XIII. Главное командование войск Западного направления

В конце июня министр обороны предупредил, что 30 числа в связи с предполагаемым назначением меня примет М. С. Горбачев. Я тщательно готовился к этому — не каждый же день встречаешься с Генсеком, Верховным Главнокомандующим. Действительно 30-го июня я был у М. С. Горбачева. Беседа длилась около часа. Михаила Сергеевича заинтересовал вопрос — не много ли у нас в Сухопутных войсках и в целом в Вооруженных Силах военных училищ различного назначения: общевойсковых, танковых, инженерных, авиационных, военно-морских, артиллерийских и т. д. На примере Сухопутных войск (годовой выпуск составлял около 12 тысяч человек) я доказал Горбачеву необходимость обучения и выпуска такого количества молодых офицеров. Только по достижении предельного возраста службы из Сухопутных войск ежегодно увольнялось около 8–10 тысяч человек. К тому же надо учитывать увольняемых по болезни, по нежеланию продолжать службу дальше и т. п. В это же время для Сухопутных войск появилась новая задача — сформировать около двадцати бригад (в военном понимании) для оказания помощи народному хозяйству областей и республик Нечерноземья. Бригады предназначались для строительства дорог, мостов и других инженерных сооружений. Каждая бригада, которую комплектовали Сухопутные войска, состояла из четырех-пяти батальонов, в которых должно было быть до 30 офицеров. Таким образом, нам в эти бригады предстояло передать из войск около двух-трех тысяч [451] опытных офицеров. Преимущественно, это категории командиров взводов, ротного и батальонного звена. Вместо них должны были на освободившиеся должности встать выпускники училищ 1988 года. Все это я подробно доложил М. С. Горбачеву и, надеюсь, убедил его не сокращать количество военных училищ в Сухопутных войсках. Затем я подробно доложил о составе, задачах войск Западного направления, равно как и о противостоящей им группировке потенциального противника на Западном ТВД: Центральной (ЦГА) и Северной (СГА) групп армий, имевших в своем составе двенадцать армейских корпусов ФРГ, США и Англии (свыше 45 развернутых, полнокровных дивизий). Эта группировка поддерживалась действиями 2-го и 4-го объединенных авиационных командований (ОТАК). В целом вся группировка насчитывала более одного миллиона человек. В стратегическом отношении как сам Западный ТВД, так и группировки Вооруженных Сил на нем и для нас, и для противника были главными составляющими основы противостояния: НАТО — с одной стороны, Варшавский договор — с другой. Завершился наш разговор инструктажем Михаила Сергеевича, особенно по вопросам взаимоотношений с союзниками. В ходе разговора о судьбах молодых офицеров и вообще о жизни офицеров армии и флота М. С. Горбачев спросил, как часто они (офицеры) меняют места службы и что является главным — личное желание или необходимость. Я ответил, что в среднем офицер меняет место службы (гарнизон) раз в три-четыре года, но бывает и чаще. Причинами смены места службы являются замена (войска, стоящие за границей, отдаленная местности и т. д.), выдвижение по службе или же (реже) необходимость перемещения по так называемой «горизонтали», то есть на равнозначную должность. Вообще, в этих случаях главной причиной смены места службы является необходимость.

От такой кочевой жизни больше всего страдают семьи — не успели обжиться, завести друзей, как вслед за главой семейства едут на новое место. Поэтому у детей профессиональных военных очень мало настоящих друзей, идущих с ними по жизни с детских лет. То же самое и у жен офицеров.

После этого М. С. Горбачев спросил меня, а который раз будет переезжать моя семья. Я ответил, что моим близким предстоит это проделать в восемнадцатый раз. В ответ на это Михаил Сергеевич сказал примерно следующее: «Да, военным, как и нам, партработникам, приходится жить постоянно на колесах, в переездах». Говоря это, Горбачев, [452] мягко говоря, кривил душой — из автобиографии Генсека всем было известно, что он, кроме как в Ставрополе и Москве, нигде не работал и не жил. Да и не только он, а и все руководящие партийные деятели росли от районного комсомольца до первого секретаря обкома партии, как правило, у себя в областях.

Я далек от того, чтобы как-то обвинять этих людей. Для них, наверное, и не требовалась такая частая замена, как у военных. Но заниматься мальчишеской бравадой — вроде того, что и мы «пахали» в должности руководителя государства, — мне кажется, не следовало.

После беседы, минут через 30–40 началось заседание Политбюро ЦК КПСС. Представляя меня, М. С. Горбачев сказал: «Вот вы требуете сокращения Вооруженных Сил, военно-учебных заведений, а он, — показал на меня пальцем, — сейчас мне доказывал обратное. Расскажи им о группировке НАТО на Западном театре». Я коротко повторил то, что докладывал Генсеку. Затем отвечал на вопрос: а что мы имеем в противовес? М. С. Горбачев спросил: «Сколько всего в войсках Западного направления личного состава?». Я ответил, что вся группировка насчитывает около одного миллиона, включая и оперативно подчиненный Балтийский флот. В целом, беседа носила деловой характер. Был высказан целый ряд рекомендаций и требований ко мне, как к будущему Главнокомандующему войсками Западного направления. В заключение, проголосовав, члены Политбюро поздравили меня со столь высоким назначением.

На второй день после этого я был у министра обороны. Д. Т. Язов, еще раз поздравив меня, сказал, что уже есть постановление Политбюро о моем назначении. Я спросил у него разрешения вылететь на следующий день к новому месту службы и встретиться с Н. В. Старковым, но услышал отрицательный ответ. «Поскольку, — сказал министр, — маршал Н. В. Огарков сейчас находится в очередном отпуске, было бы некорректным вступать в командование войсками в его отсутствие. Отпуск у него завершается в конце июля, — продолжал министр, — поэтому целесообразно и Вам недели на две уйти в отпуск. Сдайте все свои дела и с 4 по 20 июля отдохните где-нибудь поблизости. Одновременно надо связаться с Н. В. Огарковым и предупредить его, что донесение о приеме и сдаче должности Главкома ВЗН должно быть в Генштабе не позднее 24 июля». Я, конечно, не знал, что маршал Н. В. Огарков находится в отпуске, но такого в моей службе еще никогда не было — чтобы получить назначение и уйти в отпуск, а не ехать к новому месту [453] службы. Но указания старшего начальника надо выполнять, кроме того, мне не хотелось выходить на уважаемого мною маршала Н. В. Огаркова с новостью о назначении вместо него. Но выручил начальник штаба войск Западного направления генерал-полковник М. Н. Терещенко — видимо, получив указания Генерального штаба о моем назначении, он вышел на меня по правительственной ВЧ-связи. Я спросил Терещенко, поддерживает ли он связь с маршалом, на это Михаил Никитович ответил, что ежедневно докладывает Н. В. Огаркову обстановку в санаторий им. Фабрициуса. Также он сообщил мне, что Николай Васильевич знает о постановлении Политбюро и интересуется, когда я буду в штабе ВЗН (г. Легница, Польша). Я попросил Михаила Никитовича передать указания министра Николаю Васильевичу и то, что я буду ждать его в Москве. На следующий день снова позвонил генерал Терещенко и сообщил, что Н. В. Огарков 18 июля будет в Москве и приглашает вылететь вместе 20 числа. Я, конечно, согласился с предложением Н. В. Огаркова и, сдав свои нехитрые дела, ушел на две недели в отпуск — в санаторий «Архангельское».

Поскольку июль — курортный месяц, то среди отдыхающих в санатории оказалось много знакомых. Там отдыхали в это время заместитель министра обороны Герой Советского Союза генерал армии А. Т. Алтунин, дважды Герой Советского Союза маршала авиации Е. Савицкий и ряд других военачальников. Александр Терентьевич Алтунин, один из достойнейших генералов нашей армии, был серьезно болен. По вечерам он выходил погулять, и мы, прохаживаясь по лесным тропинкам территории санатория, говорили на разные темы. К сожалению, спустя немного времени после пребывания в «Архангельском» он ушел из жизни. Здесь же я встретил своего сослуживца — бывшего начальника тыла, заместителя командующего по тылу 7-й гвардейской армии (Ереван) генерала Л. Федорова с женой. Было еще несколько довольно близких знакомых. Сложился определенный круг людей. Отдыхать стало комфортней, чему способствовала и прекрасная летняя погода. Пробыв там две недели, я вернулся в Москву. В оставшиеся два-три дня я попрощался с командованием и сослуживцами из Главного штаба Сухопутных войск, представился по случаю убытия министру обороны, и 20 июля вместе с маршалом Н. В. Огарковым мы вылетели в штаб войск направления, стоявший в Легнице (ПНР). В ходе полета (около четырех часов) Николай Васильевич подробно рассказал мне, что представляют собой войска Западного направления, кто [454] руководит округами и Группами войск, входящим в состав ВЗН, каковы взаимоотношения с руководствами вооруженных сил тех стран, на территории которых размещаются войска Западного направления. Что это такое — войска Западного направления, для чего они созданы, их цели и задачи, — я довольно подробно изложил, описывая деятельность Н. В. Огаркова и как начальника Генерального штаба, и как Главнокомандующего войсками направления. Чтобы у читателя сложилась полная картина, что же противостояло группировке войск НАТО на Западном ТВД (о чем я докладывал Горбачеву и Политбюро), я, насколько возможно, дам краткую характеристику войскам Западного направления. Войска Западного направления к концу 80-х годов XX столетия в своем составе имели (на мирное время):

— Группу Советских войск в Германии (ГСВГ, позднее ЗГВ);

— Центральную группу войск, стоявшую на территории Чехословакии (ЦГВ);

— Северную группу войск, стоявшую в Польше (СГВ);

— Войска Белорусского военного округа;

— Войска Прикарпатского военного округа.

Кроме того, в оперативном подчинении Главкомата войск направления находились — Балтийский флот и ряд воздушных армий и армий ПВО. К этому надо добавить мощную авиационную группировку в составе четырех воздушных армий военных округов (три из них фронтовые) и нескольких отдельных авиационных дивизий (в ЦГВ и Балтийском флоте). Большое количество соединений и частей боевого обеспечения, тыла и обслуживания.

В Военной энциклопедии (т. 2, стр. 419, издание 1994 г.) о Главном командовании войск Западного направления дословно говорится: «Главкомат войск ЗН — штаб в г. Легница (Польша) с 1991 г. в г. Смоленск. Объединяло Западную (ГСВГ), Центральную и Северную группы войск, Белорусский и Прикарпатский военные округа; в оперативном подчинении имело Балтийский флот, две воздушные армии и армию ПВО, а также войска, выделяемые от армий ГДР, ПНР и ЧССР в рамках Варшавского договора».

По своему составу, укомплектованности людьми, боевой техникой и вооружением они составляли самую сильную группировку первого стратегического эшелона наших Вооруженных Сил и имели свыше сорока дивизий (танковых и мотострелковых), из них более тридцати — развернутых. [455]

На военное время в войска Западного направления вливались (переподчинялись) вооруженные силы ГДР, ЧССР и Польши. Примерно еще столько же дивизий.

Таким образом, на этом театре военных действий мы ни в чем не уступали нашему потенциальному противнику. Войска округов и групп возглавляли опытные, хорошо подготовленные командующие. Группой войск в Германии командовал переведенный с Ленинградского военного округа генерал армии Б. В. Снетков; Северной группой — генерал-полковник И. Корбутов, а в дальнейшем В. Дубынин (будущий начальник Генерального штаба ВС России); Белорусским военным округом — генерал-полковник В. Шуралев; Прикарпатским — генерал-полковник В. Скоков, Центральной группой — генерал-полковник Э. Воробьев. Все они, за исключением Воробьева, были сложившиеся командующие, имеющие каждый свой почерк в работе по обучению и воспитанию подчиненных войск. Во главе Балтийского флота стоял адмирал Иванов.

