Упредить врага
Наступила весна 1942 г. Командование Карельского фронта и Северного флота, зная о готовящемся наступлении противника на Мурманск, разрабатывало план упреждающего удара. На эту операцию еще в марте 1942 г. от Ставки Верховного Главнокомандования были получены соответствующие санкции.
Нам противостояли 6-я горнострелковая дивизия, шест отдельных батальонов, два отдельных пехотных полка с частями усиления и два артиллерийских полка.
Наши 14-я армия и Северный флот располагали тремя стрелковыми дивизиями и четырьмя бригадами (одна из них морская), то есть обладали двукратным превосходством живой силе, но значительно уступали противнику в самолетах и артиллерии. [203]
Цели, которые перед нами ставило командование, были грандиозными и, прямо скажем, заманчивыми: окружить противостоящую группировку в районе реки Западная Лица, уничтожить ее и выйти на государственную границу с Финляндией. Одновременно с наступлением 14-й армии флот должен был высадить в тыл противника тактический десант в составе 12-й особой бригады морской пехоты, которой ставилась задача соединиться с частями фронта и образовать его правый приморский фланг.
Из-за неблагоприятной погоды срок операции дважды пришлось переносить, но, к сожалению, не будучи своевременно предупрежденным, флотское командование напрасно, готовило корабли к бою и походу. Наконец день высадки десанта назначили на 28 апреля. В это время в Заполярье темное время суток длится уже не более четырех часов. Соблюдая скрытность подготовки к предстоящему десанту, морских пехотинцев принимали на корабли в два этапа, то есть две ночи подряд. Морская часть десантной операции была детально разработана в штабах флота и ОВРа, а морские пехотинцы достаточно хорошо натренированы, поэтому начало ее протекало без особых осложнений. Тем не менее это не освобождало руководство от самого тщательного контроля за ежечасным состоянием войск и кораблей, ведь 12-я особая бригада морской пехоты дислоцировалась в пяти пунктах на побережье Кольского залива (в Мурманске, Ваенге, Полярном, Сайда-Губе и Тюва-Губе).
Кроме специалистов штаба флота и политуправления в организации посадки войск принимал участие Военный совет флота в составе командующего флотом вице-адмирала А. Г. Головко, члена Военного совета — дивизионного комиссара А. А. Николаева, начальника штаба флота контр-адмирала С. Г. Кучерова и начальника политуправления флота генерал-майора береговой службы Н. А. Торика, которые побывали во всех батальонах, на всех высадочных средствах, беседовали с командирами, собирали коммунистов, советовались с ними, разъясняли общие цели в задачи начавшейся операции, давали напутствия.
Каждый из шести батальонов, посаженных на корабли, представлял собой самостоятельный отряд. Их вел в пять разных мест высадки опытный десантник капитан 1 ранга А. З. Шмелев. Кроме того, один отряд составляли катера МО под командованием командира дивизиона капитана 1 ранга А. М. Спиридонова и два отряда — мотоботы, которыми управляли командиры дивизионов капитаны 3 ранга Д. М. Бубынин и В. Г. Наберухин. Артиллерийская поддержка возлагалась [204] на отряд в составе эскадренного миноносца «Громкий» и сторожевых кораблей «Смерч» и «Рубин», который возглавлял командир бригады эскадренных миноносцев капитан 1 ранга П. И. Колчин. Командиром высадки был назначен я, комиссаром — новый военком ОВРа бригадный комиссар Н. Ф. Крыкин. Командиром десанта Военный совет флота утвердил командира 12-й особой бригады морской пехоты полковника В. В. Рассохина, комиссаром — ее военкома бригадного комиссара И. Н. Кириллова, старого балтийского моряка.
