Защита внешних сообщений
Летом 1942 г. фашистская Германия и ее союзники стянули резервы на восток и начали новое мощное наступление. Они овладели Северным Кавказом, продвинулись к Волге. Разгоралась битва за Сталинград, от исхода которой, возможно, зависел исход всей войны. Краснофлотцы, старшины и командиры засыпали своих начальников, а те в свою очередь Военный совет флота рапортами с требованиями послать их оборонять Сталинград. С разрешения Ставки Верховного Главнокомандования Северный флот сформировал несколько войсковых подразделений и отправил их в помощь защитникам волжской твердыни.
В условиях когда страна напрягала все силы, готовясь от обороны перейти к решительному наступлению, охрана коммуникаций, но которым поступали в северные порты военные и народнохозяйственные грузы, составляла одну из главных задач Северного флота. Мурманск и Архангельск оказались океанскими воротами Советского Союза, через которые шла почти четвертая часть всех грузов, поставляемых союзниками. Поток отечественных и союзных судов, следующих к нам, все время возрастал. Так, если в конвой «PQ-12» входили 14 транспортов, а в следующий за ним -19, то конвои «PQ-16» и «PQ-17» уже состояли соответственно из 35 и 36 единиц.
Конвои в Советский Союз и обратно на запад шли, прижимаясь к кромке полярных льдов. От нападения подводных лодок и самолетов-торпедоносцев транспорты защищали корабли охранения, идущие с ними в одном ордере, а от нападения крупных надводных кораблей — силы прикрытия, которые держались между норвежским побережьем и конвоем. Наши подлодки занимали позиции на выходах из норвежских фьордов, карауля немецкие рейдеры; морская авиация вела наблюдение за их передвижением, наносила бомбовые удары по фашистским аэродромам. На меридиане острова Кильдин конвой, следующий в Советский Союз, разделялся: одна группа судов, уже под эскортом наших эсминцев и тральщиков, следовала в Архангельск, остальные транспорты и боевые корабли втягивались в Кольский залив. ОВР отвечал за минную и противолодочную безопасность Плавания конвоев в операционной зоне главной базы, а также за оборону их от подводных лодок и торпедных катеров в период стоянки на рейдах, в гаванях и у причалов. Средства ПВО прикрывали конвои с воздуха при стоянке их в [214] базе и плавании в пределах радиуса действия нашей истребительной авиации. Известно, что провести транспорты в сохранности через океан — это только полдела. Вторая же, не менее трудная, половина заключалась в том, чтобы уберечь их от мин, подводных лодок и вражеских самолетов уже в базах и на подходах к ним, снабдить всем необходимым, произвести ремонт, дать отдых утомленным экипажам. Эти нелегкие задачи возлагались на Северный флот и с честью выполнялись. Недаром союзники благодарили нас спокойную, безопасную стоянку и часто заявляли, что без нашего участия и помощи они не смогли бы так уверенно проводить океанские конвои.
Несоответствие сил флота задачам, которые ставила перед нами война, недостаток кораблей и самолетов на Северном морском театре чувствовались тем острей, чем больше возрастал объем перевозок. Маршал Советского Союза Г. К. Жуков в своих воспоминаниях справедливо упрекал моряков в том, что в свое время «серьезным просчетом Наркомата Военно-Морского Флота явилась недооценка роли Северного флота, которому суждено было в войне сыграть крупнейшую роль»{6}. Но это были, так сказать, издержки роста флота. Теперь Ставка Верховного Главнокомандования принимала все меры для усиления нашего флота. По ее специальному решению нам передали 122-ю авиадивизию ПВО страны и 36-ю авиадивизию резерва Ставки ВГК{7}. На время операций по обеспечению плавания внешних конвоев разгрузки транспортов военно-воздушные силы Карельского фронта и Архангельского военного округа передавались оперативное подчинение флота. Наш самолетный парк пополнился новыми скоростными машинами, которые были сведены в 6-ю истребительную авиадивизию. Северным морским путем в Полярный перешли с Тихоокеанского флота два эскадренных миноносца и один лидер.
