Здравствуй, Америка!

В аэропорту проходим медицинский контроль, который начался с того, что каждому из нас сунули в рот термометры. Сидим с глупым видом, глядя друг на друга, и вот-вот готовы расхохотаться. Со стороны видик еще тот! Терпим: в гостях — не дома.

Наконец все формальности закончились, и мы усаживаемся в машину. Первые обороты колес автомобиля по американской территории. В эти минуты хочется увидеть как можно больше. Мчимся по городу в открытой машине, свежий ветерок обдувает наши лица. Улицы — широкие зеленые аллеи. Среди парков и садов видны крыши многочисленных коттеджей. Нам подсказывают, что это владения едва ли не самых богатых людей Америки.

Подъезжаем к многоэтажной громадине гостиницы «Колумбус». Заходим в вестибюль, подавляющий своим кричащим великолепием. От множества зеркал, ослепительной бронзы и хрусталя слепит глаза. Понимаем, что без толстого кошелька сюда не сунешься. Была бы наша воля — попросили бы отвести куда поскромнее. Но мы в плену у Сергея Михайловича и не вольны в своем выборе. Тем более что одно выражение его лица с явственным: «Так надо!» — заставляет нас безропотно подчиниться.

Размещаемся в отдельных номерах. Не успеваем толком устроиться — стук в дверь. Знакомлюсь с вошедшим. Старший лейтенант Мусин, моряк, представляющий в Майями советскую закупочную комиссию. Оказывается, он получил из Вашингтона от своего начальника генерала Беляева распоряжение опекать нашу делегацию во время ее пребывания в городе, Что ж, такая помощь будет только полезна. Мусин показал мне газету «Русское слово» от 22 августа, в которой дана информация о предстоящем визите советской студенческой делегации в Америку. Выходит, что к нашей миссии уже проявляют интерес. Правда, иммигранты, и, право, я не могу сразу для себя решить — хорошо это или плохо.

Вскоре в номер зашли Людмила и Николай. Знакомлю их с Мусиным и объясняю обстановку. Наш «опекун» предлагает спуститься в ресторан. Позвонили Кудрявцеву и решили обедать все вместе. Мусин — хороший собеседник и вежливый товарищ. Он успел дать нам массу полезных советов, относящихся к здешней жизни и этикету. [45]

К счастью, с этим достаточно просто: американцы не очень-то обременяют себя всякими условностями.

Вечером с Николаем вышли прогуляться. Увидели все то, к чему уже привыкли за эти несколько дней путешествия: очень богатые центральные улицы, парки, скверы, рестораны, бары. Но стоит оказаться ближе к окраинам, и все эти «прелести» на категорию ниже: грязные улицы, победнее увеселительные заведения, попроще развлечения.

Побродив немного, зашли в кино. Начала сеанса дожидаться не пришлось. Купил билет — входи! Вместо дверей плотная драпировка. Бесшумно отодвинув один за другим несколько занавесей, проходим в зал, усаживаемся. Долго не можем вникнуть в суть событий на экране не только из-за незнания языка, но и потому, что фильм уже давно начался. После окончания фильма сразу же начался другой. Этот смотреть было уже легче, и кое-что можно было понять в его содержании. Когда он кончился, решили дальше судьбу не испытывать и так же тихонько вышли из зала. На сегодня хватит, «насытились».

Несколько позднее мы узнали, что именно в этот день, 25 августа, во всех советских центральных газетах появилось сообщение ТАСС о нашей делегации. Это известие заставило нас по-новому взглянуть на нашу миссию, ощутить вместе с чувством ответственности и даже некоторой доли робости — справимся ли? — и чувство гордости. Было также ясно, что Москва уже знает о благополучном завершении путешествия. Остается за малым: добраться до Вашингтона, где открывается конгресс. Но после проделанного нами пути это кажется пустяком. И действительно, утром 26 августа экспресс Майями — Вашингтон помчал нас в столицу США. Разместились в двух двухместных купе. В сравнении с самолетами — королевские покои. Время промелькнуло незаметно: всю дорогу отдыхали, смотрели в окна и читали...

