XIV. Что осталось от России?

К концу августа появился в СССР и новый министр обороны. Как-то утром я выехал из Смоленска на командный пункт Главкомата, находившийся в 60 км западнее Смоленска. Машина была радиофицирована, поэтому можно было связаться в любой момент и со Смоленском, и с Москвой. Никаких звонков не было, но по прибытии на КП оперативный дежурный доложил, что меня спрашивал по ВЧ министр обороны и передал, чтобы я позвонил ему. В те дни обязанности министра (после ареста Д. Т. Язова) исполнял начальник Генерального штаба генерал армии М. А. Моисеев. Выйдя по ВЧ на Москву, я попросил соединить меня с министром обороны. Через некоторое время в трубке раздалось: «Маршал Шапошников слушает». Надо сказать, что с Е. И. Шапошниковым мы были давно знакомы. Он у меня в войсках направления командовал воздушной армией, затем был переведен на должность первого заместителя Главкома ВВС, а несколько позже был назначен Главкомом Военно-Воздушных сил. Поздоровавшись с ним, я сказал, что звоню министру обороны, а меня соединили ним. Шапошников ответил, что он и есть министр обороны, с чем я его и поздравил. Как и подобает по старой пословице: «Я начальник — ты дурак», Евгений Иванович сразу начал меня учить уму-разуму. Рассказал мне, что надо сделать по вопросам укрепления воинской дисциплины, на что надо обратить внимание при работе в войсках (хотя сам смутно представлял это, так как был узким специалистом — авиатором), и поставил ряд других задач. Надо сказать, что назначение Шапошникова министром обороны в войсках встретили, мягко говоря, иронически.

Не имевший практики в руководстве большими разнородными коллективами, в проведении крупных общевойсковых учений и в подготовке войск, малоизвестный в войсках и не имеющий никакого авторитета — он стал самым непопулярным министром обороны СССР. [498]

Неприязнь к нему у офицерского состава армии и флота вызывало и его двурушничество. Но как Горбачеву, так и Ельцину в то время был нужен свой человек во главе Вооруженных Сил, которым и стал Шапошников. С первых дней его деятельности многие должности в Генштабе заняли его сторонники, независимо от того — соответствовали они занимаемым должностям или нет. Главное — преданность новому министру. О некомпетентности министра, его неподготовленности и непостоянстве говорили многие и многие факты.

Известно, что к осени 1991 года в результате августовских событий очень ярко начала проявляться тяга республик СССР к суверенитету, и в том числе к созданию своих собственных Вооруженных Сил. Поскольку тогда речь еще не шла о распаде Советского Союза, то мы, военные, всячески убеждали в нецелесообразности создания Вооруженных Сил в каждой республике, мотивируя это сложностью подготовки кадров (в первую очередь, офицеров), обеспечения безопасности государственных границ СССР и т. п.

Однажды министр обороны приказал мне вылететь в Минск, где провести определенную работу с командованием округа и встретиться с правительством Белоруссии по уточнению их позиции по вопросам создания самостоятельных Вооруженных Сил. При этом Шапошников подчеркнул, что командование округа по этому вопросу идет на поводу у националистов Белоруссии и с этим надо решительно покончить. В Минске я имел возможность побеседовать со всеми членами Военного совета округа, заместителями командующего, начальниками родов войск и ряда управлений штаба. Все были против создания Вооруженных Сил республики, кроме начальника штаба округа генерала Козловского — белоруса по национальности и, как оказалось, националиста по убеждению (кстати, впоследствии Козловский при правлении в Белоруссии Шушкевича был некоторое время министром обороны). После таких детальных бесед с должностными лицами я высказал командующему округом генералу А. Костенко упрек, что он недостаточно твердо проводит и отстаивает позицию сохранения единых Вооруженных Сил в государстве. В ответ на это А. И. Костенко сказал мне примерно следующее: «Вот Вы меня упрекаете за недостаточно твердую позицию по сохранению единых Вооруженных Сил. А за день до Вашего прилета звонил маршал Шапошников и сказал, что если правительство республики стоит на позиции создания своих Вооруженных Сил, то надо с ними согласиться». Командующий округом [499] был прав — кого слушать? Один говорит, что нельзя допустить раскола Вооруженных Сил, другой благословляет на создание своих собственных армий.

По прилету в Смоленск я доложил Шапошникову о результатах работы и высказал озабоченность противоречивыми указаниями, поступающими в войска. Однако четкого, аргументированного ответа — какой позиции придерживаться — от него я не получил. Думаю, что здесь его больше волновали корыстные интересы — кем остаться? Министром обороны распадающегося государства или же руководителем (Главнокомандующим) объединенными Вооруженными Силами суверенных государств. Выбор он сделал в пользу последнего, и действительно, некоторое время он занимал пост Главкома Объединенных Вооруженных Сил стран СНГ.

О низком авторитете в войсках Е. Шапошникова убедительно рассказывают материалы Всеармейского офицерского собрания, проведенного в конце 1991 года. На этом собрании большинство представителей округов и флотов потребовали от Шапошникова уйти в отставку с поста министра обороны. Растерявшийся министр убежал со сцены за кулисы. И только выступление его ставленника — нового Главкома ВВС П. Дейнекина — и ряда других авиаторов как-то ослабили остроту поставленных требований об отставке.

