Поездки в Сталинград и на Брянский фронт

В начале февраля 1943 г. я получил приказание срочно выехать в Сталинград для организации снабжения военнопленных немцев из бывшей армии Паулюса. Отдав распоряжение отправить железнодорожные составы с продовольствием, я с группой офицеров самолетом вылетел к месту назначения.

По дороге с аэродрома в город мы увидели панораму закончившейся битвы. По обе стороны нашего пути громоздились груды разбитой техники, обгорелые танки, транспортеры, полусожженные машины. В кюветах, на полях лежали обледенелые, запорошенные снегом трупы, разбитые пушки, минометы. При въезде в город глазам открылась печальная картина: кругом развалины, обгоревшие, искореженные остовы общественных зданий, полуразрушенные кирпичные трубы сгоревших жилых домов. Город был как бы вывернут наизнанку, и узнать что-либо знакомое в нем было очень трудно.

Пленные временно размещались в больших деревянных бараках в Бекетовке, Красноармейске, Фролове. Это были в своем большинстве молодые люди, заросшие волосами, худые, истощенные от длительного недоедания в окружении. Одеты они были плохо: кто в потрепанной шинели или тужурке, кто обмотан одеялом, платком, шерстяными тряпками, на ногах — рваные сапоги, обвязанные веревками. А морозы в это время стояли сильные, с Волги дул ледяной ветер. Многие из пленных были обморожены, больны, у них не было смены белья, их одолевали вши.

Захватчики дошли до Волги и здесь, попав в тиски, отчаянно дрались. Какая сила управляла ими? Дисциплина? Надежда на фюрера? А между тем Гитлер и его штаб, отклоняя неоднократные требования Советского командования о капитуляции окруженной 6-й армии, без жалости обрекали своих солдат на верную гибель. [150]

В каком положении находилась армия Паулюса в начале января 1943 г., свидетельствует участник битвы на Волге немецкий офицер И. Видер. Он пишет:

«Новый год начался трескучими морозами, которые еще более усугубили многообразные страдания и лишения окруженных. Дневной паек хлеба был снижен до 50 граммов на человека. Лютая стужа, муки голода, эпидемии и смертоносный огонь противника, казалось, заключили боевой союз друг с другом. Дизентерия и тиф напрочно поселились в «котле», вши заедали нас, смерть гуляла вдоль и поперек»{31}.

И при таком положении нацистское командование отклоняло предложенные советской стороной условия сдачи в плен. Это было чудовищное надругательство над солдатами, их семьями, над германским народом.

Когда я увидел армию пленных в несколько десятков тысяч человек, мне вспомнились слова А. С. Щербакова:

— И мы стали не те, какими были в начале войны, сумеем преподнести сюрпризы фашистам. И, видимо, это не за горами.

Под Москвой фашистская армия потерпела крупное поражение, но наиболее сильный удар она получила под Сталинградом. Нельзя не согласиться с выводом того же офицера И. Видера:

«Рывок к Сталинграду, представлявшему собой «краеугольный камень», на котором должен был держаться весь гигантский комплекс дальнейших операций по завоеванию Ближнего Востока, был кульминационным пунктом захватнических устремлений нацизма. Произросшее на почве бредовых расовых теорий чудовищное высокомерие привело к игнорированию и недооценке боевой мощи Красной Армии, а также экономических и моральных источников могущества Советского Союза. Смертельная схватка под Сталинградом не только завершилась тотальной победой достойного противника, преподнесшего немецким захватчикам современные «Канны», но и нанесла уничтожающий удар по бредовым замыслам и захватническим устремлениям нацизма»{32}.

К этому можно добавить, что поражение немецко-фашистских [151] войск под Сталинградом придало новые силы нашей армии. Победа советских войск вдохновила и народы многих других стран на активную борьбу с фашистскими оккупантами. Правительства нейтральных государств, склонявшиеся до этой битвы то в одну, то в другую сторону, поняли, что гибель фашистской Германии неизбежна.

Железнодорожные составы, прибывшие в Сталинград с продовольствием, были разгружены. Продукты убрали в склады, находившиеся недалеко от бараков с военнопленными. Всех пленных обеспечили пайком. Те, которые по причине истощения были госпитализированы, получали паек в размере 3200 калорий. У тех же, кто по состоянию здоровья не нуждался в госпитализации, паек составлял 2112 калорий. Пища готовилась в походных кухнях поварами из числа пленных, они же производили и ее раздачу.

Медики оказывали помощь больным, обмороженным. После санитарной обработки, смены белья, одежды пленных переводили в специальные лагеря, находившиеся в ведении Наркомата внутренних дел.

Выполнив задание, мы вернулись в Москву, где нас ожидало много новых дел.