Прибыв в Легницу, Н. В. Огарков собрал личный состав штаба войск направления и довел им постановление Политбюро, после чего, очень тепло попрощавшись с сослуживцами, представил меня. Для меня была великая честь встать на место этого замечательного человека и одного из крупнейших советских военачальников. Об этом я и сказал собравшимся, заверив Николая Васильевича, что приложу максимум усилий по дальнейшему укреплению войск направления. И еще я сказал генералам и офицерам, что считаю Н. В. Огаркова своим учителем и все, что он наметил, будет в обязательном порядке выполняться и совершенствоваться. Далее мы договорились, что я займусь изучением оперативных документов и знакомством с основными начальниками родов войск, управлений и служб, а Николай Васильевич договорится с руководителями Польши, Чехословакии и ГДР о сроках встречи с ними для представления. В ходе знакомства с руководством Главкомата выяснилось, что основная его часть находится в очередном отпуске. Ряд должностных лиц был мне знаком по прежней службе. Так, заместителем Главнокомандующего по боевой подготовке был генерал-полковник А. И. Иванов, служивший в начале 80-х годов у меня первым заместителем в Прибалтийском округе; командующим ракетными войсками и артиллерией войск направления был бывший начальник штаба РВиА Сухопутных войск генерал-полковник Н. Михайлов; заместителем по авиации, командующим ВВС Западного направления — бывший командующий [456] воздушной армией Дальневосточного военного округа генерал-полковник В. Буланкин; начальником оперативного управления — генерал-майор М. Разинков, с которым мы вместе служили и в СГВ, и в Киевском военном округе. Были и другие товарищи, которых я хорошо знал и которые знали меня. Это облегчало вхождение в коллектив. Проработав сутки в штабе, мы, в соответствии с полученной договоренностью, начали облет представления и прощания.

Первый вылет — в столицу Польши Варшаву. На аэродроме в Варшаве нас встретили чрезвычайный и полномочный посол СССР в Польской Народной Республике Бровиков Владимир Игнатьевич и представители Войска Польского во главе с министром обороны ПНР генералом армии Ф. Сивицким. С генералом Флорианом Сивицким мы были знакомы во время моей службы в Северной группе войск, где я был тогда начальником штаба. Генерал Ф. Сивицкий в то время был начальником Генерального штаба — вице-министром Войска Польского, и мы довольно часто встречались на совместных учениях.

Руководитель Польши В. Ярузельский очень тепло встретил нас. В это время «Солидарность» опять начала поднимать голову. Запестрели листовки и лозунги в городах и селах Польши с призывами голосовать за «Солидарность». Вновь начиналось брожение среди шахтеров и особенно среди докеров Гдыни, Гданьска и других городов Балтийского побережья Польши. После моего представления генерал армии Войцех Ярузельский подробно рассказал нам об обстановке в стране. Перед нашим приездом он только что закончил работу с членами Политбюро Польской объединенной рабочей партии (ПОРП), после чего все участники должны были разъехаться по крупнейшим городам страны с целью разъяснения трудящимся политики, проводимой ПОРП внутри страны. На мой взгляд, это была слабая попытка государственной власти как-то препятствовать возрастающему влиянию «Солидарности». Но об этом позже. После беседы с нами В. Ярузельский собрал руководство страны и в их присутствии много теплых слов высказал в адрес Н. В. Огаркова. Этот день мы завершили в Министерстве обороны ПНР, где министр Ф. Сивицкий представил меня как вновь назначенного Главнокомандующего войсками Западного направления.

На следующее утро мы вылетели в Прагу, где нам предстояло представиться руководству страны. На аэродроме нас встречали министр обороны ЧССР генерал-полковник Вацек, представители нашего посольства и командующий Центральной группой войск генерал Э. Воробьев. [457] В Праге нас ждал не менее радушный прием, чем в Варшаве. Особо тепло в адрес Советского Союза, его Вооруженных Сил и лично в адрес Н. В. Огаркова говорили первый секретарь Компартии ЧССР Милош Якеш и министр обороны ЧССР генерал-полковник Вацек. Министр обороны закончил в СССР академию Генерального штаба и отлично говорил по-русски. После беседы с руководством страны мы переехали в г. Миловицы, где размещался штаб ЦГВ. Военный городок был добротно отстроен предыдущими командующими — генералами А. Майоровым, Д. Язовым, Д. Сухоруковым и нынешнему, Э. Воробьеву, оставалось только поддерживать его в соответствующем порядке. Познакомившись с офицерами и генералами штаба группы войск — а Николай Васильевич попрощавшись, — мы на следующий день вылетели в Вюнсдорф (ГДР), где стоял штаб Группы Советских войск (ГСВГ). В это время руководитель государства Э. Хонекер находился в госпитале, расположенном в 150–200 км от Берлина, и поэтому встречались мы только с руководством Министерства обороны ГДР в лице министра генерала армии Кесслера и начальника Генерального штаба.

В этот же день, знакомясь с руководством Группы Советских войск в Германии, я, по совету Н. В. Огаркова, рассмотрел только что переработанный план оперативного предназначения войск группы. План был уже подписан Главкомом группы генералом армии Б. Снетковым, начальником штаба группы генералом Л. Кузнецовым, и требовалось его утвердить. При заслушивании докладов должностных лиц по этому плану большинство докладывающих путались в расчетах, обоснованиях и выводах. Хорошо знал оперативный план и четко его докладывал начальник оперативного управления штаба группы войск. Он, как основной разработчик плана, свободно оперировал расчетами и графиками, подкрепляя ими выводы своих предложений. Потратив значительное время на рассмотрение материалов плана, я пришел к выводу, что материал необходимо доработать, после чего представить на утверждение в штаб ВЗН. Николай Васильевич поддержал мое решение.

Завершив облет представления и прощания, мы 24 июля вернулись в Легницу, где, отправив шифрограммы о приеме и сдаче должности Главкома ВЗН, устно доложили об этом же министру обороны. С этого момента я полностью приступил к выполнению обязанностей по новой должности. Николай Васильевич решил облететь и объехать ряд частей Северной группы войск, а я занялся изучением плана оперативного предназначения войск Западного направления, который в ноябре должен [458] был быть представлен на утверждение министру обороны, и других первоочередных документов. В ходе работы с документами я выяснил, что нам предстоит в ближайшее время принять участие в стратегических командно-штабных учениях «Осень-88», которые планировалось провести министром и Генеральным штабом в конце августа — начале сентября текущего года. Оказалось, что пока никакой подготовки к этим учениям в штабе ВЗН не ведется. Из разговора с начальником штаба генерал-полковником М. Терещенко я узнал, что он тоже увольняется и ждет приказа. У начальника управления кадров ВЗН генерала Гормылева уточнил, кто из основных начальников находится в отпуске, и приказал подготовить на подпись телеграммы по отзыву их из отпусков и прибытию к месту службы не позднее 10 августа. Может, подобные действия покажутся излишне жесткими, но что было делать? Впереди ответственные учения, на которых должны были быть проверены возможности и способности вновь созданных Главных командований на театре военных действий по управлению вооруженными группировками войск и сил. А те, кого должны были оценить, отдыхали, не думая о предстоящей задаче. Видимо, Николай Васильевич Огарков узнал о посланных телеграммах, поскольку на следующий день, зайдя в кабинет, спросил меня об этом. Я ответил, что ни я не знаю возможности и подготовленности штаба, ни его начальники не знают меня. Необходимо время на обоюдное знакомство, а его нет. Вот поэтому я и принял такое решение. Подумав и немного помолчав, Николай Васильевич сказал: «Наверное, это правильно».

Проводив через несколько дней Николая Васильевича Огаркова, я занялся подготовкой штаба и частей связи. Начали прибывать из отпусков некоторые начальники. Пришел приказ на увольнение М. Н. Терещенко и о назначение вместо него начальником штаба войск ЗН генерал-лейтенанта В. Соколова (сына бывшего министра обороны). Опять военная судьба свела меня с представителем этой семьи. Собрав штаб и проработав полученное к тому времени задание и другие документы по учениям, я попросил у министра обороны разрешения вывести в район учений (на территорию Украины) штаб, части разведки и связи на несколько дней раньше указанного срока. Эту просьбу я обосновывал и тем, что по планам учений Прикарпатский военный округ (входивший в состав ВЗН) передавался в состав Юго-Западного направления, а вместо него нам передавался Киевский военный округ, с которым следовало организовать устойчивую связь. Получив такое разрешение и загрузив [459] необходимую технику связи на железнодорожные эшелоны, мы во второй половине августа воздушным эшелоном перебросили под Киев весь оперативный состав штаба — участников предстоящих учений. В районе командного пункта штаба КВО (30 км от Киева) мы развернули средства связи, оборудовали рабочие места и провели несколько штабных тренировок по управлению войсками со штабами Белорусского, Киевского военных округов и оперативной группой Черноморского флота. К началу этих тренировок штаб был уже в полном составе, в том числе прибыл и новый начальник штаба. Штаб войск направления проделал очень большую подготовительную работу. Много труда и стараний вложили связисты во главе с начальником войск связи генерал-лейтенантом Мишиным, обеспечив устойчивое управление войсками двух округов (по учениям — фронтов); операторы во главе с начальником оперативного управления генерал-майором М. Разинковым; офицеры и генералы политического управления ВЗН во главе с ЧВС, начальником политуправления ВЗН генерал-полковником Б. П. Уткиным; офицеры разведывательного управления штаба во главе с генерал-лейтенантом В. Н. Карташовым и многие другие. Эта работа в дальнейшем в ходе учений дала возможность штабу и Главкому устойчиво управлять войсками округов, хорошо понимать и взаимодействовать друг с другом, непрерывно влиять на ход боевых действий. За пару дней до начала учений к нам в район штаба прибыл посреднический аппарат во главе с Маршалом Советского Союза В. Г. Куликовым. На посреднический аппарат, как известно, ложится обязанность изучать деятельность обучаемых: правильность постановки боевых задач подчиненным штабам и войскам, непрерывность управления, реагирование на внезапно возникающие задачи (в виде «вводных» или же реальных неожиданных действий войск «противника») и решение других задач. Как правило, в состав посреднического аппарата назначались наиболее подготовленные офицеры и генералы. В. Г. Куликов подобрал посредников из штаба объединенных Вооруженных Сил (ШОВС) Варшавского договора во главе с его начальником штаба генералом армии А. И. Грибковым. Им предстояло оценивать нашу работу в ходе всех учений.

В основе замысла учений лежало отражение агрессии «Западных» на Юго-Западном театре военных действий и переход «Восточных» в решительное наступление.

Учения, по замыслу, охватывали центральные и западные области Украины (Киевская, Житомирская, Львовская, Одесская) и часть Молдавии. [460]

«Восточных» представляли штабы ВЗН, Белорусского и Киевского военных округов. Главнокомандующий войсками на театре военных действий — генерал армии С. И. Постников; командующие округами (фронтами): Киевским — генерал-полковник В. В. Осипов; Белорусским — генерал-полковник В. М. Шуралев.

«Западные» на учениях были представлены штабом Юго-Западного направления во главе с генералом армии И. А. Герасимовым, штабом Прикарпатского военного округа во главе с командующим генерал-полковником В. В. Скоковым и штабом Одесского военного округа во главе с командующим генерал-полковником И. Морозовым.

Руководил учениями министр обороны Д. Т. Язов, штаб руководства возглавил начальник Генерального штаба ВС СССР Маршал Советского Союза С. Ф. Ахромеев.

Заняв исходные положения по учениям, стороны в начале сентября получили уточняющие задачи и приступили к действиям. Говорить подробно о ходе этих учений, видимо, нет необходимости. Чего-то нового в военную науку они не внесли, особых заслуживающих внимания действий сторонами не проводилось. Но работу штаба войск направления хотелось бы отметить. Штаб на этих учениях показал себя как хорошо подготовленный оперативно-стратегический орган управления, способный твердо и непрерывно руководить подчиненными штабами и войсками в любых условиях боевой обстановки. Между штабами округов (фронтов) и штабом войск Главного командования на протяжении всех учений поддерживалась твердая, устойчивая связь, что позволяло своевременно доводить до подчиненных распоряжения, получать от них данные о складывающейся обстановке и решительно влиять на нее. Офицеры оперативного управления, ракетных войск и артиллерии, авиации, других родов войск и служб обеспечивали доведение задач до войск, обобщали обстановку и помогали командованию в принятии обоснованных решений. В этом заслуга Н. В. Огаркова, собравшего и создавшего этот штаб по крупицам, обучавшего на протяжении нескольких лет офицеров и генералов этого штаба и превратившего его в современный орган управления. Мне же оставалось только правильно использовать эти возможности штаба.

На подведении итогов (разборе) этих учений министром обороны Д. Т. Язовым штаб войск Западного направления был отмечен в лучшую сторону. Эта оценка в полной мере венчала деятельность [461] Н. В. Огаркова на посту Главнокомандующего войсками Западного направления.

После завершения учений, я начал работу по изучению группировки войск и сил, подчиненных Главному командованию. На территории Польши в составе СГВ было две дивизии, несколько бригад и отдельных полков и батальонов. Кроме сухопутной группировки на территории Польши дислоцировалась 4-я воздушная армия в составе трех авиационных дивизий. Группировка в своем составе, как и ее задачи, не изменилась с того времени, когда я здесь служил в начале 80-х годов. Это мне облегчало задачу по изучению состава и состояния войск группы.

