XII. В Москве — проездом

В конце февраля 1987 года я прибыл в Москву на должность первого заместителя Главнокомандующего Сухопутных войск. Как помнит читатель, шел я на эту должность без всякого желания и тем более энтузиазма. Главнокомандующим Сухопутных войск в то время был генерал армии Е. Ф. Ивановский, назначенный на эту должность с приходом на пост министра обороны маршала С. Л. Соколова. Пришел Е. Ф. Ивановский в Москву с Белоруссии, где командовал округом. Правда, до этого округа он командовал Московским округом и около десяти лет был Главнокомандующим Группы Советских войск в Германии (ГСВГ). Евгений Филиппович — участник Великой Отечественной войны, прошел все ступеньки армейской службы, так что опыта и знаний ему было не занимать. Под стать ему был и начальник Главного штаба Сухопутных войск генерал-полковник Д. А. Гринкевич, тоже участник войны, закончивший две военные академии. Дмитрий Александрович был начальником штаба армии, округа, около десяти лет возглавлял штаб ГСВГ и с этой должности был назначен в Главкомат Сухопутных войск. Вообще, это был эрудированный, хорошо образованный, имеющий огромную практику штабной работы начальник, пользующийся заслуженным авторитетом как среди руководства Вооруженных Сил, так и среди подчиненных, не только в Главном штабе, но и в войсках. Членом Военного совета, начальником политуправления Сухопутных войск был генерал-полковник М. Д. Попков, один из опытнейших крупных политработников наших Вооруженных Сил. Не менее опытными и подготовленными были и другие заместители Главкомата, командующие родами войск, начальники управлений, отделов и служб Главкома. Организационно Главное командование Сухопутных войск состояло:

— из Главного штаба, имеющего в своем составе несколько управлений (оперативное, разведывательное, организационно-мобилизационное и др.), отделов служб;

— политического управления; [417]

— командований и штабов родов войск — РВиА; противовоздушной обороны и др.;

— управлений и служб (армейской авиации, управления военно-учебными заведениями);

— Главного управления боевой подготовки.

Безусловно, я раскрыл не весь состав Главного командования, но и так можно сделать вывод, что это был большой коллектив, способный самостоятельно решать задачи по вопросам обучения, воспитания и поддержания в высокой степени боевой готовности подчиненные штабы и войска. Менял я на должности первого заместителя Главкома генерала армии А. М. Майорова, который уходил в группу генерал-инспекторов ВС СССР. С первых дней работы в новой должности я понял, что обязанности мои весьма расплывчаты, и если не будешь сам проявлять инициативу, то просидишь в кабинете до отставки. Но, как говорится, не всякая инициатива поощряема, есть и наказуемая. Тут главное не переборщить, не дать повода начальству думать, что приехал их поучать или, не дай Бог, подменять. В действительности почти так и получилось, по крайней мере Главком дал мне это почувствовать. Как-то на обеде, в первые дни моего пребывания в Главкомате, Евгений Филиппович, представляя меня членам Военного совета, как бы шутя сказал: «Вот Станислав Иванович приехал меня менять. Он моложе меня на десять лет и жаждет власти». Конечно, это обидело меня, и я сказал: «Товарищ Главком! Вы и все здесь присутствующие отлично знаете, что я не рвался на эту должность, а совсем наоборот. Но коль скоро меня назначили, то я обещаю вам всем, что работать буду во всю силу, соблюдая соответствующую субординацию. Что же касается должности Главнокомандующего, то я даже в мыслях не держал такого. Так что никаких посягательств с моей стороны ждать не следует». Евгений Филиппович попытался все это перевести в шутку, но неприятный осадок — по крайней мере, у меня — остался. Я понял, что чем меньше я буду сидеть рядом с Главкомом и больше буду работать непосредственно в войсках, тем спокойнее на душе будет у моего непосредственного начальника.

Тогда в подчинении Главного командования Сухопутных войск находились семь военных округов, так как остальные округа и Группы войск (тринадцать из двадцати) подчинялись соответствующим Главнокомандующим направлений (театров военных действий). Итак, на Главкомат Сухопутных войск замыкались: Московский, Ленинградский, [418] Приволжский, Сибирский, Уральский, Прибалтийский и Среднеазиатский военные округа. За состояние дел в этих округах Главкомат отвечал в полной мере. Кроме руководства этими округами Главкомат проводил большую работу по разработке и заказам новой техники и вооружения для Сухопутных войск, проверке боевой обученности войск (Главное управление боевой подготовки), обеспечению войск новыми уставами, методическими пособиями и ряду других важных вопросов. Главнокомандующий как заместитель министра обороны курировал еще деятельность ряда командующих и начальников родов войск, таких, как Главное бронетанковое управление (ГБТУ), управление инженерных войск и др. Одним словом, Главкому и кроме войск было чем заниматься. Поэтому, выразив желание больше работать в войсках (округах), я получил полную поддержку Евгения Филипповича. Поскольку я в этой должности проработал недолго, всего лишь полтора года, то сумел познакомиться и поработать далеко не во всех округах. Правда, из семи непосредственно подчиненных Главкомату я не добрался только до Сибирского. Зато по приказу министра работал еще в Туркестанском и Дальневосточном военных округах.

Первая такая самостоятельная работа в новой должности была проведена в Ленинградском военном округе. Мне с группой генералов и офицеров было поручено провести весеннюю проверку войск этого округа. Проверка началась в первых числах апреля. Кроме штаба округа к проверке привлекались общевойсковая армия, стоявшая в Петрозаводске, Кандалакше, Печенге и других гарнизонах Севера, и Выборгский армейский корпус. В этом округе мне ранее служить не довелось, поэтому я с большим интересом изучал жизнь войск. Несмотря на знаменитое и привлекательное название Ленинградский военный округ, войска его стояли в тяжелых гарнизонах, зачастую за Полярным кругом. Морозы, как в Забайкалье, а снега — выше человеческого роста. В ряде таких гарнизонов единственным средством передвижения были могучие вездеходы «Витязь», так как ни автомобили, ни БМП, ни тягачи (АТЛ, АТС), ни танки по такому глубокому снегу передвигаться не могли. Округом в то время командовал генерал армии Б. В. Снетков, с которым мы в одно время командовали дивизиями в ГСВГ. Поскольку проверяемые войска 6-й армии и Выборгского корпуса были удалены друг от друга на значительное расстояние, то мы разделили нашу комиссию на две части: одна под руководством генерала В. Меримского [419] (начальника ГУБП) работала в Выборгском корпусе, вторая, возглавляемая мною — в соединениях и частях Петрозаводской армии.

Армией командовал генерал-майор В. И. Миронов (впоследствии генерал-полковник, командующий Прибалтийским округом и позже — зам. министра обороны). Валерий Иванович произвел на нас очень хорошее впечатление. Спокойный, рассудительный, знающий себе цену, он уверенно командовал армией. Что особенно в нем подкупало, так это отсутствие старания «подлакировать» положение дел, выдать желаемое за действительное. Части армии стояли в очень тяжелых условиях Заполярья. Но везде в казармах и жилых домах было тепло и светло (в том числе и в период полярных ночей), работали объекты соцкультбыта, шла интенсивная боевая учеба. Проведенная военная игра со штабом армии и штабами дивизий только подтвердила мое первое впечатление о командарме. Решения, принимаемые В. И. Мироновым, соответствовали складывающейся обстановке, войсками он управлял уверенно.

Люди проверялись в тяжелых (но реальных) условиях — мотострелки все стрельбы проводили будучи на лыжах, так как техника не преодолевала многочисленные снежные заносы даже на расчищенных маршрутах. Если одиночную подготовку можно было проверить без особых усилий, то проведение тактических учений с боевой стрельбой вызывало массу трудностей, ибо для каждого танка или тягача (на которых перевозилась пехота, буксировались артиллерийские орудия) требовалось создавать (расчищать) отдельный маршрут или колонный путь — от исходного положения до рубежа окончания учений. И не только оборудовать эти маршруты, но и содержать их, так как пурга быстро их заметала. Несмотря на все трудности, план проверки был полностью выполнен. На разбор, проходивший в Ленинграде, прилетели генерал армии Е. Ф. Ивановский и генерал-полковник М. Д. Попков. Армия, корпус и в целом округ были оценены положительно.

Перед началом летнего периода обучения (1 июня) я работал в войсках Прибалтийского округа. В это время округом уже командовал генерал В. И. Гришин, который в 1984 году был у меня в Забайкалье командующим одной из армий округа. Поскольку ранее я более трех лет командовал этим Прибалтийским округом и хорошо его знал, то было интересно, что нового появилось в округе. К сожалению, ничего, заслуживающего внимания, не появилось, разве что в прежних размерах строилось жилье для семей военнослужащих. А учебные объекты, полигоны, [420] директриссы, танкодромы не совершенствовались, некоторые же просто ветшали. Особенно горько было смотреть на окружной учебный центр под Калининградом — Добровольский полигон. Сколько нами было положено там сил и средств, чтобы подготовить его для участия в маневрах «Запад-81», сколько было осушено на нем болот, сколько проложено маршрутов и т. д. А сейчас, облетая его на вертолете и объезжая на «уазике», я видел картину запустения — болота вновь затопили часть территории полигона, многие рубежи разрушены и т. д. Все это я высказал новому командующему округом, который до этого назначения был здесь же первым заместителем и непосредственно отвечал за содержание и развитие учебно-материальной базы округа.

