IX. Снова на Кавказе

29 августа 1979 года я прилетел в Ростов-на-Дону. Генерал В. А. Беликов собрал на аэродроме Военведовский Военный совет округа, всех начальников родов войск и служб. Были представители Ростовского обкома и облисполкома в лице его председателя Иваницкого. Не было на этой встрече только члена Военного совета, начальника Политуправления генерала Н. И. Костенко. Хоть о покойных принято говорить только хорошее, но я скажу, что он был своеобразным человеком. Мы с ним служили в одной (20-й) армии в Германии, где он был заместителем, а затем начальником политического отдела. Я же в то время командовал 35-й дивизией этой армии. Для политработника Николай Иванович был слишком несдержанным, «легковоспламеняющимся». Иногда во время выступления он стучал кулаком по трибуне, а если решался вопрос о наказании провинившегося, то требовал самых жестких мер дисциплинарного воздействия. Теперь же, получив назначение с армии прямо на округ, то есть не пройдя путь зам. начальника Политуправления округа, он, видимо, посчитал не обязательным встречать нового командующего. Потом мы с ним объяснились на эту тему. Зла я на него не держал, тем более что работал он добросовестно. Вместо Н. И. Костенко среди встречающих был его первый заместитель генерал В. Ф. Арапов, с которым мы вместе служили на Кавказе в 7-й гвардейской армии. Валерий Александрович Беликов представил меня встречавшим, среди которых, как и везде, оказалось несколько прежних сослуживцев. Коротко познакомившись с встречавшими, мы отправились в штаб округа, где Валерий Александрович обстоятельно рассказал мне об округе.

Размещаясь на юге России, в предгорьях Северного Кавказа, округ занимал огромную территорию на важном стратегическом направлении, охватывая часть Восточно-Европейской равнины, Предкавказье [252] и северные склоны Большого Кавказа. Площадь региона составляла 611 тыс. кв. км (или 3,5% территории России) с население свыше 21 млн человек. В состав региона, на территории которого базировался округ, тогда входили пять республик: Дагестан, Карачаево-Черкесия, Чечено-Ингушетия, Кабардино-Балкария и Калмыкия. Два края — Ставропольский и Краснодарский и три области — Ростовская, Волгоградская и Астраханская. В регионе проживало около 100 наций, народностей и этнических групп. Регион располагал значительными ресурсами полезных ископаемых: уголь, нефть, природный газ, цветные и редкие металлы. Основу экономики региона составляли многоотраслевые комплексы: машиностроительный (Ростов, Краснодар, Таганрог), металлургический (Таганрог, Владикавказ, Волгоград), топливно-энергетический (Волгоград, Грозный), химический (Грозный, Астрахань, Ставрополье). Удельный вес сельскохозяйственной продукции региона составлял более 18% от государственного. Регион являлся крупнейшим поставщиком зерновых культур (Ростовская область, Краснодарский и Ставропольский края), особенно озимой пшеницы. На территории региона имеется 12 водохранилищ стратегического значения: Цимлянское, Волгоградское, Краснодарское, Чиркейское (Дагестан), Чаграйское (Калмыкия) и другие.

Наиболее крупные по территории и числу населения были: Краснодарский край с площадью 76 тыс. кв. км и населением свыше 5 млн человек; Ростовская область с площадью более 100 тыс. кв. км и населением 4 млн 425 тыс. человек; Волгоградская область с площадью 114 тыс. кв. км и населением 2 млн 704 тыс. человек. Из республик региона самая крупная — Дагестан с площадью свыше 50 тыс. кв. км и населением 2 млн 50 тыс. человек.

СКВО — один из старейших военных округов России. Впервые он был образован на основании декрета Совета народных комиссаров от 4 мая 1918 года. Территория округа тогда включала в себя: Ставропольскую, Черноморскую и Дагестанскую губернии, а также Донскую, Терскую и Кубанскую волости. На основе округа в сентябре 1918 года был создан Южный фронт. Вторично округ был создан в 1920 году. Накануне Великой Отечественной войны в округе были сформированы 19-я и 56-я армии и ряд кавалерийских дивизий. В 1942 году на базе округа был сформирован Закавказский фронт. После разгрома немецко-фашистских войск на Северном [253] Кавказе приказом Наркома обороны от 2 июля 1943 года был вновь образован Северо-Кавказский военный округ. В разное время войсками округа командовали замечательные военачальники: А. Снесарев, К. Ворошилов, И. Уборевич, С. Тимошенко, М. Ефремов, И. Конев, А. Еременко, И. Плиев и другие. Мне выпала великая честь продолжать дела, начатые столь славными людьми.

Изучив теоретически географию и историю округа, пора было переходить к практической работе, которую следовало начинать с изучения его боевого состава. В то время в состав округа входили: 12-й армейский корпус в составе двух дивизий — 156-й в Новороссийске и 9-й в Майкопе, 14-й танковой дивизии в Новочеркасске, 82-й дивизии в Волгограде, 179-й в Урюпинске, 19-й в Орджоникидзе, 42-й учебной танковой дивизии в Грозном и 110-й артиллерийской в Буйнакске. Итого восемь дивизий, из них две танковые. Кроме того, в состав входили две ракетные бригады (одна из них в Краснодаре), зенитно-ракетная бригада в Ейске. Бригада связи, инженерные и тыловые части округа. Авиация округа преимущественно состояла из авиационных училищ, размещенных в Волгограде, Краснодаре, Армавире и других городах региона.

Изучение я начал с управления и штаба округа. Здесь, как и в Киевском округе, работали люди, имеющие хорошую подготовку и большую войсковую практику. Начальником штаба округа оказался мой однокурсник по академии им. М. В. Фрунзе — генерал Е. Кондаков (мы с ним даже учились в одной группе). Он был только что назначен с должности начальника штаба 1-й танковой армии ГСВГ.

Первый заместитель командующего генерал В. Иванов был в отпуске, так как уезжал в загранкомандировку на Кубу. Заместителем по боевой подготовке был генерал В. Бочковский, с которым мы служили в Северной группе войск. О генералах Н. Костенко и В. Арапове (политработниках) я уже говорил выше. Остальных товарищей по работе я представлю в ходе повествования. После знакомства с личным составом штаба округа мы вместе с Е. Е. Кондаковым внимательно просмотрели задачи на оставшиеся месяцы этого года. Ближайшей задачей, на сентябрь, являлось участие оперативной группы штаба округа во главе с командующим в командно-штабных учениях на территории Одесского военного округа. Учениями должен был руководить первый заместитель министра обороны генерал армии С. Л. Соколов. До начала учений оставалось две недели. Штаб уже [254] получил задание и отработал предложения и решение на организацию противодесантной обороны в районе Одессы. Ознакомившись с заданием, я заслушал участников опергруппы по полученной задаче. В большинстве своем предложения были приемлемы.

Вариант решения докладывал начальник штаба. Внимательно выслушав его, я с целым рядом предложений не согласился. В первую очередь, надо было пересмотреть организацию боевых порядков и распределение средств усиления обороняющимся войскам. В предлагаемом начальником штаба варианте войска распределялись практически равномерно по фронту, без учета недоступных участков местности для высадки десанта противника (мелководье, крутые скалистые берега, отсутствие прибрежной песчаной полосы). Тщательно разобрав вариант, я предложил на десантно-доступных участках в первом эшелоне держать не более трети сил и средств. Основные силы на этих направлениях держать в глубине для нанесения мощных контратак по высадившимся десантам, соответственно с этим перераспределив средства усиления. Начальнику штаба это не очень понравилось, и он пытался отстоять свои предложения, видимо, считая, что приехавший из Киева командующий не очень разбирается в вопросах противодесантной обороны. Дав два дня на переработку документов, я переключился, памятуя советы Л. И. Брежнева, на визиты в края, области и республики региона.