Командующий войсками группы генерал-полковник И. Корбутов многое делал по совершенствованию боевой готовности группы, повышению качества боевой подготовки, улучшению условий размещения личного состава, семей офицеров и прапорщиков. Было приятно посетить гарнизоны, военные городки, полигоны после долгих 13 лет. Особо приятно было видеть, что жизнь там не остановилась — все развивалось, делалось современнее и уютнее. В течение нескольких недель работая в войсках, я изучал их возможности, состояние, уровень подготовки штабов, командующих округов, групп войск, армий. Конечно, это было первое, довольно поверхностное знакомство. Предстояло более детально изучить эти вопросы в последующие месяцы и годы. Но и первое знакомство с группировкой войск Западного направления, позволяло сделать вывод, что развернутые войска групп, стоящие за границей, по уровню боевой выучки, в вопросах боевой готовности находятся значительно выше войск Прикарпатского и Белорусского военных округов. Не потому, что командование и офицерский состав военных округов в чем-то уступали офицерам групп войск — отнюдь нет. Причина заключалась в организационной структуре полков, дивизий, армий. В группах все соединения и части развернуты, день и ночь занимаются совершенствованием своей выучки, в округах же более половины дивизий и полков сокращенного состава, «через день — на ремень» — ходят в караулы, занимаются мобилизационной работой. На боевую учебу таким войскам, как правило, отводилось не более 10–12 дней в месяц. Отсюда и разница в подготовке.

В начале ноября, в преддверии очередной годовщины Октябрьской революции, командование войск направления получило приглашение на участие в торжественном собрании и приеме по случаю этого праздника. Торжественное собрание организовало правительство Польши, прием [462] проводил посол СССР В. И. Бровиков. В эти праздничные дни, проведенные в Варшаве, мы особенно сблизились с В. И. Бровиковым и его семьей. На меня посол произвел неизгладимое впечатление. Он был всесторонне образован, честен, принципиален во всем и везде. Прекрасный организатор, заботливый руководитель, муж и отец — он пользовался всеобщим уважением и в семье, и на службе, и у своих коллег-послов, аккредитованных в Варшаве. Владимир Игнатьевич прошел хорошую жизненную школу. Работал на ответственных постах в ЦК КПСС, позже несколько лет возглавлял правительство Белоруссии и с этой должности был назначен чрезвычайным и полномочным послом СССР в Польскую Народную Республику. У президента и правительства Польши Владимир Игнатьевич также пользовался большим авторитетом.

Забегая несколько вперед, хочу рассказать о судьбе этого замечательного человека. Владимир Игнатьевич был убежденным борцом за укрепление Советского Союза — как государства и столь же непримиримым противником методов горбачевской перестройки. В беседах со мной Владимир Игнатьевич не раз подробно рассказывал о «кухне» в аппарате ЦК КПСС. Он прямо говорил, что Горбачев попал под влияние Запада через А. Н. Яковлева. С А. Н. Яковлевым В. И. Бровиков был хорошо знаком, так как они длительное время вместе работали заместителями заведующих отделами ЦК КПСС. По словам В. И. Бровикова, уже тогда у А. Н. Яковлева четко прослеживалось преклонение перед Западом, особенно перед США и Канадой. После длительной работы в Канаде он окончательно перенял западный образ жизни, устройства государства, принципы западной демократии. При возвращении на работу в аппарат ЦК КПСС и будучи секретарем и членом Политбюро он старался насадить этот дух среди своих коллег и, в первую очередь, Горбачеву. Владимир Игнатьевич с болью в душе говорил о наших многочисленных уступках Западу в международных вопросах, приносящих огромный вред не только советскому государству, но и всему лагерю социализма.

Весной 1989 года мы с В. И. Бровиковым служебным самолетом летели на очередной Пленум ЦК КПСС. Владимир Игнатьевич поделился со мной, что намерен выступить на Пленуме с критикой проводимой перестройки. Тезисно он объяснил суть и содержание выступления. Такое выступление требовало огромного гражданского мужества. И вот в ходе работы Пленума среди, в основном, елейных выступлений, славящих М. С. Горбачева, критика Владимиром Игнатьевичем [463] работы Политбюро и лично М. Горбачева создала эффект разорвавшейся бомбы. Речь В. И. Бровикова не только была одобрена шквалом аплодисментов, но и положительно повлияла на последующих выступающих. В числе других с критикой работы Генсека М. Горбачева выступил известный писатель, активный участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза В. Карпов. В своем выступлении В. Карпов, говоря о возрастающем влиянии Запада на советских людей (главный идеолог страны — А. Яковлев), в частности, сказал, что власть не принимает мер по борьбе с этим влиянием, не обращает внимания, что на многих домах в Москве появляются знаки фашистской свастики и т. п. На эту критику М. С. Горбачев ответил ему: «Да Вы не бойтесь, это не так страшно». В ответ В. Карпов ответил: «Это Вам надо бояться, Михаил Сергеевич. А мне бояться нечего, я всю войну пропахал в разведке».

После этого Пленума тучи над головой В. И. Бровикова начали сгущаться. За него взялся еще один идеолог — министр иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе. Но Владимир Игнатьевич не собирался сдавать свои позиции. Через некоторое время состоялся новый Пленум ЦК КПСС. В. И. Бровиков вновь собрался выступить на нем. Я пытался отговорить его, убеждая, что нового он ничего не скажет, а лишь даст пищу для критики в свой адрес. Так и получилось. Владимир Игнатьевич выступил с резкой критикой работы руководства страны, членов Политбюро и лично М. С. Горбачева. Сразу после Пленума в печати начали появляться статьи, критически описывающие работу В. И. Бровикова. В одной из газет появился очерк, рассказывающий о несуществующих болезнях Владимира Игнатьевича. Действительно, не прошло и года, как В. И. Бровикова отправили в отставку. Вот так расправились с истинным патриотом своей страны, отстаивающим ее интересы, не щадя ни своего здоровья, ни своей карьеры, ни спокойствия своих близких. После отставки начались гонения на членов его семьи. Против одного из его сыновей, офицера КГБ, было сфабриковано дело, по которому он был осужден на длительный срок заключения. Видимо, все эти невзгоды подорвали здоровье Владимира Игнатьевича, и он в начале 90-х годов скончался. После его смерти был оправдан и его сын — печальный пример мстительности власть имущих.

Однако вернемся к жизни войск Западного направления. После ноябрьских праздников 1988 года в аппарате командования произошли большие кадровые изменения. Вслед за уходом начальника штаба ВЗН [464] генерала М. Н. Терещенко уволились или заменились целый ряд генералов и офицеров, занимавших ответственные должности. Уволился по возрасту ЧВС, начальник политуправления генерал-полковник Б. Н. Уткин. Вместо него был назначен генерал-полковник В. Г. Самойленко. Ушли на заслуженный отдых или по замене начальник войск связи генерал Мишин, начальник управления кадров генерал Гормылев, начальник оперативного управления генерал Разинков. Чуть позже уволился начальник разведуправления штаба генерал Карташов, начальник инженерных войск и несколько других генералов и офицеров.

На смену им пришли новые люди, многие из них назначены с повышением в должности. Необходимо было готовить их так, чтобы штаб как орган управления не потерял своих высоких качеств. В большинстве своем, вновь назначенные на должность работали с большим воодушевлением и старанием, за исключением, пожалуй, начальника штаба генерала В. Соколова, который больше развлекался играми на компьютере и на теннисном корте. Тем не менее после двух-трех месяцев пребывания в должности он получил очередное высокое воинское звание генерал-полковник.

Понимая важность поддерживания в войсках высокой степени боевой готовности, особенно стоящих за границей, командование и штаб постоянно работали в армиях и дивизиях, контролируя и помогая в вопросах боевой подготовки, содержания техники и вооружения, укрепления воинской дисциплины, для поддержания связей с командованием соединений и частей Национальной Народной армии ГДР (ННА), Войском Польским и Чехословацкой армией. Проводились совместные (в масштабе рота-батальон) выходы в лагеря, стрельбы, учения. Проводились и крупные совместные оперативные учения как на территории Польши и ГДР, так в Белоруссии и Украине. Крупные оперативно-тактические учения «Дружба-89» мы провели в марте 1989 года. Учения проводились на территории Германии. На учения привлекались дивизии и штабы армий (оперативные группы): от Северной группы войск СА — 20-я танковая дивизия, от Войска Польского — 10-я танковая дивизия, 4-я дивизия ННА от Магдебургского округа ГДР и штаб армии и три дивизии от ГСВГ. Дивизии с территории Польши в районы учений подавались железнодорожными эшелонами. Район учений охватывал Магдебургский, Альтенграбовский и Ютерборгский полигоны на глубину 300–400 км. Целью учений ставилась задача проверить взаимодействие коалиционной группировки войск в ходе выдвижения, ведение оборонительных [465] действий с превосходящими силами «противника» с отходом на подготовленные рубежи (с Магдебургского полигона на Альтенграбовский), с последующим переходом в контрнаступление. Руководителем учений был назначен Главнокомандующий войсками Западного направления, моими помощниками были: от немецкой стороны — командующий сухопутными войсками ННА ГДР генерал Штехберт, от поляков — начальник управления боевой подготовки Войска Польского. По замыслу учений, немецкие дивизии (условно — армия) сдерживали наступление «Западных» на Магдебургском полигоне, обеспечивая выдвижение союзных войск с юга Германии (8-я армия) и с территории Польши. С подходом главных сил на Альтенграбовский полигон «Восточные» наносят мощный контрудар и, развивая наступление, восстанавливают положение по государственной границе ГДР — ФРГ.

Штабы и войска показали хорошую выучку и при совершении выдвижения на большие расстояния (8-я армия — до 300 км), и в ходе ведения [466] активных оборонительных и наступательный действий. Немецкая дивизия, умело обороняясь на промежуточных рубежах, постепенно отходила в глубину обороны «Восточных» — на Альтенграбовский полигон, где переходили к обороне дивизии Войска Польского и СГВ СА. Жолнежи (солдаты) Войска Польского за короткие сроки полностью оборудовали полосу обороны со всеми ее элементами. Не уступали им в этом и воины 20 ТД СГВ. Совместными действиями немецких, польских и советских дивизий «Западные» были остановлены на рубеже Альтенграбовского полигона, а с подходом соединений 8-й армии ГСВГ перешли в решительное наступление.

Учения показали, что управление в составе коалиционной группировки войск на Западном направлении в основном отработано. Штабы соединений и частей уверенно управляют войсками, личный состав и боевая техника подготовлены и готовы в любое время к выполнению боевых задач. В лучшую сторону была отмечена 10-я танковая дивизия Войска Польского.

Нельзя сказать, что все на учениях прошло гладко и все получилось. Были и недостатки в ходе действий войск и в работе штабов. Наиболее слабо войсками были освоены методы и способы отхода на подготовленные рубежи. Особенно с переправой через водную преграду (р. Эльба), когда авиация «противника» «разрушила» существующие на ней мосты. Требовали уточнения некоторые документы боевого управления в масштабе войск направления. Но в целом учения всем участникам и штабу войск направления принесли большую пользу и открыли дальнейшую перспективу к взаимному сотрудничеству. Мы продолжали наращивать усилия по повышению качества боевой подготовки войск и поддержания их в высокой степени боевой готовности. С этой целью в конце зимнего периода обучения 1989 года, по договоренности с маршалом С. Ф. Ахромеевым, мы проверили боевую готовность 2-й танковой армии ЗГВ. Приехав в армию с большой группой генералов и офицеров Главкомата, мы вначале разъехались по воинским частям с целью ознакомления с положением дел в них.

В один из дней я приказал командующему 2-й танковой армией генерал-лейтенанту В. И. Миронову (бывший командующий 6-й армией в Петрозаводске) собрать всех его заместителей и начальников родов войск и основных отделов в класс оперативной подготовки. Там каждому из них были выданы чистые топографические карты определенной номенклатуры. Участникам этого занятия было предложено нанести на [467] карты маршруты выдвижения в район оперативного предназначения армии, границы этого района, расположение в нем подчиненных соединений и частей и их боевые задачи. Все это надо было сделать по памяти и в объеме своей компетенции.

