Накануне Ассамблеи

Странной была эта ночь, ночь с 27 на 28 августа 1942 года. Ведь провели мы ее под крышей Белого дома! Если бы не вчерашний поздний обед в доме мистера Дэвиса, [51] на котором мы с Николаем порядком устали, то, наверное, от одной мысли, что мы находимся в гостях президента Соединенных Штатов, не уснули. А так легли и как будто провалились!

После завтрака мы прошли в правительственное крыло Белого дома. Госпожа Рузвельт ознакомила нас более подробно с достопримечательностями дома, уделив особое внимание Овальному кабинету президента. Вчера Гертруда Пратт лишь бегло рассказала об этом кабинете. Это и понятно, ведь она не была здесь хозяйкой.

Первое, на что обратила наше внимание госпожа Рузвельт в кабинете президента, — а сделала она это с большой гордостью, — на пристрастие Рузвельта к порядку и строгой организации своего труда. Впрочем, об этом нетрудно было догадаться — достаточно посмотреть, как аккуратно разложены все предметы и бумаги на его письменном столе.

Да, письменный стол президента сам по себе мог быть достопримечательностью. Чего-чего тут только не было! Прежде всего мы обратили внимание на разного рода безделушки — на спичечные коробки: в серебряных футлярах, на блестящие зажигалки, китайского болванчика, фигурки слоников, собачек, кроликов, поросят. Почти все, что здесь стояло, было сувенирами, преподнесенными Рузвельту в его предвыборных поездках по стране в разное время. Здесь же пачка сигарет «Кэмэл», которые неизменно курил президент. Особое место на столе занимала бросающаяся в глаза рамка с вставленным в нее листком с перечнем срочных и неотложных дел, которые президенту необходимо было решить без промедления.

Госпожа Рузвельт с улыбкой показала на фотографию. На ней четверо молодых людей в военной форме. Это сыновья президента — Джеймс, Джон, Франклин и Эллиот. Джеймс, или, как его ласково назвала госпожа Рузвельт, Джимми состоял в резерве корпуса морской пехоты. Франклин — младший лейтенант, служил на флоте, Эллиот — капитан, офицер воздушной разведки ВВС. Президент, как замечает миссис Рузвельт, гордится своими сыновьями и рад тому, что они выполняют свой долг.

Тут наше внимание было обращено на стены кабинета, увешанные картинами. На картинах и гравюрах почти неизменно изображены морские пейзажи, а также речные [52] и морские суда. Одна из картин изображала плывший по Гудзону старинный пакетбот.

Неожиданно из-под моих ног выкатился задетый мной тряпичный клубок. Миссис Рузвельт обратила наше внимание и на другие, казалось бы, странные предметы в президентском кабинете — на миску, стоящую у правой ножки письменного стола, лежащий здесь же резиновый мяч, на старый носок, плотно набитый тряпьем, на другие явно «собачьи» предметы. Все ясно, господин Рузвельт подвержен замечательной человеческой «слабости» — он большой любитель собак. Хозяйка Белого дома с улыбкой рассказала о любимце президента, шотландском терьере Фала, которому, судя по обилию «собачьих вещей», позволяется очень многое. Впрочем, он, кажется, единственный «фаворит» первого лица США.

Внимательно осматривая кабинет, невольно отмечаешь неравнодушие хозяина к красному цвету. Его много, очень много. Рамки картин на стене, рамка с фотографией сыновей, миска для собаки, тряпичный мячик для нее же, да и много других вещей — все было красным! Лишь позже я смог найти «разгадку» этой приверженности президента к красному цвету, когда узнал о том, что он воспитанник Гарвардского университета, выпускники которого считали особым шиком неизменно носить красный «гарвардский» галстук. Не цвет ли этого «престижного» галстука и был тем объяснением любимого цвета для всего того, что сейчас находилось в кабинете президента?..

Миссис Рузвельт выводит нас на балкон, откуда можно полюбоваться городом, и рассказывает о некоторых его достопримечательностях. К сожалению, нашу экскурсию по Белому дому приходится прервать. Миссис Рузвельт сама говорит об этом, посмотрев на часы. Она знает, что у нас в посольстве в 12.00 большая пресс-конференция.