Конечно, мы были рады пополнению, но оно было явно недостаточным, особенно для решения одной из важных задач — защиты союзных конвоев. Кстати, англичане использовали классическую схему построения боевых порядков верных конвоев. Они умели составлять их с размахом. Тут были и корабли непосредственного охранения транспортов, и крейсерская эскадра прикрытия, и оперативный отряд линейных кораблей. Таким образом, фашистскому флоту вся [215] кий раз противопоставлялись превосходящие в несколько раз и по мощи огня силы. При отправлении каждого нового конвоя обязательно придумывался очередной план потопления немецкого линкора «Тирпиц»: то предполагалось заманить его в море, повернув на обратный курс транспорты и превратив их в своеобразную приманку, то, спрятавшись в тумане, подкараулить линкор и перехватить, когда он увлечется преследованием легкой добычи. Но все эти тактические «нагромождения» моментально рушились, стоило только фашистам показать свой флаг в море. Между тем во флоте Великобритании было немало настоящих моряков, с которыми мы вместе плавали и сражались против общего врага. Это были мужественные, решительные люди и прекрасные мореходы. Они смело шли в бой и, если надо, не раздумывая, рисковали жизнью. Истинные наши друзья, они честно относились к боевому товариществу, не стремясь извлечь из войны ни политических, ни каких-либо других выгод. В отличие от своего премьер-министра У. Черчилля они не придерживались границ операционных зон, в пределах которых надлежало действовать кораблям английского флота. Они знали, что враг есть враг и его надо истреблять повсюду, независимо от того, в чьих водах он обнаружен.
К сожалению, в июле 1942 г. Английское адмиралтейство нарушило установившийся порядок проводки конвоев, отдав приказ кораблям ближнего прикрытия и эсминцам охранения возвратиться, а транспортам рассеяться и самостоятельно следовать в советские порты. Это привело к тяжелейшим последствиям: транспорты конвоя «PQ-17» были брошены на произвол судьбы. «Приказ Английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым»{8}, — писал И. В. Сталин У. Черчиллю в послании от 23 июля 1942 г.
Северный флот, не зная о странном поведении союзников, действовал согласно принятым ранее совместным инструкциям по обеспечению встречи и проводки конвоев. У выходов из фьордов были развернуты подводные лодки, авиацию послали вести разведку и бомбить немецкие аэродромы. Корабли ОВРа тралили мины на ходовых фарватерах и производили поиск подводных лодок. На встречу с английскими [216] кораблями охранения вышли наши эсминцы, но в назначенной точке в установленный час она не состоялась.
Трагическая история с конвоем «PQ-17» достаточно подробно описана во многих источниках. Мне остается лишь рассказать о том, как мы спасали невооруженные транспорты, брошенные английским охранением на растерзание немецким подводным лодкам и авиации.
Узнав о позорном бегстве союзной эскадры с поля боя, командующий флотом немедленно созвал флагманов. Как моряк, он тяжело переживал случившееся, был угрюм в резок в выражениях. А. Г. Головко проинформировал нас, что Английское адмиралтейство, по-видимому испугавшись выхода в море линкора «Тирпиц», отозвало из состава конвоя «PQ-17» не только отряд оперативного прикрытия, но и корабли непосредственного охранения транспортов, и квалифицировал это как трусость. Перед нами ставилась задача — вырвать из лап врага, спасти как можно больше транспортов. Командующий приказал, не теряя времени, определить, какие корабли можно снять со второстепенных направлений и выслать в море для поиска и охранения того, что еще осталось от «PQ-17».
К сожалению, по понятным причинам рассыпавшиеся по морю транспорты хранили радиомолчание, поэтому ни мест их, ни курсов мы не знали. Успех зависел только от сообразительности, опыта и навыков командиров поисковых кораблей. Кое-чем могла помочь и разведывательная авиация.
Первым выслал в море пять кораблей командир бригады эскадренных миноносцев. Бригада охраны водного района смогла выделить три тральщика, два сторожевика и минный заградитель «Мурман». Все эти корабли обладали большой дальностью плавания и автономностью. Штаб ОВРа вручил командирам координаты того места в море, от которого транспорты конвоя начали самостоятельное движение, снабдил последними данными авиационной и радиоразведок, и поиск начался.
Минный заградитель «Мурман», которым командовал капитан-лейтенант В. В. Похмельнов, обнаружил в Русской Гавани у острова Новая Земля танкер «Азербайджан» (капитан В. Н. Изотов). Судно было торпедировано вражеским самолетом-торпедоносцем. Однако усилиями моряков танкера и минного заградителя под пробоину в подводной части «Азербайджана» был заведен аварийный пластырь, полученные в бою повреждения устранены, и судно благополучно прибыло в порт. Поход минного заградителя длился свыше [217] семи суток, был насыщен и столкновениями с противником, и борьбой со стихией.