Например, командующий, его заместители, начальник оперативного отдела, начальник войск связи — должны были знать план оперативного предназначения в полном объеме и, соответственно, нанести его по памяти на выданные карты. Остальные офицеры — маршруты, места расположения и задачи непосредственно подчиненных частей; начальник ПВО армии — расположение зенитно-ракетных частей армии, начальник инженерных войск — инженерных частей армии и ее дивизий и т. д. На эту работу было дано несколько часов. Для чего это делалось? В группах войск еще со времен командования ими маршалами П. Кошевым и В. Куликовым от руководства групп, армий, дивизий и полков требовалось на память знать оперативные задачи своей армии, дивизии, полка, чтобы никакая неожиданность не помешали их выполнению. Я сам, будучи командиром дивизии в ГСВГ, прошел такую школу под руководством Главкома ГСВГ В. Г. Куликова, который систематически проводил такие занятия то в одной, то в другой армии или дивизии. И это приносило большую пользу. Каждый офицер группы мог выполнить, при необходимости, задачу, не заглядывая в оперативные документы.

В целом, командование и штаб 2-й танковой армии вопросы и основные положения плана оперативного предназначения знали неплохо. Отлично справился с задачей командарм генерал В. И. Миронов, нанеся по памяти расположение соединений и частей армии без малейших неточностей. Проверили таким же методом на местах ряд командиров дивизий и полков и их заместителей. Результаты теоретических знаний были вполне удовлетворительны. В следующую ночь мы подняли по тревоге штаб армии с частями обеспечения (разведка, связь, РЭБ) и обслуживания, а также две дивизии (танковая и мотострелковая) в полном составе. В распоряжении, которое было вручено командарму, армии предписывалось совершить 250-километровый марш и сосредоточиться в незапланированных районах (указаны их координаты). На выполнение боевой задачи отводилось не более суток.

Командарм В. И. Миронов и его штаб проявили высокие организаторские способности по управлению войсками армии. В течение нескольких минут были подняты по тревоге и вышли в районы сбора все [468] проверяемые соединения и части. Пока они сосредотачивались, командующий и штаб оперативно, по средствам связи поставили боевые задачи на совершение выдвижения в незапланированные районы. Были указаны маршруты выдвижения, порядок организации комендантской службы на них, поддержание связи и походный порядок колонн. По нашему замыслу, армия должна была выдвигаться в широкой полосе и сосредотачиваться подивизионно в районах, отдаленных друг от друга на десятки километров. Больше всего нас беспокоило большое количество городов и населенных пунктов, через которые должны были пройти полки и дивизии. Как известно, Германия — густонаселенная страна, и найти маршруты в обход городов практически невозможно. Командиры полков и дивизий с честью справились с этой задачей. В ходе выдвижения не было совершено ни одного дорожно-транспортного происшествия, войска показали хорошую маршевую выучку и своевременно прибыли в указанные районы. В ходе выдвижения 25-й танковой дивизии был изменен район сосредоточения с целью проверки управляемости и способности ее командиров решать внезапно возникающие задачи. Штаб армии немедленно довел дивизии измененную задачу, организовал службу регулирования на новых маршрутах, чем обеспечил своевременное выполнение задачи дивизией. За долгую службу в армии мне приходилось неоднократно водить полки, дивизии и армии при выполнении различных задач по учениям. Бывали при этом и недочеты, и промахи. В большинстве же своем командиры соединений, частей и войск были обучены к совершению длительных маршей, особенно в группах войск и приграничных округах, что и подтвердила выучка войск 2-й танковой армии. О результатах проверки боевой готовности частей и соединений армии я доложил подробно министру обороны и в Генеральный штаб. Вскоре после этого командующий 2-й танковой армией генерал В. И. Миронов был выдвинут на должность первого заместителя командующего войсками Ленинградского военного округа. В последующем, командуя войсками Прибалтийского военного округа (Северо-Западная группа войск), Валерий Иванович показал себя твердым, решительным руководителем и умелым организатором боевой учебы, жизни и быта огромного воинского коллектива. Его всегда отличали высокий уровень оперативной подготовки, принципиальность и настойчивость в достижении цели.

Продолжая заниматься вопросами оперативной и боевой подготовки войск направления, мы не забывали и о дальнейшем обустройстве [469] войск, особенно стоящих на территории Белоруссии и Украины. Если войска, стоявшие за границей (группы войск), размещались, как правило, в добротных немецких и чешских казармах, то семьи офицеров и прапорщиков ютились, в большинстве своем, в домах старой постройки с минимумом удобств. Поэтому последние годы в группах войск шло интенсивное строительство жилых домов. Строилось несколько служебных и жилых зданий и в Легнице, где стоял штаб войск Западного направления. Это было вызвано необходимостью перевода в этот город штаба Северной группы войск, стоявшего в г. Свидница.

Свидница, один из красивых городов Польши (районного масштаба), стоял на туристическом маршруте, и расположение в нем наших частей (штаб СГВ и части обслуживания) создавало определенные трудности для туристов и курортников. Министерство обороны Польши неоднократно выходило с просьбой о выводе из г. Свидница наших частей. Наконец такое решение было принято нашим министром обороны, и мы начали готовить базу для размещения штаба СГВ рядом с собой — [470] в Легнице. В пору моего вступления в должность это строительство было в полном разгаре. Завершалась стройка здания штаба ВЗН (старое здание планировалось передать под штаб СГВ), общежития для бессемейных офицеров и прапорщиков, двух 75-квартирных домов и других объектов. Большое строительство шло в войсках Белорусского военного округа. Командующие войсками этого округа генералы В. Шуралев и А. Костенко очень много уделяли внимания вопросам обустройства. Правительство Белоруссии оказывало округу всяческую поддержку в приобретении строительных материалов, отводе земель под объекты и т. п. За зимний период 1989 года я сумел довольно конкретно разобраться с положением дел в подчиненных округах и группах войск. Проведенные тренировки, учения, общение с руководством округов, армий, дивизий и полков позволили мне довольно реалистично оценивать обстановку и вносить определенные коррективы в планы работы Главного командования войск Западного направления.

Укреплялись связи с политическим военным руководством стран, на территории которых стояли войска направления. Помогало в этом и личное знакомство с большинством из них. Я уже говорил, что с начала [471] семидесятых годов был знаком с генералом армии Ф. Сивицким (тогда он был начальником Генерального штаба — в звании генерала брони, то есть генерал-полковника). Хорошо и давно мы были знакомы и с вице-министром Войска Польского генералом брони Антони Ясиньским. Такое же доброе и давнее знакомство связывало нас с командующим Сухопутными войсками — заместителем министра ННА ГДР генерал-полковником Ф. Штехбертом. Еще в начале 70-х годов, когда я служил в ГДР, мы впервые встретились в Потсдаме по случаю присвоения генеральского звания одному из подчиненных генерала Штехберта — командиру 1-й немецкой дивизии Винтеру Клауссу. С этой дивизией граничили наши военные городки, учебные центры, и у нас были добрые и прочные связи. Когда эта дивизия первой в ННА ГДР переходила на новую технику — БМП-1 (это было в 1970–1971 гг.), то ее командир В. Клаусе и командиры полков первоначальные навыки в вождении, эксплуатации БМП-1 и стрельбе из них получили у меня в дивизии.

Несколько позже, в бытность мою командующим войсками Забайкальского военного округа, мне довелось встречать и принимать немецкую военную делегацию во главе с генералом Штехбертом. Было это [472] в середине мая, стояла теплая солнечная погода. Мы разместились в Иркутске, в уютных дачных домиках, окруженных зеленью. С вечера обговорив планы на следующий день — посещение Высшего инженерного авиационного училища и поездка на Ангарскую плотину (ГЭС), спокойно улеглись отдыхать. Каково же было удивление немецких друзей, когда, проснувшись, они увидели настоящую зиму. За ночь выпало огромное количество снега, и при довольно теплой погоде это создавало сказочную картину. Гости фотографировались на фоне заснеженных деревьев и дач, заверяя нас, что им без этих фотографий дома ни за что не поверят, будто в мае может быть настоящая зима. Сама Ангара, ее мощный водопад и плотина, наверное, навечно остались в памяти немецких товарищей как символ мощи российской Сибири.

Сейчас все это позволяло укреплять наши дружеские отношения и деловые связи. Очень хорошие отношения с первых дней знакомства сложились у нас с министром обороны ЧССР генерал-полковником Вацеком, словаком по национальности. Прекрасно подготовленный, истинный патриот своей Родины и сторонник укрепления Варшавского договора, он всячески способствовал совершенствованию взаимодействия между Чехословацкой Народной армией и Центральной группой войск, да и в целом с войсками Западного направления.

Продолжая укрепление боевого содружества с братскими армиями, мы стремились упрочить главенствующее положение Главкомата на театре военных действий. Планирование и проведение значительного количества совместных мероприятий с участием в них наших командующих округами, группами войск, армиями, а также руководства оперативно подчиненных войск союзников (их командующие и штабы военных округов, дивизий), безусловно, повышало роль и значимость Главного командования войск направления. Главной нашей целью была подготовка войск коалиционной группировки к любым возможным действиям, включая и боевые.

Душа радовалась, ощущая, как растет взаимопонимание между штабом войск направления и подчиненными штабами округов, групп войск и флота. Начальники и командующие родов войск, управлений и служб Главкомата все более и более конкретно и целенаправленно учились работать в войсках, помогая им в организации боевой учебы, быта и укреплении порядка и дисциплины. Весенняя проверка в 1989 году войск направления показала, что мы на правильном пути, знаем и можем сделать так, чтобы уровень подготовки войск и штабов постоянно повышался [473] и соответствовал поставленным задачам. Но, как говорят, «не долго музыка играла». В июне 1989-го вышел в свет (без всякого предварительного обсуждения или апробирования) приказ министра обороны № 0050 о выводе из непосредственного подчинения Главных командований войск направлений военных округов и групп войск, с передачей их в подчинение Главкомату Сухопутных войск. Опять повторялась историческая ошибка 1941–1942 годов, когда созданные на театрах войны Главные командования (Северо-Западное, Западное, Юго-Западное и Южное) были через три-четыре месяца расформированы. Сейчас мы опять наступали на те же грабли. Но если во время войны это могло мотивироваться резким изменением обстановки и неустойчивостью линии фронта, то теперь не было никакого мало-мальского разумного объяснения.

По этому приказу получалось так: войска в мирное время будет готовить Главкомат Сухопутных войск, а в военное время этими войсками будут руководить Главкоматы на театрах войны (направления), то есть те органы, которые не ответственны за подготовку войск. Большей глупости было трудно ожидать. Мои обращения в Генеральный штаб и к министру обороны ни к чему не привели. За Главкоматами войск направлений оставили ответственность за оперативную подготовку войск на театре, организацию боевого дежурства (включая и ПВО), разведки и за ряд других задач.

Думаю, что при решении этого вопроса сказалось влияние генерала В. И. Варенникова, который сменил на посту Главкома Сухопутных войск генерал Е. Ф. Ивановского и захотел иметь в подчинении все округа и группы войск. Амбиции в ущерб делу!

Создание Главкоматов на направлениях в 1983–1985 гг. не было ошибкой. Этого требовали время и обстановка. Попробуйте управлять многомиллионной армией и флотами, насчитывающими двадцать военных округов, групп войск, четыре флота и массу других специальных войск. И все это из Москвы, из министерства. К тому времени вся страна уже поняла, что децентрализация власти (в рамках разумного) необходима. А в военном ведомстве, как всегда — одеяло тащили на себя. Конечно, это решение сразу же сказалось на положении дел в войсках. Двойственное подчинение округов, групп (Главкому Сухопутных войск и Главкому войск направления) вызывало массу кривотолков, неразберихи. Весь налаженный порядок взаимодействия полетел вверх тормашками. Наши друзья — коллеги по группировке — тоже немало были удивлены таким решением. [474]

А жизнь показала необходимость существования таких командований на некоторых театрах (направлениях). Например, на Дальневосточном или Южном направлении. Кто командовал войсками в первой Чеченской войне? Генерал П. Грачев как министр обороны, с небольшой группой офицеров Генерального штаба. А надо было собирать воинские части со всех концов страны — и с Севера, и с Востока, и из центра. Пехотинцев, танкистов, артиллеристов, саперов, минеров и т. д. И не просто собирать, но и формировать из них роты, батальоны и полки, учить их, как пользоваться вооружением и техникой. Могла это все сделать группа П. Грачева? Конечно же, нет. Будь ты хоть трижды министр, но без налаженного и подготовленного органа управления ничего не получишь. До 1992 года на Южном стратегическом направлении было развернуто и действовало Главное командование войск, в которое входили и войска Северо-Кавказского округа. Но новые руководители в лице П. Грачева, В. Самсонова разогнали и это, равно как и другие Главные командования. А оно должно было взять на себя все задачи формирования, подготовки и ведения боевых действий в Чечне, и думается, что получился бы эффект от такого управления значительно лучший, чем имеют сейчас наши войска. Частая смена командующих группировкой войск в Чечне, почти постоянное пребывание там начальника Генерального штаба (а у него огромная масса другой государственной работы) не дают основания говорить, что дела там идут успешно. Но, что сделано — то сделано, пусть плохо, но свое.

