В самом начале войны

Боевой путь летчиков 91-го истребительного авиаполка начался на рассвете 22 июня 1941 года.

В 4 часа 30 минут по боевой тревоге мы поднялись навстречу врагу с аэродрома в Судилкове, что в 15 километрах восточное Шепетовки. Через воздушное пространство над аэродромом летели группы самолетов. Они шли высоко, но по силуэтам летчики без труда опознали их: да, это «юнкерсы» и «хейнкели».

Поодиночке воздушные пираты появлялись над нами и раньше. Летчики рвались в небо, несколько раз, дежуря на аэродроме, мы вылетали на перехват нарушителей границы, но сбивать их категорически запрещалось. Поэтому немецкие летчики не обращали внимания на наши предупредительные очереди, безнаказанно уходили и прилетали вновь. Было ясно, что «юнкерсы» и «хейнкели» ведут усиленную разведку наших аэродромов, оборонительных укреплений, важных промышленных и военных объектов, изучают систему ПВО. И не будь строжайшего указания не втягиваться в провокации, наши летчики не позволили бы им залетать в советское воздушное пространство.

Но теперь это была уже не провокация. «Юнкерсы» и «хейнкели» направлялись бомбить и обстреливать то, что было разведано и отснято ими на фотопленку. Противник наносил удары наверняка. В первую очередь налетам подверглись те аэродромы, на которых базировались части и соединения, вооруженные новыми типами самолетов. На наши «чайки» немецкие летчики не обращали никакого внимания, видимо, не считая их серьезной боевой силой, пролетали мимо, даже не пытались бомбить аэродром. Или ничего не знали о нем?

...События развивались стремительно, положение становилось угрожающим. С первых часов войны господство в воздухе захватила фашистская авиация. Наши наземные части, двигавшиеся к границе, непрерывно подвергались бомбежкам и обстрелу с воздуха. Стало известно, что командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпонос приказал командующему авиацией генералу Е. С. Птухину сосредоточить усилия авиации на прикрытии с воздуха выдвигавшихся к границам войск, нанесении сосредоточенных ударов по танковым и моторизованным группировкам противника и его ближайшим аэродромам. Для этого было решено перебросить полк ближе к линии фронта.

23 июня на аэродром Судилков проводить авиаторов пришли их жены и дети. С невыразимой болью расставались летчики со своими родными. Удастся ли встретиться еще? Что будет с семьями на трудных дорогах эвакуации под вражескими бомбами?

Хотелось немедленно вступить в бой с гитлеровцами, но по маршруту мы не встретили ни одного фашистского самолета и на исходе дня приземлились в районе Ковеля. На аэродроме уже было сосредоточено около двух авиационных полков, наш 91-й прибыл третьим.

Вечерело. Техники и механики осматривали самолеты, между стоянок эскадрилий сновали бензозаправщики и автостартеры, летчики собирались кучками и готовились к отъезду на ужин.

Неожиданно в небе возник надрывный гул моторов. А через минуту-другую увидели, что к аэродрому приближается армада фашистских самолетов. Организовать какое-либо противодействие уже было невозможно.

Засвистели падающие бомбы, загрохотали взрывы, вспыхнули на стоянках самолеты и бензозаправщики. Через несколько минут все было кончено. Густые клубы черного дыма да остовы догорающих самолетов свидетельствовали о постигшей нас беде. Для многих из нас, необстрелянных, эта трагедия обнажила чудовищную жестокость войны. И горькую расплату за беспечность. Авиаторы догадывались, что немцы специально выжидали, пока на аэродроме собралось такое большое количество самолетов, а потом нанесли бомбоштурмовой удар. Это было тем более горько, потому что можно было организовать оборону аэродрома, предусмотреть вражеский налет, не дать гитлеровцем возможности безнаказанно сжигать наши самолеты на земле, расстреливать беззащитных людей.

Короткая июньская ночь прошла в напряжении. Люди забыли о сне и отдыхе. Тушили пожары, спасали раненых, хоронили погибших. Все думали о том, что же будет дальше. Воспитанные в наступательном духе, советские летчики верили в победу и ради нее были готовы отдать свою жизнь. Отдать без колебаний, лишь бы польза была. Но враг превосходил нас технически, он имел большой опыт, приобретенный в первые годы второй мировой войны, а внезапность нападения ставила нашу армию в крайне тяжелые условия. Отсюда и первые неудачи.

Вскоре мы узнали, что в глубь нашей территории в направлении на Киев гитлеровцы нацелили крупные силы, во главе которых наступает мощная танковая группа генерала Клейста, и от Брест-Литовска на Ковель тоже замечено движение вражеских колонн, танков. Мы получили приказ перебазироваться обратно на свой аэродром под Шепетовиу. Летчики с группой техников и штабных командиром отправились на перекладных.