С апреля 1943 г. ГУПСКА напряженно работало по завозу продовольственных грузов в район Курской дуги. Транспортировка продуктов, их размещение в местах нахождения армий и дивизий проводились скрытно. Походные хлебозаводы и кухни были укомплектованы специалистами, обеспечены запасными частями. На случай выхода кухонь из строя были созданы запасы сухих пайков, состоявшие из консервов (свиная тушенка), сахара, соли, чая, пищевых концентратов, сухарей.

В начале мая я выехал на Брянский фронт, чтобы проверить готовность продслужбы к предстоящим боевым операциям. Дороги были плохие. «Виллис» бросало из стороны в сторону, а местами и вовсе невозможно было проехать, особенно в районах расположения передовых частей. Казалось, по таким дорогам, да еще в весеннюю распутицу, провезти тяжелый груз просто невозможно. Но офицеры продовольственной службы, начальники тылов все-таки сумели справиться с этой нелегкой задачей. В расположение частей, куда не могли пройти машины, продовольствие было доставлено солдатами на своих плечах. Проверка показала, что продслужба выполнила поставленные Генштабом задачи. Это же подтвердили [152] командующий Брянским фронтом М. М. Попов и начальник штаба Л. М. Сандалов. По их словам, и другие службы тыла обеспечили фронт всем необходимым.

Командующий пригласил меня поужинать. Он только что вернулся с переднего края и остался доволен смотром войск. Рассказал, что все прочно подготовлено к отражению вражеских танковых атак, настроение у солдат и офицеров боевое. На передовой царит атмосфера бодрости и уверенности в благоприятном исходе предстоящей битвы. По его оценке, бои будут ожесточенными. Немцы стянули крупные силы, рассчитывая танковыми колоннами сломить нашу оборону.

— Но я не допускаю, — заключил командующий, — чтобы они смогли преодолеть противостоящие им силы Центрального и Воронежского фронтов, тем более что в тылу и на флангах их готовы к контрудару другие фронты.

Маркиан Михайлович Попов участвовал в боях с первых дней войны, был командующим Ленинградским военным округом, затем фронтом. Он умел оценивать силу сторон, моральное состояние солдат и офицеров, степень подготовленности штабов.

В кругу друзей, в свободный час М. М. Попов преображался. Он мог рассказывать увлекательные небылицы, причем так, что сразу не поймешь, где правда, а где выдумка. За ужином он рассказал мне одну из таких небылиц.

Проезжая мимо стрелкового батальона, я увидел обедающих солдат. Остановил машину, подошел к двум бойцам, которые в стороне от других ели из одного котелка. Спросил, как их кормят, вкусна ли пища. Один из солдат, высокого роста, с цветущим лицом, бойко ответил:

— Товарищ генерал, кормят хорошо. Суп вкусный... только вот мяса мало, крупы нет, картошки мало.

— А что же есть? — спросил я.

— Все остальное, — расплываясь в широкой улыбке, ответил солдат.

Рассказывая, Попов лукаво поглядывал на меня.

— Но почему же при такой пище солдат был цветущим? — спросил я.

— От воздуха, — ответил Попов и громко рассмеялся, довольный своей шуткой.

Беседа затянулась за полночь. Говорили о первых днях войны, о блокаде Ленинграда, о растущей мощи нашей армии. Кто-то сказал: пора и ко сну. [153]

— Посидите, — проговорил Попов. Он поднялся из-за стола и сел за пианино. Аккомпанируя себе, Маркиан Михайлович запел. Пел он тихо, задушевно, каждое слово звучало ясно и проникновенно. Особенно меня тронуло исполнение им песни Сергея Есенина «Письмо матери». Часы пробили 2 часа ночи. Мы тепло попрощались. Я медленно шел к месту своего ночлега, а в ушах звучала мелодия песни и голос Попова. Закаленный воин, обремененный ответственностью за исход сражения, за жизнь вверенных ему людей, он умел сбросить с плеч тяжесть многопудового груза и на какое-то время отключиться от привычных забот. Эта способность помогала ему сохранять силы и быть всегда в строю.

Ставка ценила Попова как талантливого полководца. Он всю войну был на фронтах, успешно выполняя задания Верховного Главнокомандования.

В начале июля вражеские войска перешли в наступление, к которому они тщательно и долго готовились. Но и наше командование не теряло времени. Немцы натолкнулись на глубоко эшелонированную оборону. Разгорелась великая битва. Советские воины выдержали яростный удар врага и перешли в контрнаступление. Удары войск Брянского фронта потрясли оборону врага на Орловском плацдарме.

Как писал Г. К. Жуков, «битва в районе Курска, Орла и Белгорода является одним из величайших сражений Великой Отечественной войны и второй мировой войны в целом. Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии противостоять все возрастающему могуществу Советского Союза»{33}.

За разгром вражеских армий на Курской дуге многие воины Красной Армии были награждены орденами. Среди них и работники продовольственной службы, которые немало потрудились, чтобы создать условия для успешного отражения наступления врага и перехода наших войск в контрнаступление. [154]