В связи с некомпетентностью окружения министра обороны в войска поступала масса разноречивых указаний. Особенно это затрагивало вопросы вывода войск, стоявших за границей, и определения мест их постоянной дислокации на территории России. Было еще не поздно перенацелить ряд дивизий, выводимых с территории Германии, Чехословакии, Польши и Венгрии. Они были оснащены новыми видами техники и вооружения, поэтому именно их и надо было направлять в Россию. Но, увы, большинство из них были выведены на территории Украины и Белоруссии, часть вообще расформирована. В Россию же пришли соединения и части, в основном, из республик Прибалтики — в Ельню под Смоленском, в Солнечногорск под Москвой и т. д. Все они имели и технику, и вооружение более старых образцов и в большинстве своем были сокращенного состава. Особенно тревожно было положение на главном — Западном направлении. При распаде Советского Союза здесь от границы с Белоруссией до самой Москвы не планировалось оставлять ни одной дивизии. Наши предложения — разместить хотя бы одну развернутую дивизию, перекрывающую направление [500] Минск — Москва, — были проигнорированы. А была прекрасная возможность разместить части прикрытия этого направления на рубеже западнее 60–80 км Смоленска, где раньше размещался ряд частей ракетной армии. Были свободные казармы, столовая, солдатский клуб, котельные, общежития для офицеров и прапорщиков. Подведены все линии связи. Имелась огромная территория военного ведомства, позволявшая развернуть строительство. Рядом с военным городком — железная дорога со станцией Гусино. Не в Ельню, где ничего не было, в том числе и железнодорожной ветки, надо было «сажать» дивизию, а в Гусино. И не кадрированную, а развернутую дивизию, способную вести активные боевые действия. Но окружение Шапошникова, а позднее и П. Грачева не прислушивалось ни к чьим советам, тем более идущим от их бывших начальников. Вообще в этот период — конец 1991-го и 1992 год — никакой подготовки в войсках, по сути дела, не проводилось. Все перемещались, передислоцировались, переформировывались и расформировывались.

К этому времени реорганизовалось и бывшее Министерство обороны СССР, ставшее составной частью созданного Главного командования Объединенных Вооруженных Сил Содружества независимых государств (ГК ОВС СНГ). Главкомом этого гибрида с февраля 1992 года стал Е. Шапошников. Поскольку этот орган был создан на волне так называемой «демократии» и преследовал больше политические, чем организационные цели, то он и просуществовал недолго — до декабря 1993 года, не принеся пользы ни государствам, ни их армиям, входящим в состав этого командования.

Вслед за этим (после распада СССР) Указом президента РФ от 16 марта 1992 г. на базе бывшего МО СССР было образовано Министерство обороны Российской Федерации, которое с мая 1992 года возглавил П. Грачев. Нет необходимости доказывать, что его назначение имело лишь одну цель — укрепление личной власти Ельцина как президента и как Верховного Главнокомандующего. При этом не учитывались ни подготовленность нового министра, ни его опыт (вернее, отсутствие такового) по руководству крупными военными группировками, ни отсутствие опыта работы в штабах армий, округов, видов ВС. Учитывалось одно — личная преданность и способность пойти на любую авантюру в угоду президенту. Это впоследствии ярко проявилось «расстрелом» Верховного Совета РФ, которым руководил министр обороны. [501]

С назначением П. Грачева в Министерстве обороны повторилась картина, царившая при назначении Е. Шапошникова. Только окружение министра уже составляли не авиаторы, а бывшие сослуживцы и друзья нового министра, в том числе и десантники. Достаточно сказать, что все заместители и помощники министра были назначены из числа его сослуживцев. В том числе и по Афганистану. Заместителями министра были назначены генералы В. Дубынин, Б. Громов, Г. Кондратьев, В. Миронов, В. Топоров. На другие ответственные должности в Генеральный штаб поставлены друзья и родственники Грачева — генералы Харченко, Лапшов и другие.

Конечно, среди них были хорошо подготовленные, соответствующие этому назначению — генералы Б. Громов, В. Дубынин, В. Миронов. Но были и явно ошибочные или корыстные назначения. На расширенном заседании коллегии Минобороны 12 июля 1992 года, на котором присутствовал президент Б. Ельцин, был объявлен новый состав руководства Министерства обороны. Во время перерыва заседания ко мне подошел В. Дубынин, только что назначенный начальником Генерального штаба ВС РФ, и спросил меня: «Товарищ Главком, как Вы считаете, не пойдут ли в войсках разговоры, что в руководство ВС назначили одних «афганцев»?». Я ему ответил, что дело не в «афганцах» и что это обязательно будет обсуждаться в войсках на самых различных уровнях, поскольку скоропалительные выдвижения некоторых вызывают недоумение. Умный, дальновидный руководитель, если он на первых порах не очень уверен в собственных силах, должен подобрать себе опытных и знающих дело помощников. К сожалению, во вновь созданном Министерстве обороны этого не случилось. Сразу же началась драчка за сферы влияния в Вооруженных Силах: кто будет курировать и проводить финансовую, кадровую политику, вопросы обустройства выводимых войск и т. д. — так называемые «хлебные» сферы влияния. Несколько позднее была введена новая должность заместителя министра обороны, курирующего вопросы этого обустройства, хотя существовала и должность зам. министра обороны по строительству и расквартированию войск. На вновь введенную должность был назначен близкий П. Грачеву человек — бывший Главком Западной группы войск генерал М. Бурлаков. Это назначение вызвало волну возмущения не только в Вооруженных Силах, но и во всем обществе, что и принудило президента и министра обороны ликвидировать эту должность, а самого М. Бурлакова уволить из рядов [502] Вооруженных Сил. Началась замена командующих ряда военных округов — Московского, Ленинградского, Уральского, Северо-Кавказского, ставились люди из близкого окружения. Наконец подошла пора расформирования командований войск направлений — Западного, Юго-Западного, Южного и Дальневосточного. К этому времени, а именно к началу лета 1992 года, мы сумели завершить строительство запланированного жилого фонда в Смоленске и обеспечить офицеров и прапорщиков Главкомата и частей обслуживания и обеспечения современными квартирами. Это была наша победа! Несмотря ни на какие трудности, связанные с развалом СССР и его Вооруженных Сил, мы выполнили свои планы по строительству жилья. Теперь за судьбы офицеров и прапорщиков расформировываемого Главкомата можно было быть спокойным — крыша над головой у всех теперь есть. В конце мая мы провели последнее заседание Военного совета войск Западного направления. На нем подвели итоги зимнего периода обучения 1992 года и определили основные задачи по расформированию Главкомата и передаче ряда соединений и частей непосредственного подчинения в другие инстанции.