Добирались на попутным машинах, кое-где пешком или пристраивались к железнодорожникам. Авиаторы двигались вместе с толпами мирною населения, не желающего оказаться под пятой лютого врага. Груженные домашним скарбом, на повозках или с узелками, пешком, угрюмые и подавленные внезапной бедой, устало брели по пыльным проселкам старики, женщины, дети.

При каждом звуке пролетавшего самолета беженцы с тревогой смотрели на небо и, завидев опасность, разбегались в стороны. Многие из них уже были знакомы с жестокостью и коварством гитлеровских летчиков.

Километрах в тридцати восточное Ковеля наскочили на заслон.

— Стой! Кто такие?..

Пехотинцев, танкистов, артиллеристов, случайно присоединившихся к нам по дороге, оттеснили в сторону, беженцев пропустили без расспросов, К летчикам подскакал на взмыленном коне седоусый, в запыленной форме полковник. Глаза его горели гневом.

— Вот и встретились! — надорванным голосом произнес он, в упор глядя на нас. — Мы ждем их с неба, — полковник отрывисто метнул взглядом вверх, — а они разбрелись, как запечные тараканы при пожаре. Проверить документы!

Мы решительно двинулись к нашим случайным попутчикам, которых уже распределяли по частям и подразделениям.

— Берите и нас — попросили мы, хотя никто не был уполномочен принимать такое решение. — Будем драться на земле...

— Обиделись! — еще больше рассердился полковник. — А нам не обидно? Налет за налетом!..

— Истребители, девяносто первый полк. В Шепетовку, — доложил капитан, проверив документы.

— Не обижайтесь, дорогие товарищи, — подобрел полковник, приподнявшись в стременах, — Поспешите, прикройте нас с воздуха. На земле мы и без вас управимся...

Аэродром Судилков жил кипучей боевой жизнью. Младший лейтенант Кострицин первым в полку сбил вражеский бомбардировщик, двух стервятников сбил старший политрук Сердюцкий, отличились в воздушных боях капитаны Богданов и Корочанцев, старший лейтенант Колесников, лейтенанты Троян и Смирнов, младшие лейтенанты Ремезов, Мурзин, Иванчей. В первые же дни войны враг увидел, на что способны советские летчики. На Юго-Западном фронте родилась слава летчика 91-го истребительного полка младшего лейтенанта Дмитрия Ковтюлева. За две недели войны он сбил три немецких самолета, а четвертый вынудил приземлиться на нашей территории в районе Бердичева. После вынужденного «путешествия» под бомбежками и обстрелами, возвратившись в родной полк, мы радовались успехам наших товарищей. Перелетев из Ковеля в Судилков, они сразу же включились в боевую работу и достигли многого.

В приграничных районах вот уже пять дней и ночей шла невиданная по ожесточенности битва. Врагу не удавалось сломить стойкость сопротивления советских войск. Летчики говорили: «Измотаем фашистов, а потом турнем их до самого Берлина». Возможно, по тем временам это были и несколько наивные суждения, но верили мы в это твердо.

В июне на должность командующего ВВС Юго-Западного фронта прибыл генерал-лейтенант авиации Ф. А. Астахов, сменив на этом посту генерала Е. С. Птухина. Авиаторы хорошо знали Федора Алексеевича Астахова, старейшего советского летчика, активного участника гражданской войны, талантливого военачальника. Весной 1941 года он убыл на должность помощника начальника ВВС Красной Армии, а теперь снова вернулся на Украину. Стоит ли говорить, какое огромное влияние на моральное состояние войск оказывал общепризнанный авторитет командующего! Мы верили ему безгранично и сразу же почувствовали энергию и волю этого человека.

Между тем обстановка в воздухе продолжала усложнятся. Мы должны были прикрыть аэродромы Коськов, Варваровка, Врублевка, Тирановка, железнодорожный узел Шепетовка, наземные войска в районе Шепетовка, Изяслав, Славута, сопровождать бомбардировщики 14-го бомбардировочного полка, вести воздушную разведку, штурмовать наземные войска противники, вылететь не перехват вражеских самолетов по вызову пункте ВНОС Шепетовки. Воздушные бои становились все более ожесточенными. Гитлеровцы неистовствовили. После легким побед на западе их удивляло сопротивление советских бойцов. Наши летчики смело вступили в бой даже при десятикратном превосходстве противнике. Один сбитый гитлеровский ас воскликнул на допросе:

— Ваши летчики — безумцы! Безрассудно идти в отеку при таком неравенстве сил!

Да, советские летчики прекрасно сознавали, сколь велик риск, на который они шли. Но это был риск во имя свободы и независимости нашей Родины, во имя победы.