Эти минуты — последние и в нашел! почетном пребывании в Белом доме. Сутки позади, и мы прощаемся с миссис Рузвельт, благодарим за гостеприимство и радушие. Все вещи уже в машине, и мы с легкой грустью покидаем дом, ставший нашим пристанищем в первый же день пребывания в столице США.

В полдень в советском посольстве состоялась пресс конференция, на которой присутствовало более сотни иностранных и американских корреспондентов. Признаться, [53] их число несколько смутило нас, тем более что манера и характер задаваемых вопросов напоминали настоящую психическую атаку. Однако мы быстро пришли в себя и, кажется, находили достойные ответы. Особенно доставалось Павличенко, на долю которой приходились самые каверзные, а иногда даже неприличные вопросы. Любопытству журналистской братии не было предела.

— Красят ли женщины на фронте губы и какую помаду при этом они предпочитают? Какие сигареты курят? Разрешит ли госпожа Павличенко печатать ее портреты на коробках сигарет? Фирма готова уплатить за это миллион долларов!.. Какое белье предпочитает леди Павличенко и какой цвет ей нравится?..

Это лишь немногие «типичные» вопросы, заданные Людмиле. К ее чести, она достойно отразила все наскоки и своими острыми ответами заставила покраснеть не одного излишне нахального репортера.

Вторая половина дня была посвящена осмотру достопримечательностей столицы. Мы побывали в Доме-музее Джорджа Вашингтона на берегу Потомака, возложили венок к могиле Неизвестного солдата на Арлингтонском кладбище.

Вернувшись «домой», в советское посольство, узнали, что нам предстоит жить на вилле генерала Беляева, председателя советской закупочной комиссии. Решили не мешкать и сразу же отправиться в отведенную для нас «резиденцию».

Встретила нас жена генерала Беляева Евгения Владимировна. Самого генерала дома не было, что, впрочем, не помешало хозяйке от его и от своего имени предложить нам без стеснения пользоваться всем домом. Нам осталось лишь поблагодарить Евгению Владимировну и извиниться за невольное вторжение.

Поздно вечером за нами пришла машина, и мы отправились в театр. В перерыве между вторым и третьим актами, когда в зале был зажжен свет, на сцену поднялся распорядитель и во всеуслышание объявил, что в зале присутствуют гости из Советской России — советская студенческая делегация. Под бурные аплодисменты, к которым, признаться, мы еще не привыкли, нас попросили выйти на сцену и представиться публике. Этим дело, однако, не ограничилось, и мне пришлось выступить перед зрителями. Мое выступление длилось всего 3–4 минуты, но я постарался быть искренним и доброжелательным. Наверное, мое это удалось — аплодисменты долго не [54] стихали. Многие вставали, подходили к нам, что-то горячо говорили и жали руки. После этого в зале появились нарядно одетые девушки с цветными ящичками-копилками, и начался сбор средств в помощь Красной Армии. Честно говоря, эта процедура мне чем-то не нравилась, от нее оставался какой-то неприятный осадок, вроде бы наша страна, наша армия просили «христа ради» подать на бедность. Конечно, я понимал, что не прав, но поделать с собой ничего не мог.

Из театра вернулись поздно. К нашему удивлению, на вилле нас ждали гости во главе с хозяином дома, генерал-майором авиации Беляевым, только что вернувшимся из командировки. Другими были три супружеские пары — офицеры из аппарата закупочной комиссии с женами. После взаимных представлений мы поднялись к себе наверх и, быстро переодевшись в обычные костюмы, снова спустились вниз к гостям.

Ужин прошел оживленно. Пришлось много рассказывать. На вопросы мы отвечали охотно, так как понимали, что это не праздное любопытство, а понятный интерес людей, волей судьбы оторванных от родины и выполняющих здесь, в Америке, важное государственное задание — отбор, испытание, закупку военной техники и вооружения, столь нужных нашей армии.