Выступая на этом заседании и подводя окончательные итоги нашей деятельности, я, в частности, сказал: «На определенном этапе развития наших Вооруженных Сил были созданы (1984 г.) органы управления оперативными и стратегическими группировками на театрах военных действий — Главные командования войск направлений. На них возлагались серьезные и ответственные задачи: планирование и подготовка операций по отражению возможной агрессии вероятного противника на ТВД; руководство оперативной, мобилизационной и боевой подготовкой; организация взаимодействия между объединениями всех видов ВС, включая и союзнические, находящиеся в границах ответственности Главного командования; организация ПВО, оборудования ТВД в оперативном отношении и ряд других вопросов. Им полностью подчинялись созданные группировки войск и сил флота. За годы своей работы сделано очень многое по повышению боеспособности группировок войск, их управляемости, взаимодействию между ними...

Я глубоко убежден, что труд нашего коллектива, как и других командований, на театрах военных действий не пропадет даром. Наши наработки оперативных планов, материалы по оборудованию театра военных действий и многое другое в будущем принесут Отечеству [504] пользу. Пройдет время, сформируются Вооруженные Силы России и других суверенных государств, их доктрины, улягутся страсти в отношениях друг с другом. И вместо них придет забота, как же сохранить то хрупкое равновесие, которое удерживает мир? Я уверен, что обстановка заставит и приведет нас и наших соседей к заключению многосторонних договоров как политических и экономических, так и военных. На западе — с Украиной и Белоруссией; на юге — с Грузией, Арменией и т. д.

Возможно, вот тогда-то и потребуются наши труды и изыскания с целью создания общих группировок на театрах военных действий для обеспечения коллективной безопасности дружественных нам государств. В это я твердо верю. К этому подведет сама жизнь».

В дальнейшем мною были определены сроки сдачи техники и вооружения расформировываемых частей, передачи в распоряжение начальника войск связи МО России отдельной бригады связи, нескольких узлов связи, порядок сдачи в архив МО оперативных и мобилизационных документов, порядок передачи (сдачи) оставшегося имущества, служебного фонда, материальных запасов и очередность заселения последнего строящегося 180-квартирного дома.

Завершение всех мероприятий по расформированию нам было определено Генштабом — до 1 августа 1992 года.

В оставшееся время до завершения расформирования штабом и службами Главкомата была проделана большая работа по решению судеб сотен офицеров и прапорщиков. После персональных бесед с каждым, просмотра личных дел были оформлены документы в соответствующие инстанции: имеющих выслугу лет — на увольнение, остальных (по их желанию) — в распоряжение соответствующих командующих округами. Все те, кто увольнялся и пожелал остаться в Смоленске, получили квартиры. Ни один человек не остался с нерешенными вопросами, касающимися его дальнейшей службы. В 20-х числа июля, в назначенный день и час мы — четыре Главкома — прибыли к министру обороны для докладов и утверждения актов расформирования Главных командований направлений. В приемной министра молодые, нагловатые офицеры, «промариновав» нас минут 20 и доложив Грачеву о нашем прибытии, сообщили, что министр занят с Бурлаковым. Нам предложено было документы представить начальнику Генерального штаба. Так мы и не смогли «лицезреть» министра. Двух генералов армии и двух генерал-полковников вчерашний командир дивизии [505] не захотел принять, показав тем самым свое «воспитание» и пренебрежение к Советской Армии. Вручив на утверждение акты и обговорив ряд вопросов с генералом В. Дубыниным, мы разъехались по местам.

Последние дни июля в Главкомате были грустными. Разъезжались люди, с которыми делили не один год и радость успехов, и горечь неудач. Разъезжались, зная, что вряд ли придется еще встретиться. Часть офицеров и генералов Главкомата ехали в суверенные государства (бывшие республики СССР). Ехали в основном потому, что где-то там имели жилплощадь. Правда, были и такие, которые выбирали свое новое место в жизни по национальной принадлежности.

Было грустно и оттого, что мы как-то быстро и безбоязненно растранжирили такие ценные военные кадры, которые государство готовило десятилетиями. Одни — в расцвете сил, полные энергии, имея богатый опыт и фундаментальную военную подготовку — увольнялись из армии, других — Россия без сожаления отдавала в соседние государства, не найдя им применения у себя. В один момент тысячи и тысячи людей в погонах оказались изгоями у себя на Родине. Изгоями, без квартир, без средств существования и без надежд на лучшее будущее. Новому руководству страны и министру обороны были нужны совсем другие кадры, совсем другая армия.

Завершив все дела по расформированию, я в первых числах августа вместе с семьей переехал в Москву. Квартиру я получил, еще когда служил в Москве — в Главкомате Сухопутных войск. Сдав положенные документы, я получил разрешение убыть в очередной отпуск за 1992 год. Ехать после всей этой перетряски никуда не хотелось, и поэтому мы занялись приведением квартиры в соответствующий вид. Находясь в отпуске, я, безусловно, интересовался своей дальнейшей судьбой. Вскоре стало известно, что я выведен за штат и зачислен, согласно положению, в распоряжение министра обороны на срок шесть месяцев, с последующим увольнением из рядов Вооруженных Сил. Таким образом, отдав службе в Вооруженных Силах более 45 лет, я в одночасье оказался им не нужен. К сожалению, это случилось не только со мной. Тысячи опытных, хорошо подготовленных генералов и офицеров оказались лишними в Вооруженных Силах России, и их попросту спихнули за борт.

В феврале 1993 года, после исхода шестимесячного пребывания «за штатом», нас — четырех Главнокомандующих видами Вооруженных [506] Сил (генерал армии И. М. Третьяк, генерал армии Ю. П. Максимов, маршал авиации А. Н. Ефимов, адмирал флота В. Н. Чернавин) и трех Главнокомандующих войсками направлений (генерал армии С. И. Постников, генерал армии Н. И. Попов, генерал-полковник В. В. Осипов) — Указом президента РФ и приказом министра уволили из рядов Вооруженных Сил. Для оглашения состоявшегося факта нас пригласили в Министерство обороны, где в коридоре, перед залом коллегии военного ведомства нам зачитали соответствующие документы. На эти «торжества» кроме нас семерых были приглашены ряд заместителей министра и начальники управления Генштаба. По завершении процедуры нам вручили офицерские кортики от имени министра обороны. Этим заключающим жестом перечеркивалась вся наша полувековая служба Родине. Наши знания, огромный практический опыт по развитию и укреплению Вооруженных Сил и в целом обороноспособности государства оказались не востребованы и, возможно, даже опасны и вредны. Новой России, на взгляд ее руководства, требовались новые Вооруженные Силы, новые их руководители и новая доктрина.