Однако напористость фашистских асов мы почувствовали в первом же воздушном бою. Тремя звеньями (девять самолетов И-153 «Чайка») мы вылетели на прикрытие наземных войск в район Славута, Острога, Ровно. В небе висели кучевые облака, отбрасывая на землю косые скользящие тени. Летели мы сомкнутым строем, прижимаясь к нижней кромке облаков. Так было удобнее: открывался обзор вниз и вверх. Мы ждали появления вражеских бомбардировщиков, которые мощными ударами с воздуха прокладывали путь своим танковым и моторизованным войскам. Мы рассчитывали на внезапность атаки.

В больших просветах между туч, на фоне их белых вершин, освещенных ярким полуденным солнцем, заметили группы «мессершмиттов». Они барражировали на высоте четырех-пяти тысяч метров, разбившись на пары. Их было двенадцать. Заметят ли нас? Наша высота 2000 метров. Тактически невыгодно, когда тебя атакует сверху противник. Но и ринуться на высоту, к «мессершмиттам», мы не могли — потеряешь скорость и окажешься в еще худшем положении.

Продолжаем полет змейкой, как и предусмотрено заданием. Наша цель — бомбардировщики. Разогнать, не дать им возможности сбросить бомбы на наши войска. «Юнкерсы» и «хейнкели» уже знакомы с дерзостью советских истребителей. Не потому ли вертятся за облаками «мессеры», чтобы сковать нас боем и обеспечить своим пикировщикам свободу действий?

Жмемся к облакам и пока что остаемся незамеченными.

Две зловещие тени, похожие на кресты, промелькнули под нами — пара «мессершмиттов» проскочила на встречно-пересекающихся курсах. Вторая пара показалась в стороне и ушла вверх. Стало ясно: воздушные разведчики. Они специально рыскали под облаками, высматривая нас. Теперь вызовут по радио ударную группу сверху. Значит, быть бою.

«Мессершмитты» вынырнули из-за облаков, проскочили вниз и, развив скорость, пошли в атаку. Наш ведущий бросил свою маневренную «чайку» на крыло, устремился в лобовую. Мы последовали его примеру. Двадцать пять истребителей завертелись в бешеном вихре, пронизывая пространство огненными трассами.

«Чайка», имея значительно меньший, чем у «мессершмитта», радиус виража, всякий раз, когда я чувствовал угрозу сзади, выходила из-под огня. Несколько раз мне удавалось поймать в прицел тощий силуэт врага, но «худой», как прозвали наши летчики самолет Ме-109, таял перед глазами, уходя от меня за счет избытка скорости. И выпущенные из «шкасов» пулеметные очереди гасли в пространстве. Тогда я стал бить заградительным огнем, вскидывая нос своего самолета на угол упреждения. Один «худой», взмывая вверх из-под моей атаки, напоролся на заградительную очередь, потянул к облакам, но там настигла его другая пулеметная трасса, выпущенная кем-то из наших летчиков, и он, будто пронзенный огненной струйкой молнии, взорвался.

И в тот же миг сверкнули над моей кабиной огненно-красные шнуры. Резким, стреляющим движением отдаю ручку управления вперед, «Чайка» юркнула вниз, а «мессершмитт» проскочил выше. Мгновенная реакция спасла меня. Не среагируй я в какие-то доли секунды, и вражеская трасса прошила бы мой самолет, — стоило фашисту только чуть-чуть опустить нос «мессершмитта». Но он не успел этого сделать и прицелился, видно, неточно. Сделал я и другой вывод: опасно обольщаться победой и забывать об осмотрительности в воздушном бою.

Уйдя отвесно к земле, я снизился, посмотрел вверх, выводя самолет из пикирования, и, к удивлению своему, никого не увидел. Гитлеровец отвязался от меня, очевидно, решив, что со мной все кончено. Остальные «мессершмитты» и «чайки» разошлись в разные стороны, прикрывшись облаками. Я тоже поднялся к облакам и взял курс на аэродром. Забеспокоился: хватит ли горючего?

Возвращались по одному и в разное время. Нам стало ясно, что управлять группой в бою, не имея радио, — дело очень трудное. Решили впредь держаться дружнее, не давать врагу разбивать нашу группу не одиночки. К вечеру наземные войска, которые мы прикрывали, сообщили в штаб дивизии, что в «том бою мы сбили четыре самолета противника. Но кто из летчиков сбил каждого из них, мы тоже не знали, так как в сутолоке боя еще не научились все видеть и подмечать.