Начал свои визиты с Ростова. Первый секретарь Ростовского обкома Иван Афанасьевич Бондаренко оказался прекрасным человеком, настоящим рачительных хозяином. Иван Афанасьевич, участник войны, офицер запаса, кандидат сельскохозяйственных наук, знал и разбирался не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности, хорошо знал обстановку в округе (был членом Военного совета округа) и уважительно относился к военным людям.

Под стать ему был председатель Ростовского облисполкома В. Иваницкий — фронтовик, прошедший дорогами войны будучи командиром расчета противотанковой пушки («смертники»), получивший после войны высшее образование, он хорошо дополнял в работе И. А. Бондаренко. С ними с первого знакомства у нас установились доверительные взаимоотношения и обоюдное уважение. Впоследствии, видимо, по их рекомендациям, я был избран членом Обкома и депутатом Ростовского облисполкома. Следующие знакомства на некоторое время пришлось отложить в связи с поездкой [255] в Одессу. Вылетели мы группой в составе 10 человек: командующий, начальник штаба, ЧВС, командующий авиацией, начальник ракетных войск и артиллерии, начальник разведки, начальник инженерной службы, начальник тыла, начальник оперативного управления, начальник войск связи. В Одесском округе собрали представителей ряда приморских и центральных округов. Все получили одну и ту же задачу по одной и той же обстановке. В итоге заслушивания округов мы оказались в числе тех, чьи решения были признаны наиболее целесообразными. Только после этой оценки, данной генералом армии С. Л. Соколовым, мой начальник штаба успокоился. Это был и первый кирпич, заложенный в фундамент авторитета командующего. После возвращения из Одессы основным направлением моей работы было изучение группировки войск округа. Работу я начал с соединений и частей 12-го армейского корпуса, которым командовал генерал-майор Зайцев Лев Михайлович. На аэродроме Краснодара меня встречали кроме военных товарищей председатель Крайисполкома Г. П. Разумовский (впоследствии ответственный работник ЦК КПСС при М. С. Горбачеве) и городские власти. Г. П. Разумовский предложил начать работу в Краснодаре с посещения первого секретаря Краснодарского края С. Медунова. С. Медунов принял нас у себя в кабинете, сплошь уставленном образцами различных сортов пшеницы, кукурузы и другой сельскохозяйственной продукции. В течение полуторачасовой беседы он самозабвенно говорил о крае, о его достижениях, особенно в сельском хозяйстве, о дальнейших перспективах его развития. В целом, он оставлял впечатление крепкого хозяйственника, в чем я в будущем убеждался не раз. Например, все поля в крае были запаханы вплоть до дорог, никаких свободных от вспашки полос не было. Даже вокруг телефонных столбов, идущих через поля, земля была вспахана и засеяна. Местные руководители — директора совхозов, председатели колхозов — уважали его и побаивались его крутого нрава. Многие в его присутствии не смели закурить, так как С. Медунов вел борьбу с курением. В общем, руководители края на меня произвели хорошее впечатление.

Работая в частях корпуса, я убедился в определенном расточительстве командования корпуса. Под Краснодаром у 156-й дивизии (командир полковник Мисурягин) был по учетным документам учебный центр, позволяющий выполнять все учебно-боевые задачи [256] стрельб (кроме стрельбы штатным снарядом из танков), вождения боевых и специальных машин, боевых стрельб артиллерии. Когда же мы выехали на местность, то оказалось, что большая часть учебного центра давно захвачена местными жителями. На его территории рос виноград, стояли летние домики горожан. Для выполнения задач по обучению стрельбе и вождению осталась ничтожная часть центра. Конечно, виноваты были не только командир дивизии полковник Мисурягин и командир корпуса. Виноваты были их предшественники, допускавшие этот грабеж. Виноват был и заместитель командующего округом по боевой подготовке, который, зная об этом, не принял решительных мер по пресечению захвата территории, принадлежащей военному ведомству. В последующую встречу с Г. П. Разумовским мы обговорили этот вопрос, и часть территории учебного центра общими усилиями была возвращена. Но далеко не вся.

Лучше дело обстояло в 9-й мотострелковой дивизии, стоящей в Адыгее (г. Майкоп). Дивизией командовал полковник Губкин, вдумчивый и требовательный командир. Казарменный фонд, парки боевых машин, учебный центр были на голову выше, по сравнению со 156-й дивизией. Внутренний порядок в полках и отдельных батальонах (дивизионах) дивизии поддерживался неплохо, что, безусловно, влияло и на настроение личного состава.

Хорошее впечатление оставила и ракетная бригада — командир полковник Игнатов.

После работы в частях корпуса мне предстояло провести корпусные учения, спланированные на начало октября. Эти учения мы провели по организации противодесантной обороны силами корпуса на участке Новороссийск — Туапсе. К учениям кроме 12-го корпуса были, по согласованию, привлечены морские пограничные дивизионы, силы корпуса ПВО страны и авиация округа. На учениях неплохо показали себя штабы 12-го корпуса и 9-й дивизии. Учения подтвердили, что при организации противодесантной обороны (ПДО) целесообразно большую часть сил и средств иметь в глубине для выполнения задач по нанесению контратак на любом направлении полосы обороны.

Из проведенных учений мы извлекли и неприятные уроки — на реально возможных участках и направлениях высадки вероятного противника в полосе ответственности 12-го корпуса не было подготовлено [257] ни одного пункта управления — ни корпусного, на дивизионных, ни полковых. Обсуждая итоги учений, мы приняли решение в течение 1979–1980 годов такие стационарные пункты оборудовать силами войск.

В середине октября началась итоговая проверка войск округа, на которой я впервые выступал в роли командующего войсками округа. Используя проверку, надо было выявить истинное положение дел. Не допустить при проверке послаблений, но и не переборщить, по принципу «новой метлы».

Корпус с его дивизиями я взял на себя, учебную дивизию поручил проверить генералу В. Бочковскому, 82-ю дивизию, стоящую в Волгограде — первому заместителю генерал-лейтенанту В. В. Дубинину, который только что вступил в эту должность, прибыв с Дальнего Востока, где он командовал армией. Когда-то в Туркмении, где я командовал полком, он был у меня заместителем, а затем и принимал от меня полк. Через 12 лет мы встретились вновь.

Остальные дивизии проверялись во вторую очередь. Перед тем как начать проверку войск, мы тщательно подготовили и проинструктировали состав комиссий. Председателей комиссий я обязал по прибытии в дивизии представиться местному руководству и рассказать в общих чертах о целях и содержании проверки. В ходе проверки устранялись выявленные недостатки, обобщались те, которые невозможно было устранить на месте. В целом, проверка показала, что войска округа по уровню подготовки не уступают войскам Киевского округа, из которого я только что прибыл. Были и недостатки, но на то и ставят начальников, чтобы они их своевременно выявляли и устраняли.

Как-то сразу после проверки мы всем составом Военного совета сидели на нашем стадионе, где проходил матч СКА (Ростов) — «Спартак» (Москва). Стадион был забит болельщиками, преимущественно из Ростова. Тогда не принято было толпами разъезжать со своими командами в другие города. Но небольшая группа москвичей присутствовала. Среди них артисты московских театров, гастролирующих в то время в Ростове. Я пригласил «поболеть» в ложу для руководства начальника команды «Спартак», всероссийскую знаменитость Старостина (он отказался, оставшись со своими помощниками) и не менее знаменитого народного артиста СССР Е. Леонова. Сидя рядом, мы болели за разные команды — он за «Спартак», а я, естественно, [258] за СКА. В ходе матча ко мне подошел офицер связи и передал, что меня вызывает Москва. Взяв трубку, я узнал от дежурного по штабу округа, что звонил генерал В. Аболинс, начальник главного организационно-мобилизационного управления (ГОМУ) ГШ, и передал, чтобы я позвонил ему по правительственной ВЧ-связи. Поскольку на стадионе была только обычная телефонная связь (городская и «дальняя»), я передал, что позвоню, как освобожусь. После матча я поехал в штаб округа звонить в Москву (езды около 20 минут). Зная В. Аболинса как человека способного на разного рода интриги, я не ожидал приятного разговора. И не ошибся. На повышенных тонах он спросил, почему я так долго не звонил. После моего объяснения, где я был и почему не мог сразу позвонить, В. Аболинс довольно резко сказал, чтобы я позвонил начальнику Генерального штаба.

