Канада

Отправились мы в Канаду с согласия нашего посольства по приглашению премьера канадской провинции Онтарио господина Митчелла Хоиборна. Маршрут наш был такой: из Буффало, что лежит почти на границе США с Канадой, нам предстояло небольшой участок пути проделать на автомашине, а затем снова, но уже на канадской территории, пересесть в поезд и следовать в Торонто.

21 сентября утром мы выходим на перрон вокзала в Буффало и вскоре уже мчимся по шоссе к границе на комфортабельном «шевроле». Не доезжая километров десяти [98] до границы, останавливаемся у приглянувшегося игам придорожного кафе с заманчивым названием «Ниагара». В этот ранний час в ресторанчике пусто, но хозяин любезно предлагает закусить фирменным блюдом — «бифштексами по-ниагарски». Как здесь удержаться?! Через десять минут хозяин уже ставит на стол тарелки с громадными кусками мяса. Проголодавшись в дороге, с аппетитом едим сочное, слегка обжаренное филе, запивая его «лэмон-джюсом» — лимонным соком.

За едой невольно прислушиваемся к непрерывному и непонятному гулу. Впечатление такое, что где-то глубоко под землей работают мощные машины. Не выдерживаем и спрашиваем хозяина о причине этого гула. Разъяснение простое. В десяти километрах отсюда — Ниагарские водопады! Это от них такой шум.

Знаменитые Ниагарские водопады! Так близко... Неужели проедем мимо? Смотрим на часы — время есть, и единодушно решаем подскочить туда и посмотреть на это чудо природы. К тому же Ниагара, оказывается, лежит на нашем пути в Канаду.

Очень скоро оставляем машину на площадке и узкой дорожкой устремляемся к водопадам. Они еще не видны, но их присутствие уже ощущаешь всем нутром — земля под ногами гудит и дрожит, а грохот воды заставляет вибрировать, до боли в ушах, барабанные перепонки, приходится даже держать рот приоткрытым. Разговариваем друг с другом мимикой и жестами.

Все ближе и ближе приближаемся к обрыву. И наконец оказываемся на самом краю скалы, обнесенной низкой металлической оградой. Нашим глазам водопад открывается сразу и во всю ширь, во всей своей красе! Сказать потрясение — мало! Есть что-то большее, чем это слово. Человек, стоящий на краю этой грохочущей пропасти, замирает и чувствует себя крошечным и беспомощным.

Но постепенно оцепенение проходит, и появляется потребность осмотреться и осмыслить окружающее. Первый взгляд невольно бросаешь налево, туда, где низвергается вниз сплошная стена воды в виде огромной подковы: это и есть главный сток Ниагары — Хорс-Шу-Фолс — Лошадиная подкова. С вогнутой вовнутрь дугой ослепительно белой стеной пенной воды она напоминает громадный занавес. А что справа?.. Здесь меньший собрат Лошадиной подковы, но мал — да удал! Нечто похожее [99] и слева — стена воды, водяная пыль столбом, радуга и сплошной грохот.

Базальтовый мыс, на котором мы стоим, как нос огромного корабля, рассекает водопад на две части. Воздух от водяной пыли свеж, дышится легко, и — необыкновенная бодрость во всем теле. «Неудивительно, эта водяная пыль сильно ионизирована отрицательными ионами, благотворно действующими на человеческий организм!» — это известно еще со школьной скамьи. От долгого стояния на площадке намокает одежда, она становится волглой.

Теперь можно посмотреть вниз.

Там, у подножия водопада, нагромождение крупных каменных глыб, о которые разбивается падающая сверху вода. Она кипит, бурлит, пенится среди камней, пытается вырваться на простор, вздыбливается, иногда вставая стеной, и снова опадает, устало волоча среди камней белый след.