В Сайда-Губе грузились два батальона. Здесь же сажали на катера МО отряд первого броска, состоящий только из моряков. Выход из губы был покрыт льдом небольшой толщины. Для судов с металлическими корпусами и мощными пароэнергетическими установками он не представлял большого препятствия, а вот катера могли повредить хрупкие деревянные корпуса и побить винты. Поэтому для проводки катеров мы решили использовать в качестве ледокола тральщик с более крепкой, а следовательно, и более надежной подводной частью. Кажется, все было предусмотрено, но случилось так, что наш «ледокол» сломал руль и потерял управление, а заменить его было нечем, да и времени не оставалось. Ведущий отряд высадочных средств, состоящий из катеров МО, с первым броском десанта на борту очутился, казалось бы, перед непреодолимым препятствием. Дело в том, что момент начала высадки с этих катеров должен был служить остальным кораблям сигналом начала боя за высадку. А тут еще и сам я как командир высадки, находившийся вместе с командиром десанта на флагманском катере, оказался во льдах. Ни отменить, ни перенести срок операции Северный флот не имел права. 14-я армия уже начала наступление, да и остальные десантные отряды и высадочные средства, руководствуясь утвержденными ранее планами, давно вышли в море и уже были на пути к пунктам высадки. И не сумей катера МО выбраться из ледового плена, трудно представить, что сталось бы с нашей высадкой.
Выручили, как всегда, изобретательность и массовый энтузиазм людей. По команде командира отряда В. В. Груздева моряки высыпали на палубы и, вооружившись ломами, кувалдами, топорами, баграми, — словом, кто чем мог, стали колоть перед форштевнями лед и расталкивать его, давая катерам возможность, хотя и медленно, продвигаться вперед. Свыше двух часов длилась эта упорная борьба, прежде чем мы вырвались из ледовых оков. Теперь проверку на зрелость держали мотористы. Отремонтированные ими двигатели [205] работали на максимальных оборотах: надо было обогнать в море все отряды и вовремя подойти к местам высадки.
Хотя по численности этот десант в несколько раз превышал все предыдущие, высаженные Северным флотом, управление боем за высадку мы по-прежнему намеревались осуществлять с быстроходного катера МО. Местом высадки штаб флота предлагал избрать губу Титовка, но командующий 14-й армией принял решение высаживать десант на мысе Пикшуев. Отсюда достаточно далеко до ближайших опорных пунктов противника, и войска успевали развернуться в боевые порядки, прежде чем могли встретить серьезное сопротивление.
Поскольку противник еще имел господство в воздухе, переход морем и высадку назначили на темное время суток, хотя ночное развертывание и перестроения не очень устраивали армию. Только катера МО с отрядом первого броска на борту шли, прижимаясь к берегу полуострова Рыбачий, пытаясь хоть как-то маскироваться на фоне по-зимнему белых скал и ориентируясь по приметным местам исхоженного вдоль и поперек побережья. Все же остальные отряды шли по середине Мотовского залива, уже не заботясь о скрытности, поскольку подходили к местам высадки не первыми.
На траверзе маяка Пикшуев катера головного отряда капитан-лейтенанта В. В. Груздева резко повернули в сторону берега и через десять минут уже начали высадку. Не успели они убрать сходни, как стали подходить тральщики и показались транспортные суда, тащившие на буксирах понтонные причалы. Мотовский залив давно не видел такого скопления боевых кораблей. Все отряды прибывали без опозданий, точно к отведенным им пунктам высадки.
Высадка протекала по плану и без особых помех со стороны гитлеровцев. Видно было, что мы застали их врасплох. Только на крайнем правом фланге велась оживленная артиллерийская перестрелка между нашими и немецкими береговыми батареями да сторожевой корабль «Рубин» в губе Титовка пытался подавить береговые огневые точки врага, поддерживая высадку разведчиков штаба флота. Фронт высадки, как ни старались его сократить, оказался растянутым, а так как мне необходимо было лично убедиться в результатах высадки десанта, катеру управления приходилось носиться по заливу на максимальной скорости. При подходе разведчиков к месту высадки впереди по курсу взметнулись две пары белых всплесков от снарядов среднего калибра, но катер, увеличив скорость, сумел проскочить опасное место. [206]
За два с половиной часа корабли ОВРа высадили свыше 6 тысяч человек, не потеряв ни одного бойца. К двум часам ночи все морское побережье опустело — десант ушел вперед.