Разговор с МСС Н. В. Огарковым, в отличие от первого, был спокойным, но принял несколько неожиданный для меня оборот. Николай Васильевич спросил меня, как оценена 82-я дивизия. Я ответил, что недостатки в подготовке есть, но исправимые, указав на главные из них. Затем я доложил, что материалы по проверке войск отправлены в адрес министра и начальника Генерального штаба шифрограммами. Тогда Николай Васильевич мне рассказал, что ему звонил первый секретарь Волгоградского обкома Л. Куличенко и заявил, что 82-я дивизия не боеспособна, что многие детали от автомобильной техники похищены солдатами и офицерами и продаются на городском рынке. Я объяснил причину такого вывода по состоянию дивизии партийного руководителя области.

Суть дела состояла в том, что генерал В. Дубинин не полностью выполнил мои указания. Прибыв в Волгоград для проверки 82-й дивизии, он об этом проинформировал первого секретаря обкома, а закончив проверку, о ее результатах обкому не сообщил. В ходе разбора итогов проверки 82-й дивизии В. Дубинин указал на ряд недостатков, снижающих боеготовность частей дивизии, в частности, по содержанию техники второго комплекта. Дивизия содержала в поселке Садовый второй комплект техники — танки, автомобили, артиллерию и т. д., — предназначенной для вооружения вновь развертываемой дивизии (по мобилизационному плану). Техника была закреплена за соответствующими командирами рот и батальонов 82-й дивизии и находилась на длительном хранении. Некоторые офицеры дивизии, опасаясь, что караулы, охраняющие эту технику, [259] могут поснимать с нее кое-какие детали, сами сняли с машин (преимущественно с автомобилей) зеркала заднего вида, реле и другие детали и хранили их у себя дома. Об этом на разборе и сказал В. Дубинин, подчеркнув, что это отрицательно влияет на боевую готовность. На разборе присутствовал прокурор гарнизона, с которым у командира дивизии полковника Дынникова были натянутые отношения. Прокурор добивался от Дынникова (начальника гарнизона) улучшения жилищных условий, хотя имел благоустроенную трехкомнатную квартиру. Дынников, справедливо отказывая ему из-за огромной очереди бесквартирных офицеров в городе, нажил в нем своего злейшего врага. Прокурор, зная о близких связях начальника областного УВД генерала Иванова с первым секретарем Л. Куличенко (по охотничьим делам), поведал ему в приукрашенном виде результаты проверки. Иванов все немедленно доложил Л. Куличенко. А тот, вместо того чтобы внимательно разобраться, поговорить со мной как с командующим округом, позвонил сразу же начальнику Генерального штаба с ошеломляющими выводами о небоеготовном состоянии всей дивизии. Тут сказалась и неопытность генерала В. Дубинина, и амбициозность секретаря обкома (как же, не доложили о результатах проверки дивизии ему лично, хотя это и не предусматривалось никакими документами). Об этом я подробно доложил начальнику Генерального штаба, Николай Васильевич сказал, что он должен как-то отреагировать на заявление Л. Куличенко и поэтому посылает в округ для работы в 82-й дивизии группу офицеров. Я ему сказал, что уже оставил там офицеров из управления округа для устранения недостатков. Но дело завертелось. После этого я позвонил в Волгоград Куличенко и высказал ему все, что думаю об этом инциденте. Согласившись с моими доводами, Куличенко признал, что поторопился со звонком в Генштаб, и пообещал впредь все возникающие вопросы решать через командование округа.

В конце октября, после завершения учебного года и подведения его итогов, для меня и нескольких моих товарищей по службе в округе произошло довольно знаменательное событие. Постановлением Совета Министров СССР № 965 от 25.10.1979 года были присвоены очередные воинские звания:

мне — генерал-полковника;

начальнику штаба Е. Кондакову — генерал-лейтенанта;

заместителю по строительству В. Закурдаеву — генерал-майора. [260]

Конечно, это была и оценка нашей работы, и заслуга всего коллектива округа. Отмечали это событие (в жизни профессиональных военных присвоение звания или назначение на высшую должность — действительно событие) дружным коллективом Военного совета, заместителей и руководства Ростовской области. Получил я немало поздравлений, теплых и сердечных, от товарищей по службе в Туркестане, Закавказье, Киевском округе и от коллег — командующих военным округами. Поздравили меня К. С. Демирчян, В. В. Щербицкий и А. П. Ляшко. От этих теплых слов и добрых пожеланий уходили на второй план все неудобства кочевой жизни с вечными тревогами за порученный участок работы, с недосыпанием, частыми разлуками с близкими людьми. Чувствовалось, что ты востребован!

В начале декабря 1979 года руководство Ростовской области пригласило меня на торжества по случаю 60-й годовщины Первой Конной армии. Торжества намечалось провести в станице Буденновской (примерно в 80 км от Ростова). Выехали мы вчетвером на двух машинах — И. А. Бондаренко, В. М. Иваницкий, я и генерал Н. И. Костенко (ЧВС округа). Надо сказать, что торжества прошли с размахом. На них кроме районного руководства были приглашены [261] здравствующие бойцы, конники Первой Конной армии. И таких собралось около полутора сотен. Недалеко от станицы в степи был насыпан огромный холм, на котором поставили памятник первоармейцам — конник в буденовке и при оружии, держащий под уздцы коня. Скульптура была великолепна и хорошо смотрелась за сотни и сотни метров. В ходе этих торжеств мы с И. А. Бондаренко разрезали ленточку к памятнику, а потом приняли участие в выступлениях участников боев в составе Первой Конной. Затем был товарищеский обед, на котором И. А. Бондаренко лично вручил каждому участнику торжеств именные часы с дарственной надписью «В честь 60-летия Первой Конной — от Ростовского областного комитета партии». Приблизительно в это же время проходили выборы депутатов в Верховный Совет Российской Федерации. Меня, оказав большое доверие, выдвинули кандидатом в депутаты от трудящихся города Таганрога. Так как я был в то время еще депутатом Верховного Совета Белоруссии, то после избрания в Верховный Совет РСФСР я подал просьбу в Верховный Совет БССР о снятии с меня полномочий депутата Белоруссии, что и было сделано. С тружениками Таганрога я встречался неоднократно. Бывал на его заводах (выпускавших первоклассные комбайны, на авиационном, сталелитейном и других), знакомился с достопримечательностями города — театром с изумительной акустикой, домиком-музеем А. П. Чехова и торговой лавкой — где родился, жил и работал маленький Антоша Чехонте. На крутом берегу Азовского моря возвышается памятник Петру Первому. В городе живет легенда, рассказывающая о том, что однажды ночью Петр Первый плыл на лодке и увидел костер рыбаков, разложенный на песчаном мысе, где они варили в тагане уху. Оценив (видимо, еще заранее) привлекательность и значимость этой местности, царь повелел заложить здесь город-порт и назвать его Таганрог (таган — котел, рог — изгиб мыса, то есть Таганий рог). Впоследствии, будучи переведенным по службе, я еще несколько лет приезжал к своим избирателям и всегда ощущал их теплый прием. Забегая вперед, хочу сказать, что в начале лета 1980 года я стал участником открытия замечательного мемориала, посвященного воинам, дравшимся на так называемой «Голубой линии». Инициаторами создания этого мемориала стали руководство Азербайджана и руководство Ростовской области. Дело в том, что в этих боях активное участие принимала дивизия, сформированная в годы войны [262] в Баку и носившая почетное звание имени Верховного Совета Азербайджанской ССР. Монумент открывали Г. А. Алиев, приехавший из Баку с большой группой представителей республики, и И. А. Бондаренко. В те времена все народы были братья, строили совместно города (Ташкент после разрушения, Спитак и др.), воздвигали памятники. Не было в Великом Союзе такого понятия, как «лицо кавказской национальности». За время службы на Кавказе мне довелось побывать во всех республиках Северного Кавказа и Закавказья. Везде и всюду люди были приветливы, радушны, никто никого не считал изгоем. Но это, к сожалению, было раньше.