В один из последних дней мая мы работали в полках 1-й танковой дивизии, стоявшей отдельными гарнизонами на советско-польской границе — Мамоново и Корнево. Проверяли укомплектованность рот, батарей личным составом, боевой техникой и вооружением, готовность этой техники и учебной базы для обеспечения учебного процесса в начинающемся летнем периоде. Вечером, вернувшись в Калиниград, я позвонил жене на квартиру. В разговоре Валентина Афанасьевна спросила меня, поздравил ли я Дмитрия Тимофеевича Язова. Надо сказать, что к этому времени Дмитрий Тимофеевич с должности командующего Дальневосточным округом был выдвинут на должность начальника ГУК — заместителя министра обороны по кадрам. В Москву мы прибыли почти одновременно (он в декабре, а я через два месяца, в конце февраля) и получили квартиры в одном доме. Встречались по службе и поддерживали, как бывшие коллеги, товарищеские отношения. Спросив жену, с чем я должен поздравить Дмитрия Тимофеевича, в ответ услышал невероятную новость — назначен министром обороны СССР. Как и почему это так внезапно произошло, многим читателям старшего поколения известно. Главный предлог смены главы военного ведомства — беспрепятственный пролет над территорией страны и приземление на Красной площади Руста. Взяв у жены номер домашнего телефона (уже было довольно поздно), я дозвонился и от всей души поздравил Дмитрия Тимофеевича со столь высоким назначением. Наверное, это назначение было оправдано, ибо в Вооруженных Силах началась смена поколений. К этому времени маршалу С. Л. Соколову шел 76-й год, а Д. Т. Язову — 64-й. Разница существенная — двенадцать лет. Вскоре, с приходом Д. Т. Язова, произошло дальнейшее омоложение руководства Министерства обороны: вместо маршала С. Ф. Ахромеева [421] (1923 г. р.) на должность начальника Генерального штаба пришел генерал М. А. Моисеев (1939 г. р.), а первым заместителем министра стал генерал К. А. Кочетов (1931 г. р.), моложе своего предшественника на 8 лет.

Конечно, на первых порах Д. Т. Язову было непросто работать в окружении Маршалов Советского Союза В. Г. Куликова, С. Ф. Ахромеева и других заместителей, имевших значительный опыт и стаж работы в центральном аппарате Министерства обороны. Поэтому последовавшее «омоложение» руководящих кадров Минобороны, мне кажется, было закономерным.

Лето 1987 года для меня прошло в работе в войсках, как по поручению Главкома, так и по поручению министра обороны. Одним из таких поручений министра было выявление целесообразности (или нецелесообразности) строительства так называемых «государственных полигонов» для Сухопутных войск. Идея эта возникла в Главкомате где-то в начале восьмидесятых годов. Суть этой идеи заключалась в создании на каждом театре военных действий (на северо-западе, западе, юге и востоке) полигонов, позволяющих проводить армейские учения, в том числе с боевой стрельбой и бомбометанием авиации. Существующие окружные полигоны (учебные центры) по своей емкости позволяли проводить лишь тактические учения с полком, от силы — с дивизией. Следовательно, по замыслу Глакомата, следовало увеличить по фронту и в глубину имеющиеся полигоны, а при возможности некоторые из них объединить. Мнением командующих округами никто не поинтересовался, хотя большинство из них было против этих новшеств. Причин для возражений было много.

Во-первых, для создания этих монстров деньги брали с округов за счет финансирования боевой подготовки. Во-вторых, автомобильная, инженерная и другая техника для производства работ на этих полигонах опять же бралась из военных округов, в том числе и из неприкосновенного запаса (НЗ). И в-третьи, попасть на эти полигоны можно было только по железной дороге, затрачивая огромное количество денег и времени на перевозку войск.

К примеру, для Ленинградского и Прибалтийского округов начали строить такой полигон в районе Струги Красные — Нарва. Местность болотистая, кругом лес и среди него строится магистральная бетонная дорога, позволяющая двигаться только колонной. Тактических полей для развертывания войск почти нет и подготовить их нет возможности [422] из-за лесисто-болотистой местности. Зачем такой полигон Прибалтийскому округу, у которого есть прекрасный окружной полигон (Добровольский), позволяющий проводить как тактические, так и оперативные учения.

Или же для войск Приволжского, Уральского и некоторых других округов начали строить полигон на глубину армейской операции (250–300 км) с рубежами для установки целей при проведении боевых стрельб. Первая несуразица заключалась в том, что на Эмбу вела однопутная железнодорожная ветка. Для того чтобы перевезти туда войска (две-три дивизии), потребовалось бы около двух месяцев и столько же обратно. Где же взять это время, когда на армейские учения отводится не более 10–12 суток. Но самая главная несуразность заключалась в том, что ни Приволжский, ни Уральский военные округа в те времена не имели в своих составах ни одной армии. Зачем же огород городить?

Видимо, такая мысль была и у министра обороны, который мне поручил выявить целесообразность продолжения работ по созданию таких полигонов в интересах Сухопутных войск.

С большой группой генералов и офицеров Главкомата СВ мы целый месяц колесили по полигонам, изучая реальное положение дел. Заключения и выводы нашей работы были однозначны — строящиеся полигоны в большинстве своем войскам округов не нужны (кроме полигона на южном направлении в районе Баку) и работы следует на них свернуть. Обоснованием таким выводам служили вышеперечисленные примеры по Ленинградскому и Прибалтийскому, Уральскому и Приволжскому округам. Завершив эту работу и согласовав наши предложения с командованием округов, мы оформили акты, которые я вначале представил своему Главкому. Е. Ф. Ивановский был категорически не согласен со мной и написал свое особое мнение. Затем о проделанной работе я доложил министру обороны. Вопрос этот был рассмотрен на заседании Коллегии Минобороны, которая единодушно поддержала наши предложения. Правда, полигон Эмба продолжал функционировать и развиваться в интересах ПВО Сухопутных войск.

После завершения работы на полигонах я получил новое задание — проверить в Туркестанском военном округе уровень профессиональной подготовки воинов срочной службы, готовившихся для 40-й армии, воевавшей в Афганистане. Подготовка, главным образом, шла в учебной дивизии округа, дислоцируемой в Ашхабаде и в частях Ашхабадского [423] корпуса (Термез, Кушка, Кизыл-Арват и другие гарнизоны Туркмении). В них готовили специалистов: стрелков-гранотометчиков, снайперов, командиров наводчиков и механиков-водителей БМП и танков, саперов и воинов других специальностей. Готовили их к действиям в специфической местности — в горах и пустынях.

Полетели в Туркмению большой группой. Тут были самые опытные офицеры и генералы ГУБП, ракетных войск и артиллерии, войск связи, инженерных войск и др. Округом в те времена командовал генерал армии Н. И. Попов. Николай Иванович пользовался большим авторитетом в Вооруженных Силах и как большой эрудит, и как вдумчивый командующий. На Туркестанский округ он пришел, имея за спиной опыт командования танковой армией, руководства штабом ДВО и Сибирским военным округом. В Ашхабаде, где встречал нас Н. И. Попов, мы совместно с командованием корпуса и учебной дивизии обговорили порядок и сроки нашей работы.

Николай Иванович Попов, пробыв с нами два-три дня, улетел в Афганистан, оставив за себя генерал-лейтенанта Э. Воробьева. Здесь я впервые встретился по службе с этим человеком, который в последующем, будучи первым заместителем Главнокомандующего Сухопутных войск (середина 90-х годов XX столетия), отказался возглавить группировку войск, ведущих боевые действия в Чечне. Этот человек, прикрываясь псевдодемократической риторикой, попросту уклонился от выполнения своего воинского долга и принятой им присяги. За это его следовало судить Военным трибуналом, а он стал «народным избранником» — депутатом Госдумы. Воробьева несколько позже я хорошо изучил будучи Главнокомандующим войсками Западного направления, в состав которых входила и Центральная группа войск (ЧССР), возглавляемая им. Он и тогда чурался войск, предпочитая проводить время на различных форумах с чехами. В последующем при выходе наших войск из-за границы и их сокращении Э. Воробьев просил моего ходатайства перед министром обороны о назначение его в одну из академий, так как давно якобы склонен к преподавательской работе. Об этом я и генерал В. Варенников (в то время Главком СВ) доложили министру обороны Д. Т. Язову, но вопреки здравому смыслу последний назначил Воробьева начальником Главного управления боевой подготовки — заместителем Главнокомандующего СВ по боевой подготовке. Но это все в будущем, а сейчас мы кропотливо изучали методы и способы подготовки специалистов для воюющей 40-й армии. [424]

Много хорошего и полезного мы увидели в учебном процессе, но и недостатков выявили немало. Особенно это было заметно при обучении стрельбе в горах — снизу вверх и сверху вниз. Здесь допускались серьезные нарушения требований курса стрельб и делалось немало послаблений. Опытные офицеры Главного управления боевой подготовки (ГУБП) быстро выявили эти и другие недостатки и помогли правильно наладить учебный процесс. Надо честно сказать, что офицеры учебной дивизии и корпуса, не щадя самих себя, старались научить молодых солдат правильным действиям в горной местности. Командир взвода, роты, батальона, обучая, скажем, мотострелков, ежедневно под палящим солнцем Туркмении проводил 8–10 смен солдат от рубежа открытия огня до рубежа прекращения. Расстояние в один конец 400–600 м в гору и обратно. И это в полной экипировке, включая бронежилет. Поэтому все офицеры были поджарые, черные и задубелые от солнца и «афганца» (ветер, дующий со стороны Афганистана со скоростью 20–25 м/с).