Больше всех при спасении транспортов конвоя отличился тральщик «Т-884» под командованием старшего лейтенанта А. И. Стрельбицкого. У берегов Новой Земли он отыскал и довел до порта целыми и невредимыми четыре американских транспорта с военными грузами.
Вся операция по поиску и спасению транспортов конвоя «PQ-17» длилась двадцать дней. Но найти и довести до баз нам удалось лишь одиннадцать судов, пять из них привели корабли ОВРа.
— Как же вам удалось отыскать столько транспортов? — спросил я А. И. Стрельбицкого, когда тот явился ко мне с докладом о результатах похода.
— А я поставил себя на место капитанов судов, брошенных без охранения и предоставленных воле случая, — ответил он, — и стал думать, как бы поступил, оказавшись в их положении. Я рассуждал так. Враг развернул свои лодки и авиацию ближе к портам Мурманск и Архангельск, где неизбежно сходятся все пути следования. Значит, там главная опасность, значит, от нее надо держаться подальше, лучше где-то укрыться, чтобы переждать время, пока противник выдохнется, ослабит напряжение или вовсе свернет свои силы. Вот тогда-то и можно будет пройти незамеченным опасные районы. Самое удобное место для укрытия и стоянки в этой обстановке — Новая Земля со множеством островков, проливов, заливов и хороших якорных стоянок. Вот туда я и проложил бы свой курс.
Андрей Иосифович не ошибся. Рассуждая логически, он разгадал намерения капитанов, хотя и говоривших на чужом языке, но одинаково с нами понимающих неумолимые законы моря и войны.
Трудным был для тральщика этот поход, но его команда была хорошо обстреляна и давно приучена к тяготам морской службы, к капризам Северного Ледовитого океана. В этом походе отличились лейтенант Бабуркин и воентехник 2 ранга Осташкин, отлично работали командир отделения минеров Шуляк, командир отделения сигнальщиков Макиров и краснофлотцы Махов и Хабаров. Всех их парторганизация корабля приняла кандидатами в члены ВКП(б).
Сам А. И. Стрельбицкий до войны плавал капитаном рыболовного траулера. Он отличался высоким уровнем общей подготовки, морской культурой и обширными знаниями условий плавания на Северном морском театре. В короткие сроки он постиг правила боевого использования оружия вверенного [218] ему корабля, без особого труда усвоил уставы, определяющие основные положения тактики морского боя. Его команда всегда отличалась дисциплинированностью. Молодой, стройный и подтянутый, А. И. Стрельбицкий всегда был бодр, весел и дружелюбен. Приказания и распоряжения он выслушивал внимательно, часто понимая их с полуслова отвечал «Есть!», правда, по-граждански добавлял «Ясно!», зато исполнял все в точности.
После окончания Великой Отечественной войны капитал лейтенант А. И. Стрельбицкий вернулся в рыболовный флот, командовал судами, а затем был выдвинут на крупную руководящую должность в тресте «Мурманрыба». Последние годы он работал в Министерстве рыбной промышленности в Москве.
После катастрофы с конвоем «PQ-17» союзники до осени 1942 г. прервали перевозки в Советский Союз. Но работы ОВРу всегда хватало. Успехи этого соединения в военных действиях во многом определялись высокой квалификацией сотрудников штаба. К сожалению, в это трудное время начальника штаба ОВРа Б. Н. Мещерякова перевели в штаб флота, присвоив очередное воинское звание капитан 2 ранга и поручив возглавить управление боевой подготовки. В ОВРе он появился перед самой войной и принимал деятельное участие в формировании дивизионов нашего соединения. На смену Мещерякову пришел бывший балтийский подводник капитан 2 ранга Н. А. Пьявченко. С ним я воевал до своего перехода в штаб флота в 1944 г.
Штаб ОВРа включал в себя оперативный отдел, состоявший из операторов и разведчиков, отдел боевой подготовки, в который входили все флагманские специалисты, и отдел обслуживания, где работали специалисты, ведавшие комплектованием и кораблей, и органов управления дивизионов командными кадрами, рядовым и старшинским составом. Наш штаб исправно нес нелегкую повседневную службу по планированию боевой деятельности соединения и подготовке кораблей к решению самых разнообразных задач. Его сотрудники принимали непосредственное участие в боевых операциях как в составе походного штаба, так и в роли наставников и консультантов по использованию оружия и применению новых тактических приемов на выходах кораблей в море. За смелость и отвагу все они не раз были награждены орденами и медалями.