Как впоследствии оказалось, новая доктрина, как и военная реформа свелись к частичной реформе только Вооруженных Сил, не затрагивая области политики и экономики. Реформа же Вооруженных Сил вылилась в смену формы одежды, в результате чего военнослужащие на десятки лет оказались разутыми и раздетыми — донашивая старое и получая новое, только камуфляжное обмундирование. К числу мероприятий реформы Вооруженных Сил во времена Грачева можно отнести расформирование Главкомата Сухопутных войск, ликвидацию управлений ВВС и ПВО как самостоятельных, стратегических органов управления, сокращение ряда военных округов, армий, соединений и частей и разбухание центрального аппарата Министерства обороны и Генерального штаба. В результате чего Вооруженные Силы России стали плохо управляемыми, не обеспеченными самым необходимым (техникой и вооружением, боеприпасами, горючим и т. д.), в следствие чего — слабо подготовленными к ведению боевых действий в современных условиях.

Резко сократилось число военно-учебных заведений — академии и училища, где готовились кадры офицеров и генералов, сократили, урезали программы обучения в них и сроки продолжительности учебы, в результате чего снизилось качество подготовки выпускников военно-учебных [507] заведений. Получая нищенскую зарплату (денежное довольствие), преподаватели и слушатели академий и университетов были вынуждены подрабатывать сторожами, вахтерами, разгружать вагоны и т. п. В дальнейшем в ходе реформы было продолжено создание компактной армии — резко сократились ракетно-ядерные силы государства. РВСН — из главного вида Вооруженных Сил были превращены в род войск, значительно урезалось и их финансирование, и их значение. Продолжалось дальнейшее объединение военных округов, что отрицательно сказывалось на управляемости и боеготовности в целом соединений и частей, в них дислоцирующихся. Когда-то, будучи командующим Забайкальским военным округом, я почти не бывал в Чите, то есть в штабе округа. Огромные размеры площади округа (около 4 млн кв. км и плюс территория Монголии — около 3 млн кв. км, где стояли войска округа) заставляли руководство округа постоянно перемещаться из одного гарнизона в другой, на что уходила уйма времени. Таким же примерно по размерам был и соседний Сибирский военный округ. В ходе реформирования Вооруженных Сил на базе этих двух округов создали объединенного военного монстра — Сибирский военный округ. Как он будет управляем и подготовлен — покажет время. Вот такая получилась в России реформа Вооруженных Сил как составная часть военной реформы государства. Произошло это не только и не столько по вине руководства ВС.

Нельзя начинать проводить реорганизацию ВС государства, не определив, какие нужны Вооруженные Силы, с какой целью они реформируются и воссоздаются, сколько на это необходимо выделить средств, какие потребуются для этого сроки, какой военной доктриной они должны руководствоваться при совершенствовании своей подготовки. Нельзя проводить реформирование Вооруженных Сил без участия в этом государства, силами самого военного ведомства. Без структурной и технологической перестройки оборонного военно-промышленного потенциала, тесно связанной с финансированием национальной обороны, мобилизационной подготовкой экономики и населения страны, государственного и военного управления развернутой системы военного образования и военной инфраструктуры, без информационной политики, освещающей необходимость проведения мероприятий — реформировать Вооруженные Силы невозможно. С этого следовало бы, на мой взгляд, начинать проведение реформы ВС как составной части военной реформы государства. Этим, в первую очередь, следовало [508] руководствоваться руководителям новой России. Но, увы, все, что касалось военной реформы, было переложено на руководство Министерства обороны и Генеральный штаб ВС РФ. Б. Ельцин оставил за собой право заслушивать доклады о ходе военной реформы и только.

Взявшись рьяно за реформирование, руководители Минобороны быстро охладели, убедившись, что одним им это не осилить. П. Грачев как министр обороны в одном из своих выступлений сказал: «Я не знаю, что такое военная реформа, когда у государства нет денег. Не могу себе представить, как проводить ее частично, и поэтому с каждый днем все больше разочаровываюсь в этой идее». Однако Б. Ельцина как президента страны и Верховного Главнокомандующего ВС государства мало волновало то, что военная реформа, мягко говоря, пробуксовывает. Он верил или делал вид, что верит, докладам своего окружения, что все идет как надо, правда, с небольшими задержками по срокам. А куда нам спешить? Теперь у нас потенциальных противников не стало, кругом друзья! Поэтому военная реформа в государстве ни шатко ни валко, покряхтывая и поскрипывая, продолжала топтаться на месте. С каких только высоких трибун о ней не говорили, кто только не оттачивал на ней свое ораторское искусство: и делегаты Госдумы, и министры, и чиновники рангом пониже — а воз и ныне там. Пока у нас военная реформа — постоянно действующий блеф, умело уводящий общество от проблем насущных.

Однако вернемся к личным проблемам. Оформив и получив положенные документы — пенсионное удостоверение и гражданский паспорт, я в возрасте 64-х лет вновь стал гражданским человеком — здоровье и силы позволяли еще плодотворно трудиться. Но где и у кого? В частных фирмах, различных ООО и т. п. не позволяла солдатская совесть. Обучать войска тому, что необходимо на войне — как оказалось, никому не нужно. Не идти же в возрасте 64-х лет работать слесарем (с чего я начинал в юности), но и сидеть дома в четырех стенах не хотелось.