Тем временем, во второй половине 1989 года, власть ПОРП в Польше значительно ослабла. «Солидарность» завоевывала все большие и большие привилегии, росло ее влияние на трудящихся, активность в борьбе с ослабевающим влиянием ПОРП на различные слои населения. Приближались очередные выборы высших органов власти страны. Все дома, фонарные столбы, заборы городов и населенных пунктов красочно пестрели призывами голосовать за представителей «Солидарности» — Мазовецкого и других. И где-то скромно в уголке одиноко располагались один-два агитационных призыва от правящей партии — ПОРП.

Мазовецкий, видный деятель политической оппозиции в ПНР, в 1981 и 1989 годах был главным редактором журнала «Тыгодник Солидарность» и советником независимого профобъединения «Солидарность», на него делала ставку оппозиция на предстоящих выборах и не ошиблась. Т. Мазовецкий в 1989 году стал председателем Совета [475] Министров Польши. Следовательно, можно смело сказать, что «Солидарность» в Польше официально пришла к власти вкупе с католическим духовенством. Информационная и агитационная война проигрывалась ПОРП по всем статьям. Создавалось впечатление, что такое положение в стране устраивало и существующее правительство, и Польскую объединенную рабочую партию. Особенно возросли роль и влияние «Солидарности» к осени 1989 года. В сентябре 1989 года Польша широко отмечала начало второй мировой войны — сентябрь 1939 года — полувековой юбилей. Основные мероприятия развернулись на Балтийском побережье Польши в районе Вестер-платте, где впервые польские войска героически отразили немецкое нашествие. Многие сотни делегаций от всех воеводств страны съехались на эти торжества. И все эти толпы, как правило, шли под знаменами и транспарантами «Солидарности», шли докеры, шахтеры, железнодорожники, рабочие других профессий, крестьянство, шли люди, которых вряд ли можно было отнести к врагам существующего строя в стране. Но эти люди, в результате правильно организованной агитационной работы оппозиции и беззубости правящей партии, были уже целиком на стороне «Солидарности». Мне с группой генералов и офицеров Министерства обороны СССР довелось принять участие в этих торжествах. Отношение огромной массы людей к нашей делегации в целом было хорошее, дружеское. При виде нас поднимались руки, слышались возгласы «Рот фронт», «Советский Союз», но были уже и другие, типа «Русские — домой». В такой обстановке, когда устои социализма в ряде государств начали расшатываться, горбачевское руководство ничего лучшего не придумало, как начать разоружать наши войска, стоящие за границей. В конце лета 1989 года мы получили распоряжение (директиву) Генерального штаба ВС СССР о сокращении штатов дивизий ЗГВ, СГВ и ЦГВ и уменьшении количества дивизий, содержащихся в этих группах войск, составляющих первый оперативный эшелон. По этой директиве мы были вынуждены сократить каждую танковую и мотострелковую дивизии почти на 100 танков, на большое количество артиллерии, противотанковых средств (ПТУРС и ПТО) и другого вооружения. Безусловно, это сразу снизило боеспособность группировки войск направления, учитывая и то, что в войсках НАТО, противостоящих нам на Западном театре, никаких сокращений и не предвиделось. Наоборот, там шла полным ходом модернизация вооружения и усиление отдельных составных этой ударной группировки нашего [476] потенциального противника. Конечно, все это беспокоило Главное командование войск направления, командование групп войск, но наши протесты и предложения никто не принимал во внимание ни министр обороны, ни Генеральный штаб ВС СССР.

Все безоговорочно выполняли указания «мудрого Генсека» и «лучшего немца года». Осенью этого года мы получили указание о том, что в октябре состоится заседание Главного военного совета страны по вопросам ее обороноспособности и возможностей ВС. После смерти министра обороны Маршала Советского Союза А. А. Гречко в 1976 году, таких заседаний в стране больше не проводилось. Постановлением правительства в марте 1980 года я был введен в состав этого Главного военного совета, но за десять истекших лет не был ни разу на его заседаниях, так как они не проводились. Нынешнему руководству государства не о чем было говорить с руководящим составом Вооруженных Сил страны, а руководители Министерства обороны смиренно с таким положением соглашались. И вот свершилось! Наконец-то мы сможем высказать свои соображения высшему руководству страны. Я тщательно готовился к этому совещанию. Скрупулезно оценил соотношение сил и средств противостоящих сторон на театре военных действий, группировку войск НАТО и свою, их потенциал с началом возможной войны, последующее мобилизационное наращивание и другие вопросы. С этим я и прилетел в Москву. Как водится в таких случаях, сразу же с аэродрома приехал в Генштаб и зашел к министру. Д. Т. Язов в разговоре о предстоящем Главном военном совете поделился со мной, что он просмотрел выступление Главкома ЗГВ генерала Б. Снеткова (который оперативно подчинялся мне), подправил его и, как говорят, благословил. И ни слова о том, буду ли я выступать и если да, то о чем буду говорить. Я понял, что мое выступление нежелательно, видимо, из-за расхождения во взглядах на поспешное сокращение и вывод войск из-за границы. Понимая, что если выскажу пожелание выступить и получу вежливую просьбу этого не делать, то тем самым отрежу себе пути, и я промолчал.

Заседание Главного военного совета страны проводилось в Кремле с утра 18 октября. На нем присутствовало Политбюро ЦК КПСС в полном составе во главе с М. Горбачевым, а также все члены этого совета. Кроме того, были приглашены те командующие округами, которые не являлись членами совета и начальники политуправлений округов, групп войск и флотов. Все мы, участники, были в возбужденном [477] состоянии, так как решалась судьба армии — какой ей быть? Открыв заседание и, как всегда, поговорив в общем, М. Горбачев предоставил слово для доклада министру обороны. Говоря об уже проводимом сокращении первого оперативного эшелона наших ВС, самых боеготовых соединений и частей, а также о предполагаемом последующем сокращении, Д. Т. Язов как-то робко заключил, что это приведет к определенному ослаблению нашей группировки на Западе. Доказательного и конкретного положения дел в докладе не прозвучало. После доклада министра начались прения. Списки выступающих готовились для Горбачева, конечно же, министром и Генеральным штабом. Первым слово получил генерал армии Б. Снетков, возглавлявший Западную группу войск, ту, которая в первую очередь и сокращалась. Докладывая о возможностях своей группы, Б. Снетков в выводах сказал: «Товарищ Верховный Главнокомандующий! Несмотря на проводимые сокращения, войска группы не потеряли не только оборонительные, но и наступательные возможности!». Конечно, это был блеф, но зато приятный Верховному. Вслед за этим выступлением многие командующие более реалистично докладывали складывающуюся обстановку, подчеркивая необходимость всесторонней подготовки к сокращению ВС СССР. Дали слово еще одному моему подчиненному — командующему войсками Прикарпатского военного округа. Я понял, что моей фамилии в списке выступающих нет. Во время первого перерыва ко мне подошли некоторые командующие округов, высказывая возмущение услышанным, и попросили меня выступить. Поколебавшись немного, я написал короткую записку с просьбой о предоставлении мне возможности выступить. В это время М. Горбачев и Д. Язов вдвоем, в отдалении от других участников, о чем-то разговаривали. Я подошел к ним и вручил записку Горбачеву. «Что это?» — спросил он. «Прошу дать мне возможность выступить», — ответил я. Язов не проронил ни слова.

Продолжались прения. Выступающие сменяли друг друга, а моя фамилия не называлась. За окнами уже заметно посерело, день заканчивался. Наконец М. Горбачев, обращаясь к залу, спросил: «Наверное, устали, товарищи? Пора заканчивать?». В ответ послышались одобрительные возгласы. «Правда, — сказал Горбачев, — у меня есть от Главнокомандующего войсками Западного направления просьба о предоставлении ему слова для выступления. Как поступим?». Весь зал закричал: «Дать слово генералу армии Постникову». Таким образом, [478] под занавес работы Главного военного совета я все-таки получил возможность высказать свои оценку и предложения.

Чтобы не утомлять читателя, я в несколько сокращенном виде доведу это выступление, так, как оно сохранилось у меня!

«Товарищ председатель Совета обороны! Товарищи! Сегодня мы рассматриваем вопрос о дальнейшей реорганизации наших Вооруженных Сил и их будущем.

Я буду говорить лишь о том, что меня беспокоит как Главнокомандующего войсками на Западном направлении. Некоторые позитивные изменения в отношениях между Востоком и Западом не дают нам гарантии и права говорить об устранении угрозы войны со стороны империализма. Противостоящая нам в Европе группировка НАТО не претерпела существенных изменений в количественном отношении. А качественное ее состояние постоянно растет. За последние годы в войсках НАТО на Центрально-Европейском (по-нашему — Западный) театре военных действий бронетанковый парк обновлен на 49%, артиллерия на 42% противотанковые средства на 70%, боевая авиация на 53%. С территории Европы не выведен ни один солдат армии США. Бюджеты военных расходов не уменьшаются. Так, двухлетний военный бюджет США на 1990–1991 финансовые годы сформирован следующим образом:

на 1990 год — 305,6 млрд долларов;

на 1991 год — 320,9 млрд долларов, то есть с ростом на 15,3 млрд долларов. Предусматривается этот рост и в перспективе. К 1994 финансовому году планируется иметь бюджет 365 млрд долларов.

Цифры привожу не с потолка, а из материалов доклада министра обороны США конгрессу о военном бюджете. Таким образом, потенциальный противник по разоружению пока практически ничего не предпринимает. Наоборот, сегодня в странах блока НАТО осуществляется более 50-ти совместных проектов модернизации Вооруженных Сил. Главным противником в планах НАТО по-прежнему остается Советский Союз и государства Варшавского договора, а основным театром войны считается Западный театр военных действий!

Выполняя решение советского правительства об одностороннем сокращении Вооруженных Сил СССР, мы уже вывели с территорий ГДР, ЧССР и ПНР две танковые дивизии, девять отдельных полков, зенитно-ракетную бригаду и пятнадцать отдельных батальонов. Предстоит вывести еще три дивизии и ряд других частей. С учетом этого вывода и предстоящего в 1991 году боевой состав первого оперативного [479] эшелона на Западном ТВД уменьшится на 39,4 тыс. личного состава, 3474 танка, 1335 БМП и БРТ, 860 орудий и минометов. Качественное соотношение еще более снижает наше преимущество даже для обороны, не говоря уже о наступательных возможностях, о которых докладывал генерал Снетков.

Приведу пример качественного соотношения дивизий сторон — танковая дивизия ФРГ: танков — 308 единиц, ПТС — до 2150 единиц; механизированная дивизия США: танков — 290 единиц; бронетанковая дивизия США: танков — 348 единиц. В дивизиях США по 127 вертолетов в каждой, в том числе по 50 боевых.

А что мы имеем в дивизиях нового штата на нашем ТВД? Танковая дивизия: танков — 250 (против 308–348); мотострелковая дивизия: танков — 155 единиц; противотанковых средств (ПТС) — 477 единиц, вертолетов нет. Вот и не потеряли наступательных возможностей. Всего у потенциального противника на нашем направлении группировка включает двенадцать армейских корпусов в составе 45 дивизий, из них 32 укомплектованы личным составом, вооружением и техникой на 100%, остальные дивизии (13) — готовность к боевым действиям через 48 часов. У нас же всего 35 дивизий, из них — половина сокращенного состава. Даже это небольшое сравнение говорит о том, что дальнейшее уменьшение нашей группировки опасно и надо срочно усиливать огневую мощь дивизий за счет увеличения противотанковых средств (ПТУР) и введения в штаты дивизий боевых вертолетных эскадрилий, в армии — вертолетных полков, изъяв их из состава воздушных армий, где ими практически никто не занимается.