Последним крупным мероприятием уходящего года была Окружная комсомольская конференция, проходившая 17–19 декабря. На конференцию кроме представителей комсомольских организаций округа были приглашены и ряд командиров соединений и частей, начальники служб, политработники. В работе конференции принял участие главный военный инспектор, заместитель министра обороны маршал К. С. Москаленко. С руководством области мы договорились, что размещать маршала будем в обкомовской гостинце, так называемой «малогабаритке», а кормить — это забота округа. Встретив маршала на аэродроме, мы все вместе приехали в гостиницу, где после его размещения решили отобедать. Со стороны гражданских лиц были И. А. Бондаренко, В. М. Иваницкий и первый секретарь городского комитета партии. Со стороны военных — командующий и член Военного совета. Надо заметить, что у Кирилла Семеновича Москаленко была пониженная температура тела, и он постоянно мерз. С учетом этого хозяева гостиницы установили вдоль стены, напротив обеденного стола, ряд отопительных радиаторов. Когда подошло время обеда, то все гражданские товарищи и Н. И. Костенко уселись с противоположной стороны стола. Мне же пришлось сесть рядом с К. С. Москаленко. Через несколько минут я начал «поджариваться». Разогрелся и К. С. Москаленко, то и дело снимая из-под кителя шерстяные безрукавки и отдавая их своему адъютанту полковнику Другову. Все остальные участники обеда, хитровато поглядывая на мои мучения, молча посмеивались. Они знали об особенностях организма К. С. Москаленко, так как он, будучи их земляком, частенько наведывался в область. Я же так близко встретился с ним впервые.

По завершении работы конференции позвонил министр обороны Д. Ф. Устинов и поручил мне 20 декабря встретить в Волгограде министра [263] обороны Австрии и ознакомить австрийскую делегацию с достопримечательностями города. 19 декабря, к большому неудовольствия К. С. Москаленко, я вылетел в Волгоград. Прибыв в Волгоград, я поехал в обком и проинформировал первого секретаря о приезде делегации Австрии.

Точно не зная планов этой делегации, я на всякий случай попросил Л. Куличенко помочь в размещении гостей. Тот любезно предложил обкомовский Дом приемов с гостиницей. Кроме того, в помощь мне прикомандировал второго секретаря обкома С. Е. Крылова. Сергей Евгеньевич, по сути дела, «рулил» всеми делами области. Он хорошо знал производство, неплохо разбирался в сельском хозяйстве области, был частым гостем на заводах, в колхозах, совхозах, районах и городах области. С этим замечательным человеком мы на второй день и встречали австрийских гостей. Министр обороны — гражданское лицо, двухметровый верзила — познакомил нас через переводчика с членами делегации и предложил свой план однодневного пребывания в городе: вначале осмотр монумента на Мамаевом кургане, затем знакомство с Домом Павлова, осмотр города, обед [264] и вылет в Москву. План был принят. Надо заметить, что министр обороны, в годы войны будучи капитаном-танкистом, попал под Смоленском в плен и прошел хорошую русскую школу.

Начали знакомство с Мамаева кургана. В церемониальном зале у Вечного огня отдали должное павшим в боях. Здесь же министр расписался в книге почетных гостей. Несмотря на страшный холод, члены делегации стоически вынесли знакомство с историческими местами города — Домом Павлова, Солдатским полем и др. В ходе обеда министр в ответном тосте вручил мне маленькую хрустальную фигурку ежа с торчащими иглами со словами: «Этот маленький безобидный зверек символизирует нашу Родину — Австрию. Она тоже небольшая и безобидная, но если на нее нападут, то она, как ежик, ощетинится, и ни один враг ее не одолеет». Под рукой у меня было припасено несколько прекрасных поделок из дерева на мотивы русских народных сказок. Взяв одну из них, изображавшую трех богатырей — Добрыню Никитича, Алешу Поповича и Илью Муромца, — я, поблагодарив министра за сувенир, вручил ему наш подарок с разъяснением, что эти фигуры олицетворяют для России самое светлое: Алеша Попович — веру православную, Добрыня Никитич — добрую душу народа и Илья Муромец — силу народную. И потому Россия непобедима — «Кто с мечем к нам придет, тот от меча и погибнет!». Поблагодарив за подарок, министр высказался одной фразой: «Лучше жить в мире, чем воевать». После плотного дружеского обеда мы вечером проводили делегацию на аэродром для вылета в Москву. Думаю, что величественная картина обороны города-героя произвела должное впечатление на австрийцев.

Зима в 1980 году на Северном Кавказе была морозной и снежной. В соответствии с планом Генерального штаба округу предстояло провести крупные мобилизационные учения с призывом нескольких тысяч военнообязанных запаса. Планом учений предусматривалось призвать воинов запаса из нескольких регионов округа — Волгоградской области, Чечено-Ингушетии, Ставропольского и Краснодарского краев. Заранее предупредив руководителей республики, краев и областей: Чечено-Ингушетии — Керимова, Ставрополья — Мураховского, Краснодарского края — Разумовского и Волгоградской области — Куличенко, — я просил их обратить внимание на подготовку жилья для призываемых из запаса. В Волгоградской области с помощью С. Е. Крылова мы на учебном центре «Прудбой» построили хороший [265] лагерь, в Краснодарском крае с помощью Г. Разумовского построили городок на учебном центре «Саратовский», а в Чечено-Ингушетии председатель Совета Министров Муса Керимов отвел для этих целей летний оздоровительный лагерь недалеко от Грозного. Домики обеспечили печами, утеплили. В целом, с помощью местных органов мы были готовы к приему военнообязанных запаса. Учения начались в конце января. На учения прибыли представители Генерального штаба во главе с начальником ГОМУ генерал-полковником В. Аболинсом и Гражданской обороны страны во главе с первым заместителем начальник штаба ГО генерал-лейтенантом Е. Малашенко.

Военкоматы республики, края и области в целом справились с поставленной задачей — в установленные сроки люди и автомобильная техника были поданы к приписанным частям. Коэффициент замены по родственным военно-учетным специальностям не превышал установленного процента. После работы на пунктах приписки в воинских частях призванных военнообязанных распределили по подразделениям и разместили, соответственно, в подготовленных городках.

Для Чечено-Ингушетии кроме этой задачи была поставлена и другая — по линии Гражданской обороны. Республике предстояло эвакуировать с химического и других заводов города более 2000 человек [266] по железной дороге. За мою немалую к тому времени службу такая задача отрабатывалась впервые. Железнодорожники, получив соответствующие распоряжения, вовремя подали подвижной состав, а руководства республики во главе с М. Керимовым, города и заводов организованно подали людей к железнодорожным эшелонам. Погрузив и отправив эшелоны с людьми, их через несколько часов вернули в Грозный. В ходе учений были заслушаны и рассмотрены планы всех военных комиссариатов, привлекаемых на учения, а также штабы ГО.

Были проверены практической работой все загородные пункты управления республиканских, краевых и областного военкоматов, воинских частей и штабов ГО. С этих пунктов шло управление мобилизацией призванного из запаса контингента и отправка его в соответствующие районы войсковых учений. Одновременно развернулись действия войск на Саратовском учебном центре в Краснодарском крае, под Волгоградом и на Терском хребте в Чечено-Ингушетии. Несмотря на довольно низкую температуру воздуха и большой [267] снег — отмобилизование, боевое слаживание войск и учения прошли без потерь и происшествий. Кроме того, руководство республики, краев и области получило определенную практику в организационной работе с мобилизованными ресурсами, а призванные из запаса военнообязанные восполнили свои знания и навыки по использованию штатного оружия и техники на поле боя. В целом, учения прошли с большой пользой для штабов, частей, военных комиссариатов и штабов ГО.