Летать приходилось много. К вечеру, совершив по пять-шесть боевых вылетов, так уставали, что гудело в голове и ныло все тело. Редкий вылет обходился без напряженных боев. Обстановка на земле и в воздухе все ухудшалась. Мощного контрудара, на который надеялись все, не получалось. 27 июня стало известно, что танки противника прорвались из района Дубно и продвигаются на Острог, Шепетовку. Мы получили приказ нанести штурмовой удар по врагу. Взлетели тремя группами и, хорошо зная местность, скрытно подошли к цели. Атаковали и бомбили с малых высот. Взорвалось несколько цистерн с горючим, загорелись танки, автомашины. Движение по дороге застопорилось. Налет оказался настолько ошеломляющим, что противник не успел организовать зенитного противодействия. Посадку произвели на аэродроме Тирановка, еще попятились на восток на несколько десятков километров.

Командование предвидело, что противник не оставит нас в покое и попытается уничтожить полк на земле. Поздно ночью была закончена подготовка аэродрома к наземной обороне и к отражению возможных ударов с воздуха.

На рассвете 28 июня появились в небе 29 бомбардировщиков Ю-88. Их встретили на подходе патрулирующие истребители, немедленно взлетела и дежурная эскадрилья. «Юнкерсы» повернули обратно, сбрасывая бомбы далеко от аэродрома. Звено, ведомое майором Цветковым, оказалось выше противника и, развив скорость, атаковало замыкающую группу. Один Ю-88 загорелся и рухнул на землю. Остальные ушли со снижением.

Воздушные бои все больше убеждали нас, что на наших «чайках» драться с «мессершмиттами» и «юнкерсами» очень трудно. Но советские летчики, имея хорошую морально-политическую, психологическую и физическую закалку, высокое летное и боевое мастерство, умели разумно использовать летно-тактические данные своего самолета, сражались с фашистскими захватчиками дерзко, храбро и нередко выходили победителями. В критические минуты боя они смело и сознательно шли на подвиг во имя победы над врагом, за честь и независимость Родины, за свободу советского народа.

3 июля Председатель Государственного Комитета Обороны И. В. Сталин обратился к советскому народу с речью по радио. На полковом митинге, состоявшемся сразу же после прослушивания речи Сталина, мы поклялись биться с врагом до последнего дыхания. Каждый из нас чувствовал себя частицей великого советского народа, многомиллионной грудью вставшего на защиту нашей социалистической Родины. И когда перед очередным вылетом на боевое задание полк получил приказ оставить Тирановку, мы знали твердо: сюда мы еще вернемся.

Боях за столицу Украины

С аэродрома Фастов вели усиленную разведку, штурмовали войска противника, прикрывали наших бомбардировщиков. Но здесь продержались недолго. 7 июля противник прорвал Новоград-Волынский укрепрайон и нацелился на Киев; 7 июля пал Бердичев. Мы перебазировались на аэродром Борисполь, находившийся в 25 километрах восточнее Киева.

При взгляде на полетную карту, на которую через каждые два-три дня наносилась новая линия фронта, которая теперь резким изломом уперлась в передний край Киевского укрепленного района (по реке Ирпень), было не трудно понять, что обстановка за последнее время значительно ухудшилась.

...Чуть брезжит рассвет. Над землей курится легкий Прозрачный туман, всхолмленный дымными очагами пожаров. Летим на бреющем, едва не цепляясь за верхушки деревьев и крыши домов. Навстречу мелькают черные клочья дыма, пронзаемого самолетами, В воздухе два изрядно поредевших полка нашей дивизии (91-й и 20-й). Во главе 91-го полка летит капитан А, К. Корочанцев, нашу эскадрилью ведет Герой Советского Союза капитан В. М. Курочкин, Участник боев Испании и на Карельском перешейке, он имел огромный боевой опыт, что позволяло ему упредить возможное противодействие врага. Потому он и рассредоточил наши сипы; моей шестерке «чаек» предназначалось нанести удар по аэродрому, он, Курочкин, лейтенант Семенов и младший лейтенант Иванов должны были прикрыть нас от ударов истребителей и обеспечить выполнение боевой задачи.

Гитлеровцы, очевидно, предполагали, что командующий авиацией Юго-Западного фронта генерал Ф. А. Астахов предпримет мощные бомбоштурмовые удары по аэродрому Белая Церковь, где было сосредоточено большое количество их самолетов. Здесь они и организовали сильное прикрытие аэродрома зенитными средствами и патрулирующими истребителями.

При подходе к Белой Церкви Курочкин, как это было предусмотрено заданием, покачал крыльями, разогнал скорость своего самолета и взмыл пологой горкой. Три краснозвездные «чайки», блеснув на солнце, устремились ввысь, где уже патрулировали две группы «мессершмиттов», а я повел свою шестерку к аэродрому. Он был буквально забит самолетами и автомашинами, всюду кишели гитлеровцы, подготавливаясь к вылету.