Следующий день прошел относительно спокойно — нам дали возможность прийти в себя, немного осмотреться. Вечером же вновь появились наши вчерашние друзья и пригласили в Луна-парк — своеобразный американский «парк культуры и отдыха»! Невозможно было устоять перед таким соблазном, и мы согласились.

Не стану подробно рассказывать об этой поездке. Приведу лишь несколько небольших зарисовок, чтобы читатель почувствовал, что ощутили мы в этом мире аттракционов после всего пережитого за последние месяцы. Признаться, здесь была целая гамма противоречивых чувств — от беззаботной радости, которую мы испытывали после каждого аттракциона, до горечи и недоумения: почему столь несправедливо судьба разделила между людьми тяжести войны? Контраст был разителен, словно мы оказались в разных мирах и разных эпохах. Вот, к примеру, невиданный у нас аттракцион «Пещера страха». Уже само название говорит само за себя. Садимся на специальные тележки, привязываемся ремнями и с грохотом вламываемся в «гору». Вокруг полная темнота, но по мере того, как глаза привыкают к ней, отчетливо [55] различаем страшные чудовища. Они разевают пасти, тянутся к нам когтистыми лапами. Крики, визг, вой, хоть затыкай уши. В самый последний момент, когда, кажется, уже нет спасения и «чудовища» настигли тебя, тележки проскальзывают в следующую пещеру. Однако и здесь не легче. Перед нами «Грот мертвецов», да еще каких! Кости их светятся, сами они движутся, «призывают» к себе. Иллюзия реальности настолько сильна, что иногда чувствуешь нечто похожее на прикосновение «мертвеца». Выбравшись, или, точнее, выехав из пещеры, долго ощущаешь неловкость, поскольку понимаешь, что на твоем лице еще сохраняется соответствующее выражение. Впрочем, над тобой никто не смеется — и остальные выглядят совсем не лучше.

«Американские горки» — аттракцион для нас, ленинградцев, известный. Поэтому сажусь без всякой опаски. Несемся то резко вверх, то вниз, делаем крутые повороты. Крика и визга не меньше, чем в «Пещере страха», но, пожалуй, в них больше «оптимизма». Зато вылезаем с посиневшими от напряжения кистями рук, едва оторвав их от поручней.

«Комната смеха» — это тоже нам хорошо известно. Однако американский вариант несколько сложнее и «развлекательнее», хотя эта развлекательность довольно щекотливого свойства. Большой паркетный зал оснащен пневматическими струями. Увлеченные искаженными отображениями зеркал, люди не замечают, как под их ногами оказывается замаскированная паркетина-клавиш. Стоит наступить на нее, как срабатывает мощный пневмонасос, выбрасывающий через узкое сопло сильную струю воздуха. Понятно, что страдают больше всего женщины, которым приходится придерживать подолы своих платьев. Впрочем, по тому, как то в одном, то в другом месте слышится шипение воздуха, вскрикивание и смех, эта мера не всегда помогает. Людмила также попалась на подобной «шутке». Кажется, это была единственная возможность для американских журналистов получить ответ на «мучивший» их вопрос о цвете белья русских женщин-снайперов.

Незаметно пролетело время. Прямо из Луна-парка отправились в гости к военному атташе полковнику Сараеву. Ужин затянулся. Где-то около двух часов ночи поднялся Николай и предложил тост «за именинника Владимира»! Тост был неожиданным. Действительно; как это я забыл, что уже 30 августа, и мне исполнилось 23 года. [56]

Как договаривались накануне, с утра выехали на машинах за город. Местность, по которой едем, очень живописна. Много зелени. Дорога вьется между холмов, врезается в зеленые рощи. Вскоре на одном из подъемов замечаем синюю гладь Атлантического океана. Спускаемся вниз и едем вдоль берега. Тенистая рощица привлекает общее внимание, и мы останавливаемся почти у самого берега. Нас много и поэтому быстро разбиваем временный лагерь и бросаемся в воду. Вода очень теплая и в меру соленая. Все это напомнило наше Черное море. Вспомнилось лето 1940 года, когда мы, студенты, отправились на практику в Крым — нам предстояло пройти пешком напрямую через Крымские горы и сделать так называемый «разрез» гор, то есть составить геологическую карту по образцам горных пород на маршруте. Вот тогда-то, закончив эту кропотливую работу, запыленные и уставшие, мы наконец выбрались к берегам нашего «Черного моречка». С каким наслаждением мы погружались в его ласковые волны, сколько впечатлений вынесли!