Вообще, 1993 год для нашей семьи выдался тяжелым. В начале января мы потеряли нашу младшую дочь Светлану. Я очень тяжело пережил ее смерть. И до сих пор не могу смириться с тем, что родители иногда живут дольше, чем их дети. Это противоестественно. Старшая дочь Наташа вместе с мужем Александром собиралась к новому месту его службы — на Дальний Восток. Старший внук учился в военном университете и жил в казарме. Некогда большая и дружная семья распадалась. [509]

Оставались мы вдвоем с женой. Появилось много свободного времени, а использовать его было некуда. Я понимал, что так жить нельзя. После длинной насыщенной жизни замкнуться на себе и на своих болячках и невзгодах — опасно. Было несколько предложений от бывших сослуживцев, но преимущественно по коммерческой или представительской линии. Однако из меня коммерсант никогда бы не получился, я это отчетливо понимал и поэтому от таких предложений отказывался.

Было предложение и другого плана. Мой сослуживец по ГСВГ и Забайкалью генерал армии К. И. Кобец, к тому времени ставший заместителем министра обороны и возглавлявший Главную военную инспекцию, неоднократно предлагал мне должность советника начальника Главной военной инспекции МО РФ (ГВИ). С К. И. Кобцом в 70-е годы мы служили в 20-й армии ГСВГ — я командиром дивизии, он командиром армейского полка связи. Много позже судьба нас свела снова вместе. В январе 1984 года я вступил в командование Забайкальским военным округом, а К. И. Кобец, бывший там начальником войск связи округа, только что ушел на повышение, заняв должность начальника войск связи Дальнего Востока. В Забайкалье он оставил о себе хорошую память, так как многое сделал по развитию связи на территории округа, особенно в войсках, стоящих в Монголии, а также по обустройству самих войск связи. Уйдя в Главкомат войск Дальнего Востока, он оказывал округу постоянную поддержку. В то время это был энергичный и деятельный генерал, имевший высокую профессиональную подготовку и богатую практику работы в войсках. Несколько позже он был назначен начальником войск связи Минобороны СССР.

Получив предложение на работу в ГВИ, я несколько месяцев раздумывал. С одной стороны — знакомая работа по обучению войск и желание хоть как-то помочь становлению новой Российской Армии, с другой — настораживала репутация К. И. Кобца, сложившаяся после августа 1991 года. В конце концов, желание помочь в работе Главной военной инспекции, а также найти свое место в дальнейшей жизни перевесило недоверие, вызванное политической деятельностью К. И. Кобца. В конце ноября 1993 года я дал свое согласие на работу в качестве советника (как гражданского специалиста) в аппарат ГВИ. К тому времени оргштатная структура инспекции явно не соответствовала своему предназначению — проверка и исследование процесса обучения войск и выработка новых форм и способов их подготовки. [510]

Штат инспекции был небольшой — чуть больше 50-ти человек, но и те, в основном, попали туда с должностей, не профилирующих в Вооруженных Силах. Инспекция больше носила характер политический или декоративный, чем военный. В нее входили отделы, занимающиеся изучением экономики страны, проведением военной реформы, мобилизационной готовности народного хозяйства и т. п. Но отделов, занимающихся чисто военными вопросами, в штате ГВИ не было.

Уже в то время в штате ГВИ были должности и гражданских специалистов, укомплектованные, в основном, бывшими военнослужащими СССР, преимущественно из высшего офицерского состава. Надо сказать, что инспекция того времени особого влияния на подготовку и состояние войск не оказывала, поскольку в них практически не работала, а занималась составлением различных отчетов и выполняла отдельные мелкие поручения министра и начальника Генерального штаба.

Одно из первых таких поручений пришлось выполнять и мне. В начале зимы 1993–1994 годов генерал К. И. Кобец поручил мне вылететь с группой генералов и офицеров в район Ельни Смоленской области, куда планировался вывод одной из дивизий, дислоцировавшейся в Эстонии. Ельня представляла из себя небольшой районный центр с населением чуть более 11 тыс. человек. Промышленности, как таковой, практически не было, инфраструктура города развита слабо. Даже железнодорожной ветки, связывающей городок с областным центром и внешним миром, не было. К нашему прилету в паре километров от Ельни уже была сосредоточена оперативная группа 144-й дивизии из Таллина. Обойдя все окрестности вокруг городка и обсудив все необходимые вопросы с мэром Ельни и представителями смоленского губернатора, мы пришли к выводу, что размещать здесь дивизию нецелесообразно. Стали искать выход из создавшегося положения. По предложению представителей губернатора мы изучили вариант возможного размещения дивизии в районе г. Дорогобужа, находящемся севернее Ельни и ближе к автостраде Минск — Москва. Сам город чуть больше Ельни, но соединен железной дорогой со Смоленском и Москвой. Инфраструктура развита значительно лучше ельнинской. Руководство города и области предложило нам, Министерству обороны, купить у них целый комплекс незавершенного строительства: производственные помещения строившегося при СССР завода с подведенной туда веткой железной дороги, готовыми столовой, общежитием, зданием заводоуправления, [511] мощной котельной и несколькими недостроенными девятиэтажными жилыми домами. Предлагаемое находилось в границах городской черты. Кроме того, руководство города брало на себя обязанность по размещению всех детей военнослужащих в школах города и частично в дошкольных учреждениях. И все это за смехотворную по тому времени цену — несколько сот миллионов рублей. Предложение позволяло более или менее комфортно обустроить и разместить не только мотострелковую дивизию, но и выводимую из Эстонии зенитно-ракетную бригаду.

Оформив все на схемах и скрепив подписями представителей области и города Дорогобужа, мы возвратились в Москву. После нашего детального доклада на имя министра обороны П. Грачева было подготовлено письменное представление с нашими выводами и предложениями. Генерал К. И. Кобец, докладывавший эти материалы министру, сказал нам, что П. Грачев одобрил и утвердил наши предложения по выводу дивизии и бригады в г. Дорогобуж. Мы были рады, что выводимые соединения будут размещаться более разумно.

Однако время летело, проходил месяц за месяцем, а решение министра практически не осуществлялось. Мэр города несколько раз выходил на меня с просьбой поторопить практическое решение вопроса. Я, в свою очередь, просил свое начальство решить быстрее этот вопрос. Вскоре стало известно: все, что нам предлагалось — куплено немецким бизнесменом, который несколько позже построил (или достроил) там завод. Ни министр, ни Генеральный штаб, как оказалось, не были озабочены, куда же выводить войска и где их целесообразнее разместить.