Несколько позже, в 1988 году, при встрече с М. С. Горбачевым я вспомнил этих офицеров. М. С. Горбачев спросил меня, почему наши офицеры и генералы в основном толстые и обрюзгшие, тогда как у американцев все подтянутые. Я ответил ему, что он судит о наших генералах и офицерах по тем, которых видит в Москве. Эти военнослужащие в основном, работая в крупных штабах, ведут сидячий образ жизни и поэтому толстеют. Но они составляют незначительную часть офицерского корпуса страны. А офицеры, служащие в войсках, несут огромные физические и психологические нагрузки, систематически занимаются спортом, что позволяет им сохранять не только фигуру, но и энергию, и выносливость. В этом разговоре я привел пример об офицерах-туркестанцах.

Завершая работу в Туркестанском военном округе, я получил новую задачу — всей группой вылететь из Ашхабада в Дальневосточный округ, чтобы проверить ход боевой подготовки в ряде его армий. Летели мы на Ил-18, и вся дорога с крайнего юга страны на крайний восток заняла более суток. В Хабаровске, где нас встречал командующий округом генерал М. А. Моисеев, я свою группу разделил на две части: одна под руководством первого заместителя начальника ГУБП генерал-лейтенанта Е. Крылова осталась там же, другая во главе со мною вылетела в Уссурийскую армию. С нами вместе был и первый заместитель командующего округом генерал-лейтенант Новожилов. Армией [425] в Уссурийске командовал генерал А. И. Костенко (впоследствии министр обороны Республики Беларусь). Работали мы в округе в течение двух недель. За это время нам довелось хорошо ознакомиться с положением дел не только в армиях округа на материке, но и с островной армией на Сахалине. В это время в районе Южно-Сахалинска развертывалась до полного штата одна из сокращенных дивизий армии. Были у нее сложности и с оборудованием казарменного фонда, и с расширением учебных центров. Мы в меру возможностей Главкомата помогли этой дивизии. В целом, впечатление об округе, особенно о 5-й Уссурийской армии, у нас осталось неплохое, о чем письменным рапортом мною было доложено Главкому Сухопутных войск и министру обороны.

Недолго пробыв в Москве, я вновь поехал в войска. На базе Киевского военного округа в то время была создана экспериментальная структура — одна из сокращенных мотострелковых дивизий была преобразована в легкую дивизию. В связи с этим тяжелое оружие и техника из ее штата были временно изъяты. А вместо них в дивизии было значительно увеличено количество переносного (перевозимого) оружия и техники. Например, вместо бронетранспортеров и БМП на каждое мотострелковое отделение был предназначен автомобиль УАЗ (легковой) с автоматическим гранатометом АГС-17. Вместо тяжелых самоходных артиллерийских гаубиц увеличено количество 122-мм гаубиц на механической (автомобильной) тяге. Предполагалось (по теории) такие дивизии использовать для захвата и удерживания выгодных рубежей до подхода главных сил, используя их маневренность и быстроту передвижения. Мне поручалось проверить целесообразность создания таких дивизий. С этой целью планировалось провести с дивизией масштабные учения на территории Украины, включая Ворошиловградскую, Харьковскую и Черниговскую области. Учения планировал и проводил штаб Киевского военного округа во главе с командующим генерал-полковником В. В. Осиповым. Моя задача заключалась в осмыслении этой организационной структуры и ее возможностей при совершении длительных маршей, в том числе и по бездорожью, ведению боевых действий, преимущественно оборонительного характера. Собрав группу специалистов из Главкомата СВ, главного бронетанкового и автомобильного управлений, мы выехали в район дислокации дивизии. Стоял август месяц — на Украине была прекрасная погода, теплая и сухая. [426]

К нашему приезду командование округа подняло дивизию по тревоге с частичным отмобилизовыванием ее частей и вручило им боевую задачу. Суть задачи заключалась в том, что дивизии предстояло из района учебного центра «Пятихатки» (Ворошиловградская область) совершить длительный марш через Харьковскую область и на полигоне «Чернигов круг» (Черниговская область) вступить в боевые действия с «противником», захватить выгодный рубеж по р. Десна, удерживая его до подхода основных сил армии. Противоположную сторону, то есть «противника», обозначили части учебной танковой дивизии, расположенной в городе Десна.

Первый этап учений — марш — показал превосходство маршевых возможностей экспериментальной (легкой) дивизии над дивизиями существующих штабов. Не обремененные тяжелым вооружением и техникой (бронированными гусеничными машинами), части дивизии на марше показывали скорости, значительно превышающие уставные. Сюда надо отнести прекрасные метеорологические условия и хорошее состояние автомобильных дорог на территории Украины.

Совсем другая картина получалась при розыгрыше боевых действий. Не имеющая возможности поражать противника на дальних подступах (отсутствие дальнобойной артиллерии), а также из-за снижения эффективности борьбы с танками (отсутствие в штате дивизии танков), дивизия была обречена на поражение. Возможность использования дивизий такого штата на Западном театре военных действий была нецелесообразна. На театрах с горным рельефом, где затруднено применение тяжелой техники и где оборона носит в большинстве случаев очаговый характер, возможность использования легких дивизий не исключалась. К таким выводам пришли и мы, и командование округа. Решением министра обороны эксперимент на этом и закончился. Легкие дивизии в Сухопутных войсках так и не появились.

Осенью 1987 года, мне был разрешен отпуск за истекающий год. Поскольку уже было начало ноября, и благоприятной погоды не было даже на «югах», то мы с женой решили поехать в Прибалтику, в родной округ, где был прекрасный военный санаторий в Юрмале, на берегу Рижского залива. В пользу этого решения было и то, что в Риге еще оставалось много моих бывших сослуживцев, жены которых длительное время (пока мы там жили) поддерживали приятельские отношения с Валентиной Афанасьевной. Вылетели мы в Ригу сразу же после завершения торжественного собрания в Кремлевском дворце съездов, посвященного 70-летию Великого Октября. [427]

В санатории разместились в одном из дачных домиков, имевшихся в распоряжении администрации. В первые дни отдыха я купался в бассейне с морской водой, принимал различные процедуры от радикулита и в свободное время обследовал санаторий. Дело в том, что четыре года назад, будучи командующим этого округа, я начал строить новый большой корпус для отдыхающих. Сейчас строительство завершалось, и я с большим интересом знакомился не только с его внутренним устройством и интерьером, но и другими вопросами создания удобств для отдыхающих. Спальный корпус был соединен переходами с бассейном и лечебным корпусом, рядом находились столовая и клуб, что позволяло отдыхающим экономить время на переходы.

Руководство республики в лице Бориса Павловича Пуго гостеприимно предложило мне услуги по посещению некоторых городов Прибалтики. Так, впервые моя жена побывала в Таллине и Вильнюсе, хотя прожила в Прибалтике до этого более трех лет. Да и сам я с удовольствием знакомился со многими историческими местами, для посещения которых в бытность командующим не хватало времени. Надо отдать должное и командующему войсками округа генералу В. И. Гришину, который уделял нам много внимания в период отпуска.

Вернувшись из отпуска и немного осмотревшись, я во второй половине декабря получил новое задание — проверить готовность войск Среднеазиатского округа к началу нового учебного года (теперь уже со 2 января). В Алма-Ату вылетели большой группой. Кроме офицеров ГУБП летели операторы (проверка планирования), политработники, артиллеристы, офицеры ПВО и многие другие специалисты. До этого в Алма-Ате я никогда не был, хотя и прослужил в этом регионе (раньше войска САВО входили в состав ТурКВО) более семи лет. Штаб округа стоял в столице Казахстана — Алма-Ате. Округом командовал генерал-полковник А. Ковтунов, бывший до этого там же начальником штаба у Язова, поэтому округ он знал хорошо. Работу свою мы начали с представления руководству Казахстана — первому секретарю ЦК Колбину и председателю Совета Министров Н. Назарбаеву (ныне президент Казахстана). В ходе беседы я доложил о цели своей работы, ее объеме и примерных сроках. И Колбин, и Н. Назарбаев приняли нас очень радушно, внимательно выслушали и сами нам рассказали многое о республике и о жизни округа. Оказалось, что оба руководителя не раз бывали в воинских частях, расположенных на территории республики, и достаточно осведомлены о жизни, быте и боевой учебе войск округа. [428]

В конце шестидесятых годов САВО был сформирован за счет некоторой части войск и территории Туркестанского военного округа и включал в себя территории Казахской, Киргизской и Таджикской республик Советского Союза. Главный заботой и тревогой командования округа и его воинских частей, как и в Забайкалье, было обустройство войск, налаживание быта для семей офицеров и прапорщиков. Многое уже было сделано бывшими командующими округом — генералами Н. Г. Лященко, Д. Т. Язовым, но немало предстояло сделать и нынешнему командующему генералу А. Ковтунову.