Успешная высадка 12-й особой бригады морской пехоты свидетельствовала о росте нашего мастерства в организации десантов. Принятый нами режим посадки войск на плавсредства, правильный выбор места и времени высадки, четкий маневр на берегу обеспечили внезапность удара. Несмотря на темное время суток, корабли и отряды точно выдерживали походный порядок. Командиры кораблей и отрядов, получив максимум инициативы, блестяще справились с задачами морского перехода и маневрирования для высадки десанта на необорудованный берег. Все это явилось результатом длительных тренировок личного состава ОВРа и 12-й особой бригады морской пехоты.
Весна в Заполярье никогда не отличалась постоянством, а в этом году выдалась особенно капризной. В самый разгар подготовки к операции вдруг наступила глубокая оттепель, и единственная грунтовая дорога, ведущая от мыса Мишуков в Кольском заливе к линии фронта, из-за распутицы полностью вышла из строя. Флот принял все меры, чтобы своевременно переправить через залив резервную дивизию Карельского фронта, но дальнейшее ее продвижение проходило в трудных условиях. 14-я армия прорвала фронт на левом фланге, но развить успеха не смогла. В итоге противнику удалось ликвидировать образовавшуюся брешь и бросить все свои резервы против десанта. Продвинувшаяся в первые дни боев на 11 километров 12-я особая бригада морской пехоты была остановлена и вынуждена перейти к обороне.
Тем временем ударили сильные морозы с ветрами, снегопадами и метелями, а потом температура воздуха стала колебаться между шестью градусами тепла и семью мороза. Высаженные в шинелях и сапогах, бойцы то замерзали, то ходили, шлепая по лужам. Надо было принимать экстренные меры. Тыл флота под командованием инженер-контр-адмирала Н. П. Дубровина проделал огромную работу, переодев всю бригаду — более 6 тысяч человек — сначала валенки и полушубки, а затем снова в шинели и сапоги. А враг все наращивал силы и увеличивал нажим на десантников. ОВР высадил еще два батальона, снятые с полуострова Рыбачий, и перебросил несколько наспех сформированных маршевых рот. По ночам в Мотовский залив выходили эсминцы «Гремящий», «Сокрушительный», «Грозный» и «Громкий» для артиллерийской поддержки морских пехотинцев. [207] Но этого оказалось недостаточно, чтобы удержать занятые рубежи. Высаженный всего с несколькими 45-мм пушками десант стоял насмерть, люди проявляли чудеса героизма и самопожертвования.
В одной из рот 4-го батальона пулеметчик рядовой Шульга в одиночку напал на пятерых гитлеровцев. Троих он сумел уничтожить, а оставшиеся двое обратились в бегство. В одном из боев, 5 мая, фашисты пытались захватить в плен раненого сапера 1-го батальона рядового Григория Боровкова. Превозмогая боль, мужественный воин не прекращал вести огонь из пулемета. Когда кончились патроны, он закидал врагов гранатами, а последней подорвал себя и окруживших его солдат. Снайперы 1-го батальона рядовые Морозов и Горбунов за один день боя истребили 49 гитлеровцев. Смертью героя пал политрук роты Д. П. Горчаков. Санинструктор Оля Карпова вынесла 60 раненых с поля боя. Хотя она и сама была ранена в ногу, но продолжала мужественно выполнять свой долг.
Когда стало ясно, что наступление 14-й армии захлебнулось, а наш десант еле сдерживает натиск врага, мы стали готовиться к эвакуации 12-й особой бригады морской пехоты с плацдарма.
Немцы боялись нашего десанта, спешили сбросить его в море, вели с воздуха усиленную разведку Кольского залива и подходов к главной базе флота. Один Ю-88 настолько увлекся фотографированием острова Кильдин, что попал под огонь зенитной батареи а получил повреждение. Опытному пилоту удалось посадить машину на песчаную косу у поселка Териберка, даже не поломав шасси. Узнав от зенитчиков о случившемся, мы послали к самолету катер МО с авиационными инженерами и техниками. Оказалось, что экипаж покидал в воду прицелы и кодовые переговорные таблицы, а сам скрылся в горах, оставив самолет невредимым. Наши специалисты разобрали его, погрузили на баржу, доставили в мастерские, снова собрали, опробовали и облетали.