А сейчас 1942 год! Два года спустя, в день своего рождения, на берегу океана я вновь имею возможность ощутить прикосновение волн, почувствовать на губах солоноватость океанской воды. Прямо не верится.

Одно воспоминание рождает другое. 30 августа 1941 года. Ровно год назад я со своими товарищами-студентами очутился в здании Ленинградского политехнического института, где шло формирование 5-го истребительного батальона. Обстановка была очень тяжелая. Понятно, что в суете я забыл, как и в этот раз, о своем дне рождения. Напомнила Рита, разыскавшая меня:

— Кому сегодня положено драть уши? Кому стукнуло 22?!

Рита, Рита, где-то она сейчас, что делает, о чем думает?! Я не сомневался, что, проснувшись, она первым делом мысленно поздравила меня. 23 года! А в 1941-м, отпраздновав свое 22-летие, я еще задумался, где застанет меня следующий день рождения. Да и буду ли я жив?..

Сейчас, на берегу Атлантики, я с новой силой ощутил оторванность от своих товарищей, какую-то вину перед ними. Кажется, никогда не бежал от опасности, не уклонялся от долга, но... это пребывание на песке, купание? Честно ли это? Конечно, задай такой вопрос Николаю или Литвинову, и они успокоят, скажут, что мы выполняем важное задание, представляем на конференции советскую [57] сражающуюся молодежь. Все так, но на душе тяжело...

Меня окликнули. Очнулся, как из глубокого забытья, и неохотно пошел на голоса. В тени дерева, на громадной белой скатерти чего только нет! Так вот что такое пикник, о котором вчера сговаривалась вся наша компания. Снова прозвучал тост «за новорожденного». Сегодня это уже второе поздравление. Утром, едва я раскрыл глаза, пришли Людмила с Николаем, поздравили меня с днем рождения и преподнесли в подарок прекрасную рубашку и галстук к ней. Я был тронут их вниманием...

Незаметно бежит время. Вскоре мы снова в дороге и через пару часов возвращаемся домой.

В 8 часов вечера неожиданно для всех нас на виллу приехали гости — Максим Максимович Литвинов и Федор Тарасович Гусев. Посол, посланник и военный атташе! И все с женами. Хозяева пригласили гостей к ужину. Только сели за стол, как поднялся со своего места Максим Максимович и предложил первый бокал поднять... «за раба божьего Владимира». Слова посла были неожиданными и приятными. Но я смутился — стало быть, визит гостей на виллу не был случайным. А потом настало время дружеской беседы, песен и... дел. Максим Максимович усаживает нас рядом с собой на диван и в доверительном разговоре касается вопросов предстоящей студенческой ассамблеи. Его советы и пожелания воспринимаем с благодарностью, как доброе напутствие перед серьезной работой. Договариваемся назавтра обстоятельнее поговорить обо всем в посольстве.

31 августа в советских газетах опубликовано новое сообщение ТАСС, в котором рассказывалось о первых днях нашего пребывания в Америке:

Хроника ТАСС

ПРЕБЫВАНИЕ В ВАШИНГТОНЕ СОВЕТСКИХ ДЕЛЕГАТОВ НА МЕЖДУНАРОДНЫЙ СЪЕЗД СТУДЕНТОВ

Вашингтон, 30 августа (ТАСС)

Прибывшие в Вашингтон советские делегаты на международный съезд студентов тт. Красавченко, Пчелинцев и Людмила Павличенко были в день прибытия приглашены в Белый дом, где в качестве гостей президента переночевали...

Третьего дня советские делегаты выступили по радио. Их речи передавались крупной вашингтонской радиостанцией. [58] Советские делегаты рассказали о своем опыте борьбы с гитлеровцами.