Одной из постоянно действующих забот округа была задача обустройства частей и строительство жилья для офицерского состава. Финансовые ресурсы на это отпускались небольшие, а фонд старел. В основном войска размещались в бывших царских казармах (Новочеркасск, Орджоникидзе, Краснодар и др.). Кроме того, дивизии, стоявшие в Новочеркасске, дважды отправлялись в новые районы — Забайкалье и Монголия. Уезжая, каждый хозяйственник и командир обдирал свою казарму до последнего винтика. Ко времени моего вступления в должность командующего СКВО в округе не было ни одной развернутой дивизии, кроме учебной в Грозном. В это же время Генеральным штабом и министром было принято решение иметь в каждом военном округе хотя бы одну развернутую шеститысячную дивизию. Мы предложили Генштабу развернуть у нас 14-ю дивизию в Новочеркасске. Генеральный штаб утвердил наше предложение.

Теперь дело было за финансированием обустройства, выделением фонда строительных материалов и обеспечением строительства рабочей силой. Поскольку этот вопрос решался в октябре-ноябре месяце, а в Министерстве обороны ежегодно к концу года оставалась часть нереализованных денег (из-за невыполнения планов строительства), я обратился к генералу армии С. Л. Соколову, курировавшему вопросы строительства, с просьбой выделить часть неосвоенных округами финансов. С. Л. Соколов усомнился в том, успеет ли округ их освоить в оставшиеся сроки (два месяца). Заверив заместителя министра, что деньги на строительство освоим, и получив 6 млн рублей, мы сразу же развернули строительство для одного танкового полка — казармы, столовой и жилого 72-квартирного дома в населенном пункте Персиановка, рядом с учебным центром округа. Конечно, пришлось на это бросить все силы строителей округа, рабочих КЭЧ и КЭУ и усилить их рабочими командами, созданными [268] из солдат и сержантов 14-й дивизии. Был разработан жесткий план работ и установлен жесточайший контроль и спрос за их выполнение и качество. В январе, к завершению финансового года, мы смогли отчитаться за освоение выделенных шести миллионов.

Конечно, параллельно со строительством шла боевая учеба во всех частях округа. В начале марта мы проводили двусторонние учения с Волгоградской и Урюпинской дивизиями. Учения были в самом разгаре, когда мне позвонил И. А. Бондаренко и попросил прибыть на следующий день в Ростов для получения мною и генералом Н. Костенко мандатов депутатов Ростовского облисполкома, которые должны были вручаться на первой сессии. На следующий день, 4 марта, мы рано утром вылетели в Ростов.

Прибыв на сессию, получив депутатские удостоверения и пообщавшись с товарищами, мы собирались вылетать в район учений под Волгоград. Поскольку время было обеденное я предложил Н. Костенко перекусить в столовой штаба и выехать на аэродром. Он же решил поехать домой. Условившись, что через час выезжаем от штаба, мы разъехались. Пообедав в столовой штаба, я просматривал поступившие за эти дни документы. Вошел офицер для поручений и сказал, что в приемной ждет генерал Костенко. Отдав бумаги, я вышел из кабинета. Костенко отказался от моего предложения ехать на одной машине, сказав, что загрузил свой походный скарб в другую машину. Свою машину от оставил жене для некоторых покупок (ему 7 марта, то есть через 3 дня, должно было исполниться 57 лет), а сам сел в машину начальника тыла. Рядом с водителем, солдатом срочной службы, сел порученец Костенко, сам он, несколько подав вперед переднее правое сиденье, устроился сзади. Перед выездом из штаба мне позвонил командующий авиацией округа генерал В. Трибшток и доложил, что на аэродроме Военвед, где мы приземлились утром, дует сильный «боковик» и взлет невозможен. Он предложил выехать на аэродром Зерновой, где погода хорошая и готов Ан-26. Расстояние до него около 30 км. Я согласился с предложением и рассказал об этом Н. Костенко. Выехали около 14 часов. В городе интенсивно таял снег, ослепительно сияло солнце. Проехали город. За городом, вдоль шоссе на Батайск, справа и слева высились огромные снежные сугробы — плоды расчистки дорожного полотна. Дорога с двусторонним движением, но узкая — по одной полосе в каждую сторону. Миновали Батайск, проскочили пост ГАИ, где [269] бравый майор лихо отсалютовал нам жезлом. Скорость в среднем была не выше 60–70 км/ч, так как впереди шли машины, в том числе и грузовые. Мой водитель, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида, докладывал мне о второй машине, идущей в 50–100 метрах сзади. Вдруг он сказал, что машина отстала, ей перегородила дорогу «Колхида» — грузовая машина с прицепом, на которой везли коров. Приказав остановиться, я вышел из машины и увидел, что встречная «Колхида» с прицепом метрах в 100–150 от нас перегородила по диагонали проезжую часть дороги. Больше ничего не было видно. Развернувшись, мы подъехали к «Колхиде». На ступеньке машины сидел водитель, держась за голову двумя руками, и что-то причитал. Вместе с порученцем обойдя «Колхиду» по сугробу, мы увидели ужасную картину.

Машина Костенко лежала вверх колесами, выброшенная на сугроб. Костенко лежал справа у дороги, а солдат-водитель — на сугробе рядом с машиной. По дороге бегал взад-вперед порученец Костенко и по-заячьи тихо визжал — был в шоке. Впереди стояла в направлении на Ростов почтовая машина, которая прошла мимо нас впереди «Колхиды». Рядом с местом происшествия стоял майор с поста ГАИ. Приказав расчистить объезд «Колхиды», я с помощью порученца бережно поместил Н. Костенко в машину, а своему порученцу и майору милиции поручил охранять место происшествия, не давая никому сдвинуть хотя бы на метр машины до приезда прокурора округа. С большой скоростью мы поехали в Ростовский госпиталь. По телефону из машины я приказал оперативному дежурному через начальника госпиталя подготовить хирургов, а также направить к месту происшествия прокурора с его работниками. Сами же, включив сирену, мы неслись с немыслимой для города скоростью в госпиталь. За нами неотступно следовал почтовик с потерпевшим солдатом-водителем. Постоянно спрашивая порученца, как Костенко (он его держал на руках на заднем сиденье), я слышал в ответ: «Он теплый, живой». Долетев до госпиталя, мы сразу же поместили в лифт и Костенко, и солдата-водителя, которых под присмотром встретивших нас врачей отправили в операционную.

Через несколько минут вышел начальник госпиталя и сообщил, что Н. Костенко мертв, а солдата готовят к операции. Я начал возмущаться, что не приняли должных мер, но ведущий хирург госпиталя пояснил мне, что смерть от удара была мгновенной. Тяжелая утрата, [270] и трудно было смириться с этим. Как же все это произошло, какова причина этой нелепой гибели человека?

Из материалов следствия вырисовывалась такая картина. Когда мы проехали пост ГАИ на окраине Батайска, нам навстречу попались три машины: фургон, почтовая и «Колхида» с прицепом, в котором стояло несколько коров. Пройдя нашу машину, водитель «Колхиды» решил обогнать идущий впереди «почтовик», не видя из-за него еще одну машину, идущую впереди. Выйдя на левую сторону дороги для обгона, он увидел встречную машину Костенко, водитель которой начал тормозить, пытаясь уйти от лобового столкновения. Справа от дороги огромные сугробы, слева — идущие фургон и почтовик. Водитель «Колхиды» тоже начал тормозить, но в прицепе тормоза были неисправны, и машина, развернувшись по диагонали на дороге, со всей силой ударила тормозящую «Волгу». Последняя, оказавшись между сугробом и «Колхидой», от мощного удара взлетела вверх, как пробка из бутылки, и, перевернувшись, упала на крышу. Н. Костенко и водитель были выброшены из нее, а порученец остался жив, находясь несколько зажатым в машине.