От камня к камню, от одной глыбы к другой перекинуты деревянные мостки. С удивлением замечаю, что по ним в специальных непромокаемых плащах-балахонах желто-оранжевого цвета, с накинутыми на голову капюшонами, мокрые от брызг, с трудом бредут, держась за веревочные леера, люди. Иногда останавливаются, нацеливают свои кино — и фотокамеры на все, что привлекает их внимание. И сразу же возникает вопрос: «А как они туда попали?» Оказывается, в скале, на которой мы стоим, пробита вертикальная штольня, внутри которой встроен лифт.. Из штольни внизу есть выход «под водопад!». За плату можно спуститься вниз по лифту, получить костюм, выйти под водопад и побродить по мосткам с перильцами. Объясняется все просто. Нависающая сверху скала не только рассекает водопад, но и заставляет обрушиваться водяной занавес в нескольких метрах от стены, образуя своеобразные «карманы», пазухи, которые и создают «безопасные зоны», вот в них-то и лезут любители острых ощущений.

Невдалеке слева, на канадском берегу, сквозь толщу водяной пыли, как в тумане, просматривается гидроэлектростанция. Справа, через Ниагару, перекинут большой железобетонный мост. По нему нам предстоит въехать в Канаду. Через мост и через скалу, на которой мы стоим, проходит государственная граница.

Мы так залюбовались величественным зрелищем водопада, что не заметили, как прошло время. [100]

Нам пора!..

Через несколько минут пересекаем по мосту Ниагару, еще раз любуясь из окна машины мощной игрой водяной стихии. Отсюда, с моста, водопад как на ладони — во всей своей красе!

Несколько оборотов колес — и мы уже в Канаде!

Нам приветливо улыбаются пограничники, служащие таможни и местные жители, пришедшие встретить советских людей. О нашем проезде пограничная служба, видимо, была предупреждена — мы движемся беспрепятственно, а жители, вероятно, узнали из газет, которые в те дни много уделяли внимания «советским героям», подробно рассказывая как о нас самих, так и о наших поездках и встречах. Вскоре мы пересели в экспресс, который помчал нас в Торонто.

Напрасно мы думали, что канадцы более сдержанны в проявлении своих чувств — не такие экспансивные, как американцы. Едва наш экспресс втянулся под своды вокзала, как мы увидели множество людей — как говорится, яблоку негде упасть. Кругом флаги, транспаранты, лозунги, сверкающая медь оркестров. И как только в дверях вагона показалась Людмила (а мы в таких случаях всегда пропускали ее вперед), толпа взорвалась: крики, пение, аплодисменты — все слилось в один торжествующий рев. Нас подхватили чьи-то мощные руки, взгромоздили себе на плечи и в окружении восторженной толпы вынесли на привокзальную площадь. А там колыхалось, бурлило, переливалось целое море людей, заполнивших площадь от края до края. Позже газеты писали, что встречать нашу делегацию вышло более четырех тысяч человек. Но вот что взволновало нас до глубины души: люди запели «Интернационал»! Сначала негромко, потом все сильнее и сильнее, и вот уже вся огромная толпа, заполнившая площадь, в едином порыве, во весь голос пела наш гимн! Крепко взявшись за руки, мы стояли, потрясенные, гордость за нашу Родину переполняла наши сердца...

И не успели отзвучать последние слова пролетарского гимна, как над площадью прогремело: «Да здравствует Советский Союз!», «Слава Красной Армии!», «Даешь второй фронт!», «Да здравствует Сталин!»

Мы в открытой машине. Кортеж медленно движется в людском потоке. Наша машина облеплена со всех сторон людьми: одни стоят на подножках, другие, держась за машину, идут с ней рядом. Почетный эскорт гвардейцев [101] и воинских подразделений, а также толпы людей по всей трассе движения сопровождают нашу машину. Широченный проспект полностью забит людьми. Лишь узкий коридор удалось пробить полиции и войскам, чтобы по нему смогли пройти наши машины. Звуки оркестров, пение популярных советских песен, лозунги, приветственные крики встречают нас на всем пути следования.