Работая по вопросам готовности округа к развертыванию боевой учебы в новом учебном году, мы изучали вопросы планирования от округа до полка включительно (в округе — на учебный год, в дивизиях и полках — на зимний период обучения). Тщательно разбирались с наличием материальных средств, обеспечивающих боевую учебу (боеприпасов, топлива и т. д.), состоянием полигонов и учебных центров, готовностью техники, особенно учебно-боевой группы. Во время работы в округе позвонил Е. Ф. Ивановский и уточнил мне задачу. Не свертывая работы в САВО, мне следовало вылететь в Афганистан с частной задачей — изучить состояние дел в 5-й мотострелковой дивизии и вручить ей переходящее Красное знамя Сухопутных войск за достигнутые боевые успехи в 1987 году. Евгений Филиппович уточнил мне, что знамя доставят через два дня. За это время я переговорил с командующим ТурКВО генералом Н. И. Поповым (5-я дивизия, как и вся 40-я армия, входила в состав ТурКВО) и решил все организационные вопросы. Николай Иванович посоветовал мне прилететь в Ташкент, там пересесть на самолет с опытным экипажем, часто летающим в Афган, и ночью отправиться к месту назначения. Получив знамя, я вылетел в Ташкент, где уже был подготовлен самолет Ан-26 для продолжения полета. Встречавший на аэродроме командующий сообщил, что маршрут пройдет от Ташкента на Термез, далее пересекая территорию Афганистана с севера на юго-запад на аэродром Шинданд, вокруг которого дислоцировались полки 5-й гвардейской дивизии.

Вылетели мы поздно вечером. В самолете кроме экипажа был я и мой адъютант майор Н. Борисов. Почти сразу после пересечения советско-афганской границы под самолетом местность разрезалась трассами пуль и снарядов. Стреляли со всех сторон, казалось, что все это происходит хаотично. Конечно же, стреляли не по нам — мы это понимали. Это вели частные бои выставленные от полков и дивизий заставы [429] и посты. Ночь — удобное время суток для нападения. Поэтому, чтобы не попасть впросак, наши воины на огонь душманов отвечали огнем из стрелкового оружия, пушек БМП и артиллерийско-минометным огнем. Полет над ночным Афганистаном продолжался около трех часов (скорость Ан-26 400–500 км/ч), и все это время небо и черная земля освещались вспышками и очередями трассирующих пуль и снарядов. В середине ночи мы приземлились на аэродроме Шинданд. Среди встречающих был первый заместитель командующего 40-й армии генерал-майор Г. Г. Кондратьев (впоследствии генерал-полковник, заместитель министра обороны Российской Федерации).

Командовал дивизией генерал-майор Учкин, знакомый мне по службе в войсках Дальнего Востока. Обговорив все организационные вопросы, мы отправились спать. Честно скажу, что первую ночь я спал тревожно, точнее, почти не спал. Постоянная стрельба, уханье минометов и артиллерийских систем не давали возможности «уйти в себя». Утром, после завтрака, знакомясь с офицерами штаба дивизии и собранными командирами частей, я встретил много знакомых по прежней службе. Это способствовало откровенным беседам и настраивало всех нас на рабочий лад. В середине дня на аэродроме были построены подразделения [430] от всех частей дивизии и весь ее командный состав, кроме тех, кто выполнял боевые задачи на заставах. В торжественной обстановке мною было зачитано Постановление Военного совета Сухопутных войск о награждении дивизии переходящим Красным знаменем, которое я вручил генералу Учкину. Приняв знамя, командир дивизии передал его знаменосцам и в их сопровождении обошел весь строй дивизии. Затем, после небольшого митинга, дивизия прошла торжественным маршем и направилась к местам расположения. Остальное светлое время этого и последующих дней я посвятил изучению боевой деятельности частей дивизии, ее обустройству и учебе. Да, именно учебе.

В дивизии был установлен жесткий порядок в каждом полку: один батальон готовится и проводит боевые операции, второй — стоит на заставах, третий — занимается боевой подготовкой. Затем по определенному графику батальоны меняют друг друга. С генералами Г. Кодратьевым и Учкиным мы побывали на многих заставах, стоящих на горных хребтах, в местах перехвата дорог или лощин, выводящих к местам расположения частей дивизии. Заставы, как правило, были силами до взвода, усиленного минометами, БТР или БМП, артиллерийским [431] расчетом. Командовали такой заставой или лейтенанты, или прапорщики. К чести наших солдат и офицеров надо заметить, что они в любых условиях умеют создать максимум возможного уюта, сочетающегося со строжайшей дисциплиной. На таких заставах кроме огневых позиций, оборудованных тяжелым трудом в каменном монолите, обязательно предусматривались места для отдыха личного состава, хранения боекомплекта, своего рода кухня, места для личной гигиены и даже небольшие баньки. Расположение заставы по периметру минировалось, чтобы не допустить внезапного нападения «духов». Перемещение — по строго установленным тропинкам. Знакомясь с жизнью этих застав, я убедился в их высокой боевой готовности и выучке. Все господствующие высоты вокруг застав, равно как дороги и лощины, пристреляны из всех видов оружия, и личный состав в считанные секунды готов открыть прицельный огонь на поражение.

Побывали мы и в батальонах, занимающихся боевой учебой. В каждом полку имелась возможность заниматься не только тактикой, но и обучением или совершенствованием приемов и способов стрельбы.

Вернувшись из Афганистана в САВО, мы продолжили там свою работу. За оставшиеся дни мне довелось побывать в Алма-Атинском высшем общевойсковом училище. Это было личное поручение Д. Т. Язова: будучи командующим этого округа, Дмитрий Тимофеевич очень много сделал для обустройства училища, и ему было интересно, как идут в нем дела. Училищем командовал полковник Пономарев, который когда-то командовал у меня в Прибалтике танковым полком. Волевой и энергичный — «военная косточка», он быстро пошел по служебной лестнице. И здесь, на новой должности показал себя твердым, умелым командиром и хорошим воспитателем будущих офицеров. Училище оставило хорошее впечатление строгим воинским порядком, чистотой, обустроенностью и четко налаженной учебой. Завершив работу в округе, мы за день до наступления нового, 1988 года вернулись в Москву.

Работая в Главкомате Сухопутных войск, я все больше убеждался, что работа на этой должности никак не устраивает меня. Главком, если ему не напоминать, мог неделями не вспоминать обо мне. Видимо, такова участь всех первых заместителей, не имеющих четкого круга обязанностей. А может быть, была со стороны Евгения Филипповича известная осторожность — не готовить себе смену. Мучаясь такой неопределенностью, я искал себе работу в поездках по войскам. [432]

В марте Главкомат должен был проводить командно-штабные учения с Приволжским военным округом. Руководителем этих учений был назначен я. Главный штаб (его оперативное управление совместно с начальниками родов войск) разработал и подготовил все основные документы этих учений: замысел, план, порядок проведения (календарный план), розыгрыш действий штабов и войск и другие документы. Была создана группа — штаб руководства учениями и посреднический аппарат. Со всеми ними были разобраны основные вопросы предстоящих учений и проведен тщательный инструктаж.

В середине марта мы вылетели в Куйбышев (Самара), где стоял штаб округа. Сами по себе учения особого интереса не представляли. Округ, как раньше говорили, внутренний, следовательно, его основные задачи — подготовка мобилизационных резервов и формирование из них соединений и объединений во время войны. В штабе округа работали хорошо знающие свое дело офицеры и генералы. Поэтому при розыгрыше плана учений решения командующего, предложения начальников управлений и служб были в основном целесообразные, отвечающие складывающейся обстановке. При знакомстве с руководством округа я встретился со своим сослуживцем — генералом С. Корсаковым, который здесь, в Самаре, был первым заместителем начальника штаба округа. Несколько необычная военная карьера у этого человека, поэтому я попытаюсь коротко рассказать о ней читателю.

Молодой, энергичный офицер, получивший высшее военное образование в академии Генерального штаба, успешно командовал танковой дивизией в Белорусском военном округе. За достигнутые успехи в командовании дивизией был выдвинут на должность начальника штаба танковой армии. Будучи уже генерал-майором и хорошо зарекомендовав себя на новой должности, через несколько лет был назначен командующим 6-й танковой армией Киевского округа (штаб армии стоял в Днепропетровске). В то время это была самая большая танковая армия, стоявшая на территории СССР (четыре развернутых танковых дивизии). Приняв должность, молодой командарм с большим энтузиазмом взялся за дело. Я в то время был начальником штаба этого округа, поэтому могу вполне конкретно и объективно оценивать деятельность командующего. Военный совет округа, руководство республики высоко ценили работу С. Корсакова.