Мы атаковали с ходу, ударили бомбами, открыли огонь из пулеметов. Над стоянками самолетов взметнулось пламя, огромные клубы дыма потянулись к небу, а вокруг аэродрома заструились огненные трассы «эрликонов» — фашисты решили не выпускать нас из огненного кольца. Пренебрегая плотным огнем зенитчиков, делаем второй заход, третий. Главное — побольше уничтожить вражеских самолетов. Прорываясь сквозь огненную завесу, дерзко атакуют аэродром и лейтенанты Троян, Ремезов. Сверкающие трассы «эрликонов» мечутся над нами, мы резко меняем направление и высоту полета. Долгое время фашистам так и не удается поймать наши самолеты в прицел. Только лейтенанту Кочеткову не повезло. Его, казалось, неуловимая «Чайка» задымила, клюнула носом и, перевернувшись через крыло, врезалась в бензозаправщик. По данным аэрофотосъемки, за этот вылет нами было уничтожено на аэродроме 6 самолетов врага. Но радость победы омрачилась не только гибелью лейтенанта Кочеткова. С боевого задания не вернулось звено капитана Курочкина. Позже удалось установить, что, защищая нашу штурмовую группу от атак вражеских истребителей, они дрались с двенадцатью «мессершмиттами», четырех сбили, но и сами погибли в неравной схватке.

В течение дня мы несколько раз повторяли штурмовой налет на аэродром Белая Церковь, но уже меньшим числом самолетов. На закате дня вылетели звеном. Вместе со мной наносили удар по стоянкам самолетов лейтенанты Багров и Ремезов. Возвращаясь, обнаружили в воздухе «хейнкель», он корректировал огонь своей артиллерии, бьющей по переправе черв» Днепр. Атаковали втроем. Но у меня и Ремезова уже не осталось боеприпасов. Огонь открыл лейтенант Багров. Фашистский стервятник, увлекшись корректировкой артогня, плохо наблюдал за воздухом и был расстрелян почти в упор.

На следующий день с младшим лейтенантом Мамаевым вылетели на разведку вражеских войск, двигавшихся по шоссейным дорогам из Белой Церкви на Киев. Дороги были забиты танками, автомашинами, пехотой. Возникло непреодолимое желание спикировать на них и обстрелять из пулеметов, хотя этого делать не разрешалось: главное — вернуться и доложить о том, что видели. Неожиданно со стороны солнца появилась пара «мессершмиттов». Заняв исходное положение для атаки, они выжидали, когда мы еще больше углубимся в расположение их войск. Мы резко развернулись и сами пошли в атаку. Гитлеровцы поняли, что замысел их разгадан, и тоже ринулись на нас.

Мамаев, наскочив на снарядную очередь «мессершмитта», со снижением потянул в сторону Фастова, уже занятого вражескими войсками. Но об этом Мамаев не знал и попал в плен. Мне же оставалось отбиваться от яростных атак «мессершмиттов». Более скоростные, они свободно уходили вверх и оттуда наваливались не меня — один спереди, другой сзади или слева одновременно. Приходилось ни на секунду не упускать из поля зрения врага, и я успевал увертываться от прицельного огня, переходя в лобовые атаки. Так мало-помалу оттягивался на восток, а когда бой переместился к Киеву, мне помогли зенитчики. Метким огнем они отсекли «мессершмиттов», и я ускользнул вниз и уже через несколько минут докладывал командованию О результатах разведки.

Сведения оказались очень ценными, генерал Астахов объявил мне благодарность, а летчикам 224-го и 48-ю бомбардировочных полков приказал немедленно нанести бомбовый удар по разведанным колоннам вражеских войск

Сопровождать бомбардировщики мы уже не смогли, и на их долю выпали тяжелые испытания. Эскадрилья, которую вел на задание капитан Кошмяков, подверглась нападению 16 «мессершмиттов». Три из них бросились на флагманский самолет. Вражеский истребитель зашел ему в хвост и приготовился выпустить длинную очередь, но не успел; стрелок-радист Плаксунов опередил его. Сраженный меткой очередью, стервятник рухнул на землю, остальные предпочли держаться на расстоянии. Отбиваясь от них, бомбардировщики сбросили свой груз на заданные цели и вернулись на аэродром. В самолете Кошмякова техники насчитали 112 пробоин.

На четверку капитана Асаулова набросились 12 «мессершмиттов». Наши авиаторы приняли бой. Дружным огнем бомбардировщики сбили четыре истребителя противника, остальных отогнали, метко отбомбились и без потерь вернулись на аэродром.

Много героических подвигов в киевском небе совершили советские летчики, они небольшими группами, а иногда и поодиночке смело вылетали наперерез врагу, наносили удары по танковым колоннам и передовым аэродромам, отважно дрались с хвастливыми гитлеровскими асами, летавшими на самолетах новейших конструкций.