В специальной радиопередаче, транслировавшейся 28 августа по США, подробно описывалось прибытие Павличенко, Красавченко и Пчелинцева. Утренние газеты поместили фотографии советских студентов, беседу с ними и подробное описание их прибытия в Вашингтон.

В беседе с журналистами Красавченко просил их передать американской молодежи и всему американскому народу привет от советского народа, сражающегося на фронте против гитлеровских орд. Красавченко вкратце описал разностороннее участие советской молодежи в борьбе против агрессора. Он выразил надежду на то, что пребывание в США советской делегации укрепит дружбу американской и советской молодежи и что активное участие в войне молодежи всех объединенных стран ускорит окончательную победу над гитлеризмом.

Людмила Павличенко передала американским женщинам боевой привет от советских женщин и рассказала о самоотверженном труде советских женщин, воодушевленных ненавистью к врагу.

Пчелинцев рассказал об искусстве снайпера и в заключение заявил: «Мы можем победить и победим. Так сказал Сталин, так и будет».

Советские студенты выразили Рузвельту свою признательность за гостеприимство, оказанное им в Белом доме.

Сегодня понедельник, 31 августа. С утра работаем с Николаем в посольстве, готовим выступления, просматриваем материалы. Надо спешить — послезавтра, 2 сентября, открытие ассамблеи. В середине дня, сделав перерыв, отправились вместе с переводчиком в магазин готового платья. Наши костюмы, как и предполагали в Москве, здесь забраковали. Подобрать себе одежду по вкусу не представляло труда. Смущала лишь одна деталь — рукава костюмов и брючины не были подшиты. Оказалось, что такие «мелочи» здесь делают после покупки, подгоняя их по росту владельцев костюмов. Вечером все три костюма, которые каждый из нас купил по рекомендации представителя посольства, были доставлены магазином на виллу. Они были полностью готовы.

Закончив с покупками, Николай вернулся в посольство продолжать работу над своим докладом, а я решил зайти в магазин кинотоваров. За 50 долларов купил 16-миллиметровый киносъемочный аппарат фирмы Кодак [59] и цветную пленку к нему. Итак, моя мечта № 1 осуществилась. Инструкция обращения с киноаппаратом была проста, да и опыт фотосъемки у меня был. Я быстро освоил всю премудрость, и вскоре моя кинотека стала пополняться набором пленок о нашем пребывании в Америке.

Первым критиком «моей кинопродукции» был Максим Максимович Литвинов. Не раз в посольстве мы устраивали просмотр того, что я отснял. Киноаппарат, а впоследствии и фотоаппарат, позволили мне стать своеобразным фотокинохроникером нашей делегации на всем пути ее следования по городам Соединенных Штатов Америки, а впоследствии Канады и Англии.

* * *

31 августа в 17.30 состоялась встреча с уже упомянутой выше миссис Пратт — генеральным секретарем американской организации «Интернейшнл стюдентс сервис».

Труда Пратт — эффектная молодая женщина лет двадцати пяти — тридцати, среднего роста, с узким лицом. светло-голубыми глазами и длинными, слегка волнистыми, спадающими до плеч волосами. Лицо приятное. Худощава, спортивна, общительна. Увлечена своей работой, достаточно самоуверенна и настойчива, пользуется доверием у миссис Рузвельт. А это уже немало!

Встреча оказалась как нельзя более кстати: были оговорены многие вопросы нашего участия в этом международном форуме студенческой молодежи.

На следующий день с утра мы с Николаем работали в посольстве, знакомились с материалами ассамблеи. Николай сидел над своим докладом: его выступление планировалось уже завтра, в день открытия. Я просматривал материалы по истории американских юношеских организаций и их роли в молодежном движении. Кроме того, мы с Николаем решили, что неплохо было бы на ассамблее объединить вокруг себя делегатов славянских государств, временно оккупированных гитлеровцами, с тем чтобы совместными усилиями воздействовать на общий ход ассамблеи и направить ее устремления к основной цели студенчества и всей молодежи в целом — борьбе с фашизмом. Решили — лозунгом этой борьбы избрать требование немедленного открытия второго фронта в Европе! [60]

Но прежде нам необходимо было понять, что представляла собой международная студенческая организация ИСС и ее американский комитет.