У резиденции мэра Торонто и городской ратуши покидаем машины. Казалось бы, скромная процедура возложения цветов на могилу Неизвестного солдата вылилась в мощную, многотысячную манифестацию солидарности и дружбы с Советским Союзом. Стихийно возникает митинг, не предусмотренный программой. Премьер провинции Онтарио господин Митчелл Хэпборн обратился с приветствием и затем попросил каждого из нас расписаться в Книге почетных гостей. Эта процедура проходила на виду у всех собравшихся на площадке широкой мраморной лестницы, поднимающейся по холму к зданию ратуши.

Кульминацией нашего визита был общегородской митинг. Он открывал кампанию «Национального единения» страны. Состоялся митинг вечером в одном из самых больших парков города. Для участия в нем собралось почти 20 тысяч человек. Открыл митинг мэр города Торонто господин Фред Конбой. Лейтмотивом всех выступлений звучало требование канадцев немедленного открытия второго фронта в Европе. А в целом эта массовая акция превратилась, по сути дела, в яркую манифестацию дружбы.

Некоторое представление о настрое канадцев, их отношении к проблеме второго фронта в Европе может дать печать Канады того времени. Вот лишь некоторые фрагменты из этих публикаций, не лишенные, впрочем, ряда неточностей, когда речь шла о нашей делегации. Канадский молодежный журнал «Нью эдвенс» в октябрьском номере, через месяц после нашего визита, дал пространную статью своего делегата на студенческой ассамблее Джесси Сторри. Автор избрал своеобразную форму изложения в виде открытого письма на имя генерала Макнотона — главнокомандующего зарубежного контингента канадской армии в Европе.

«Дорогой Генерал!

Последнее время все в Канаде говорят, что вас считают «генералом второго фронта», что именно вы будете [102] тем человеком, который направит кинжал в центр Берлина.

Мы верим в вас и знаем, что если выбор падет на вас, то вы сделаете все, что в ваших силах. Мы хотели бы, чтобы вы это знали и, в свою очередь, верили в нас, в нашу решимость бороться с фашизмом, в полное и истинное единство всей молодежи Объединенных наций и антифашистов-подпольщиков, в результате которого будет навсегда сокрушен Гитлер и его бандитское отребье.

Я был делегатом на Международной студенческой ассамблее, проходившей со 2 по 5 сентября в Вашингтоне, округ Колумбия. На ассамблее произошло дальнейшее сплочение молодежи мира в ее единой решимости бороться до полной победы, разгрома фашизма.

Я пишу, чтобы рассказать вам об исторической конференции, на которую собралось более 350 студентов, представлявших 53 страны Объединенных наций, латиноамериканских республик, правительств в изгнании и подпольных антинацистских движений.

Я пишу, чтобы рассказать вам, что молодые антифашисты мира, в частности молодежь и студенты Канады, отдают все свои помыслы активным наступательным действиям, которые должны быть начаты сейчас, если мы хотим, чтобы завтрашний день наступил.

Наверное, вы слышали речь президента Рузвельта, обращенную к ассамблее и молодежи мира. В его резиденцию были приглашены армейские делегаты конференции с тем, чтобы они получили возможность увидеть, как президент произносит свою историческую речь.

Находясь в зале, где проходила ассамблея, мы с волнением вслушивались в его слова: «Но теперь мир знает, что нацистам, фашистам, японским милитаристам нечего предложить молодежи... кроме смерти. С другой стороны, дело Объединенных наций — это дело самой молодежи. Это надежда нового поколения на новую жизнь, которую можно прожить в мире свободы, справедливости и благопристойности...»

Вы, возможно, желаете услышать о советских делегатах. Я и сам очень хочу рассказать вам о них, так как я с ними знаком. Главой делегации был Николай Красавченко. Это высокий, худощавый, энергичный молодой человек с приятной улыбкой. Он как студент организовал в решающие дни в октябре 1941 года строительство оборонительных сооружений вокруг Москвы. В вечер открытия ассамблеи он произнес пламенную речь. В частности, [103] он сказал: «То, что народное партизанское движение в Югославии отвлекает определенное число германских и итальянских войск, — это факт. Однако в других странах это движение не получило должного развития, и потому германское командование с легкостью может перебрасывать свои дивизии из оккупированных стран на Восточный фронт! Вот результат отсутствия второго фронта на Западе!»