Когда в апреле 1943 г. к нам в плен попал известный гитлеровский ас Рудольф Мюллер, сбивший на западе около сотни самолетов и удостоенный высшей фашистской награды — Рыцарского креста с дубовыми листьями, ему показали исправный, действующий боевой трофей. Немец сначала очень расстроился, а потом попросил разрешения слетать на нем на свой аэродром, хорошенько отбомбить его и вернуться назад. То ли обер-фельдфебель, видя в нас доверчивых простаков, надеялся с нашей помощью заслужить второй крест, то ли в самом деле проникся злобой к своим партнерам [208] по кровавой авантюре, но только ему ответили, что советские летчики сделают это не хуже, коль сумели сбить такого аса, как Мюллер.
А три немца, бросившие самолет у поселка Териберка, проплутав четверо суток по заснеженной тундре и выбившись из сил, явились на сигнально-наблюдательный пост ОВРа в Тюва-Губе и попросили разрешения у стоявших на вахте краснофлотцев сдаться в плен. Те с удовольствием уважили просьбу обмороженных и голодных завоевателей, поступив с ними по высшим законам гуманности.
Утопленные экипажем Ю-88 документы удалось отыскать и поднять с глубины, что впоследствии позволило нам слушать немецкие переговоры в воздухе.
Итак, планам нашего наступления не суждено было осуществиться. Поскольку соединение бригады с войсками фронта не состоялось, пребывание десанта на мысе Пикшуев теряло смысл.
Эвакуацию десанта, казалось бы, выполнить проще, чем высадку, но наступал полярный день, а немецкая авиация по-прежнему господствовала в воздухе. Перевозить войска из Западной Лицы в Кольский залив в этих условиях было нецелесообразно, поэтому решили переправить их с одного побережья губы на другое. Такое решение облегчало нам выбор средств для переброски десантников и прикрытия их на переходе морем. В данной ситуации легко можно было обойтись без тральщиков, сторожевых кораблей и эсминцев, привлекая к операции лишь катера МО да два дивизиона мотоботов.
На западном берегу губы Западная Лица были оборудованы причалами два пущугц эвакуации. Переброской десанта из одного из них руководил А. М. Спиридонов, а из другого — А. З. Шмелев. Мой командный пункт размещался на сигнально-наблюдательном посту штаба флота «Гроза», занимавшем удобную высоту и располагавшем средствами связи со штабом флота, а также со всеми кораблями и подходившими к переправе войсками.
От командования 12-й бригады мы получили сведения о численности снимаемых с побережья частей и о порядке их выхода к понтонным причалам. Перспектива провести под огнем неприятеля двое суток — таков был срок операции — нас, моряков, устраивала мало, но этот срок определялся сложными, чисто армейскими условиями, и оспаривать его было трудно. При командире десанта постоянно находился начальник оперативного отдела штаба флота — решительный и опытный моряк капитан 1 ранга А. М. Румянцев, консультировавший [209] командование бригады по флотским вопросам и к тому же отлично разбиравшийся в обстановке на суше. Отход своих частей бригада на первых порах должна была прикрывать собственными, правда, очень слабыми огневыми средствами. На катера МО эта задача возлагалась только при посадке на корабли частей, замыкающих отход.
12 мая стали подходить первые десантники. Посадка, переход и высадка на другой берег занимали считанные минуты, и катера, набитые до отказа людьми, успевали оборачиваться в промежутках между налетами авиации, бомбившей нас с педантичной точностью через каждые два часа. Удары наносились главным образом по причалам, но простейшие понтонные сооружения практически остались невредимыми. Застигнутые бомбежками на берегу люди прятались от осколков в камнях, а катерам стоило лишь успеть выскочить на простор залива, как они становились почти неуязвимыми благодаря умению их командиров уклоняться от атак.