Вот что нам удалось выяснить.

Международная студенческая организация «Интернейшнл стюдентс сервис» — Международная студенческая служба — относилась к разряду наиболее сильных, прогрессивных и влиятельных международных молодежных организаций. Она была создана в 1920 году в Женеве и первоначально называлась «Помощь студентам Европы». Основной ее задачей было содействовать восстановлению общности и единства европейского студенчества. Эта задача была выполнена в первые же два-три года ее существования. В последующие годы ИСС являлась организатором многих международных конференций и встреч, на которых шел интенсивный обмен мнениями по проблемам студенчества.

Начиная с 1933 года ИСС прилагала значительные усилия к тому, чтобы студенты, дальнейшее обучение которых стало невозможным из-за прихода к власти реакционных фашистских режимов, могли бы получить образование в демократических странах. Помимо этого, ИСС с началом второй мировой войны осуществляла сотрудничество с Всемирной федерацией студентов-христиан и с «Пакс Романа» — в деле освобождения студентов, брошенных в тюрьмы фашистами. Национальные комитеты ИСС в то время продолжали функционировать лишь в Великобритании, Канаде, Китае, Новой Зеландии, Соединенных Штатах Америки и в Швейцарии. В Германии и Италии, а также в странах, находящихся под их контролем, деятельность национальных комитетов ИСС была запрещена, а их секретари были заключены в тюрьмы и даже казнены...

В этих условиях комитет ИСС США оказался самым сильным и влиятельным. Свою задачу он видел в мобилизации американских студентов на более эффективное участие в борьбе с фашизмом. Впрочем, формы этого участия представлялись нам совершенно недостаточными. Здесь сказывалось различие в положении наших стран: одна, ведущая войну на своей территории, и другая, отделенная от противника водным пространством, не знающая взрывов и разрушений.

Национальный комитет ИСС США, как уже отмечалось, взял на себя инициативу проведения международной студенческой ассамблеи. Бесспорно, это была благородная [61] и полезная инициатива. Так же, как и цели ассамблеи — объединение усилий студенчества для борьбы с реакцией и фашизмом во всемирном масштабе и строительство послевоенного мира на принципах «мирной взаимозависимости». Признаться, последняя формула нас с Николаем насторожила своей расплывчатостью. Позднее мы расшифровали ее как «по американскому образцу». С этим мы, конечно, были готовы спорить и спорили. Но главное все же мы видели в реализации первой задачи — совместной борьбе с фашизмом. Здесь, как мы поняли, нам придется побороться — ведь под «совместной борьбой» мы мыслили второй фронт, а устроители-оппоненты... все, что угодно, но только не второй фронт, открытие которого они всецело относили к компетенции военных и политиков. Вот, в частности, как они формулировали цели ассамблеи в предварительно подготовленных программных документах:

«...МСА дала возможность собраться вместе студентам многих Наций, чтобы они смогли яснее представить себе факторы, объединяющие свободные народы, и полнее мобилизовать свои усилия на поддержку этого союза. Эта война — народная, и понимание того, за что мы боремся, очень важно для победы.

Вторая мировая война является отражением противоборства основных общественных сил. Этот факт необходимо глубоко осознать, чтобы одержать такую победу, которая привела бы к более стабильному и справедливому мировому порядку. Ассамблея предоставит студентам возможность обсудить задачи, которые нужно решить в ближайшем будущем.

Студенты колледжей и университетов вносят посильный вклад в дело борьбы и будущей победы над врагом. Они осознают, что применение знаний, которые им дает образование, накладывает на них особую ответственность. Обмен опытом участников ассамблеи поможет им лучше представить то, какой вклад может внести в дело победы над врагом академическое сообщество.

Подтверждая солидарность мирового студенчества в борьбе с общим врагом развития образования, культуры и свободы, мы поддержим молодежь оккупированных стран в борьбе против режима и мировоззрения, отнимающего у них будущее...»