Но не прошло и года, как поползли слухи, что у командарма что-то не ладится в семье. Разговоры об этом, довольно грязные, через руководство [433] Днепропетровской области дошли и до В. В. Щербицкого (первый секретарь ЦК КП Украины), и до Главного управления кадров Минобороны. На Военном совете было принято решение поручить разбирательство этого факта члену Военного совета, начальнику политуправления округа. Как и что он там разбирал в семье командарма, я не хочу и не могу говорить. Но выводы были, мягко говоря, самые неблагоприятные. Учитывая, что в это дело вмешалась Москва, по докладу члена Военного совета округа министром обороны было принято решение снять С. Корсакова с должности командующего армией и назначить с понижением на две ступени — заместителем начальника штаба армии. И не куда-нибудь, а в Забайкальский военный округ (читатель, видимо, помнит мой разговор с министром С. Л. Соколовым о «ссыльном округе»). На мой взгляд, это была незаслуженная расправа над человеком, который решил оставить семью.

Встретились мы с генералом С. Корсаковым в Забайкальском военном округе, где он за шесть лет службы «вырос» до первого заместителя начальника штаба округа. Несмотря на все невзгоды, выпавшие на его долю, С. Корсаков был одним из грамотных и активных работников штаба округа. Через некоторое время нашей совместной службы в Забайкалье освободилась должность заместителя командующего округом по гражданской обороне, категория — генерал-лейтенант. Я предложил эту должность генералу Корсакову, но он отказался, попросив моего ходатайства о переводе его на равнозначную должность в штаб Приволжского округа. Должность эта в округе оказалась свободной, и генерал С. Корсаков был переведен в Самару. Я рад был встрече с этим человеком и лишний раз убедился в его высоких организаторских способностях и полной отдаче воинскому долгу. Выполняя на учениях обязанности начальника штаба округа (последний находился на лечении в госпитале), С. Корсаков обеспечил четкую работу штаба округа и уверенное управление войсками. На этом, к сожалению, и закончилась военная карьера человека, знающего и любящего военное дело, профессионала самого высокого класса. Не будь допущенной несправедливости, глядишь, получился бы из него хороший командующий войсками округа, а то и выше.

В конце марта по поручению министра обороны я возглавил военную делегацию на Кубу. Цель поездки делегации заключалась в ознакомлении с жизнью и бытом Революционных вооруженных сил Кубы, с работой нашей техники и вооружения, поставляемых СССР на Кубу, [434] с компетентностью наших военных специалистов, работавших военными советниками в соединениях и объединениях ВС Кубы. Командировка предполагалась на 7–8 дней с участием 8–10 человек. В первый же день пребывания в Гаване нас приняли начальник Генерального штаба, заместитель министра по боевой подготовке (который впоследствии нас постоянно сопровождал) и ряд других должностных лиц. Министр обороны Рауль Кастро находился на учениях в одной из провинций. Начальник генерального штаба ознакомил нас с организацией вооруженных сил Кубы, а заместитель по боевой подготовке — с организацией процесса подготовки военнослужащих. Разместили нас в уютных домиках на окраине Гаваны. На следующий день мы выехали в район учений. Учения по гражданской обороне проводились лично министром обороны. В них кроме регулярных войск участвовали резервисты и местное население городов и населенных пунктов. Обязанности каждого гражданина расписаны до мелочей: кто действует в качестве санитара, кто занимается эвакуацией раненых, кто подвозит и подносит пищу и воду, кто действует в группах самообороны. Мы побывали [435] в нескольких районах, и везде люди работали без всякой показухи, серьезно, по-деловому. Все резервисты были одеты в одинаковую синюю джинсовую форму (приобретенную на собственные деньги) и отличались от военнослужащих только отсутствием погон. В каждой провинции (области) действовал начальник гражданской обороны в чине бригадного генерала и начальник штаба, из кадровых военных. Все остальные призывались из резерва — так называемые «территориальные войска».

Во второй половине дня мы приехали в столицу провинции Матансас, где размещался штаб руководства учениями. Министр обороны, окруженный своими помощниками, тепло приветствовал нас. Познакомив нас с окружающими, он напомнил мне об учениях «Запад-81», в которых мы оба принимали участие. Среди соратников Р. Кастро было много негров и мулатов. Знакомя с одним из них — здоровенным гигантом-негром в звании бригадного генерала, — он спросил меня: «Знаешь, как его звали во время революции? — И сам ответил: — Отдай ружье!». Под одобрительные возгласы и смех Рауль рассказал, что негр-гигант любил ходить в разведку и за оружием в одиночку. Обнаружив солдат противника (Батисты), он их разоружал, приговаривая: «Отдай ружье и иди домой. Оно тебе больше не нужно». После небольшой беседы министр пригласил нас на митинг. На центральной площади города под палящими лучами солнца собрались десятки тысяч горожан и представителей районов провинции. На небольшом помосте в центре площади находился президиум, куда пригласили и меня. Первым выступал руководитель провинции с отчетом, как выполняются производственные планы. Судя по одобрительным крикам присутствующих дела в провинции шли неплохо. Солнце палило невероятно. У меня в голове была одна мысль — надо выдержать эту пытку. Затем предоставили слово Раулю Кастро. Рев тысяч и тысяч голосов не смолкал несколько минут. Во время выступления (мой переводчик успевал переводить все) эти возгласы превращались в бурю. Особенно, когда он передавал привет от Фиделя Кастро. Чувствовалось, что народ Кубы любит своих руководителей и верен им до конца.

После завершения учений нам предоставили возможность ознакомиться с жизнью вооруженных сил Кубы. Мы побывали в нескольких танковых дивизиях, вооруженных нашими танками Т-55 с модифицированным огневым комплексом, которым, кстати, кубинцы были очень довольны. Побывали в зенитном полку, прикрывающем небо [436] Гаваны. Полк укомплектован женщинами, включая и командира полка. Сильное впечатление произвела на нас школа подготовки младших командиров. Порядок, дисциплина, обученность — выше всяких похвал. Среди курсантов школы много женщин, которые обучаются вместе с юношами в одних и тех же отделениях и взводах. То есть переносят те же нагрузки, что и мужчины. Только казармы у них отдельные, в которых наряду с воинской строгостью уживаются куклы и девичьи украшения. Выполняя поручение нашего министра, мы ознакомились с жизнью отдельной бригады наших войск, стоящей в пригороде Гаваны. Казармы бригады что-то сродни спальным корпусам домов отдыха в Крыму, жилые дома для офицеров и прапорщиков тоже сказка. Рядом плещется океан, теплый в любое время года. Для обучения тоже все есть — и техника, и оборудованные учебные места. В общем, райская жизнь, очень далекая от будней нашей армии на Родине. Побывали мы и в военной академии ВС Кубы. Там училось около 20 наших офицеров (в то время было такое положение, когда часть наших офицеров обучалась в военных академиях братских стран — Польши, ГДР, Чехословакии, Кубы и др.). Сама академия располагалась на одном из островов, соединенном с материком подводным туннелем протяженностью примерно 15–18 км. Академия своим оснащением произвела хорошее впечатление. С разрешения командования академии я собрал наших соотечественников, поинтересовался их бытом, программой обучения, освоением ими испанского языка. Так же, как и до офицеров нашей бригады, довел до них некоторые новшества в ВС СССР, в том числе и основные положения только что вышедших новых уставов.

В целом, подготовка ВС Кубы на нас произвела хорошее впечатление. Такого же мнения придерживались и наши военные советники при армиях и соединениях Кубы. Об этом я доложил перед вылетом на Родину министру обороны Кубы Р. Кастро — на прощальном обеде в Министерстве обороны. Р. Кастро очень тепло отозвался о руководителях Минобороны СССР, оказывающих постоянную помощь Кубе, о военных советниках, работавших в разное время на Кубе: генералах И. Плиеве, И. Шкадове и некоторых других. На этом наша миссия была закончена, и мы вернулись домой. О своих выводах было подробно доложено министру обороны.

Следующим этапом моей службы в Главкомате была работа сразу в двух округах одновременно — в Среднеазиатском и Прибалтийском. [437]

В начале апреля Главнокомандующий генерал Е. Ф. Ивановский с большой группой офицеров вылетел в Эфиопию для оказания помощи этой многострадальной стране, ведущей междуусобную войну (с Эритреей, бывшей частью Эфиопии). Командировка предполагалась на несколько месяцев. Я оставался «на хозяйстве», то есть за Главкома. Приближалась пора итоговых проверок боевой учебы в военных округах за зимний период обучения. В плане стоял Среднеазиатский округ, поскольку в нем было больше, чем в других округах, непосредственно подчиненных Главкомату развернутых соединений и частей.

Кроме того, в плане министра обороны значилось проведение в Прибалтике учебно-методических сборов с руководящим составом военных округов и флотов. Сроки этих сборов — вторая половина мая. Ответственность за подготовку и проведение сборов возлагалась на Главкомат Сухопутных войск. Таким образом, мне, как оставшемуся за Главкома, предстояло в одно и то же время проверить Среднеазиатский округ и подготовить сборы в Прибалтике. Округ проверить — дело знакомое и не вызывало каких-либо опасений. Другое дело, подготовить учебно-методические сборы, проводимые под руководством министра обороны.