Были разбужены ранним утром. Сегодня 27 августа. На часах 5.30, и немудрено, что поднялись с трудом. Но прохлаждаться было некогда. Буквально через несколько минут наш экспресс прибывал в Вашингтон. В 5.45 он сделал последний оборот колес и остановился под сводами столичного вокзала. Было темно, сумрачно, в воздухе легкая дымка и сырость. Каково же было наше удивление, когда, выглянув в окно, увидели на платформе много встречающих. Впрочем, в этот момент мы были больше заняты не созерцанием толпы на перроне, а мыслью, [46] что наконец-то прибыли в Вашингтон — цель нашего путешествия. Прибыли на 14-е сутки дороги, оставив позади несколько тысяч километров. Что там ни говори, а это впечатляет и остается навсегда в памяти.

Выходим. И сразу же попадаем в объятия советских людей, работников посольства и торгпредства. Но тут же их оттесняют американские корреспонденты и посланцы молодежных организаций. Потихоньку, увлекая нас, толпа начинает двигаться по перрону к выходу. В столь плотном окружении, оттесненные от своих, мы растерянно переглядываемся. Куда идти? Кому подчиняться? Кто нами руководит? Стоит неумолкаемый шум, в котором трудно что-либо услышать, а тем более понять.

На привокзальной площади нас усаживают в машину, и мы трогаемся. По дороге нам что-то объясняют, показывают какие-то здания и памятники, но, оглушенные встречей и всем происходящим, мы мало что запоминаем. В памяти в тот момент остается только величественное здание американского конгресса, монумент Джорджу Вашингтону и мавзолей Линкольну.

Небольшая прогулка по городу заканчивается у здания, которое невозможно не узнать, — Белый дом! Резиденция президента Соединенных Штатов Америки. У подъезда встречает супруга президента США госпожа Элеонора Рузвельт. По ее приглашению вступаем в Белый дом и первое, что слышим от нее после слов приветствия, — это то, что в знак высокого уважения нам, почетным гостям Америки и ее президента, предоставляется право провести целые сутки в резиденции президента США. Не сразу до нас доходит смысл сказанного. Сопровождаемые супругой президента, поднимаемся на второй этаж. Госпожа Рузвельт указывает нам наши апартаменты и предлагает немного отдохнуть с дороги.

Вот и наша с Николаем комната в несколько окон. Подхожу к одному из них. Уже начало светать. Из окна открывается вид на прилегающий к Белому дому парк. Красивые газоны, фонтаны, клумбы. Небольшие деревья кущами разбросаны по всему парку. Чуть поодаль, по границе парка, легкая ажурная металлическая изгородь — граница резиденции. За изгородью просматривается широкая городская магистраль, а за ней опять зелень парков.

Отрываюсь от окна и осматриваю наши апартаменты. Никаких излишеств, помпезности и роскоши. Та комната, в которой мы сейчас находимся, видно, выполняет [47] функцию гостиной. Кроме нее, спальня с двумя постелями и туалетная комната. Мое внимание сразу же привлекает радиоприемник, за который я тут же усаживаюсь в надежде «поймать» Москву. «Как там у нас? Как обстановка на фронтах? Как под Сталинградом?..» Но тщетны мои усилия — в эфир ползет все, что угодно, но только не голоса с моей далекой Родины. Потом приходит озарение — большая, слишком большая дальность! Оставляю бесполезные попытки, однако приемник не выключаю. Мелодичная музыка, которая льется из него, успокаивает нервы. А они, что ни говори, напряжены из-за того, что сознание нет-нет да и отказывается верить в реальность случившегося — жить, есть, плескаться под душем, бриться и где? В Белом доме! Привыкнуть к этой мысли действительно не так просто.