Несмотря на непрерывные налеты, не было ни одного попадания ни в причалы, ни в корабли, а 12-я бригада потеряла только одного человека. Но за полмесяца непрерывных боев десантники понесли большие потери. Они возвращались худыми, до предела истощенными, с почерневшими от ветра и мороза лицами, с потрескавшимися и кровоточащими губами. Воспаленные глаза слезились от слепящей белизны снега. Катерники тоже валились с ног от непрерывного, не прекращавшегося двое суток тяжелого труда и нечеловеческого напряжения. Александр Захарович Шмелев поднялся ко мне на КП, доложил о ходе переправы, выпил стакан крепкого чая и заснул, сидя за столом, с дымящейся папиросой в руке.
Александр Матвеевич Спиридонов двое суток не сходил с ходового мостика. В распахе реглана у него всегда виднелся белоснежный, накрахмаленный воротничок сорочки и такой же белоснежный шелковый шарф. Старую традицию русской армии одеваться в бой, как на парад, переняли у него и подчиненные командиры катеров, Неизменной оставалась только командирская фуражка с почерневшей, шитой золотой канителью эмблемой, свидетельствующей о солидном морском опыте ее владельца.
Командир дивизиона катеров-тральщиков капитан 3 ранга В. Г. Наберухин лично поддерживал связь с берегом. Низкорослый, плотный, одетый поверх шинели в белый маскировочный халат, он передвигался только бегом. Отрапортовав об отправке очередной группы, он снимал фуражку а Носовым платком вытирал голову, от которой шел пар. [210]
Прикрывающие части снимали с берега уже поздним вечером. Противник, почти на плечах наших морских пехотинцев вырвавшийся к берегу залива, принялся обстреливать из минометов сновавшие по рейду катера.
Когда командир бригады полковник В. В. Рассохин принял последний доклад об окончании переправы своего соединения на наш берег и мы были готовы отойти на катере МО, чтобы возвратиться в базу, какой-то запыхавшийся командир батальона, заикаясь, доложил, что у него осталось невывезенным отделение бойцов, которым поручена тащить ящик с ручными гранатами. Пришлось послать вдоль береговой черты катера искать затерявшихся красноармейцев, но никого не нашли. Тогда вызвали разведчиков. Те снова высадились на берег, уже занятый немцами, побежали в горы, отыскали-таки брошенное отделение, под носом у противника подорвали боезапас и все вместе возвратились на катер.
Мы уходили из губы Западная Лица, и, словно в отместку за неудавшийся срыв нашей эвакуации, какой-то шальной осколок тяжело ранил в голову командира отряда Н. В. Груздева, который уходил на последнем катере. Комдив А. М. Спиридонов надолго лишился лучшего своего помощника.
Штаб флота, штабы ОВРа и 12-й особой бригады морской пехоты подготовили обширный материал для разборки операции. Военный совет созвал флагманов и участников похода до командиров батальонов и дивизионов кораблей включительно. Обсуждение вопросов, вынесенных на столь представительное совещание командного состава флота, фактически вылилось во всесторонний апализ опыта, накопленного с начала войны. При этом констатировалось, что действующие на данный момент Боевой устав и Наставление по ведению морских операций, в общем содержащие правильные положения, не дают исчерпывающих рекомендаций для решения проблем тактического и оперативного характера. Видимо, настала пора одни положения, не потерявшие актуальности, подкорректировать, другие пересмотреть в корне, от третьих отказаться совсем, а что-то сформулировать вновь.
Война заставила нас изменить прежние взгляды на выбор времени суток для высадки войск, на методы подбора высадочных средств и транспортов, на выбор места флагмана для управления операцией. Мы пришли к выводу, что на переходе десантных отрядов морем необходимо менять ордер в зависимости от складывающейся обстановки. По этой же [211] причине нужно выбирать централизованный или децентрализованный метод управления десантными отрядами в походе и при бое за высадку.