Конечно, за свою многолетнюю службу я подготовил и провел не один десяток таких сборов, но уровень обучаемых был совершенно другой. Разрываясь между двумя округами, я все время был в разъездах, точнее, в перелетах. Особую озабоченность и пристальное внимание вызывала подготовка и проведение полковых тактических учений с боевой стрельбой ночью. Ночные действия с боевой стрельбой сами по себе очень сложны. На данных учениях они усложнялись тем, что тема учений была оборонительной — такое очень редко практиковалось у нас в войсках. Больше проводилось учений по наступательным темам (исходя из военной доктрины), и этот вид боевых действий был освоен основательно.

При проведении боевых оборонительных действий ночью с боевой стрельбой требовалось особо тщательное взаимодействие между участниками боя и твердое непрерывное управление. Предстояло в ходе учений отработать отход передовых подразделений (охранение) на основные позиции под прикрытием реального огня танков, БМП, артиллерии и стрелкового оружия. Замыслом учений предусматривалось также вклинивание «противника» на одном из флангов участка обороны полка, с последующим уничтожением его контратакой второго эшелона обороняющихся (усиленный батальон), опять-таки [438] с боевой стрельбой всех имеющихся сил и средств. Личный состав для участия в этих учениях был привлечен из частей Прибалтийского военного округа (штатный полк 1-й мотострелковой дивизии). Учения планировались и готовились на учебном центре «Адажи» в 10–15 км от Риги. Там же предусматривалось проведение всех основных совместных занятий.

Два дня сборов планировалось провести под руководством Главнокомандующих видами Вооруженных Сил (ВМФ, ВВС, ПВО, РВСН) также на территории Прибалтийского округа. Огромную подготовительную работу проделали генералы и офицеры ГУБП СВ во главе с исполняющим обязанности начальника ГУПБ генералом Е. Крыловым, командующие и начальники родов войск — генералы В. Михалкин (РВиА), Ю. Чесноков (ПВО), В. К. Пикалов (НХВ), А. Галкин (ГБТУ), И. Балабай (ЦАВТУ). Вся тяжесть выполнения этих работ по подготовке учебных мест, полкового участка обороны и прочего легла на плечи солдат и офицеров Прибалтийского округа. Кроме того, округу предстояло подготовить места для отдыха и проживания на 300–400 человек категории высшего командного состава ВС.

Командующий округом генерал-полковник В. Гришин постоянно находился на учебном центре и руководил работами. Не все у нас сразу получилось. Провели мы несколько тренировочных занятий по полной программе, в том числе и этап учений с боевой стрельбой ночью. Бывали и «контролеры» в ранге первого заместителя министра с задачей проверки готовности этих сборов. К установленному сроку все было готово. К этому времени возвратился из Эфиопии генерал Е. Ф. Ивановский, но министр обороны не снял с меня ответственности за проведение сборов.

После завершения сборов у Евгения Филипповича был запланирован очередной отпуск, после чего предполагалось его возвращение в Эфиопию. В июне состоялся выпуск высших военных заведений — академий и училищ. Мне было поручено провести такой выпуск в академии им. М. В. Фрунзе (которую я закончил в 1961 году), а генералу армии Е. Ф. Ивановскому — выпуск Московского высшего общевойскового военного училища. Выпуск старейшего училища (его история шла от школы Кремлевских курсантов) широко освещался средствами массовой информации, в том числе и центральным телевидением. Завершились мероприятия по выпуску торжественным приемом в Кремле, после чего Е. Ф. Ивановский ушел в отпуск. [439]

В третьей декаде июня меня вызвал министр обороны Д. Т. Язов. Переговорив о текущих делах, Дмитрий Тимофеевич спросил меня, как я смотрю на то, чтобы пойти на должность Главнокомандующего войсками Западного направления. «Надеюсь, — сказал министр, — Вы не откажетесь от этой должности». Я поблагодарил министра за оказываемое доверие. Дмитрий Тимофеевич в дальнейшем разговоре довел до меня, что действующий Главнокомандующий войсками Западного направления Маршал Советского Союза Н. В. Огарков (1917 г. р.) переводится на другую работу, в связи с достижением предельного возраста по службе. М. С. Горбачев одобрил предполагаемое назначение Николая Васильевича Огаркова на должность генерального инспектора в группе инспекторов Министерства обороны СССР.

Для меня предложение на столь высокое назначение было совершенно неожиданным. Никаких намеков, разговоров ни со стороны ГУК, ни со стороны своего непосредственного начальника, Главкома Сухопутных войск, не было. Ниже я подробно остановлюсь на вопросах о составе, значение и предназначении этой мощнейшей военной группировки — войск Западного направления.

Раздумывая после разговора с министром о возможном назначении, я представлял себе меру ответственности человека, занимающего эту должность, и не только перед нашим государством, но и перед рядом государств Восточной Европы — так как в войска Западного направления на военное время входили вооруженные силы ГДР, Польши и Чехословакии. В мирное время Главком войск Западного направления (ВЗН) обязан был поддерживать с ними тесное взаимодействие, проводя различные совместные оперативные учения, тренировки и военные игры. Возглавлять все это должен был человек, пользующийся авторитетом не только в Вооруженных Силах СССР, но и в Варшавском договоре в целом. Таким человеком и был Маршал Советского Союза Николай Васильевич Огарков, которого уважали и любили в наших Вооруженных Силах и хорошо знала мировая общественность. Достойно заменить такого человека — задача почти невыполнимая. Для этого потребуются годы напряженного труда, поддержка руководств стран, стоящих на этом театре военных действий, налаживание взаимопонимания и добрых товарищеских отношений с руководителями вооруженных сил этих государств. Вот это больше всего и тревожило меня. Сумею ли я стать таким руководителем и обеспечить твердое и непреклонное выполнение задач, стоящих перед главным командованием Западного направления [440] и войсками, входящими в его состав. Это не риторический вопрос — встать на место человека с такой блестящей репутацией. Прежде чем продолжать описание хроники дальнейших событий, мне хочется по мере возможности рассказать читателю о замечательном человеке, выдающемся советском военачальнике — Герое Советского Союза, Маршале Советского Союза Николае Васильевиче Огаркове.

С Николаем Васильевичем Старковым мне довелось познакомиться весной 1977 года. Я тогда командовал 7-й гвардейской армией (бывшей 64-й, прославившейся в Сталинградской битве) в Закавказье. Неожиданно для себя, получив вызов в Москву к начальнику Генерального штаба, на следующий день я уже был в столице. Николай Васильевич встретил меня очень приветливо и доброжелательно, что как нельзя лучше располагало к долгому и серьезному разговору. Умело ставя вопросы, он в ходе беседы ознакомился со всеми сторонами жизни вверенной мне армии, что называется, из первых уст. Но этим не ограничился: его интересовало мнение военнослужащих, непосредственно работающих в войсках, как и что сделать, чтобы организационно-штатный состав армии, ее вооружение и техника соответствовали боевым задачам и театру военных действий, на котором предстояло их выполнять. В вопросах чувствовалась заинтересованность начальника Генерального штаба и желание, насколько возможно, помочь армии лучше и с большей отдачей решать стоящие перед ней боевые задачи.

Собственно говоря, разговор шел больше о перспективах не только 7-й гвардейской армии, но и всего Закавказского военного округа, а по некоторым вопросам еще шире.

На меня, командарма, эта беседа произвела неизгладимое впечатление. Такого обстоятельного и доверительного разговора ранее мне не приходилось вести ни с одним старшим начальником. Беседа у Николая Васильевича носила форму диалога: рассматривая тот или иной вопрос, он никогда не ставил приглашенного перед окончательным решением, а предлагал обсудить вопрос, высказать свое мнение и предложения.

В последующие годы — будучи начальником штаба Киевского военного округа, а еще позже командующим Северо-Кавказским, Прибалтийским и Забайкальским военными округами — я неоднократно встречался с Маршалом Советского Союза Н. В. Старковым. Это происходило на различных совещаниях, командно-штабных учениях, маневрах «Запад-81» и при других обстоятельствах. И везде Николай Васильевич был для нас — руководящего состава округов и армий — образцом [441] выполнения своего служебного долга, корректного отношения к окружающим, вежливости с младшими по званию и должности генералами и офицерами, твердо знающим пути решения сложных задач, стоящих перед Вооруженными Силами.

Эти качества подкупали собеседников, окружающих его людей, и неудивительно, что Николай Васильевич пользовался не только большим авторитетом, но и был образцом для подражания.