И как следствие этого, 144-я дивизия была передислоцирована в чистое поле под Ельню. Это не единственный пример отношения министра и Генерального штаба к предложениям Главной военной инспекции. Несколько позже, проработав около года в инспекции, мы пришли к окончательному выводу, что ее организационную структуру надо решительно ломать. Мне и генерал-полковнику В. В. Коробушину было поручено разработать предложения по новому штату. При работе над новой организационной структурой инспекции мы исходили прежде всего из необходимости приближения ее к работе в войсках и развитию военно-технической политики. Исходя из этого, нами было предложено иметь ГВИ в составе: небольшого штаба, обобщающего работу отделов и направлений ГВИ, группы генерал-инспекторов, [512] трех отделов по проверке подготовки: а) войск; б) оперативных штабов (штабов родов войск и видов ВС); в) мобилизационных возможностей. Кроме того, было предложено иметь в составе ГВИ два направления: одно — по изучению создания группировок войск на ТВД и их развитию, и второе — по развитию военной науки и военно-технической подготовки. Разработанный штат был утвержден министром обороны с увеличением почти вдвое его численности. При укомплектовании новой структуры по поручению главного военного инспектора мы подбирали из войск и штабов людей с высокой профессиональной подготовкой и опытом практической работы в войсках. Так, в группу генерал-инспекторов вошли: генерал-полковник Е. В. Высоцкий (командовал дивизией в Афганистане, затем армией на Дальнем Востоке, первый зам. командующего округа, Герой Советского Союза), генерал-полковник В. А. Патрикеев (до этого командовал войсками ЗакВО), генерал-полковник В. В. Жеребцов (первый зам. командующего войсками округа), адмирал Г. Н. Гуринов (командующий Тихоокеанским флотом) и другие. Так же добротно были укомплектованы и отделы по проверке войск и штабов.

Направления, в отличие от отделов, состояли из гражданских специалистов из числа бывших крупных военных руководителей. Во главе первого направления по изучению деятельности группировок войск и сил на театрах был поставлен я. Моим помощником был назначен генерал-полковник запаса И. А. Гашков, работавший до этого начальником ГОУ Генштаба, командующим войсками округа. Старшими специалистами в направление пришли: генерал-полковник запаса А. Н. Клейменов (зам. начальника ГШ), генерал-лейтенант запаса Н. Г. Гербенский (начальник 1-го управления ГОУ ГШ), генерал-лейтенант запаса П. А. Кузнецов (начштаба Московского округа ПВО); генерал-лейтенант авиации Б. Ф. Берестов (начштаба авиации войск Дальнего Востока); вице-адмирал Ясаков (первый зам. командующего флотом) и другие специалисты.

Второе направление возглавил генерал-полковник запаса В. В. Коробушин (бывший начальник центра оперативно-стратегических исследований ГШ). Направление также было укомплектовано высоколассными специалистами. Такой подбор позволял более качественно работать в войсках, штабах и военно-научных заведениях. Теперь мы смело могли ехать в любой округ или на флот и организовывать там практическую работу по проверке их подготовленности [513] и боеспособности. Генерал К. И. Кобец поначалу осторожничал с такими выездами, но, получив определенную практику, а также нашу помощь, все чаще планировал с Генштабом такую работу. До середины 1997 года ГВИ по тем или иным вопросам поработала во всех военных округах. Работали смешанным составом в течение 8–10 дней на округ. В работе своей старались больше помогать молодым командирам и начальникам, вплоть до командующих, в их становлении. В меру своих возможностей ГВИ помогала хоть как-то приостановить развал Вооруженных Сил. По результатам работы по каждому округу (флоту) готовился подробный доклад о состоянии дел и предложения по их улучшению.

Но, откровенно говоря, и министр обороны П. Грачев, и нач. генштаба М. Колесников к предложениям инспекции относились скептически. Почти ни одно предложение ГВИ не было учтено при дальнейшем сокращении ВС РФ. Думаю, что не последнюю роль в этом сыграли личные отношения П. Грачева с К. Кобцем. Министр, как мне кажется, опасался усиления роли последнего и держал его в «черном теле».

Работая в 1995 году в войсках Ленинградского военного округа, инспекция выявила картину вопиющего безобразия, творившегося при расформировании частей армии ПВО. Многие военные городки, оборудованные добротными казармами, жилыми домами, клубами и т. д., были брошены и растаскивались местным населением. В результате реформирования частей ПВО ближайший путь для ракет и авиации потенциального противника на Санкт-Петербург и далее на Москву был открыт. Наши предложения по оставлению ряда частей войск ПВО, необходимых для прикрытия этого направления, были К. И. Кобцем доложены нач. генштаба М. Колесникову. Тот, в принципе, с ними согласился, но уговорил К. И. Кобца (по его словам) не докладывать их (предложения) министру. Был и ряд других целесообразных предложений, исходящих от Главной военной инспекции, которые не нашли поддержки ни в Генштабе, ни у министра обороны.

Частые выезды в войска, повседневная работа с утра до вечера в инспекции, постоянное общение с коллегами по вопросам, касающимся строительства Российских Вооруженных Сил, заполняли пустоту, образовавшуюся после увольнения из армии и преждевременной смерти младшей дочери. К тому же старший внук Денис после окончания второго курса военного университета стал жить (ночевать) с нами в городской квартире. Жизнь в новых условиях постепенно налаживалась, [514] хотя горечь от всего происшедшего со страной и ее Вооруженными Силами не проходила.