В 8.30 нас приглашают вниз, на завтрак. В небольшом зале знакомимся с присутствующими. Мисс Гертруда Пратт — генеральный секретарь американского комитета международной студенческой организации «Интернейшнл стюдент сервис»; мистер Генри Лаш — вице-председатель этой же организации, заместитель Пратт. Как выясняется, в основном нам с ними и предстоит работать, поскольку «Интернейшнл стюдент сервис» (ИСС) — устроитель и организатор ассамблеи, в которой нам придется участвовать.

По приглашению госпожи Рузвельт занимаем места за большим круглым столом. Официального переводчика нет, но разговор помогают поддерживать появившиеся трое американских офицеров, довольно сносно объясняющиеся по-русски. Впрочем, еще больше нам помогает почувствовать себя в своей тарелке хозяйка Белого дома миссис Рузвельт. Ее непринужденная манера разговора, доброжелательность сразу вызывают к ней симпатию и снимают напряжение. Теперь, за столом, появляется возможность ближе познакомиться с «первой леди США». Мы знаем, что Элеонора Рузвельт по происхождению голландка. Может быть, поэтому черты ее лица выглядят несколько грубовато, с резко очерченными морщинами. Она худощава, ростом выше среднего, подвижна, держится прямо. Миссис Рузвельт элегантна, умна и эрудированна. Недаром в американском обществе она слывет за умного политического деятеля. Ее общественное положение весьма высоко не только потому, что она супруга президента. В последнее время ее роль в американском обществе заметно возросла благодаря активной работе [48] с американской молодежью, а точнее — ее стремлению захватить лидерство в руководстве всемирным молодежным движением, особенно студенческим. Лично мы очень скоро почувствовали ее силу и волю в осуществлении этой нелегкой задачи.

Завтрак прошел очень оживленно. По его окончании Гертруда Пратт, которая даже в присутствии госпожи Рузвельт чувствует себя, по всему видно, очень уверенно, предлагает нам осмотреть Белый дом. Миссис Рузвельт, извинившись, покидает гостей, целиком препоручив нас Пратт. Осмотр Белого дома, конечно же, вызывает у нас понятное любопытство. Привлекает внимание зал заседаний кабинета министров, кабинет миссис Рузвельт и особенно Овальный кабинет самого президента. Попутно выяснилось, что президент находится в отъезде, совершая предвыборную поездку по стране накануне промежуточных выборов.

После беглого осмотра Белого дома мы снова заходим в свои апартаменты и впервые с момента отлета из СССР по рекомендации посольства облачаемся в военную форму. В таком виде в 10.00 мы прибываем в наше посольство. У здания нас встречает громадная толпа журналистов и фотокорреспондентов. Замелькали фотовспышки, застрекотали кинокамеры. Теперь понятной стала настоятельная просьба надеть парадную форму командиров Красной Армии, которая уже сама по себе вызвала у американцев огромный интерес.

Наконец репортеры удовлетворены, и мы входим в посольство. Трудно передать словами радость, которую мы испытали, перешагнув порог здания, олицетворяющего нашу Родину на земле Америки. Еще большую радость вызвали соотечественники, встретившие нас в большом вестибюле. Ласкающая слух русская речь, родные лица...

Подходит посол СССР в Соединенных Штатах Максим Максимович Литвинов, знакомится и поздравляет с благополучным прибытием. Вместе с ним по просьбе представителей прессы снова выходим на крыльцо и оказываемся перед объективами американской фотокинохроники. Буквально через несколько часов кадры съемок попадают во все вечерние газеты и на экраны телевидения.