Впоследствии оказалось, что водитель «Колхиды» знал о неисправных тормозах и отказывался выезжать в рейс, но механик совхоза приказал везти коров на мясокомбинат, несмотря ни на что.

Суд признал вину обоих. И водитель, и механик были осуждены на несколько лет лишения свободы. Но, как говорят, человека этим не вернешь. Николая Ивановича Костенко по просьбе его вдовы хоронили в Киеве на Байковом кладбище. Пришлось обращаться за помощью не только к И. А. Герасимову, но и к председателю правительства Украины А. П. Ляшко, чтобы решить этот вопрос. Проводили с положенными воинскими почестями в Ростове. Затем в сопровождении группы генералов и офицеров нашего округа и близких покойного самолетом тело Н. И. Костенко доставили в Киев. Руководил этим печальным ритуалом первый заместитель командующего округа генерал В. Дубинин. Среди сопровождавших была и моя жена Валентина Афанасьевна. Так ушел из жизни человек, отдавший армии около 40 лет жизни, прошедший всю Великую Отечественную и сделавший много полезного для армии в послевоенный период.

Примерно в это же время из округа убыл еще один из заместителей командующего — начальник управления боевой подготовки [271] округа генерал В. Бочковский. Ушел в отставку, хотя мог бы еще работать. Но семейные неурядицы ускорили этот процесс. На смену ему пришел из Южной группы войск генерал Г. Далибалтаян. Очень хороший и ответственный работник. При нем значительно лучше пошли дела по совершенствованию учебно-материальной базы для занятий по боевой подготовке. Заменился, по личной просьбе, заместитель командующего по вооружению генерал Л. Корвацкий. Ушел на заслуженный отдых ветеран наших ВВС командующий авиацией округа генерал Павлов, вместо которого был назначен генерал Трибшток. Прибыл новый начальник войск ПВО округа генерал Б. Духов (впоследствии генерал-полковник — командующий ПВО Сухопутных войск). Замена шла, приходили новые люди и с не меньшей ответственностью решали задачи, стоящие перед округом.

Одной из жизненно важных задач было обустройство, в первую очередь, развертываемой 14-й дивизии в Новочеркасске. Здесь «первую скрипку» играл заместитель по строительству и расквартированию генерал В. Закурдаев. Наряду со строительством жилых домов, объектов соцкультбыта, казарм под личный состав необходимо было приводить в порядок разграбленные казармы в Новочеркасске. В этих казармах в свое время стояли казачьи полки Войска Донского, позже соединения Красной (Советской) Армии. С началом усиления группировки войск на Дальнем Востоке и в Забайкалье отсюда, из Новочеркасска, дважды уходили дивизии. После этих уходов казарменный фонд дивизии представлял жалкую картину — многие казармы, столовые и другие здания были заброшены, стояли без окон и дверей. Поэтому обустройство 14-й дивизии шло как бы по двум направлениям: капитальное строительство нового фонда и капитальный ремонт и восстановление существующего.

Наряду с задачами, непосредственно касающимися округа, приходилось часть сил строителей использовать для выполнения задач вне нашей компетенции и зачастую вне наших желаний и возможностей. Так, генерал армии С. Л. Соколов почти ежегодно отдыхал в военном санатории Пятигорска. И вот, находясь в очередном отпуске в начале декабря 1979 года, он приказал строить плавательный бассейн в этом санатории. Деньги и строительные материалы выделялись центром, но где взять рабочие руки строителей и необходимую технику, если они уже все расписаны по другим объектам, согласно годовому плану строительства. Таких неплановых объектов [272] округ получал несколько. Причем эти объекты центра требовалось строить в первую очередь, потому что за ними стояли большие московские начальники, требующие первоочередности строительства именно своих, опекаемых ими объектов. Это зачастую приводило к срыву сроков ввода в строй важных и необходимых объектов для нужд округа и невыполнению плана строительства.

Весна 1980 года прошла в большой напряженной работе всего личного состава округа. К маю произошли некоторые организационные штатные изменения. Так, приказом МО СССР № 005 были введены в округах должности командующих (вместо начальников) ракетных войск и артиллерии, войсками ПВО. Вся авиация и соединения ПВО центра, размещенные в границах территорий военных округов, переводились в непосредственное подчинение командующих военными округами. Это значительно повышало ответственность командующих округами, но и упрощало и укрепляло централизованное управление всеми силами и средствами на территории военного округа. Нами это решение было принято с одобрением. Таким образом, боевой состав округа значительно усилился.

В середине апреля неожиданно для руководства области в Ростов прилетел К. У. Черненко. В это время в районе Минеральных Вод — в Мацесте — отдыхал Л. И. Брежнев. К. У. Черненко летел к нему с документами, но из-за непогоды самолет совершил посадку у нас в Ростове. На следующий день он улетел, предупредив руководство области, что через двое-трое суток следует ожидать приезда по железной дороге Л. И. Брежнева.

Действительно, через несколько дней спецпоезд Минводы — Москва сделал остановку в Ростове. К этому времени были приняты соответствующие меры по охране — убраны железнодорожные составы от вокзала и очищена привокзальная площадь. У самого же Леонида Ильича практически никакой охраны с собой не было, кроме престарелого генерала, мучившегося одышкой. Леонида Ильича мы встречали впятером: первый секретарь обкома И. А. Бондаренко, председатель облисполкома В. Иваницкий, секретарь обкома М. Тесля, командующий войсками округа и председатель управления КГБ по Ростовской области. Леонид Ильич очень радушно приветствовал нас, подробно заслушал о положении дел Бондаренко, Иваницкого и меня. И. А. Бондаренко подарил ему только что выпущенную с цветными фотографиями книгу о «Голубой линии». [273]

На одной из них был запечатлен Л. И. Брежнев, получающий орден Красного Знамени. Беседовали около часа, прогуливаясь по перрону. Тепло попрощавшись с нами и пожелав успеха, Л. И. Брежнев с сопровождающими убыл в Москву. На память об этой встрече он оставил мне фотографию с дарственной надписью.