Особенно обидно было за разутую, нищую армию, не имевшую самого необходимого для своего существования. Некогда одна из мощнейших и современнейших армий мира влачила жалкое существование, не выплачивая денежное содержание военнослужащим, не имея топлива, боеприпасов и других материальных средств для обучения своих воинов, но проводящая дорогостоящие военные парады, услаждающие тщеславие министра обороны и Верховного Главнокомандующего — тогдашнего президента страны. Растущее недовольство в армии, особенно среди офицерского состава, создавало тревожную обстановку. Работая в военных округах, мы ощущали это при беседах с офицерами и прапорщиками, членами их семей. Голодные, озлобленные люди, имеющие в руках оружие, очень опасны для власть предержащих. Об этом главный военный инспектор неоднократно докладывал министру и начальнику Генштаба. Но у последних не было возможности хоть как-то улучшить положение в армии, поскольку финансирование ее шло по остаточному принципу. Поэтому летчики годами не летали на самолетах, танкисты и мотострелки не водили боевые машины и не стреляли из них, моряки не выходили на кораблях в море. Единственное, что делалось с завидной настойчивостью, так это сокращение Вооруженных Сил. Наконец, это сокращение коснулось и Главной военной инспекции. Пришедший в 1997 году на смену П. Грачеву новый министр И. Родионов реорганизовал штатную структуру Вооруженных Сил, упразднив ряд ее звеньев, в том числе и Главную военную инспекцию. Не знаю, в чем была причина этого упразднения — то ли неприязнь нового министра лично к К. И. Кобцу (а убрать его просто так при Ельцине тоже было невозможно), то ли непонимание роли инспекции в ВС, но я до сих пор убежден, что это была глубокая ошибка. Инспекция всегда была инструментом контроля за подготовкой войск и штабов, органом, обобщающим все негативное и положительное в ВС, вырабатывающим рекомендации по улучшению качества подготовки и устранению недостатков.

Теперь же министр и Генеральный штаб теряли мощный рычаг влияния на подчиненные штабы и войска. Большую часть работы по контролю за качеством подготовки взял на себя Генеральный штаб. Ряд функций бывшей ГВИ был передан вновь сформированной инспекции [515] при президенте РФ, которая за несколько лет своего существования, по моим данным, не работала ни в одном военном округе и флоте.

Таким образом, проработав три с половиною года в ГВИ, я к середине лета 1997 года вновь оказался безработным.

Правда, к этому времени я уже как-то сумел пережить в себе все изменения в обществе и в Вооруженных Силах России, произошедшие к концу XX века. Из Хабаровска приехал и поступил в военный университет младший внук Станислав. Еще через год вернулись с Дальнего Востока дочь Наташа с мужем Александром, где он несколько лет командовал дивизией. Семья начала вновь собираться вместе. Таким образом, к 1997 году трое мужчин нашей семьи оказались на учебе в Москве: Александр — в академии Генерального штаба и оба внука в одном из военных университетов. И через них, и через друзей и товарищей, еще служивших в армии, связь с ней продолжалась. После расформирования инспекции лично мне было сделано несколько предложений попробовать себя на другом поприще — в коммерческих структурах. Но, прослужив в армии без малого полвека, [516] я остался верен ее заветам, принципам и идеалам. Поэтому решил не связывать себя какими-либо обязательствами, а по мере возможности помогать становлению новой Российской Армии.

Я с большим уважением отношусь к тем своим бывшим начальникам и товарищам по прежней службе в Вооруженных Силах СССР, которые, несмотря на свалившиеся на них после 1991 года житейские невзгоды, не сломились, не пошли на службу к различным олигархам, партиям, союзам, блокам и пр. Они не разменяли свою честь и достоинство на «звонкую монету», не стали отстаивать интересы различных компаний, ассоциаций и т. п. с их наворованными капиталами.

К таким людям, патриотам своего Отечества, я отношу, в первую очередь: первого заместителя министра обороны СССР, Маршала Советского Союза Василия Ивановича Петрова; первого заместителя начальника Генерального штаба ВС СССР Бронислава Александровича Омеличева; первого заместителя Главнокомандующего ВМФ и начальника Главного штаба ВМФ адмиралов флота Ивана Матвеевича Капитанца и Константина Валентиновича Макарова; Главнокомандующего войсками Южного направления генерала армии Михаила Митрофановича Зайцева; командующего Северной группой войск генерал-полковника Юрия Федоровича Зарудина и других. В меру своих сил и возможностей они стараются помочь становлению новой Российской Армии, не ища в этом каких-либо благ для себя.

Армия и Флот — для них это святое, которому они отдавали и отдают все свои знания, силы и жизнь!

Сразу после начала реформирования армии и флота (примерно с 1994–1995 гг.) образовалась неформальная группа из числа уволенных в отставку генералов армии, адмиралов флота и маршалов родов войск, поставившая перед собой задачу — оказывать посильную помощь становлению новых Вооруженных Сил России. Генеральный штаб ВС РФ старался умело использовать возможности этих людей, предлагая и поручая им заниматься не только вопросами военно-патриотического воспитания, но и отдельными проблемами армии и флота. Многие члены этой группы выезжают в качестве военных экспертов в военные округа и на флоты, принимают участие в военно-теоретических конференциях, обсуждениях ряда вопросов стратегического и оперативного масштаба. Мне в конце 90-х годов, в качестве военного эксперта в составе группы пришлось побывать в Бундесвере в Германии [517] и в Брюсселе в штабе НАТО, где мы отстаивали свои позиции против расширения НАТО на Восток и приближения его непосредственно к нашим границам.

В марте 1996 года по приглашению руководства НАТО группа военных экспертов (в составе которой был и я) провела ряд встреч и пресс-конференций с руководящими работниками этой организации. Одна из первых таких встреч прошла 18 марта в конференц-зале НАТО с заместителем Генерального секретаря НАТО по политически вопросам фон Мольтке и директором информации и прессы НАТО Крисом Пребенсоном. Главный вопрос этой встречи — взаимоотношения России и НАТО. В выступлении господина Мольтке красной нитью проходила мысль, что нынешний союз НАТО имеет большое политическое значение, военное же его значение якобы отошло на второй план.

В настоящее время (начиная с 1991 года), говорил г-н Мольтке, обстановка в Европе резко изменилась и поэтому было бы глупо распускать НАТО, так как он (союз) помогает сплачивать страны Европы, помогает другим странам укреплять свою оборону. В дальнейшем, развивая эту мысль, г-н Мольтке всячески доказывал, что НАТО это миролюбивая организация, преследующая единственную цель — поддержание порядка и мира в Европе. Таким же по направленности было выступление и директора информации и прессы г-на К. Пребенсона.