Несколько слов о дивизиях типа «В», имеющих 1775 человек по штату. Таких дивизий у нас в каждом округе по несколько единиц. Ввиду своей малочисленности они еле-еле обслуживают себя. Никакой боевой подготовки там нет и быть не может. Кроме танковых батальонов, других подразделений (мотострелковых, артиллерийских, инженерных и т. д.) в этих дивизиях просто не существует. Офицеры в них теряют квалификацию, техника ржавеет. Зачем нам такие дивизии? Пугать противника количеством дивизионных флажков.

Считаю необходимым реорганизовать эти дивизии, не превышая численности округов и армий. Вместо двух-трех таких дивизий, иметь одну, но численностью четыре-пять тысяч человек с полнокровными подразделениями. Это даст возможность готовить солдат и сержантов по специальностям, а офицерам повышать свои профессиональные навыки. [480]

Технику же расформированных дивизий типа «В» хранить на базах численностью 600–700 человек — одну базу на две дивизии. В базах иметь склады БТТ, РАВ, АТТ, родов войск, по 150–170 человек в каждом. На складах иметь цеха по ремонту и обслуживанию техники и вооружения. Личный состав таких баз можно укомплектовать из числа специалистов — военнообязанных запаса. Базы освободить от мобилизационной работы. Для работы с мобресурсами иметь при развернутых дивизиях определенный дополнительный штат — помощники каждого начальника службы, отдела. Кстати, такое положение в ВС СССР уже существовало после окончания Великой Отечественной войны до начала 70-х годов. При необходимости личный состав дивизий кадра подавать непосредственно на базы — к технике, как это делается в США, в так называемых «дивизиях двойного базирования». Это улучшит подготовку личного состава, содержание техники и вооружения, без увеличения количества военнослужащих.

Хотелось бы сказать и о роли Главкоматов на направлениях. Как известно, по решению ЦК КПСС и советского правительства Главные военные командования в Вооруженных Сил СССР были созданы в конце 1984–1985 годов. Главной целью их создания было приблизить управления группировками войск к местам их дислокаций и действий. То есть еще в мирное время создать орган управления по руководству войсками на театре военных действий без преобразования его в военное время. За счет этого предполагалось разгрузить центральные органы Министерства обороны.

За пять лет своего существования Главкоматы успели сделать немало:

— появилась система управления Главкомат — фронт (округ) — армия;

— укрепились навыки и взаимопонимание при решении общих задач на ТВД;

— Главкоматы активно готовили войска и штабы к боевым действиям, немало делали в укреплении воинской дисциплины;

— немаловажно, что группировка войск на ТВД готовилась как коалиционная, укреплялись связи с командованием ЧНА, ННА ГДР и Войска Польского (проводились совместные командно-штабные тренировки, войсковые учения типа «Дружба-89», и т. д.)

Казалось бы, это начинание надо развивать и дальше. Но в июне сего года приказом министра обороны СССР № 0050 функции и роль Главных командований на направлениях резко изменились. Группы [481] войск и округа выведены из прямого подчинения и переданы в Главкомах Сухопутных войск, в Москву, то есть тому органу, который в военное время ими управлять не будет. Однако ответственность за оперативное планирование, контроль за организацией и ведением разведки, оперативной подготовкой войск, несением боевого дежурства и боевой службы в войсках направления и ряд других вопросов оставлены за Главным командованием направления. И все это предполагается делать при уничижительном сокращении штатов Главкоматов — 150 человек. Можно ли качественно выполнять эти задачи в таком составе.

Мы, конечно, продолжаем работу с войсками, но это двойственное положение не дает пользы ни Главкомату, ни войскам. Думаю, что нам не мешает учесть в этом и опыт страны. Республикам, краям, областям все больше дается самостоятельности, то есть идет децентрализация управления. У нас же в Вооруженных Силах наоборот — централизация власти. Считаю это неверным. Необходимо вернуться к функциям Главкоматов на направлениях. Другое дело, сколько их иметь и нужны ли они все!

Кстати, наш потенциальный противник создал Главные командования на театрах еще в 1951 году. И ни разу не изменил ни их функции, ни структуру. Так на Центрально-Европейском (Западном) ТВД Главкомату противника подчинены СГА, ЦГА (Северная и Центральная группы армий) и ВВС в составе 2 и 4 ОАТК (Объединенные тактические авиационные командования), численностью более одного миллиона человек. Главкомат имеет устойчивое управление войсками по различным системам: «Никс», «Айс-Хай», «Сатком» (спутниковая связь), «СкаРС» (ядерное оружие), «Нейдж» (ПВО) — до батальона включительно. И все это в мирное время. Вот это готовность!

Мне могут сказать, у нас большая армия, ее надо сокращать. Да, и я за это! Но за разумное и необходимое. Неужели сокращение следует проводить, в первую очередь, за счет органов управления, Главных командований на направлениях, округов и армий?

Давайте посмотрим повнимательней, что можно безболезненно сократить. Вот у нас на Кубе содержится 7-я отдельная мотострелковая бригада численностью 2738 человек, в том числе 322 офицера и 187 прапорщиков. Бригада имеет 40 полков, 40 БМП и 80 БТР. Неужели мы всерьез думаем этой бригадой защитить Кубу от возможной агрессии США. К чему она? Люди, постоянно живущие на океанском курорте и ничем не занимающиеся — разлагаются. [482]

Или же держим значительный советнический аппарат (генералы и офицеры при армиях и Министерствах обороны во Вьетнаме, странах Африки). Если мы не собираемся воевать на Востоке и в Африке, то зачем мы их там держим? У себя сокращаем, а где-то за тридевять земель держим. Не логично! Тоже можно сказать о раздувающихся штатах Генерального штаба и главных штабов видов Вооруженных Сил. Недавно создан, непонятно для чего — при Генштабе — ЦОСИ (центр оперативно-стратегических исследований), численностью 250 генералов и офицеров. При главных штабах видов ВС — ЦОТИ (центры оперативно-тактических исследований), численностью по 80 генералов и офицеров каждый (итого 400). Они же попросту обобщают наши доклады из войск по оперативной подготовке. А не лучше ли сделать так, как было прежде, — чтобы мы сами все докладывали в главное оперативное управление Генштаба. Этим мы уберем промежуточное звено и сократим численность.

Несколько слов о расформировании и выводе войск.

Одностороннее сокращение Вооруженных Сил, вывод части их из групп войск создало много трудностей в их размещении и особенно в обеспечении квартирами семей офицеров и прапорщиков. Только в Белорусский военный округ поступило дополнительно 15 соединений и частей, создалась тяжелейшая обстановка — 12 тысяч бесквартирных, в том числе около тысячи семей подъемно-летного состава. Такая же примерно картина и в Прикарпатском округе. В результате этого офицеры живут без семей, растет недовольство, семьи распадаются, дисциплина падает, что не способствует общему положению дел.

Правильнее было бы спланировать поэтапные сокращения — по годам, скажем, на четыре-пять лет, с учетом имеющихся фондов жилья и возможностей его строительства, возможностей обеспечения работой и обеспечения других социальных условий (школы, детские сады и т. п.). Надо извлечь уроки из происходящего. Прежде чем уволить офицера, надо обеспечить его жильем. Для этого прекратить на три-пять лет строительство всевозможных складов, баз, парков с хранилищами для техники — обойдемся пока без них. А все финансовые и материальные возможности направить на строительство жилья.

Почему же так происходит, что при решении столь серьезных вопросов многое не продумывается? Наверное, потому что эти вопросы [483] решаются в узком кругу, без достаточной проработки. Так это было при решении вопросов по реорганизации Главных командований, по созданию дивизий нового штата, по одностороннему сокращению Вооруженных Сил. Встреча руководителей государства с высшим руководством Вооруженных Сил, видов ВС, округов и флотов давно назрела. За последние 10 лет (а я 10 лет являюсь членом Главного военного совета) этот совет ни разу не собирался и ни одного вопроса не обсуждал.

Считаю первейшей необходимостью поднять значение Главного военного совета ВС, больше опираться на командующих войсками округов, групп войск, флотов. Необходимо, чтобы вопросы, касающиеся судьбы Вооруженных Сил, прежде чем их выносить на Совет обороны страны и в Верховный Совет, обязательно обсуждались на Главном военном совете. Это убережет нас от многих ошибок.

Мы придаем большое значение этой встрече, давно ее ждали. И Миттеран, и Буш и Тетчер неоднократно встречаются с представителями Вооруженных Сил. Это укрепляет их позиции, дает возможность лучше знать положение армий и флотов своих стран. Мы надеемся, что эта встреча положит начало хорошей традиции — более частому общению с Вооруженными Силами страны, в том числе с Главным военным советом.

От имени личного состава войск Западного направления позвольте пожелать вам твердости и успеха в решении сложнейших задач перестройки в стране!»

Вот этим я и закончил свое выступление.

Подводя итоги заседания Главного военного совета, М. С. Горбачев ответил на ряд поставленных вопросов и проблем. В заключение он поднял меня с места и прилюдно сказал, что все вопросы и предложения, поставленные мною, будут внимательно изучены, и на них я получу исчерпывающие ответы. Кстати, этих ответов я так и не дождался!

Это было первое и последнее заседание Главного военного совета. Вплоть до развала Советского Союза таких заседаний больше не проводилось. Авторитарная власть не хотела сдавать позиций ни в стране, ни в Вооруженных Силах. Министр обороны, получая полную поддержку от Горбачева, начал укреплять свое влияние на войска посредством расстановки на ключевые позиции доверенных лиц. К осени 1989-го и весне 1990-го все бывшие командующие армиями [484] Дальнего Востока при Д. Т. Язове стали возглавлять основные военные округа страны. Так на Белорусский округ был поставлен бывший командующий 5-й армией ДВО генерал Костенко, на Прибалтийский — генерал Кузьмин, на Одесский — генерал Морозов, на Сибирский — генерал Копылов. Начальник штаба ДВО при Язове генерал Моисеев стал начальником Генерального штаба ВС СССР, а его заместитель генерал Новожилов принял Дальневосточный округ. Такого не было ни при одном из предыдущих министров. Подобное «укрепление» вряд ли положительно сказалось на состоянии Вооруженных Сил, да и на положении самого министра. Но «хозяин — барин»!

Началась подготовка (в Генеральном штабе) к выводу всех войск, стоящих за пределами страны. Опять делалось это кулуарно — в Москве. Нас же — Главкомов направлений и штабы групп войск — только ставили в известность о сроках вывода и местах новых дислокаций. Подобные мероприятия, то есть односторонний вывод войск в ограниченные сроки, отрицательно начали сказываться и на внутреннем положении тех стран, откуда выводились наши дивизии, бригады, полки. Особенно это резко проявлялось в Польше и ГДР. Осенью 1990 года, проводя проверку войск 3-й армии ЗГВ (Магдебург), мы стали свидетелями массового психоза граждан ГДР в связи с ликвидацией «берлинской стены». Сотни тысяч «восточных» немцев ринулись в Западную Германию не только посмотреть, как там живут их земляки и сородичи, но и получить «квиток» на бесплатное получение пары бутылок пива и бутерброда (было такое решение правительства ФРГ). Все автострады, ведущие из центра или с востока ГДР к ее западным границам, были забиты автомашинами, в том числе и встречные полосы. Движение шло в одну сторону — на Запад. Влияние Запада стало неоспоримо. Уходить надо было, но уходить солидно, значимо, как уходят люди, завершившие свое дело с честью и достоинством. Наш же уход был спланирован так, что он походил на бегство. Это сразу почувствовали и меняющиеся власти Польши, ГДР, ЧССР. Так, при проработке возможных маршрутов вывода войск из ГДР через территорию Польши мы столкнулись с массой трудностей. Правительство Мазовецкого предъявило нам ряд требований. Маршруты (два), по которым пойдут войска, должны быть отремонтированы нами до начала вывода и второй раз — после завершения вывода. За каждую ось (автомобиля, [485] БТР), пересекающую границу ГДР — ПНР, наша сторона обязана выплачивать 4 доллара США. Это же невероятно кабальные условия. Был и ряд других невыполнимых требований — по пропуску железнодорожных эшелонов, по заправке техники и т. п. По сути дела, это все должна была оплатить заинтересованная в выводе войск сторона, то есть ФРГ. Но нас — Главное командование — вовсе отлучили от решения этих вопросов. Директивой Генерального штаба Западная группа войск полностью переподчинилась министру обороны. На нас же возложили обязанности по сбору и отправке войск из состава Центральной и Северной групп. Местами новой дислокации для этих войск Генеральным штабом были определены Белоруссия, западная часть Украины и Прибалтика. Там развернулось строительство военных городков, жилых комплексов для семей офицеров и прапорщиков. В итоге, туда в 1990–1992 годах и были выведены самые боеспособные дивизии на новейшей технике и с новейшим вооружением. Через год-полтора это стало заграницей. Куда же смотрел Генеральный штаб? Большая часть, выделенных ФРГ в порядке компенсации денег, была вложена в строительство на территории Украины и Белоруссии. Здесь, конечно, есть вопрос.