Киевляне и воины наземных частей восхищались самоотверженностью летчиков 36-й авиационной дивизии ПВО, прикрывавшей Киев с воздуха. Вот несколько примеров.

Две группы «мессершмиттов» (по десять в каждой) подходили к Киеву, намереваясь «расчистить» путь для своих бомбардировщиков. В небе патрулировала пятерка краснозвездных машин 2-го истребительного авиаполка. Заметив врага, они смело ринулись в атаку. Завязался неравный, но яростный бой. Фашисты дрогнули, повернули назад. В это время показались колонны «юнкерсов», загруженных бомбами.

Советские летчики-истребители немедленно атаковали фашистов. Задымил и вышел из строя ведущий «юнкерс», взорвался на своих бомбах второй. Боевой порядок врага расколот, гитлеровцы уходят поодиночке, в спешке сбрасывая бомбы куда попало.

Командир звена младший лейтенант Дмитрий Зайцев жмет на гашетки, но боеприпасы кончились. «Давай, давай, бей его!» — будто слышит Зайцев голос отважных защитников Киева. Он досылает сектор газа до упора, в плотную подходит к удирающему «юнкерсу» и винтом своего самолета отрубает ему хвост. Завертелся штопором «юнкерс», пошел к земле. Встряхнуло и самолет Зайцева, неровно застучал мотор. Сбавив обороты, он подобрал наивыгоднейший режим снижения, спланировал на аэродром и благополучно приземлился.

2 августа 1941 года Д. А. Зайцеву было присвоено знание Героя Советского Союза. А вскоре он отличился вновь. Втроем — он, лейтенанты Мукомолов и Борисов — вступили в неравную схватку с 15 «мессершмиттами». Громадный клубок, расцвеченный огненно-красными нитями пуль и снарядов, то поднимался вверх, то скатывался вниз. Из клубка вывалились один, затем второй горящие факелы, они кувыркались и, оставляя за собой дымные шлейфы, падали в Днепр и гасли навсегда.

Защитники Киева из окопов с восхищением следили за воздушным боем. И все дивились, как эти трое чудо-богатырей одолели пятнадцать гитлеровцев.

Вскоре большинство наших летчиков убыло из Киева. 16 исправных самолетов И-153 «Чайка» были переданы 20-му ИАП, а личный состав отбыл в Тихорецк на переформирование, где вошел в состав 74-й авиационной дивизии. В конце августа летный и технический состав (126 человек) переехала Ростов-на-Дону, где в 11-м запасном авиационном полку осваивали новые самолеты ЛаГГ-3. Наша группа летчиков и техников продолжали сражаться за Киев. Но истребители настолько износились, что вскоре в полку осталось 2 исправных самолета. Тогда и нас отправили на переформировку.

На ленинградском направлении

Мы прибыли в Пензенскую область. Здесь шла напряженная работа по подготовке резервов для фронта. В запасном авиационном полку летный и технический состав переучивался на новой материальной части, здесь же происходило укомплектование разрозненных в боях и формирование новых полков.

Имея боевой опыт, мы быстро освоили полеты на истребителях Як-1, все были уверенны, что нас направят на защиту Киева.

Однако вскоре мы получили совсем иной приказ — влиться в 427-й ИАП и отправиться на ленинградское направление. Полк этот только что сформировался, в нем было много молодежи. Командовали полком и непосредственно готовили его к боевым действиям Герой Советского Союза капитан А. Д. Якименко, военком старший политрук М. Т. Вергун, начальник штаба капитан Б. И. Рубцов.

В конце октября началось перебазирование к линии фронта. При перелете на прифронтовой аэродром попали в зону тумана и сплошного дождя, пять молодых летчиков, недавно окончивших авиационные школы, не справились с пилотированием самолета в сложных погодных условиях и произвели вынужденную посадку, не долетев до аэродрома. Самолеты были выведены из строя, а летчики, к счастью, отделались легкими ушибами.

3 ноября 15 самолетов сосредоточились на прифронтовом аэродроме в 50 километрах северо-восточнее Тихвина. Поврежденные самолеты перевезли в запасной авиационный полк для ремонта.

В октябре — ноябре 1941 года обстановка на советско-германском фронте, и особенно под Москвой и Ленинградом, была исключительно тяжелой. Но несмотря на это, Советское Верховное Главнокомандование сумело выделить необходимые силы для обороны на тихвинском и волховском направлениях, чтобы сорвать планы гитлеровского командования, изменить соотношение сил в нашу пользу и создать благоприятные условия для перехода в контрнаступление.

10 ноября началась Тихвинская наступательная операция, осуществленная войсками Ленинградского и Волховского фронтов. Для участия в этой операции и был направлен 427-й истребительный авиационный полк.