Наконец, церемония официальной встречи заканчивается. Максим Максимович приглашает нас к себе. В небольшой столовой, кроме Литвинова и супруги, присутствует [49] советник посольства, немногословный А. А. Громыко. Но вскоре за столом завязывается оживленная беседа. С огромным интересом слежу за Литвиновым. В каждом его слове чувствуется большой ум, огромное знание людей. Признаться, мой интерес был бы целеустремленнее, знай я больше об этом человеке. Но это случится позднее. Точнее сказать, совсем недавно, когда многое из того, что хранилось за семью печатями, стало известно нам. «Твердый искровец», Литвинов много сделал для победы социалистической революции. После Октября он — ближайший помощник наркома по иностранным делам Чичерина, а после смерти Георгия Васильевича, с июля 1930 года и по май 1939 года, Максим Максимович — народный комиссар иностранных дел СССР. Благодаря его стараниям были установлены дипломатические отношения со многими капиталистическими государствами. Ему же было поручено вести переговоры в Вашингтоне об установлении дипломатических отношений между СССР и США с новым президентом Ф. Рузвельтом, которые успешно завершились в 1933 году.

06 этом времени М. М. Литвинов мог бы много рассказать. Например, о том, как 10 октября 1933 года Рузвельт направил М. И. Калинину послание, в котором, в частности, писал: «Достойно большого сожаления, что... два великих народа, между которыми существовала свыше столетия выгодная для обеих сторон и счастливая традиция дружбы, находятся теперь без... прямого отношения друг с другом...» Или рассказать о том, как он 27 октября того же года отплыл из Гавра в Нью-Йорк и прямо на борту лайнера «Беренгария» провел необычайную пресс-конференцию, вызвавшую интерес всего мира. Корреспонденты потом долго обсуждали язвительный ответ Литвинова на вопрос нацистского журналиста.

— Господин Литвинов, вы — коммунист?

— Вы плохо следите за статьями своего шефа — Геббельса. Он неизменно меня называет: «этот проклятый коммунист». Надеюсь, вы ему доверяете?.. Это редчайший случай, когда он говорит правду.

7 ноября 1933 года Литвинов прибыл в Нью-Йорк. В своем заявлении журналистам он сказал: «Я в известном смысле пробиваю первую брешь в той искусственной преграде, которая в течение шестнадцати лет мешала нормальному общению между народами двух государств».

Когда в 1939 году Сталин повел сложную внешнеполитическую игру, Литвинов, по сути дела уже отстраненный [50] от дел, был освобожден с поста наркома. Его не арестовали — держали дома, фактически в изоляции. Должно быть, в этом было молчаливое признание, что всякие советско-германские пакты чреваты крахом и необходим запасной вариант. Литвинов с его репутацией и огромным дипломатическим опытом как никто другой подходил для сотрудничества с западными странами. Так оно и случилось: 12 ноября 1941 года, в дни, когда наша страна напрягала все силы, чтобы отстоять Москву, М. М. Литвинов назначается Чрезвычайным и Полномочным Послом Советского Союза в США и одновременно — заместителем Народного Комиссара иностранных дел. Он прилагает большие усилия по укреплению антигитлеровской коалиции, ратует за открытие второго фронта, много делает для того, чтобы в США знали о его сражающейся Родине...

У Литвинова мы познакомились с сотрудниками посольства, с которыми так или иначе нам предстояло контактировать весь период нашего пребывания в Соединенных Штатах, особенно на ассамблее. Отрадно было узнать, что в пресс-центре посольства закрепили на все время пребывания за нами постоянных переводчиков.

В 18.15 по американскому радио транслировалась наша пресс-конференция. На ней присутствовало более сотни корреспондентов. Почти два часа они с пристрастием «допрашивали» нас. Судя по всему, этой встречей остались довольны все.

После пресс-конференции нас доставили в Белый дом, где состоялась интересная беседа с советником президента мистером Гопкинсом. Мы внимательно наблюдали за этим человеком, имя которого в то время было широко известно и у нас в стране.

Вместе с миссис Рузвельт направляемся на обед к миссис Хаабе, дочери мистера Дэвиса — бывшего посла США в СССР. Принимают нас очень радушно. Понемногу привыкаем к обстановке, тем более что миссис Хаабе неплохо владеет русским языком. Как видно, годы пребывания в Москве она провела с пользой.

Лишь поздно ночью вернулись в Белый дом.