Параллельно с планами вывода войск мы получили директиву, предписывающую вывести Главное командование войск Западного направления с территории Польши в г. Смоленск на фонды расформировываемой ракетной армии. Сроки были поставлены жесткие — к 1 января 1991 года. Это сделать было невозможно, так как срывалась учеба сотен школьников, семьи не знали, где же им зимой приютиться. Нужно было время, чтобы хоть что-то построить на новом месте. С этими доводами я и обратился к министру. Надо отдать должное Д. Т. Язову — он согласился с нашими предложениями и окончательный срок был установлен — 1 июля. Конечно же, мы вылетели в Смоленск, чтобы на месте определить, что нужно и можно сделать в первую очередь. Через министра обороны я вне плана получил фонды на строительство жилых домов на 400 квартир, строительный отряд для этих работ и понимание наших задач от областных и городских руководителей (устройство детей в школы, детские сады, отвод земель под строительство и т. д.). Из непосредственно подчиненных воинских частей мы сформировали несколько рабочих команд для ремонта принимаемых казарм, помещений узла связи, КП и самого штаба. Возглавил это «войско» первый заместитель начальника [486] штаба генерал-лейтенант В. Краев, который с честью справился с этой задачей. Всю зиму шли ремонтные работы под жесточайшим контролем штаба. Я, как правило, дважды в месяц туда прилетал или приезжал для оценки работ. То же самое делал и начальник штаба.

Наряду с задачами по обеспечению вывода войск мы не оставляли без внимания оперативную подготовку штабов. Последние совместные (коалиционные) командно-штабные учения нами были проведены в декабре 1990 г. в штабе Главкомата, в Легнице. В них кроме штаба Главкомата участвовали штабы СГВ, БВО, ПрикВО, ЦГВ и оперативные группы от ННА ГДР во главе с генералом Штехбертом и ЧНА во главе с генералом Руссовым (зам. министра). В ходе этих учений мы, безусловно, не раз обсуждали складывающуюся обстановку в мире. Генерал Штехберт, горячась, говорил: «Станислав, что же это происходит? Куда вы идете? Это же развал!». Я ему ответил, что такая же картина скоро будет и у них. Он нас всячески заверял, что ННА ГДР этого развала не допустит. К сожалению, в скором будущем и ННА, и само государство ГДР перестали существовать, а многие военные руководители, в том числе Штехберт, оказались за решеткой.

Зиму 1990–1991 годов мы (Главное командование направления) провели в разъездах. Надо было обеспечить своевременный вывод войск из Чехословакии и Польши. Для этого необходимо было подготовить технику и вооружение, материальные запасы для передислокации. Решить вопросы пропуска наших войск по территории ПНР и ЧССР автомобильным и железнодорожным транспортом, подготовить к сдаче местным органам власти жилые дома, казармы, складские помещения. На территориях, освобождающихся от парков боевых машин, полигонов, представители-экологи требовали от нас проведения дегазии и дезактивации местности сбора и уничтожения неразорвавшихся боеприпасов, остатков слива топлива на землю и т. д. Объем работ был очень большой.

Кроме того, уже развернулось строительство объектов для выводимых войск на территории Белоруссии, и это тоже было взято под наш контроль. Ежемесячно мы с командующим Белорусским военным округом генерал-полковником А. Костенко и его представителями объезжали и оценивали ход строительных работ. К маю 1991 года в Смоленске и его окрестностях (Гусино, Красное) усилиями наших [487] строительных команд практически были подготовлены к эксплуатации и размещению здания штаба Главного командования, узла связи, командно-разведывательного центра (КРЦ), КП ПВО, вычислительного центра, основного КП Главкомата и казарм для выводимых вместе со штабом Главкомата 134-й отдельной бригады связи (ОБРС), истребительно-авиационного полка и смешанной отдельной авиаэскадрильи (с базированием на аэродроме Смоленск), отдельной роты охраны и т. д. Было подготовлено несколько общежитий и гостиница в Смоленске «Нормандия — Неман» для размещения офицеров и прапорщиков без семей (семьи планировали отправлять по месту жительства). Военными строителями к этому времени уже были заложены фундаменты жилых домов.

С июня 1991 года началась передислокация в Смоленск Главного командования ВЗН и соединений и частей связи, ПВО, авиации, охраны и обслуживания и других непосредственно подчиненных частей. Уходя из Польши, мы постарались, по возможности, разобрать и взять с собой все то, что сделано было нами, то есть сборно-разборные конструкции элементов хранилищ под технику и материальные средства, бетонные ограждения (плиты) ряда военных городков, дорожные плиты и т. п. Все это делалось по согласованию с представителями страны пребывания. Основные фонды — жилые дома, общежития, казармы военных городков (в том числе и здание Главкомата) — были переданы в распоряжение командования Северной группы войск, большая часть которой еще оставалась на территории Польши. Эшелон за эшелоном прибывали люди и техника в Смоленск. В течение месяца мы полностью перебазировались на новое место дислокации и сразу же принялись за дальнейшее обустройство выведенных частей и подразделений. Для 134-й отдельной бригады связи развернули строительство парков под ее технику — один в центре города внутри военного городка, второй для техники мобилизационного ресурса (второго штата) в г. Гусино. Вот здесь нам очень пригодились вывезенные строительные материалы и элементы для парков хранения техники. Один из истребительно-авиационных полков 4 ВА, перебазированный вместе с нами в Смоленск, а также отдельная авиационная эскадрилья непосредственного подчинения разместились на смоленском аэродроме дальней авиации. Для подразделений охраны и обслуживания, а также медицинского пункта нашлось место непосредственно в военном городке штаба [488] ВЗН. Все офицеры и прапорщики были размещены в общежитиях, приспособленных помещениях, в том числе и казармах. К 1 июля приказ министра обороны о передислокации Главкомата в г. Смоленск был выполнен.

Теперь требовалось наладить работу по строительству, в первую очередь, жилых домов. Для усиления военных строителей были созданы команды из солдат и сержантов воинских частей, главным образом, имеющих строительные специальности и практику строительных работ. Во главе таких команд были поставлены наиболее требовательные офицеры частей и штаба Главкомата. За каждый подъезд в строящихся домах мною были назначены ответственные из числа генералов и офицеров штаба. Сделал я это по двум причинам. Во-первых, строго выполнять установленный график работ по каждому дому и следить за их качеством. Во-вторых, оказывать постоянную помощь командованию отряда военных строителей по обеспечению дисциплины и порядка во время работ.

Дело заключалось в том, что к середине 1991 года наша страна — СССР, равно как и наша армия начали помаленьку распадаться. Разговоры о суверенитете союзных республик, о возможности создания в них самостоятельных Вооруженных Сил будоражили ума и души офицеров и солдат. Особенно это сказывалось на частях и подразделениях военных строителей, которые, как известно, укомплектовывались представителями народов Средней Азии и Кавказа (в основе своей). Вот мало-помалу от таких разговоров и началось повальное дезертирство военных строителей, бежавших в свои республики. Тем более что на местах их проживания никто не искал и не привлекал к ответственности. Вот для того, чтобы хоть как-то укрепить дисциплину, я вынужден был на каждом строящемся объекте держать ответственных генералов и офицеров. Мы понимали, что если не обеспечим в ближайшем будущем жильем офицерский состав, то может повториться картина с военными строителями. Поэтому все силы и были брошены именно на этот участок работ. Областное и городское руководство в этом вопросе помочь нам ничем не могло, да и не хотело. Правда, мне удалось под письменное обязательство получить пять квартир в городе, взамен которых я обязан был вернуть жилплощадь в строящихся домах. В квартирах этих были размещены семьи начальника штаба, начальника политического управления, начальника управления [489] особых отделов ВЗН, командующего РВиА и командующего авиацией. Сам же я, по согласованию с министром обороны, разместился на вспомогательном командном пункте, расположенном в 15 км от города. Там же, в общежитии этого ЗКП, разместились до 40 офицеров штаба. В целом, жить и работать на новом месте можно было в полную силу.

Наряду со строительными делами мы продолжали так же интенсивно, как и прежде, заниматься вопросами оперативной подготовки штабов, организацией боевой службы в войсках округов и флота, совершенствованием системы управления на ТВД. С выходом Главкомата с территории Польши у него из оперативного подчинения вывели Западную, Северную и Центральную группы войск, а в подчинение передали Прибалтийский военный округ. Теперь в оперативном подчинении Главкомата ВЗН находились Прибалтийский, Белорусский, Прикарпатский военные округа и Балтийский флот. Таким образом, значительно изменился состав войск Западного направления и еще более изменились его задачи. Надо было почти заново налаживать управление и взаимодействие между штабом ВЗН и штабами округов (фронтов), разрабатывать и осваивать новые задачи и в соответствии с ними готовить войска.

Предусмотрев все это, Генеральный штаб ВС СССР еще осенью 1990 года запланировал нам, Главкомату ВЗН и штабам подчиненных округов и флота, командно-штабные учения на вторую половину августа 1991 года. Готовить эти учения мы начали задолго до их начала, ибо по существующему тогда порядку замыслы оперативных учений должны были представляться на утверждение в Генеральный штаб не позднее 3-х месяцев до их начала. После утверждения замысла учений мы вплотную занялись разработкой плана учений, организационных указаний для привлекаемых штабов и войск, подготовкой штаба руководства посреднического аппарата и другими вопросами. Учения планировалось начать 15 августа — поднятием штабов округов и флота с частями связи и обеспечения (разведки, охраны и т. д.) по тревоге и вывода их в запасные районы, с последующим вручение им боевых задач.

За неделю до начала учений я шифрограммой донес министру обороны и в Генеральный штаб краткий план проведения учений с указанием этапов учений и отрабатываемых на них учебных вопросов, время на их отработку, районы проведения (полигоны, учебные [490] центры), порядок работы штаба руководства. Через день-два получил от министра окончательное «добро» на проведение этих учений. Я это подчеркиваю потому, что все происходило за несколько дней до так называемого «путча», то есть до событий 19 августа 1991 года.

Вечером 14 августа 1991 года по телефону ВЧ-связи я еще раз устно доложил министру о готовности штабов и войск к учениям и проинформировал его, что подниму их по тревоге в 3 часа 15 августа. Д. Т. Язов, задав несколько уточняющих вопросов, пожелал успешного проведения учений. В установленное время по сигналу из штаба Главкомата участники учений были подняты по тревоге и начали выдвижение в указанные районы. Весь день был задействован на сосредоточение штабов и войск, организацию всех видов связи и постановку задач.

На первом этапе, который начинался 15 августа, предусматривалось отработать на фронтах и на флоте вопросы отмобилизования (условно) и укомплектования войск и сил личным составом и техникой, проведения работ по расконсервации вооружения и боевой техники и ряд других вопросов. Параллельно с этим штабам ставились боевые задачи на организацию выдвижения в исходные районы с последующим переходом в наступление. На планирование и организацию наступательной операции отводилось двое суток, то есть до 12.00 17 августа. В соответствии с планом проведения учений, я с группой офицеров Главкомата должен был утром 17 августа вылететь в Прибалтику, где в запасном районе сосредоточения штаба ПрибВО — «Закимюнже» (Заячья поляна) — в 25–30 км от Риги должен был заслушать командный состав штаба ПрибВО и Балтийского флота.

С утра 18 числа для докладов своих решений по организации наступательной операции в штаб руководства учениями (п. Гусино в 60 км от Смоленска) должны были прибыть командующие округов генералы А. Костенко и В. Скоков со своими начальниками управлений и родов войск.