В ходе дискуссии я сказал примерно следующее: «В своем выступлении г-н Мольтке рассказал нам, как сейчас влияет НАТО на международную обстановку, сотрудничая с ООН и странами, не входящими в состав НАТО.

Но почти ничего не было сказано о том, как это влияет на отношения между НАТО и Россией, как эта политика НАТО затрагивает интересы России. Я думаю, что кроме миротворческих интересов у НАТО в Европе есть и другие вопросы, и другие интересы. В связи с этим я хотел бы задать г-ну Мольтке несколько вопросов и получить на них ответы.

Вопрос первый: до начала 90-х годов в Европе противостояли друг другу два военно-политических блока — НАТО и Варшавский договор (блок). В 1991 году Варшавский договор был распущен. Угроза с Востока (если она существовала?) отпала. Зачем же тогда держать противоположный блок, коль нет угрозы для Западной Европы? Но он не только существует, но и расширяется на Восток и продолжает укрепляться, [518] в первую очередь, как военная организация. Это очень затрагивает интересы России. Но, кажется, голос России не очень воспринимается. Как заявил журналу «Шпигель» 11 марта 1996 года Генеральный секретарь НАТО господин Солана: «Расширение НАТО больше тормозить нельзя. Принятие в него стран Центральной и Восточной Европы — решенное дело».

Отсюда мой второй вопрос: как это понимать? Не считать это угрозой для России, если при этом решении увеличивается военный потенциал НАТО на 14 дивизий и 44 бригады, на 23% возрастает количество танков, увеличивается количество аэродромов. Как нам реагировать, если у наших границ будут развернуты группировки НАТО? При принятии в состав НАТО так называемой «Вышеградской группы» (Польша, Чехия и др.) увеличивается досягаемость боевой авиации НАТО до 700 км в глубь России».

Мною было задано еще несколько вопросов. В ответах г-на Мольтке было больше политической риторики, чем разговора по существу. Отвечая на вопрос, почему продолжает существовать НАТО, он сказал: [519] «НАТО продолжает существовать потому, что это укрепляет оборону Европы. Если США уйдут из Европы, возникнут некоторые проблемы. США — основа НАТО. Угрозы в Европе действительно существуют, и в первую очередь, распространения оружия массового поражения из некоторых стран СНГ».

В последующие дни работы были у нас встречи и дискуссии в штабе «Партнерство ради мира», дискуссия с послами стран НАТО (Норвегии, Англии, Канады), в Североатлантической ассамблее (СА) и брифинг в Европейском Союзе. В ходе брифинга представители Евросоюза четко изложили свое отношение к России. Звучало это так: «Нам не совсем ясно: что происходит в России. Мы были не согласны со многими вопросами и решениями СЭВ при СССР, после распада его мы (то есть ЕС) экономические, торговые и другие вопросы решаем с каждой страной (СНГ) отдельно, в рамках «Партнерство и сотрудничество», Россию мы в этот союз не приглашаем, так как Россия это целый континент, и она не сможет уместиться в рамках Европейского Союза».

Это прямо было заявлено еще в 1996 году, а мы до сих пор ломимся в закрытые для нас ворота. Есть ли какая-либо выгода для России от этого унижения — сомневаюсь.

Эти поездки и дискуссии не единичные случаи. Активное участие в них принимают и представители флота (адмиралы флота Г. Егоров и И. Капитанец), Военно-Воздушных сил (маршал авиации А. Ефимов) и другие. Целый ряд генералов армии, маршалов родов войск из года в год участвуют в составе комиссий по приему выпускных экзаменов в высших военных заведениях (генералы армии М. Моисеев, К. Кочетов, В. Лобов), предавая свой опыт молодым офицерам. Многие из них выступают перед слушателями с лекциями и докладами, поддерживая, таким образом, связь поколений. Поддерживается связь и непосредственно с войсками и силами флотов. Выезды туда представителей нашей группы не единичны, чему способствуют и начальник Генерального штаба, и Главкомы видов Вооруженных Сил.

Из тех округов, где я служил последние годы, многие расформировались или остались за пределами нашего государства. Не стало Киевского, Прикарпатского, Одесского, Белорусского военных округов, расформировались Прибалтийский округ, Северная, Центральная и Западная группы войск. Связи с ним в основном прерваны. Но существуют [520] и крепнут связи с оставшимися в составе ВС России военными округами. В конце 90-х годов мне довелось дважды побывать в войсках родного Забайкальского (ныне Сибирского) военного округа. Посмотреть округ на учениях, во время стрельб на полигонах, при размещении в казармах. Несмотря на тяжелейшие условия материального обеспечения, округ под руководством талантливых современных военачальников, таких командующих, как Н. Кормильцев, В. Болдырев и Н. Макаров, продолжает совершенствовать свою выучку, обустройство и достойно занимает передовые позиции в наших Вооруженных Силах.

В начале мая 2003 года по приглашению командующего войсками я несколько дней провел в не менее дорогом мне Северо-Кавказском округе, который недавно возглавил генерал армии В. Болдырев. Когда-то не очень насыщенный войсками, сейчас это один из мощнейший военных округов России. Именно здесь оттачивают в боях или, как теперь говорят, в «боестолкновениях» свое мастерство будущие командиры полков и дивизий, командующие армий и военных округов. Округ — кладезь военной мысли, основанной на практике боев в современных локальных войнах. Мудрость его командиров и начальников заключается и в том, что, применяя современные оружие и технику, вырабатывая новые способы вооруженной борьбы, они не забывают опыт прошлого, а умело его используют, трансформируя к современным условиям.

Это одно из основных требований военной науки, завещанной молодым воинам нашими великими предками и современниками: А. Суворовым, М. Кутузовым, Г. Жуковым, А. Василевским, К. Рокоссовским и др.

Из многочисленных встреч с ветеранами-однополчанами, с молодыми офицерами, сержантами и солдатами я вынес уверенность, что, несмотря ни на какие нападки и очернения — Вооруженные Силы в государстве нужны. Они есть и будут, но будут более совершенными, мобильными и могучими. Таковы требования самой жизни. А жизнь продолжается, и в будущее я смотрю с оптимизмом. [522]