Как видим, в разработанном документе о втором фронте даже не упоминается. За это предстояло бороться нашей делегации, что при существующем раскладе было делом нелегким. Чтобы читателю была понятна последняя [62] мысль, надо сказать несколько слов о представительстве на ассамблее. Ее организаторы предусматривали ограничить число участников 300 делегатами. Из них: 75 студентов от латиноамериканских стран, 50 — от стран Азии, 50 — от стран Европы и Африки, 125 — от США и Канады. Причем была сделана оговорка, что регистрироваться будут лишь студенты университетов, колледжей и технических школ. В число делегатов от США входят полномочные представители организаций, имеющихся в университетских городках: клубов международных отношений, студенческих самоуправляемых ассоциаций, «Ассоциации молодых христиан» и «Ассоциации молодых христианок». Таким образом, американские и канадские представители, оказываясь в большинстве, могли определять решения ассамблеи. Пишу «могли», потому что ни до ее открытия, ни в ходе ее работы мы не собирались сдавать свои позиции и готовы были отстаивать наши предложения.

Не буду останавливаться на программе ассамблеи, с которой мы обстоятельно познакомились в нашем посольстве. Скажу только, что она была очень насыщена и предусматривала выступления студентов по таким вопросам, как «Студенчество в войне», «Путь от войны к миру», «Конец империализма» (под империализмом имелась в виду агрессивная, захватническая политика). Кроме того, предусматривалось обсуждение этих и других проблем — образования, культуры и т. д. — на секциях.

Два слова о финансовой стороне. Участники ассамблеи при приезде получали своеобразный и вполне откровенный документ следующего содержания: «Идет война! Эта ассамблея военного времени. Делегаты не могут быть окружены особым комфортом, и со многим им предстоит примириться. Вашингтон переполнен». Далее предусматривалось, что регистрационная плата на ассамблее для делегатов, наблюдателей и посетителей — 2,5 доллара. Проживать делегаты будут в студенческом городке Американского университета и в частных домах. Суммарная стоимость еды и проживания на все четыре дня работы ассамблеи составляет 12,5 доллара.

Мы также узнали, что работа ассамблеи будет проходить в стенах Американского университета, который расположен в Уорд Серкл. Факультетская аудитория, в которой будут проходить пленарные заседания ассамблеи, имела адрес: авеню Конститьюшн Лейбор-Билдинг (между 12-й и 14-й стрит). Штаб ассамблеи и оргкомитет [63] были расположены на 16-й улице в доме 1155 — там, где находится постоянное представительство Вашингтонского бюро ИСС.

Хотя сложилось так, что из-за нехватки времени нам, как говорится, некогда было перевести дыхание, поволновались мы крепко. Многое оставалось неясным. Как нас встретят на ассамблее? Каким путем она пойдет? Направит ли она свои усилия на объединение всех сил молодежи для решения главной задачи — низвержения фашизма? С кем пойдет студенчество оккупированных гитлеровцами государств? Будет ли наконец создан единый фронт студенческой молодежи? Понятно, что на все эти вопросы мы могли получить ответы только во время работы ассамблеи. Однако предварительное знакомство с документами и самими делегациями также было делом важным, и нам оставалось лишь сожалеть, что из-за нехватки времени это не было сделано.

Настораживала и политическая борьба, которая развернулась вокруг еще не открывшегося студенческого форума. Ставилась под сомнение, в частности, целесообразность приглашения советской делегации. Выше мы отмечали, что идея приглашения представителей советского студенчества исходила от миссис Рузвельт и ее окружения. При этом миссис Рузвельт пришлось выдержать схватку с противниками этой идеи как в республиканской и демократических партиях, так и с профашистской группировкой Линдерберга и Гувера. В конце концов ей пришлось заручиться поддержкой своего супруга — президента. То, что мы оказались в США, свидетельствовало, что здравый смысл, осознание роли СССР в антифашистской коалиции взяли верх. Нам же вопреки нападкам в правой прессе предстояло доказать, что решение руководства ИСС было правильным.