от «пешки» и повисли в воздухе на парашютах. [172]

— Выпрыгнули! — сообщил Адаму. — Смотри, парашюты раскрылись!..

— Вижу! — радостно воскликнул он. — Теперь бы посильнее подул попутный ветерок, может, отнесет ближе к лесу...

Вскоре истребители прикрытия оставили нас, полк рассредоточился и стал заходить на посадку. Я продолжал наблюдать за воздухом: майор Строилов предупреждал нас, чтобы мы не теряли бдительности вплоть до самого заруливания на стоянку. Были известны случаи, когда стервятники подкарауливали наши самолеты на посадке и в упор расстреливали их. Самолет на посадке — отличная мишень...

Как только мы выбрались из кабин, Адам накинулся на меня:

— Ты почему поздно открыл огонь по фашистам?

— Ты на него не шуми! — заступился за меня Пастухов. — Сам знаешь, как трудно разобраться с первого раза в такой сложной обстановке. Ты ведь тоже ничего не сделал. «Фоккер» чуть не гробанул нас!

— Да нет, — примирительно ответил Адам, — его «як» достал, я видел, как он воспламенился над самыми облаками.

— Ну, тогда выпьем наши боевые сто граммов за здоровье того летчика, который избавил нас от смерти! — заключил Георгий. — Признавайтесь, друзья, перетрусили вы, когда нас атаковали гитлеровцы? Я, например, чувствовал себя не в своей тарелке. Думал, хлопнут меня и вы из-за этого можете погибнуть. Летчику-истребителю в этом отношении проще — он только за себя отвечает. А у нас тут целый колхоз в самолете!

Я признался, что во время боя у меня никакой мысли о страхе не было, а вот потом сверкнула мыслишка: «А ведь и убить могли...»

— Это ты точно сказал! — согласился Адам. — Такое ощущение было и у меня. Ничего, со временем все это пройдет. Если не шлепнут раньше...

Комэск на разборе боевого вылета обрушился на радистов и штурманов — почему те допустили противника к строю эскадрильи, мол, чистая случайность, что мы вернулись без потерь. Конечно, он не видел в деталях всей сложившейся ситуации, но был прав: радисты и штурманы не должны были допустить немецкие истребители к строю бомбардировщиков. [173]

Стрелки-радисты народ неунывающий. После ужина Григорий Евенко уже с юмором вспоминал, как радисты «прохлопали ушами» и не заметили «фоккеров», прорвавшихся к нам снизу. Особенно досталось радистам нашего звена. Он, смеясь, рассказывал, как долго мы не открывали огонь, выискивая уязвимые места у «фоккеров», и нашли их в километре от хвоста. Смеялись все. Григорий шутил не зло, так, «для отдыха души», как он выразился.

Внезапно шум смолк. В комнату вошли начальник штаба полка подполковник Михаил Иванович Мешков и замполит капитан Афанасий Григорьевич Невмержицкий. Они поинтересовались нашим настроением, замполит спросил, что пишут из дому, а потом сообщил последнюю новость.

— Немецко-фашистские войска прорвали оборону, — сказал он, — и устремились к литовскому городу Шяуляю. Гитлеровцы бросили на этот участок много танков, которые представляют большую угрозу для города. Вот такая сложилась обстановка на сегодняшний день.

— Выходит, нам завтра предстоит работка? — спросил Федор Яров.

— Верно мыслишь, — ответил подполковник Мешков. — Войска противника непременно будут прикрывать истребители. Надеюсь, и вы не подкачаете. Отдохните сейчас, наберитесь сил — завтра они вам понадобятся!

Да, немцы не могли мириться с тем, что их теснят по всему фронту. Каждый день, отступая, они оставляли города, села, теряли живую силу, боевую технику. Хроника военных лет говорит сама за себя: 13 июня был освобожден Вильнюс, 19 июня войска 3-го Прибалтийского фронта вступили на территорию Латвии, 23 июня овладели Белостоком и вышли на подступы к Восточной Пруссии. Войска 3-го Белорусского фронта 1 августа овладели Каунасом. И тем не менее фашистская Германия представляла собой еще грозную силу. Именно в те дни из штаба дивизии нам сообщили, что над целью был сбит экипаж командира 119-го авиаполка. Погибли подполковник Николай Кириллович Зайцев и его штурман капитан Федоров. Стрелок-радист Степан Ларьков спасся. Похоронили командира полка в Каунасе. Случилось это 15 августа.

А 18 августа 122-й авиаполк получил приказ нанести бомбовый удар по фашистским танкам, сосредоточенным в районе Шяуляя. [174] Штурманы и пилоты собрались у флагманской машины, где командир полка подполковник Гаврилов и штурман майор Медведев провели предварительную подготовку к боевому вылету. Стрелков-радистов отдельно собрат майор Строилов. Он вместе с начальниками связи эскадрилий проверил готовность к боевому вылету.

Интересно было наблюдать, как Федор Яров, Михаил Алехин, Осман Коджешау, Виктория Текутьева, Ида Политова, Михаил Гладышев, Григорий Русаков, Андрей Юрейчук, Сергей Кирьянов, Александр Петров, расставив руки в стороны, изображали летящие самолеты, двигались по полю в порядке звеньев. Иван Мая, Василий Касьянов, Петр Пройдак заходили на них с разных сторон, имитируя атаку истребителей противника. Юрий Козлов, Михаил Васильев, Михаил Виноградов, Василий Сатин стояли в стороне — это резервные «противники». Они должны были атаковать бомбардировщиков, когда первая группа истребителей уходила на повторный заход. Такая наземная подготовка позволяла радистам правильно распределять свои силы во время воздушного боя, и тем самым исключалась возможность сосредоточения огня по малозначительным целям, когда, скажем, основные силы врага атаковывали «петляковых».

— Эфир не засорять шумом! — предупредил Александр Дебихин. — Работать всем только на прием — за исключением моего заместителя. Во время воздушного боя мой передатчик будет постоянно включен. Я буду информировать о ходе воздушного боя и направлять наши истребители на более опасные участки. Работа на передачу — только в исключительных случаях! Мой заместитель лейтенант Иван Казарцев.

Дальше