Такое поведение маршала вовсе не предполагало какую-либо мягкость, уступчивость или хуже того, безволие при проведении в жизнь тех или иных решений. Наоборот, при отстаивании своих взглядов Николай Васильевич всегда проявлял твердость и принципиальность, даже тогда, когда его предложения не находили поддержки в высших эшелонах власти. Обладая большим опытом практической работы в войсках на командных и штабных должностях, имея обширные и глубокие знания, он обладал еще одним незаменимым качеством полководца — умением предвидеть. Можно быть прекрасным исполнителем, хорошим и добросовестным организатором, но, не имея дара предвидения, вряд ли можно уловить те едва заметные изменения, материализация которых дает толчок развитию, движению вперед и, как результат, приводит к успеху.

Николай Васильевич не только обладал даром предвидения, но, не будучи кабинетным затворником, широко применял и использовал свои недюжинные способности в живой практической работе. Этим обуславливался успех его деятельности. Но была и другая, невидимая часть работы: искания, пробы, исследования, варианты внедрения в практику обучения войск передовых технологий, бессонные ночи поисков и работы с документами. На мой взгляд, такое новаторское отношение к делу в деятельности Н. В. Огаркова на посту начальника Генерального штаба в 1977–1984 годах заметно отличается в лучшую сторону в послевоенной истории наших Вооруженных Сил. Это объясняется не только изменением характера и масштаба решаемых Вооруженными Силами задач, но и, безусловно, неординарной личностью самого начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза Николая Васильевича Огаркова.

Разумеется, в одном небольшом воспоминании не охватить все грани таланта Н. В. Огаркова — многочисленные рефераты, статьи и книги еще ждут своих пытливых и добросовестных исследователей.

Поэтому я позволю себе остановиться только на нескольких разработках и предложениях Маршала Советского Союза Н. В. Огаркова, [442] оказавших значительное влияние на дальнейшее развитие Вооруженных Сил СССР:

— Создание единой системы управления противовоздушной обороны;

— Введение на ряде театров военных действий нового элемента оперативного построения фронта — оперативно-маневренной группы (ОМГ);

— Развертывание новых стратегических командований на ТВД — главных командований войск направлений (ГК ВДВ, ГК ВЗН, ГК ВЮЗН, ГК ВЮН).

О целесообразности (или нецелесообразности) создания единой системы управления силами и средствами противовоздушной обороны, включающей в себя все средства войск ПВО и истребительную авиацию ВВС — споры не утихают до сих пор.

Предложение Н. В. Огаркова о создании объединенных командных пунктов ВВС и ПВО (ОКП ВВС и ПВО) неоднократно проверялось на различных тренировках и учениях. Мне, будучи в 80-х годах командующим Прибалтийским военным округом, неоднократно приходилось принимать в них самое непосредственное участие. На маневрах «Запад-81» округу (по учениям — фронту) было поручено подготовить и показать участникам маневров практическую работу объединенного командного пункта ВВС и ПВО фронта. Показывали обстановку не только на экране и дисплеях, но и реальную работу по обнаружению воздушных целей, их проводку и наведение на них средств уничтожения.

В большинстве своем это нововведение получило одобрение не только со стороны руководства наших Вооруженных Сил, но и министров обороны стран Варшавского договора, принимавших участие в этих маневрах. Все сходились во мнении, что новый способ упрощает и концентрирует в одних руках управление всеми силами и средствами, участвующими в противовоздушной обороне.

Конечно, были и противники подобного объединения. В первую очередь, возражал Главнокомандующий ПВО страны — в то время главный маршал авиации А. Н. Колдунов, а также командующие округами и армиями ПВО. На стороне Н. В. Огаркова была логика и точный расчет и, кроме того, поддержка целого ряда военачальников, в том числе командующих военными округами и Главкомата ВВС во главе с П. С. Кутаховым. Основной мотив: создание единой системы управления силами и средствами противовоздушной обороны, особенно [443] в зонах ответственности военных округов, что значительно повышало бы обороноспособность страны.

В 80-е годы, по предложению Н. В. Огаркова, все силы и средства ПВО и авиации, расположенные на территории военных округов, были напрямую подчинены командующим войсками военных округов, что было большим прогрессом в создании оперативных группировок ВС на ТВД.

Командуя войсками Прибалтийского военного округа, я имел в подчинении воздушную армию (четыре авиадивизии, в том числе три — истребительные), корпус и дивизию ПВО. На боевом дежурстве по охране воздушного пространства ежесуточно находилось свыше пятидесяти зенитно-ракетных дивизионов, большое количество радиолокационных станций и постов. От воздушной армии боевое дежурство несли несколько истребительных полков, дислоцированных на аэродромах вдоль побережья Балтийского моря, от Калининграда до Суур-куля (севернее Таллина). Конечно, удобней и целесообразней было бы управление этой группировкой не из Москвы, а на месте, с единого командного пункта военного округа, поскольку воздушные цели (главным образом, самолеты-разведчики США и ФРГ), идя над акваторией Балтийского моря, постоянно меняли курс и высоту полета. Все это заставляло в короткие сроки перераспределять силы разведки и средства поражения. Конечно же, полезность нововведения была очевидна.

Интересным было решение Генерального штаба о введении в состав ряда военных округов (на военное время — фронтов) оперативно-маневренных групп (ОМГ). ОМГ явились как бы продолжением и развитием подвижных форм вооруженной борьбы. Еще в далеком 1941 году в битве за Москву командующий 16-й армией генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский (впоследствии Маршал Советского Союза и маршал Польши) в ходе контрнаступления для овладения Истринским рубежом ввел в сражение две подвижные обходящие группы под командованием генералов Ф. Г. Ремизова и М. Е. Катукова. Перед этим гитлеровцы подорвали дамбу Истринского водохранилища, и мощные потоки хлынувшей воды создали огромные трудности для наступающих войск 16-й армии. Вот тут и сыграли главную роль подвижные группы. Ударами с севера и юга они заставили гитлеровцев отступить от рубежа на р. Истра, чем облегчили армии выполнение боевой задачи.

В последующие годы Великой Отечественной войны КМГ (конно-механизированные группы) нашли широкое применение в сражениях, [444] особенно в условиях лесисто-болотистой и горно-пустынной местности, как правило, на направлении главного удара фронтов и армий.

Наиболее успешно подвижные группы действовали в Белорусской, Львовско-Сандомирской и Маньчжурской операциях. Правда, в Маньчжурской операции КМГ под командованием генерал-полковника И. А. Плиева действовала на открытом фланге фронта для обеспечения успеха главных сил, что подтвердило универсальность действий подвижной группы.

Характерной особенностью этих КМГ являлось то, что они были временным формированием и их боевой состав постоянно менялся, в зависимости от характера решаемой задачи.

Николай Васильевич Огарков, развивая этот опыт войны, расширил не только круг задач для создаваемых ОМГ, но и их боевой состав.

Таких оперативно-маневренных групп в те годы в Вооруженных Силах СССР было создано две. Одна ОМГ в Белорусском военном округе, вторая — в Забайкальском. Будучи в 1984–1987 годах командующим Забайкальским военным округом, я вплотную занимался этим объединением, проводя с ним учения и различные тренировки. Должен сказать, что это была мощная, самостоятельная, оперативно-боевая единица, способная автономно решать задачи любой сложности. Наш армейский корпус ОМГ состоял из двух танковых и двух механизированных бригад и полков: десантно-штурмового, вертолетного, зенитно-ракетного, самоходной артиллерии, тыла и ряда отдельных батальонов и дивизионов.

На вооружении корпуса ОМГ состояло свыше 450 танков, столько же БМП, 48 боевых вертолетов, 54 самоходно-артиллерийских установки и другая техника. Проводя учения в степях и пустынях Бурятии и Монголии (пустыня Гоби), мы постоянно получали практические подтверждения правильности создания ОМГ, по крайней мере, на нашем театре военных действий.

Кроме тех задач, которые выполняли подвижные и конно-механизированные группы в ходе Великой Отечественной войны, вновь созданные ОМГ могли быть использованы для обеспечения внешнего фронта окруженной группировки противника, выхода в тыл противника и захвата важных рубежей с целью упреждения подхода резервов противника к рубежу боевых действий или же недопущения организованного отхода противника на выгодный рубеж, а также разгрома резервов (вторых эшелонов), выдвигающихся к линии фронта. [445]

И здесь талант Н. В. Огаркова позволил ему обосновать и создать новую оперативную маневренную единицу — армейский корпус постоянного состава с определенным предназначением.

Очень интересная и полезная для наших Вооруженных Сил идея Н. В. Огаркова — о создании Главных командований войск направлений как органов управления оперативно-стратегическими группировками войск (сил) на направлениях (ТВД) — реализовалась в конце 70-х и начале 80-х годов теперь уже прошлого века.

Первое, в 1979 году было создано Главное командование войск Дальнего Востока (Главнокомандующий Маршал Советского Союза В. И. Петров), затем, несколько позднее, в 1984 году, Главные командования войск направлений — Западного (Главнокомандующий Маршал Советского Союза Н. В. Огарков), Юго-Западного (Главнокомандующий генерал армии И. А. Герасимов) и Южного (Главнокомандующий генерал армии Ю. П. Максимов).

Надо сказать, что подобные Главные командования существовали еще во время Великой Отечественной войны как промежуточный орган стратегического руководства между ставкой ВГК и фронтами.