Утром 17 августа, прилетев самолетом в Ригу, а затем вертолетами перелетев на КП Прибалтийского округа, оперативная группа штаба руководства во главе со мной приступила к работе. Поскольку Прибалтийский округ на учениях выступал в роли Приморского фронта и должен был решать ряд задач во взаимодействии с Балтийским флотом, то было принято решение заслушивать их вместе. В то время округом командовал генерал-полковник Кузьмин, а флотом — [491] адмирал Иванов. Надо отметить, что ко времени проведения учений, в республиках Прибалтики было уже неспокойно. Национализм поднимал голову, а в ряде случаев шел на открытые провокации. Особенно это проявлялось там, где стояли наши воинские гарнизоны. Небольшие демонстрации протеста против пребывания советских войск, мелкие пакости (в г. Клайпеда облили черной краской статую матроса-освободителя Литвы от немецко-фашистских захватчиков) стали почти постоянным явлением. Переговорив с командующими о текущей обстановке в Прибалтике, мы в 11.00 начали заслушивание. Первыми докладывали свои предложения и решения представители Прибалтийского округа, включая и командующего. В ходе этой работы, в середине дня дежурный офицер связи передал мне, что со мной хочет переговорить по ВЧ-связи министр обороны. Я взял трубку и услышал голос Д. Т. Язова. Он сказал буквально следующее: «Я знаю, где Вы и чем занимаетесь. В связи с тем, что завтра, то есть 18-го, День Военно-Воздушного Флота, надо учения прервать и всех участников и технику вернуть в пункты постоянной дислокации», — я был ошарашен услышанным. Неужели министр и Генеральный штаб, планируя эти учения и его сроки с 15 по 22 августа, не знали о Дне Военно-Воздушного Флота? Сомнительно!

Но приказы старших в армии обсуждать не принято. Я спросил министра, когда можно продолжить учения. В ответ услышал: «Сроки продолжения учений я Вам сообщу позже». Тогда я попросил разрешения завершить работу в Прибалтике и оставить технику, выведенную на учения, в тех районах, в которых она сосредоточилась по учениям. Министр разрешил это сделать.

Часа через три, завершив работу, я объявил присутствующим о решении министра. Конечно, такое решение вызвало непонимание у присутствующих и даже неодобрение. Столько готовились, столько потрачено сил, материальных средств, и все впустую. Неужели нельзя было учения провести на неделю раньше или, наоборот, на неделю позже. Такие вопросы задавали мне участники учений. А что я мог ответить, когда сам ломал голову в догадках. В перерыве работы генерал-полковник Ф. Кузьмин сказал мне: «Это, товарищ Главком, наверное, из-за меня все случилось. Перед началом учений я провел тренировку в сборе по тревоге и выходу в запасные районы. Наверное, «зеленые» (борцы за охрану окружающей среды) подняли шум [492] и доложили об этом руководству республики, а те, в свою очередь, позвонили министру обороны». Конечно, в такое верилось с трудом, но хоть какое-то объяснение.

Прямо с КП округа я позвонил в Белоруссию генералу Костенко и в Прикарпатье генералу Скокову, передав им решение министра и указания по дальнейшим действиям: на заслушивание в штаб руководства до особого указания не вылетать, технику оставить в исходных районах, а личный состав вернуть в пункты постоянной дислокации. Об исполнении доложить по линии оперативных дежурных к исходу дня. Командующий Прикарпатским округом В. Скоков доложил, что звонил генерал В. И. Варенников (Главком Сухопутных войск) и приказал ему завтра, то есть 18 августа, быть на одном из аэродромов Одесского округа (Бельбек) для просмотра новой авиационной техники. В. Скоков спрашивал меня — как ему быть? Вот результат двойного подчинения. Посоветовав В. Скокову объяснить генералу Варенникову, чем занимается штаб округа и лично он как командующий, я на этом закончил переговоры с командующими. Вечером мы вылетели из Риги в Смоленск, а оттуда вертолетами на КП Главкомата. Там, собрав весь штаб руководства учениями я объявил о приостановке учений, а также о порядке возвращения в Смоленск. В штаб Главкомата мы прибыли машинами в первом часу ночи. Оперативный дежурный доложил, что все участники учений округов и флота прибыли в пункты постоянной дислокации и что он об этом доложил на ЦКП Генерального штаба. И еще он мне сказал, что командующего Белорусским военным округом генерала А. Костенко срочно вызвал в Москву министр обороны. Костенко не дозвонился мне и передал все это по линии оперативных дежурных. Подумав, что кто-то из оперативных перепутал фамилии Костенко и Скокова, я не придал этому особого значения. Убедившись, что все встало на место, я около 2 часов ночи отправился на ночлег. Настроение было отвратительное. Такие издержки в планировании крупных оперативных мероприятий Генеральным штабом вызывали возмущение.

Перед выездом из штаба мой заместитель по авиации генерал-полковник В. Буланкин напомнил мне, что в 10.00 на аэродроме состоится воздушный парад (там стояли два полка дальней авиации и наш ИАП). Я сказал, что в мероприятиях участвовать не буду. И действительно, весь день, 18 число, я провел в лесу на ЗКП, переживая за необъяснимый «демарш» министра. [493]

С лета 1987 года, когда министром обороны стал Д. Т. Язов, в Вооруженных Силах был установлен порядок доклада министру о положении дел в войсках. Каждый командующий войсками округа (флота), Главкомы направлений и видов Вооруженных сил по понедельникам, в строго определенное время должны были отчитываться лично, главным образом, за состояние воинской дисциплины. Конечно, такая «аракчеевщина» никакой пользы армии и флоту не приносила, а только вызывала нервотрепку командиров соединений, командующих объединений. Представьте себе такую картину. Я как главнокомандующий войсками направления должен был докладывать о положении дел каждый понедельник с 6.00 до 6.10. Для того, чтобы обобщить все данные, я с 5.00 заслушивал подчиненных командующих округами и флотом. Последние должны были еще раньше заслушать своих командующих армиями, начальников родов войск и т. д. до командиров полков включительно. Таким образом, в ночь на понедельник командный состав ВС еженедельно не спал, занимаясь абсолютно ничего не дающей работой.

19 августа, как всегда по понедельникам, я к 5.00 прибыл в штаб Главкомата. Оперативный дежурный, а чуть позже начальник штаба доложили общую обстановку. Все было спокойно. Начали докладывать по средствам связи командующие. В основном, доклады были обычные. Правда, командующий Белорусским военным округом генерал А. Костенко доложил, что по приказу министра обороны 17-го вылетал в Москву, где Д. Т. Язов приказал ему (по его словам) явиться в Главкомат Сухопутных войск и получить задачу лично у генерала В. И. Варенникова. Прибыв в Главкомат, Костенко узнал, что В. И. Варенников находится в Киевском округе. Об этом Костенко доложил министру, а последний приказал ему возвращаться в Минск. Пишу это со слов А. Костенко, хотя думаю, что он что-то не договаривал. После этого разговора переговорил с генералами Кузьминым и Скоковым, адмиралом Ивановым и командующим армией ПВО. Все было спокойно, особых нарушений дисциплины и порядка, по докладам, не было, войска начинали обычный рабочий день. Ровно в 6.00 19 августа по ВЧ-связи я вышел на министра обороны. Обычно Д. Т. Язов брал трубку сам, но на этот раз ответил офицер для поручений, который сказал мне, что министр проводит заседание Военной коллегии и как только освободится, то позвонит сам. Я был очень удивлен таким ранним часом проведения совещания [494] и, шутя, сказал порученцу: «Неужели у вас в Москве времени на работу не хватает». После этого разговора какое-то чувство беспокойства зародилось у меня. А тут еще масла в огонь добавил вошедший начальник политуправления генерал В. Самойленко. Он тоже пытался доложить обстановку начальнику ГлавПУР, но тот оказался на совещании у министра. Порассуждав о странностях начинающейся недели, где-то ближе к 7 часам я услышал звонок телефона ВЧ. На проводе был министр.

Я коротко доложил ему обстановку, но он, видимо, торопясь, спросил меня, включен ли у меня телевизор. Я ответил, что не было еще времени слушать новости, так как принимал доклады и уточнял задачи. Д. Т. Язов посоветовал мне немедленно включить телевизор, ибо в этот момент выступал Председатель Верховного Совета СССР А. И. Лукьянов. И еще сказал министр, что в связи с возникшим кризисным состоянием в стране создана чрезвычайная комиссия (комитет) ГКЧП и коротко довел до меня ее полномочия и задачи. Далее, сказал министр, получите дополнительные указания. Видимо, придется приводить войска в состояние повышенной боевой готовности (ПБГ). После разговора с Д. Т. Язовым, включив телевизор, мы внимательно прослушали выступление А. И. Лукьянова. Решили, что будет правильно во избежание кривотолков собрать личный состав Главкомата, где генерал Самойленко разъяснит все, что сказал министр и что мы услышали из выступления.

Я же начал связываться с командующими округов и флота. Около 10 часов утра я получил шифрограмму за подписью начальника Генерального штаба генерала М. Моисеева о приведении войск направления в повышенную степень боевой готовности с определенными ограничениями, как то: личный состав и технику из военных городков не выводить, никаких мобилизационных мероприятий не проводить, из отпусков никого не отзывать и т. д. Такая шифровка была немедленно отправлена в штабы округов и флота. Кроме того, я лично переговорил с каждым командующим по телефону, еще раз разъяснив им создавшееся положение. По их оценкам, в городах и селах Прикарпатья и Белоруссии обстановка в целом спокойная. Проходили демонстрации и митинги трудящихся в поддержку советского правительства. В Смоленске также прошла демонстрация под красными флагами и транспарантами. По докладу командующего Балтийским флотом адмирала Иванова, в ряде городов Литвы прошли [495] антисоветские митинги. К исходу дня я вновь доложил обстановку в регионе министру обороны. Никаких распоряжений больше я от него не получил.

20 августа, как известно, в центральных газетах страны были опубликованы первые документы Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП), в частности, Обращение к советскому народу и Постановление № 1 ГКЧП. В этих документах был дан анализ экономического положения в стране, отрицательное влияние перестройки на положение простого народа, указывалось на возникновение в результате предоставленных свобод экстремистских сил, ставящих перед собой задачу по ликвидации Советского Союза как государства. В Постановлении ГКЧП № 1 ставились задачи перед органами власти в стране, республиках, округах и областях, перед силовыми структурами принять немедленные меры по обеспечению безопасности государства, общества и граждан, а также по решительной борьбе по пресечению подстрекательских слухов и действий, могущих привести к хаосу. В этих документах также ставились задачи по перспективе развития экономики страны, увеличению реального вклада всех видов предпринимательской деятельности и обеспечению насущных потребностей населения. Были определены и другие важные для государства задачи. В войсках направления было организовано доведение содержания этих документов, и они, как и среди граждан страны, были встречены с одобрением. В целом 20 и 21 августа в войсках прошли спокойно, каких-либо распоряжений из Министерства обороны не поступало.

Утром 21-го я вышел по ВЧ на министра обороны и доложил, что в границах дислокации войск направления все спокойно, войска занимаются повседневной деятельностью. Д. Т. Язов, выслушав доклад, посоветовал не снижать бдительности. В заключение разговора Д. Т. Язов как-то по-особому тепло попрощался. Я тогда не придал особого значения этому, но позже, после его полета в Форос и ареста, понял, что он не исключал такого исхода для себя и поэтому попрощался.

С арестом министра и отстранением от занимаемых должностей его заместителей в штабах военных округов, направления началась тотальная проверка «лояльности» к новой власти и поиски следов поддержки «путчистов», то есть деятельности ГКЧП. Проверка не [496] обошла и наш Главкомат. Из Москвы было приказано опечатать все шифровальные комнаты с документами и аппаратурой. Проверялось содержание полученных из Москвы или отправленных в военные округа всех шифрограмм, письменных распоряжений, указаний, в том числе и по открытым каналам узлов связи. Период проверки охватывал 17–24 (25) августа. Старались найти какие-либо компрометирующие документы, направленные против новой власти. Но так как почти никаких распоряжений от министра и Генштаба не было, то и в войска мы тоже ничего не отправляли, кроме повседневных рутинных указаний, запросов и т. п. Руководила этой «работой» прокуратура Российской Федерации, хотя еще существовал Советский Союз с его Генеральной прокуратурой. Но команда Б. Н. Ельцина уже брала бразды правления в свои руки. Наконец, в декабре 1991 года, мы получили официальное извещение о результатах проведенной прокуратурой работы в Главкомате войск направления. Привожу полностью текст этого уведомления:

«Главнокомандующему войсками Западного направления генералу армии тов. Постникову С. И.

Сообщаю, что материалы уголовного дела в части Ваших действий и действий других должностных лиц Главкомата войск Западного направления, связанных с событиями 19–21 августа 1991 г., прекращены на основании п. 3. ст. 5 УПК РСФСР за отсутствием в действиях состава преступления.

Данное решение может быть обжаловано Генеральному прокурору РСФСР в 5-дневный срок с момента уведомления.

О принятом решении прошу уведомить всех должностных лиц Главкомата войск Западного направления.

Заместитель Генерального прокурора РСФСР государственный советник юстиции 3-го класса Е. К. Лисов». [497]