В последних числах апреля я неожиданно для себя получил уведомление из ГУК, что министром обороны мне утвержден отпуск с 11 мая. По правде говоря, я в том году вообще не собирался в отпуск. Первый год на округе, огромное количество задач, в том числе строительных и оперативных (предстояло участие в оперативных учениях «Кавказ» осенью 1980 года). Все это заставляло меня отложить отпускные дела на конец года. Но приказ есть приказ. Чтобы не отрываться далеко от округа, я с 12 мая вылетел с женой в Кисловодский военный санаторий, расположенный на территории округа. В это время в санатории отдыхало много знакомых по совместной службе: генерал А. Елагин (сменивший меня на должности начальника штаба Киевского военного округа), политработник, член Военного совета округа генерал Ширинкин и другие. Вместе, в компании отдыхать [274] интереснее, и время летит быстро. В это время в санатории завершалось строительство современного клуба, поэтому отдых я совмещал с полезным делом — занимался строительством и здесь, и в Пятигорском санатории. В начале 20-х чисел месяца мне доложили, что в округ приезжает для проверки комиссия тыла ВС СССР во главе с генералом армии С. Куркоткиным. Я посчитал, что мое присутствие там необходимо. Прервав отпуск, к началу работы комиссии я возвратился в округ, о чем доложил Главнокомандующему Сухопутными войсками генералу армии И. Г. Павловскому. Иван Григорьевич, человек с юмором, выслушав доклад, спросил, почему я раньше срока вышел на работу. Узнав причину, не без юмора сказал мне: «Когда в следующий раз в округ приедет начальник службы горючим, вы тоже прерывайте отпуск и выходите на службу». Вот так Главком, как бы шутя, указал место командующего в служебной иерархии. В этом же разговоре И. Г. Павловский сообщил, что на меня в ЦК пришла «телега», то есть своего рода обвинение в незаконных действиях. ЦК поручил разобраться с этим Главкому. Иван Григорьевич рассказал мне суть этой «телеги». Первое — якобы, уезжая из Киева, я не сдал там квартиру; второе — на даче в Ростове я якобы построил бассейн; и третье — в отпуске я пользовался правительственной ВЧ-связью. Нахальство этой клеветы меня обескуражило. Главкому я тут же доложил, что квартиру в Киеве я сдал сразу же в августе 1979-го хозяйственному управлению ЦК КПУ, так как квартира была мне выделена из фондов ЦК КПУ, бассейна на даче нет, есть бетонный водоем 2x2 м без стен, без крыши и т. д., построенный в 50-е годы. Связью ВЧ я действительно пользовался, так как директива Генерального штаба обязывала командующих округов и флотов иметь ВЧ-связь, где бы они ни находились. Кроме того, я попросил Главкома прислать комиссию для проверки. Иван Григорьевич сказал, что он все уже проверил и все соответствует моему докладу. Позвонил же он для того, чтобы я внимательно присмотрелся к своему ближайшему окружению: «телега» подписана одним из лиц этого окружения. Я попросил Главкома прислать это письмо, но тот отказал мне в этом. Конечно, я быстро разобрался, кто был автором этого письма, но огласки этому не дал. Впоследствии мне не раз приходилось встречаться с этим человеком. Он, как всегда, пел дифирамбы, а за спиной готовил очередные гадости. Фамилию его не называю, так как у него есть дети и внуки, а жизнь его самого тяжело наказала. [275]

Работая с комиссией тыла, я краем уха услышал о якобы моем скором перемещении в Прибалтику. Но поскольку приезжающие из центра в войска люди всегда стараются показать, что они все знают и находятся в гуще событий, то я этим разговорам не придал значения. В течение полумесяца работая с генералом С. Куркоткиным — начальником тыла ВС СССР, я был поражен надменностью его в обращении с подчиненными, барскими замашками. Говорил он всегда вполголоса, к чужому мнению не прислушивался. Угодничество со стороны своих подчиненных принимал как должное. После завершения работы комиссии тыла мы вплотную занялись подготовкой к предстоящим оперативным учениям «Кавказ», где округу предстояло действовать в роли наступающего фронта. Надо было готовить войска, штабы, средства связи, технику, маршруты выдвижения в горах и многое другое. Занимаясь этим, мы не снижали темпы строительства в округе и продолжали боевую подготовку войск.

Перед самым открытием Олимпиады в Москве в отпуск на Кавказ прилетел министр обороны. Для его встречи я вылетел в Минеральные Воды, взяв с собой нового члена Военного совета округа генерала Ищенко. Приземлившись на аэродроме Минводы, мы встретили там представителей всех республик, краев и областей Северного Кавказа, тоже прибывших для встречи Д. Ф. Устинова. После приземления самолета и выхода министра я доложил ему о положении дел в округе. Затем представились все остальные. Дмитрий Федорович полушутя спросил меня, зачем я прилетел. Я ответил, что мне, как командующему, по уставу предписано встречать и провожать министра обороны в пределах границ округа. Дмитрий Федорович сказал, что, если по уставу положено, он не может этого отменить. «Но, — сказал он, — я через несколько дней вылетаю в Москву на открытие Олимпиады, поэтому прошу Вас не провожать меня и не встречать». После этого он обратился к генералу Ищенко, который выделялся в окружающей толпе своим двухметровым ростом, с вопросом, как идут дела в округе в связи с предстоящими учениями.

Проводив Д. Ф. Устинова, уже в самолете при возвращении в Ростов, анализируя встречу, Ищенко сказал мне: «Видите, Станислав Иванович, министр спросил о подготовке войск округа к учениям не Вас, а меня. Наверняка Вы скоро уйдете». Со своей стороны, я посоветовал ему не придавать этому какого-либо серьезного значения. И оказался впоследствии не прав. Вскоре с большой группой [276] генералов и офицеров округа я вылетел в г. Орджоникидзе. Там нам предстояло решить две задачи — провести выпуск молодых офицеров из Орджоникидзевского высшего общевойскового училища и детально отрекогносцировать маршруты через горные перевалы Кавказа — один на Владикавказ, другой через Рохский перевал. Надо сказать, что это мероприятие совпало с открытием Олимпиады в Москве. Все первые лица областей и республик Северного Кавказа были приглашены на открытие Олимпиады. Поэтому в Орджоникидзе нас встречали, в основном, городские власти и военные. По плану работы мы должны были сразу с аэродрома ехать в училище на выпуск офицеров. Рассевшись по машинам, мы тронулись в путь. Впереди колонны шли «Жигули» местного ГАИ с проблесковыми маячками. В ходе разговора я между прочим сказал, что предпочитаю ездить без машин сопровождения. На это руководитель города заметил, что здесь без ГАИ ездить опасно, можно попасть в аварию. Въехав в город, мы буквально через несколько минут оказались именно в аварийной обстановке. Колонна шла по главной улице, как вдруг на один из перекрестков выскочила машина и, не обращая внимания на светофор и предупреждающие сигналы машин сопровождения, с ходу врезалась в одну из них. «Жигуленка» ГАИ отбросило в сторону с проезжей части. Вторая машина сопровождения осталась разбираться с ДТП, а мы поехали дальше в училище. Училищем в то время командовал Герой Советского Союза генерал-лейтенант Ульянов, один из опытнейших и добросовестных генералов округа. К нашему приезду личный состав в парадной форме был выстроен на строевом плацу. Выпускники стояли в первых рядах. Трибуны были заполнены гостями — родители, жены, невесты выпускников, горожане и знакомые, пожелавшие принять участие в этом торжестве.

Мне поручили вручать выпускникам красные дипломы, то есть курсантам, отлично закончившим училище. Вручил я такой диплом и одному из курсантов-выпускников с несколько необыкновенной судьбой. Весной 1980 года в один из субботних вечеров он, проводив приезжавших родителей и свою девушку на поезд, шел в училище с гитарой (подарок девушки) в руках. Почти у самого контрольно-пропускного пункта училища (КПП) к нему подошли несколько человек местных. Один из них потребовал отдать им гитару. Естественно, курсант-атлет, хорошо подготовленный физически, отказался [277] отдать гитару. Тогда один из хулиганов ударил курсанта ножом в сердце. Поскольку это происходило на глазах наряда по КПП, преступников задержали, а пострадавшего немедленно отправили в гарнизонный госпиталь. К счастью, его сердце было только слегка задето. Но все равно после выздоровления окружная комиссия признала его не годным к строевой службе. Парень же не видел себя вне армии. Об этом я узнал от начальника училища генерала Ульянова, который ходатайствовал об оставлении этого курсанта в училище. Я пошел на это, разрешив ему закончить учебу. И вот он стоит передо мной. Высокий, стройный красивый молодой офицер, олицетворяющий собой силу и молодость нашей армии. Я с большим удовлетворением вручил ему диплом и пожелал доброго пути и хорошей службы.

После вручения дипломов молодые офицеры прошли последний раз строем мимо знамени училища. Потом был торжественный обед с приглашением родственников выпускников. От традиционного на Кавказе ужина я отказался, мотивируя это тем, что надо еще кое-что сделать, а рано утром выехать на рекогносцировку. Решили этот ужин перенести на два дня позже. Рано утром следующего дня мы выехали по маршруту Орджоникидзе — Тбилиси через горные хребты Большого Кавказа вдоль Дарьяльского ущелья по военно-грузинской дороге. Протяженность маршрута составляла около 200 км.