Так, Постановлением Государственного Комитета Обороны (ГКО) № 83 от 10 июля 1941 года были созданы три стратегических направления: Северо-Западное (Главком Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов) с подчинением ему Северного и Северо-Западного фронтов; Западное (Главком Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко) с подчинением ему войск Западного, а позднее Резервного и Центрального фронтов (впоследствии Главком направления генерал армии Г. К. Жуков); Юго-Западное (Главком Маршал Советского Союза С. М. Буденный) с подчинением ему войск Юго-Западного и Южного фронтов.

Главные командования создавались как бы для выполнения отдельных стратегических задач. Так, Главное командование войск Западного направления в 1941 году отвечало за организацию отражения наступающих группировок противника на Московском направлении, нанесение ему поражения и недопущения его выхода к Москве (Смоленское сражение 1941 года). Расформированное в сентябре 1941 года и вновь созданное в феврале 1942 года (Главком генерал армии Г. К. Жуков), оно имело задачу объединить усилия двух фронтов — Западного и Калининского — с целью окружения и разгрома немецко-фашистской группировки — группы армий «Центр». После выполнения задачи ГК Западного направления в мае 1942 года было упразднено. [446] Соответствующие задачи получали и другие Главные командования направлений.

Причиной их невысокой результативности были — слабая слаженность органов управления и недостаточное выделение в их распоряжение сил и средств, в том числе и резервов, способных влиять на развитие стратегической обстановки на направлении (ТВД).

Основной же причиной являлось неверие Ставки ВГК в способности Главных командований успешно руководить действиями групп фронтов и стремление самой осуществлять непосредственное руководство фронтами.

Идея Н. В. Огаркова по созданию Главных командований направлений отличалась от опыта и задач своих предшественников 1941–1942 годов. Основной чертой создания современных Главных командований являлась их постоянная деятельность как органов управления, непосредственная подчиненность им ряда округов, флотов, воздушных армий и армий (корпусов) ПВО, а также на особый период подчиненность союзнических объединений — то есть управление Коалиционной группировкой.

Предусматривалась полная ответственность Главных командований за оперативную, боевую и мобилизационную подготовку подчиненных войск и штабов, систему боевого дежурства, разведку, укомплектованность соединений и частей личным составом, вооружением и техникой.

На Главные командования в мирное время возлагались задачи по оборудованию ТВД, организация управления и взаимодействия со штабами войск Национальной Народной армии ГДР, Войска Польского, Чехословацкой и Венгерской Народных армий и других ВС стран, входящих в Варшавский договор.

Считаю, что такая самостоятельность и автономность в действиях Главных командований была необходима и оправдана. Работая в должности командующего Забайкальским военным округом, я не раз убеждался, как тяжело центру управлять отдаленным округом. Во-первых, не наездишься в такие округа за несколько тысяч километров, и следовательно, не всегда можно знать реальное положение дел; во-вторых, при необходимости обговорить тот или иной вопрос по телефону дает о себе знать поясовая разница в 7–8 часов: в Москве разгар рабочего дня, а на Дальнем Востоке глубокая ночь, и наоборот.

Другое дело — Главное командование, стоящее на ТВД. Оно активно влияет на все стороны жизни войск округов непосредственным участием [447] в различных мероприятиях (учения, методические и командирские сборы, конференции и т. д.) и решает задачи с центром в интересах своих округов.

Мне довелось наблюдать и работать в структуре Главного командования, как говорится, в двух ипостасях — в Главном командовании войск Дальнего Востока в роли командующего Забайкальским военным округом свыше трех лет, и на Западном направлении Главнокомандующим в течение четырех лет. Это позволило мне на практике оценить все плюсы и минусы вновь созданных органов оперативно-стратегического управления. В целом, на мой взгляд, это было смелое и правильное решение, приближающее и обеспечивающее руководство органов управления к непосредственно подчиненным войскам. Это, в свою очередь, позволяло хорошо знать обстановку в округах, армиях, дивизиях и своевременно влиять на нее. Командующие и штабы округов и армий чувствовали постоянный контроль со стороны Главкоматов, что положительно влияло на эффективность их работы.

Преимущества вновь созданных органов оперативно-стратегического управления, по сравнению с ГК 1941–1942 годов, были и в том, что:

— создавались они в мирное время, что позволяло в нормальной обстановке разработать и установить с подчиненными войсками устойчивое управление и взаимодействие, в том числе с войсками союзников;

— задачи, стоящие перед ними и подчиненными войсками, были разработаны заблаговременно и только уточнялись в соответствии с обстановкой;

— сами Главные командования и входящие в их состав войска были определены как постоянно действующая организационно-штатная структура;

— в отличие от Главных командований времен Великой Отечественной войны, которые, как правило, были лишены права разрабатывать и утверждать планы фронтовой операции (тогда это была прерогатива Ставки и Генерального штаба), на современные Главные командования в числе других задач возлагались разработка и утверждение планов фронтовых операций, разработка плана стратегической операции на ТВД с определением боевых задач для действующих фронтов (в том числе и союзнических) и флотов, воздушных армий, армий и корпусов ПВО и всех остальных, участвующих в стратегической операции. Все это требовало от Главного командования работы [448] высокого качества, детального знания состава, состояния и возможностей самих войск и группировок противостоящего потенциального противника.

Николай Васильевич Огарков был одним из лучших представителей плеяды Главнокомандующих войсками направлений. Назначенный в сентябре 1984 года на должность Главнокомандующего войсками Западного направления, маршал Н. В. Огарков взвалил на свои плечи всю тяжесть формирования штаба, командований родов войск, управлений и служб. Как говорится, начиная работу с чистого листа, он кроме формирования органа управления занимался организацией взаимодействия с переходящими под его подчинение войсками, решал организационные вопросы с руководством Польской Народной Республики, Германской Демократической Республики, Чехословацкой Социалистической Республики и главами военных ведомств этих государств. Его огромная заслуга и в том, что с руководством этих государств и их военными ведомствами были установлены и долгие годы существовали товарищеские доверительные отношения.

Его такт, обаяние вызывали у наших союзников ответные добрые чувства, которые переносились не только на Н. В. Огаркова, но и на все Главное командование. Николай Васильевич очень тонко строил свои отношения с командующими округов, групп войск, армии и с командованием оперативно-подчиненного флота. Ни намека на высокомерность, на проявление невежливости, невнимания, тем более грубость. Требовательные и товарищеские отношения, без выпячивания своей значимости, умение выслушать и помочь, уважение к собеседнику были характерны в поведении Главкома. В период формирования Главкомата в его непосредственное подчинение переходили Белорусский и Прикарпатский военные округа, Западная, Центральная и Северная группы войск, 4-я воздушная армия и оперативно подчинялись Балтийский флот и армия ПВО. Кроме того, на военное время в состав Главного командования организационно входили в качестве фронтов — Войско Польское, Чехословацкая Народная армия, а Национальная Народная армия ГДР входила в состав ЗГВ как фронта.

Под руководством Главкома Н. В. Огаркова управление и штаб войск направления проделали огромную работу по разработке необходимых документов для всех объединений, доведению их до исполнителей, согласованию множества вопросов между округами, Группами войск и национальными армиями союзных государств. Достаточно сказать, [449] что через территории Польши, Чехословакии и ГДР предполагалось выдвижение двух будущих (на военное время) фронтов. Следовательно, надо было уточнить маршруты их выдвижения, склады и базы для пополнения материальными запасами (горючее, гусеницы для танков), аэродромы для перебазирования авиации, места переправ через водные преграды — Висла, Одер, Нейса (Нисса) и другие. Наконец, необходимо было организовать непрерывное управление войсками группировки не только на мирное, но и на военное время.

Правда, многие вопросы были решены Генеральным штабом ВС СССР задолго до возникновения Главкомата (маршруты выдвижения, базы материального обеспечения, места складирования и т. д.). Но и они требовали постоянного контроля и уточнения. Например, южнее Штеттина на Одере многие годы содержались элементы наводных мостов для переправы наших войск. Но в начале 80-х годов эта местность на польской территории была застроена дачными поселками, в результате чего пришлось переносить места складирования и наведения мостов.

Пример этот не единичен. Путем проведения многочисленных учений со штабами и войсками группировки Главком и штаб уточняли и конкретизировали многие разработанные ранее основополагающие документы.

Труд, вложенный Н. В. Огарковым в создание Главных командований на направлениях, не пропал даром. В частности, на Западном направлении появилась устойчивая система управления: Главкомат — фронт — армия. Группировка войск на ТВД готовилась к боевым действиям как коалиционная. Укрепились связи с командованиями ЧНА, ННА ГДР, Войска Польского. Все это позволяло готовить группировку более целенаправленно и эффективно.

Верится, что огромная работа, проделанная Маршалом Советского Союза Н. В. Огарковым по реорганизации наших Вооруженных Сил, внесение в практику подготовки штабов и войск нового, передового, пусть даже в порядке исследования, апробирования, дали нашим ВС многое в их развитии. Вероятно, не пропадет бесследно и опыт применения Главных командований на ТВД, идеологом и организатором которых был Маршал Советского Союза Н. В. Огарков. [450]