На аэродроме боевую работу полка обеспечивал 55-й БАО. Личный состав батальона опыта не имел, аэродром к приему самолетов оказался не подготовленным, размещение летного и технического состава организовано не было, и командованию полка многие функции тыловиков пришлось взять на себя.

В первый же день техники, механики и летчики оборудовали места для стоянки самолетов, замаскировали их, расчистили рулежные дорожки, взлетно-посадочную полосу. Сами разместились в землянках. Спали не раздеваясь, плохо было с водой, приходилось топили снег. Но все эти неудобства фронтового быта преодолевались легко. Значительно хуже было с техническим обеспечением: на складах батальона не оказалось свечей для моторов, масляных и водяных радиаторов, воздушных винтов, многих других запасных частей, так необходимых для текущего ремонта самолетов. Но наши техники, механики под руководством старшего инженера полка В. Н. Фролова каким-то образом выходили из положения. Не лучше дело обстояло и с автотранспортом — для обслуживания полетов выделялась лишь одна полуторка.

Летать приходилось в очень сложных метеорологических условиях. Частые туманы, сплошная низкая облачность, плотные снегопады, морозы за тридцать значительно ограничивали боевые действия авиации обеих сторон. Наши молодые летчики, не имея боевого опыта И при недостаточной летной выучке, с поставленными задачами справлялись успешно. И в этом главная заслуга принадлежала командиру полка Герою Советского Союза А. Д. Якименко. Он неустанно учил молодых авиаторов боевому мастерству, умению тактически грамотно мыслить, быть настойчивыми и упорными в достижении поставленной цели. Благодаря четко организованному взаимодействию с наземными войсками и отлично налаженной связи с ними, каждое задание на вылет ставилось конкретно, девались исчерпывающие указания по его выполнению.

Летели небольшими группами, по 2–6 самолетов, ведущими назначались опытные летчики, среди которых были и мои сослуживцы по 91-му ИАП. Было приятно сознавать, что прославленный герой Халхин-Гола видит в бывалых воинах свою главную опору, а молодой полк под его руководством становится подлинной школой боевого мастерства.

И мы старались на совесть! В полете все хотелось увидеть, запомнить, перехитрить врага и обо всем доложить на разборе. Антон Дмитриевич Якименко внимательно расспрашивал каждого летчика, глубоко анализировал действия противника, поощрял разумную инициативу опытных и молодых авиаторов, и хороший опыт становился достоянием всех. С большим педагогическим тактом он подмечал и недостатки, умело вскрывал их причину, разъяснял, учил, показывал непосредственно в полете, как надо действовать в той или иной обстановке.

Несмотря на сложные погодные условия, при которых даже натренированные немецкие летчики не всегда отваживались подниматься в воздух, с 4 по 22 ноября полком было совершено 167 успешных боевых вылетов. Сопровождали бомбардировщиков Пе-2, прикрывали наши наземные войска и аэродромы, летали на разведку и штурмовали скопления войск противника. Наиболее ответственные задачи выпали на долю полка в декабре, когда гитлеровское командование, почувствовав неизбежность провала своего плана создать второе кольцо блокады в районе Ленинграда, отчаянно попыталось ввести в бой свежие резервы и сорвать контрнаступление советских войск.

Мглистым утром 1 декабря наши воздушные разведчики обнаружили большую колонну врага, которая двигалась по дороге Липная Гора — Рогуй. Шестерка самолетов Як-1 под командованием капитана Корочанцева вылетела на штурмовку.

Летим в разомкнутом строю, но так, чтобы хорошо видеть друг друга и надежно просматривать местность. При подходе к цели обнаружили до 150 крытых автомашин. Двигаясь по дороге, колонна подходила к крутому спуску, за которым начинался подъем. Капитан Корочанцев, быстро оценив обстановку, решил, что выгоднее будет атаковать колонну, когда она окажется в ложбине. Уведя группу в сторону, Корочанцев выждал удобный момент и снизился до высоты 100–150 метров, развернулся и через несколько минут оказался над низиной.

Звено Чувелева, вытянувшись в пеленг, ринулось в атаку, Корочанцев и я парой ударили от середины к голове колонны. Из-под крыльев самолетов огненными всплесками сверкнули эрэсы; заструились пулеметно-пушечные трассы. Взмыв вверх, наша пара «яков» круто развернулась. Теперь мы, снизившись до бреющего, обстреливали колонну в обратном направлении. То же самое сделали Чувелев и его ведомые Белов, Ремезов, Кудинов. Атака была настолько неожиданной для фашистов, что зенитки не успели открыть огонь. Невидимые на фоне леса, мы заметили около двадцати разбитых грузовиков, сколько полегло захватчиков — определить было трудно.

Через сорок минут наша шестерка повторила налет. вражеская колонна почти не продвинулась и была вновь застигнута врасплох.