Мне хотелось бы вспомнить заслуги оператора штаба ОВРа капитана 3 ранга В. И. Ануфриева, разведчика капитан-лейтенанта Бабкина, ответственного за боевую подготовку [219] капитан-лейтенанта М. Н. Моля, флагманских специалистов — штурмана капитан-лейтенанта Н. Т. Калмыкова, артиллериста капитан-лейтенанта А. Хмелева, минера капитан-лейтенанта Вишнякова, связиста капитан-лейтенанта В. Журавлева, шифровальщика старшего лейтенанта П. М. Кобзева, его помощника старшину 1-й статьи Н. В. Шемелина, инженера-механика инженер-капитана 3 ранга М. П. Захаровича, врача капитана медицинской службы М. Н. Богданова, его помощницу лейтенанта медицинской службы В. П. Журавлеву, кадровика старшего лейтенанта И. И. Степанова.
Осенью 1942 г. на катера МО начала поступать новая гидроакустическая аппаратура. Теперь уже, чтобы прослушивать немецкие подводные лодки, катерам не нужно было стопорить ход и останавливать движение поисковой группы кораблей. Обследование фарватеров производилось на ходу и занимало не так много времени, отчего корабли меньше находились под ударами с воздуха и у них не так быстро изнашивались моторы. Подводные лодки противника стали попадаться чаще, но устарела прежняя тактика поиска, преследования и атаки обнаруженной цели.
Комдив А. М. Спиридонов засадил за работу командиров отрядов и катеров в кают-компании плавбазы. Те думали, писали, чертили, совещались, спорили. Командир дивизиона подытоживал результаты обсуждения, разрешал споры, диктовал новые статьи будущего руководства и корректировал уже написанное. Так был создан проект Тактического наставления. Для проверки его положений на практике несколько звеньев катеров вышли в море. «Щуку», выполнявшую роль вражеской подводной лодки, искали на различных дубинах, преследовали, а вместо бомб забрасывали ручными гранатами. Потом долго сверяли время, координаты и проложенные на кальках курсы маневрирования катеров и лодки, радовались их совпадению и пересечению. Если что-то не получалось, исправляли параграфы документа и снова выходили в море. В результате длительной и напряженной работы родилось Наставление по боевой деятельности катеров МО Северного флота. После того как оно получило положительные отзывы, будучи проверенным в боевых условиях, Главный морской штаб не только одобрил его, но и распространил для руководства всем флотам, издав под литером «НОПЛ-43».
1942 год не только для ОВРа, но и для всего Северного [220] флота завершился знаменательным событием. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 октября дивизион истребителей подводных лодок был награжден орденом Красного Знамени. Командир дивизиона капитан 1 ранга А. М. Спиридонов и все командиры кораблей этого соединения также были награждены.
Подъем Краснознаменного Военно-морского флага на катерах сопровождался принятыми на флоте традиционными торжествами. С утра корабли мыли и прибирали, затем одетые в парадное обмундирование команды катеров выстраивались на верхних палубах для встречи высокого начальства. Командующий флотом и член Военного совета по очереди обходили катера, здоровались с отважными моряками, вручали им ордена, медали и новый флаг с изображением ордена Красного Знамени и поздравляли всех с высокой наградой Родины. После этого торжественно поднимался Краснознаменный Военно-морской флаг. Руководители флота выступили на митинге личного состава дивизиона. В их речах звучала благодарность катерникам за успешные боевые действия и выражалась надежда, что моряки приложат все силы для скорейшего и окончательного разгрома врага. От имени награжденных выступил старшина 1-й статьи А. Соколов. Он поблагодарил партию и Советское правительство за оказанное катерникам высокое доверие и от имени всего личного состава поклялся, что моряки дивизиона с честью пронесут Краснознаменный флаг через все бои и сражения, не пожалеют крови и самой жизни для борьбы за освобождение Родины от захватчиков.
ОВР был активным соединением Северного флота. Его корабли топили немецкие транспорты, ставили минные заграждения и уничтожали их у своего побережья, стояли в дозорах, охраняли коммуникации, высаживали морские десанты, сбивали вражеские самолеты, топили подводные лодки, но гибли и сами. Боевой опыт, добытый ценой таких жертв, следует хранить, а о потерях помнить всегда. Забвение недопустимо, потому что это не только неуважение к памяти павших в боях товарищей, но и причина возможного повторения ошибок. [221]