Нас интересовали проходимость дороги для большегрузной техники (машины связи, ремонтные мастерские и т. п.), состояние мостов через реки Терек и Байдарка, подходы к перевалу Крестовый (высота 2339 м) и возможности преодоления перевального участка длиною около 30 км, ширина горных серпантинов, выводящих в долину р. Белая Арагви и далее на Тбилиси. Проделав огромную работу, мы поздно вечером вернулись в Орджоникидзе, чтобы немного отдохнуть и с утра следующего дня отрекогносцировать второй маршрут, идущий через Рохский перевал. Маршрут был плохо разработан, и нам предстояло определить объем работ, чтобы подготовить его для пропуска войск на предстоящих учениях. Выезд наметили на 4 часа утра. Около 24.00, едва я зашел в гостиницу, позвонил оперативный дежурный штаба округа из Ростова и доложил, что мне следует в 8.00 обязательно позвонить начальнику ГУК генералу армии И. Н. Шкадову. Взяв у дежурного номер домашнего телефона И. Н. Шкадова, я решил его побеспокоить несколько пораньше. [278]

В 4 часа утра отправив группу офицеров во главе с начальником штаба округа генералом Е. Кондаковым по второму маршруту, сам, дождавшись 7.00, позвонил в Москву Ивану Николаевичу. Извинившись, что так рано беспокою, доложил ему о полученном мною распоряжении. Иван Николаевич, поинтересовавшись, чем я занимаюсь в Орджоникидзе, сказал, что мне, наверное, не придется принимать участие в предстоящих учениях «Кавказ», так как, видимо, я в ближайшие дни получу новое назначение. Затем И. Н. Шкадов передал мне распоряжение начальника Генерального штаба (он оставался за министра обороны), чтобы 29 августа я прибыл к нему. Обговорив все вопросы, я выехал вслед за группой начальника штаба на Рохский перевал. Маршрут действительно оказался тяжелым, и поэтому малоиспользуемым местным населением. Вернувшись в Орджоникидзе, я по телефону связался с местным руководством, объяснил им складывающуюся ситуацию и извинился, что не смогу принять участие в товарищеском ужине. Поздно вечером мы всей командой вылетели в Ростов.

В назначенный день я прибыл на прием к начальнику Генерального штаба. Маршал Н. В. Огарков сказал мне, что решен вопрос о моем переводе на Прибалтийский военный округ и что завтра, то есть 30 июля, меня примет оставшийся за Генерального секретаря (Л. И. Брежнев был в отпуске) А. П. Кириленко. Затем Николай Васильевич заслушал отчет о проделанной работе по подготовке к учениям. Доложив все, что сделано в округе, я попросил начальника Генерального штаба дать мне возможность участвовать в этих учениях, а по их завершению отправить меня в Прибалтику. Николай Васильевич объяснил мне, что это сделать невозможно по ряду причин, и спросил, кого бы можно было оставить за командующего войсками СКВО на период учений. Я ответил, что лучше всех обстановку в округе знает начальник штаба генерал Е. Кондаков и следовало бы его оставить временно исполняющим обязанности командующего округом. Маршал Н. В. Огарков согласился с моим предложением. На следующий день, 30 июля — я был принят А. П. Кириленко.

В это время московская Олимпиада была в самом разгаре. Поэтому, когда мы с Н. И. Савинкиным прибыли в приемную к А. П. Кириленко, я не удивился тому, что весь его аппарат сидел у телевизоров и болел за наших олимпийцев. После доклада одного из помощников меня пригласили в кабинет. Андрей Павлович тоже болел у телевизора. [279] Послушав меня о положении дел в округе, он коротко посоветовал, как организовать работу на новом месте с учетом специфики Прибалтийского анклава. Прощаясь, А. П. Кириленко сказал, что Л. И. Брежнев на период Олимпиады прилетел из Крыма и, возможно, завтра-послезавтра подпишет постановление о моем назначении. Доложив начальнику Генерального штаба о результатах беседы в ЦК, я в этот же день вылетел в Ростов. Понимая, что времени у меня остается очень мало, я собрал Военный совет, где мы совместно конкретизировали задачи по подготовке к учениям и завершению строительства. Каждый начальник хорошо знал свой участок работы, поэтому я не сомневался, что все будет выполнено. Дома, в семье, тоже пришлось все уточнять и конкретизировать. Дело в том, что я, прослужив год в округе, так и не получил квартиры в Ростове. Бывший командующий генерал В. Беликов затянул этот вопрос, оставив кое-какие вещи в квартире. Поэтому мы всей семьей этот год жили на служебной даче под Ростовом в 20 минутах езды от штаба округа. Предстояло решить вопрос, где оставлять семью на первое время после моего отъезда, вопрос с их отъездом в Ригу и ряд других житейских вопросов (справка о сдаче жилья, справка из школы и т. п.). Переговорив со своим адъютантом старшим прапорщиком В. Комнатным, который дал согласие переехать в Ригу, я на него оставил решение всех этих вопросов. Буквально в один-два дня я успел попрощаться со своими избирателями в г. Таганроге, с руководством Ростовской области. С остальными руководителями пришлось все это проделать по телефону, так как 3 августа позвонил начальник Генерального штаба и сказал, что решение Политбюро ЦК подписано, завтра, то есть 4 августа, ожидается постановление Совета Министров СССР, и мне следует через два-три дня прибыть в Ригу. Таким образом, времени у меня вообще не оставалось. Собрав руководство области и города, своих заместителей, начальников и командующих родов войск и служб, управлений и отделов за товарищеским обедом, мы подвели итоги совместной годовой работы. Тепло поблагодарив своих товарищей по службе, областное и городское руководство за постоянно оказываемую войскам округа посильную помощь и понимание, выслушав в свой адрес добрые пожелания, мы распрощались с уверенностью, что встретимся по жизни еще не один раз.

4 августа МСС Огарков сообщил мне, что постановлением Совета Министров СССР № 655 от 4 августа я назначен командующим [280] войсками Прибалтийского военного округа. В связи с этим мне надлежит 5 августа прибыть в г. Ригу и принять командование войсками округа. Поблагодарив Н. В. Огаркова за оказываемое доверие, я в оставшиеся часы передал все дела начальнику штаба. Итак, моя вторая служба на Кавказе заканчивалась.

Подводя мысленно итоги своей работы в округе, я был бесконечно благодарен за оказанную помощь и поддержку генералам и офицерам штаба округа товарищам В. Дубинину, Е. Кондакову, В. Арапову, Г. Далибалтаяну, В. Москаленко, командирам соединений генералам Л. Зайцеву (командир корпуса), М. Иванову (командир учебной танковой дивизии), Шипилову (командир мотострелковой дивизии), полковнику Шишакову (командир арт. дивизии), командирам остальных дивизий и бригад округа, начальникам военно-учебных заведений. Я увозил с собой теплые чувства от общения с руководством республик, краев и областей — А. В. Власовым и М. А. Керимовым (Чечено-Ингушетия), Г. П. Разумовским (Краснодарский край), В. С. Мураховским (Ставропольский край), И. А. Бондаренко (Ростовская область). Их опыт работы в Северо-Кавказском регионе был для меня хорошим примером, который я, безусловно, использовал.

5 августа я вылетел в Ригу с промежуточной посадкой в родном мне Киевском округе на Бориспольском аэродроме. Командующий округом И. А. Герасимов встречал меня с большой группой моих бывших сослуживцев по округу. Время в ходе короткой часовой беседы с друзьями пролетело быстро. Напутствия, пожелания и снова в путь. Придется ли еще встретиться со многими из них? Военная судьба изменчива и капризна. Ждешь от нее одного, а получаешь зачастую обратное. Так и во встречах с однополчанами. С кем не ожидал встретиться — встречаешься, а тех, кого хочешь увидеть — десятилетиями не видишь, а можешь и вообще не встретиться. Так получилось и с моими товарищами по Киевскому округу. С большинством из них, к моему великому сожалению, мне не пришлось дальше встречаться. А потеря друзей, товарищей — это большая утрата для каждого из нас. [281]