После таких ударов немцы стали осторожнее. Но нелегко было провести наших летчиков. 13 декабря пятерка самолетов Як-1 под командованием капитана Чувелева вылетела на разведку и штурмовку войск противника. В районе Крапивно, Марков, Остров летчики заметили колонну крытых автомашин. Немцы тоже заметили угрозу и быстро поползли с дороги в лес. При таком рассредоточении машин, а их летчики насчитали до 200, атака оказалась бы малоэффективной. Чувелев прошел над лесной дорогой на высоте 1500 метров, не снижаясь и не делая попытки обстрелять врага. Маневр удался. Как только советские истребители, проскочив вперед, скрылись из виду, немцы решили, что остались необнаруженными, выехали на дорогу и тронулись в путь. В этот-то момент Чувелев и вынырнул из-за горизонта. Перестроив свою пятерку в пеленг и рассредоточив самолеты по высоте, он «проутюжил» колонну с головы до хвоста и, развернувшись, с хвоста до головы. Ошеломленные внезапной атакой, немцы открыли зенитно-пулеметный огонь лишь вдогонку, не причинив нашим самолетам вреда. Результат штурмовки оказался внушительным: по данным специально высланного самолета-разведчика, было сожжено и разбито 45 автомашин, уничтожено большое количество солдат и офицеров противника.

В этот же день звено капитана Корочанцева в результате тщательной разведки обнаружило в районе Крапивно, Кукуй танковую колонну противника (около 150 машин). Удар по танкам нанесли штурмовики Ил-2.

15 декабря звено под командованием младшего лейтенанта Белова вылетело на разведку дороги Кукуй — Крапивно — Рогуй — Ситомля. Но шоссе было пусто. Белов зорко всмотрелся в лесной массив. «Что-то копошится в густом ельнике, — подумал он. — В таких случаях командир полка советовал «пощупать огнем». Летчики выпустили несколько пулеметно-пушечных очередей. И молчаливый зимний лес ощетинился трассами «эрликонов». Но Белов резким маневром вышел из зоны обстрела. Так была разгадана очередная хитрость врага, соорудившего искусно замаскированную лесную дорогу, по которой скрытно подбрасывались резервы к линии фронта. Дорога эта пролегала рядом с шоссейной, которая преднамеренно не использовалась.

16 декабря разыгралась пурга. Снег залеплял глаза, мутное небо казалось непроницаемым. Лютовал мороз. В такую непогодь только бы и погреться у жарко натопленной печурки. Но техники еще до рассвета ушли к самолетам, собрались на КП и летчики.

На задание уходили парами. Главное — разведка мест сосредоточения войск противника. Младший лейтенант Ремезов в паре с летчиком Козловым первыми обнаружили в 5 километрах западнее Липной Горы район выгрузки пехоты. На трехкилометровом участке скопилось до 200 автомашин, много другой техники. Ремезов докладывал командиру полка и начальнику штаба:

— Одни машины подходят, другие разгружаются, третьи расходятся разными дорогами порожняком. Суетятся, нервничают фашисты.

— Еще не так засуетятся, когда погоним их обратно, — сказал комиссар Вергун. — А сейчас надо подкинуть им жару, чтоб не застыли на морозе.

Настоящего жару подкинули гитлеровцам штурмовики. В результате их мощного удара более половины живой силы и техники противника было уничтожено. Вылетая парами, а если улучшалась погода, четверками, летчики-истребители нашего полка довершали разгром захватчиков.

В связи с короткими зимними днями и крайне неблагоприятной погодой боевая работа имела исключительно напряженный характер. Каждому летчику нередко приходилось выполнять по 4–5 вылетов в день. Чтобы своевременно подготовить самолеты, инженеры, техники, механики работали без устали, днем и ночью. Мы, летчики, дивились их мужеству и трудовой отваге, восхищались их выносливостью и свои успехи в воздухе относили за счет «наземных» заслуг наших боевых товарищей, Мы вместе радовались тому, что командующий Волховским фронтом генерал К. А. Мерецков дал высокую оценку нашей боевой работе и объявил всему личному составу полка благодарность. Тринадцать летчиков и техников были награждены боевыми орденами и медалями.

Тихвинская наступательная операция закончилась 30 декабря 1941 года. Были освобождены Малая Вишера, Тихвин, много других населенных пунктов, 427-й ИАП переключался для боевых действий на участке фронта между Ладожским и Онежским озерами, а я с группой летчиков получил приказ отправиться в тыл, забрать находившиеся там наши самолеты, облетать их в воздухе и перегнать в свой полк.

— Самолеты позарез нужны для защиты Ленинграда. Надеюсь на вашу настойчивость, Павлов, — строго наказывал мне Антон Дмитриевич Якименко.