Я уверен, вы поймете важность этой части его речи.

Другого посланца Советского Союза звали Людмила. Какая выдающаяся женщина — лейтенант Красной Армии Л. Павличенко. Я открыл для себя интересный факт, помогающий глубже понять ее антифашистский характер, за завтраком в Белом доме, где госпожа Рузвельт принимала канадскую делегацию. Мы находились в гостиной, непринужденно беседуя с госпожой Рузвельт, когда она вдруг сказала, что накануне принимала здесь же советскую делегацию. Один из вопросов Людмиле, что задала ей миссис Рузвельт, был: «Как ей, женщине, удавалось стрелять в немцев, видя их лица в момент прицеливания? Американским женщинам трудно понять это!»

Лейтенант Павличенко коротко ответила: «Я видела собственными глазами, как погибли мой муж и мой ребенок... Я — находилась рядом...»

Старший лейтенант Владимир Пчелинцев, бывший студент, готовился стать инженером, а на войне стал снайпером Красной Армии. Он — Герой Советского Союза. Он также был делегатом ассамблеи. Это бравый, голубоглазый, аккуратно подстриженный солдат, истинный образец борца с фашизмом.

Я спросил его: «Что он думает о Дьеппе и что об этом думают красноармейцы?» Когда вопрос перевели, я получил ответ: «Сначала все подумали, что Дьепп — это и есть второй фронт, но скоро поняли, что эта операция была простой пробой сил, но это не умаляет мужества и героизма, что проявили солдаты на поле боя. Они сражались достойно!»

По его мнению, канадская армия сыграет важную роль в наступлении на Западе. И вы, сэр, конечно, понимаете, как и этот лейтенант Красной Армии, что это наступление — срочная необходимость!..

Надеюсь, что я сумел передать всем чувства и впечатления, полученные мной на этом международном форуме. В Канаде ожидают вашего ответа: «Канадская армия ведет наступление в Европе!» [104]

Особое внимание канадская пресса уделила митингу в Торонто. Вот что писал один из журналов: «Восемнадцать тысяч канадцев заполнили парк «Кленовый лист» в Торонто 21 сентября 1942 года, в день, когда проводился этот массовый антивоенный митинг. На трибуне военные и гражданские должностные лица, представители руководства провинции страны, лидеры Международного комитета профессионального союза. В первых рядах кресел, установленных на огромном пространстве перед трибуной, — почетные гости, приглашенные на митинг, в их числе члены кабинета министров.

Все собрались с единой целью — выступить за расширение участия Канады в войне и оказать почести трем посланцам нашего великого советского союзника.

Каждый из выступающих — канадцы и русские — призывал к открытию второго фронта. «Красная Армия с нетерпением ждет, когда Гитлеру будет нанесен сокрушительный удар с тыла, когда генерал Макнотон с запада, а маршал Тимошенко с востока поведут свои армии на Берлин!»

Этот митинг символизировал собой многое. Присутствовавшие на нем 18 тысяч человек вернулись к своей работе, помня о том, что говорилось на встрече, и желая сделать все возможное для помощи армии и открытия второго фронта.

И все это потому, что они были свидетелями единства. Единства канадцев и русских, канадцев франкоязычных и англоязычных, профсоюзных деятелей и работодателей, единства труда и правительства, рабочего и солдата. Единства, выкованного сознанием того, что Гитлер и его мечты о «мировом господстве» угрожают всем.

В торонтовском парке «Кленовый лист» 18 тысяч канадцев во всеуслышание заявили: «Второй фронт необходимо открыть немедленно! Мы готовы его поддержать! сделаем так, чтобы этот призыв набрал силу и прозвучал от моря до моря — призывом для всей Канады!»

Таковы были чувства канадцев, их отношение к насущной проблеме того времени — к вопросу о втором фронте в Европе.

Так закончился наш однодневный визит в Канаду. Поздно ночью мы вернулись в Нью-Йорк и заночевали у генерального консула Федюшина. [105]