Накопленный опыт планирования десантных операций и взаимодействия кораблей с сухопутными силами, а также высадки войск, поддержки их наступления, прикрытия отхода, организации базы высадки, питания и пополнения десанта, действующего в тылу врага, эвакуации раненых, посадки морской пехоты на корабли после окончания боевых действий уже был отражен во временных наставлениях, а теперь на его основе необходимо было разработать постоянно действующие документы.
Катера МО, а позже и торпедные катера, используемые в качестве десантных высадочных средств, не могли брать на борт тяжелого вооружения. Но по маневренности, неуязвимости и способности действовать стремительно они превосходили корабли других классов, и мне думается, что их использование не утратило актуальности и по сей день.
Партийное собрание штаба и политотдела ОВРа, посвященное итогам проведенной операции, было бурным. Вопрос стоял о ведущей роли в ней коммунистов. Собравшиеся анализировали и по достоинству оценивали положительный опыт боев, массовый героизм и бесстрашие людей, резко критиковала неоправданный риск некоторых командиров, излишнее напряжение в использовании сил в морских дозорах, досадные просчеты в выборе транспортных средств, необходимых для снятия десанта, отсутствие четкости в управлении вспомогательным отрядом на переходе Кольским заливом. Вообще, польза от таких собраний была неоценимой. Зачастую на них впервые поднимались вопросы, приобретавшие потом общефлотское значение, а иногда зарождались идеи, которые со временем выливались в новые боевые операции.
Так завершилась на Северном флоте крупная высадка, получившая официальное наименование «Апрельско-майская десантная операция 1942 года». Целей, которые в ней ставились, к сожалению, ни фронту, ни флоту достичь не удалось. Конечно, операцию должны проанализировать более подробно военные специалисты и историки, следует выявить, как говорится, все «за» и «против», поставить точки над «i», но несомненно, что одно лишь численное превосходство не Должно служить основанием для планирования наступления, что десант сможет успешно решить поставленные задачи, только если будет поддержан в результате прорыва основных [212] сил, предназначенных для наступления. В этом, наверное, и заключается диалектика взаимодействия армии и флота: флот не решит задач без взаимодействия с армией, так же как и армия приморского направления не сможет осуществить намеченного без поддержки сил флота в нужном, месте и в определенный момент.
И все же наша десантная операция не прошла бесследно. В лагере противника как-то сразу прекратилась всякая возня, связанная с подготовкой к активным действиям на суше. Упреждающий удар, нанесенный нами, сыграл определенную положительную роль. Вначале стремительное наступление, а затем упорные оборонительные бои морской пехоты вынудили немцев израсходовать последние резервы и надолго отказаться от попыток захватить Мурманск и Полярный. На мурманском направлении Карельского фронта война приняла типично позиционный характер. Сухопутные войска стали накапливать силы и готовиться к будущим решающим сражениям, а флот переключился на свои чисто морские заботы — активизировал действия по охране судоходства и внешних перевозок, усилил борьбу на коммуникациях врага.
Спустя много лет после окончания Великой Отечественной войны наш бывший противник начальник штаба 19-го горноегерского корпуса генерал Герман Хёльтер в своих воспоминаниях писал: «Господство в западной части Баренцева моря являлось непременным залогом удачной операции против Мурманска. Уже во время наступления горнострелкового корпуса «Норвегия»... стало ясно, что русским удалось использовать открытый морской путь для контрударов, бросив силы из района Мотовского залива в тыл продвигающимся к Лице немецким частям. То есть, наступая на суше, мы забыли о прикрытии с моря»{5}. У противника на Севере были и линкоры, и крейсера, и эсминцы, и подводные лодки, и превосходство в воздухе, но гитлеровские адмиралы, отлично понимая, что Советский Союз это не Норвегия, которую они «завоевали» с моря в считанные дни, предпочитали пиратские набеги на невооруженные суда открытому вторжению в Кольский залив для овладения Мурманском и Полярным. «Открытый морской путь», о котором пишет немецкий генерал, германский флот пытался закрыть, да мы не дали ему этого сделать. [213]