Ветер на стóпе

Командир бригады контр-адмирал Ф. Л. Юрковский приказал мне выделить в распоряжение армейских подразделений катер-тральщик для высадки десанта в Усть-Нарву. В это время войска Ленинградского фронта вплотную подошли к Нарве и вели бои за ее освобождение.

Замполит капитан-лейтенант В. С. Ефременко и дивизионные специалисты посоветовали послать «КТ-87» главного старшины Константина Мухортова. Я поддержал это предложение. Коммунист Мухортов — командир опытный, до войны служил на катерах морской пограничной охраны, хорошо знал устье Наровы, условия плавания в узкостях и на реках.

И заместитель у него командир отделения минеров старшина 2-й статьи Василий Шувалов — моряк бывалый. Еще в 1941 году под Невской Дубровкой, сражаясь в морской пехоте, он проявил храбрость и высокое воинское мастерство. Много вражеских солдат уничтожил Шувалов со своим подразделением, но и сам был тяжело ранен, лечился в госпитале. Когда выздоровел, попал к нам в дивизион. Здесь его приняли в партию.

Экипаж катера — матросы комсомольцы Надежкин, Некипелов, Семкин, Кулешов и другие — специалисты высокого класса.

Мы с Ефременко и Осетровым побывали на «восемьдесят седьмом».

— Дорогие товарищи, — сказал я, — вам поручено очень важное задание. Уверен, выполните его с честью, по-флотски. Счастливого вам плавания, боевой удачи!

— За доверие спасибо, — ответил Мухортов. — Армейцы будут довольны моряками... [109]

30 августа войска Ленинградского фронта завершили Нарвскую наступательную операцию, начатую 24 июля. Освободив город Нарву, они создали условия для наступления на Таллин, для изгнания оккупантов с территории Советской Эстонии.

Две недели находился на боевом задании «восемьдесят седьмой». Возвратился он в дивизион с немалыми повреждениями: надстройки побиты, борта ободраны и продырявлены осколками снарядов и бомб, механизмы изношены. Но, несмотря на это, члены экипажа были довольны: задание командования они выполнили. Высадили 864 солдата и офицера, перевезли 64 орудия разных калибров, 38 тягачей, пять танков, 39 тракторов, 20 прицепов с боеприпасами, 88 повозок с лошадьми, 38 кавалерийских лошадей, 12 походных кухонь, два самоходных орудия, две санитарные машины, две автомастерские, отбуксировали четыре бензоцистерны. Воинские грузы и боевую технику доставляли на армейском понтоне на буксире. Совершили 66 рейсов.

— «Восемьдесят седьмой» готов к выполнению новых боевых заданий командования! — доложил Мухортов.

Собрали митинг. Мухортов и Шувалов рассказали об освобождении Нарвы, о боевых делах армейцев, а о себе, экипаже, сказали всего несколько слов...

На ремонт катера дали три дня. Срок небольшой, а работы уйма — требовалось перебрать главные двигатели. В Гакково мастерских не было, пришлось все делать самим. Но справились со всем объемом работ успешно.

«Восемьдесят седьмой» своевременно присоединился к дивизиону в тральном ордере. Мы начали перепахивать следующее «колено» южного обходного фарватера в Нарвском заливе.

На третьем галсе катер Мухортова затралил мину, и она взорвалась в трале. Словно в гигантском котле, закипела и вздыбилась вода, могучее эхо разнеслось по заливу. Когда все успокоилось, мы увидели побелевшее море, плавающую на поверхности воды оглушенную рыбу.

На флагманский катер один за другим стали поступать семафоры: «Прошу разрешения подобрать рыбу». [110]

Ответ по линии последовал для всех один: «Разрешаю, только трального ордера не нарушать!»

Вокруг нас кружили белокрылые чайки — наши постоянные спутники. Они эскортировали корабли из базы, не оставляли нас во время траления, сопровождали в обратный путь. Самые смелые птицы садились на мачты и даже на палубы... Взрывы птиц не отпугивали, а к нам они привыкли, знали: моряк никогда не обидит, не тронет. Минерам чайки оказывают добрую услугу: они первые видят сорвавшуюся с минрепа блуждающую мину, садятся на нее, кричат, будто предупреждают: «Здесь мина!» Подойдут подрывники на шлюпке, птицы отлетят, покружат в небе, а после взрыва, словно пикирующие бомбардировщики, кидаются на рыбу, пищат, дерутся, каждая норовит урвать побольше...

Минеры любят чаек, они скрашивают их нелегкую морскую службу.

А вот подводники относятся к этим птицам иначе. Возможно, они и правы. Когда лодка находится в надводном положении, за ней, громко попискивая, летят чайки. По сигналу боевой тревоги корабль скрывается, уходит на глубину, чайки же продолжают следовать по курсу, демаскируя его.

И все же чайки — друзья моряков. По ним и погоду можно определить. Недаром штурманы говорят:

5 сентября день выдался спокойный, безветренный, на море играли серебряные блики. Однако через некоторое время штурман дивизиона лейтенант Смолов доложил:

— Барометр резко падает, надвигается шторм. Ближайшее укрытие — устье реки Наровы, но туда мы дойти не успеем, придется отстаиваться на якоре на отмели к юго-востоку от Усть-Нарвы.

Вскоре поднялся северо-западный ветер, густые серые облака закрыли солнце. Появилась темная рябь, затем лохматые белые барашки кипящей пеной окутали море. Ветер сбивал катера с боевого курса и, поднимая на высокие гребни, бросал вниз.

По радио приняли штормовое предупреждение: «Ветер усилится до девяти баллов». Это опасно. Наши [111] «каэмки» могли выдержать восьмибалльный шторм, но девятибалльный, шторм сильный{5}, выдержать им не под силу.

Я отдал приказ:

— Выбрать тралы, все закрепить по-штормовому!

С каждой минутой ветер крепчал, свистел в мачтах и снастях, рвал полотнища флагов и вымпелов, забирался под легкую одежду моряков.

Штурман, произведя расчеты, доложил:

— Дойти до Усть-Нарвы не успеем. Выход один — бросить якорь на песчаной отмели.

Опять последовал семафор: «Приготовиться к постановке на якорь и отражению атаки шторма! Командирам с мостиков не сходить!»

Гребни волн давно перекатывались по палубам, захлестывали ходовой мостик. Катера прыгали словно мячики.

Наконец появилась желанная отмель. Сигнал «Стать на якорь по способности» быстро отрепетовали (повторили) все корабли.

Штурман выбрал место для флагмана. Разворачивались под сильным напором ветра. Песчаный грунт не держал якорь, катер дрейфовал. Якорь-цепь стравили до жвака-галса (до конца). Рывки будто уменьшились, удары крутых волн немного смягчились.

Багряным заревом загорелся закат. Наступил вечер. Люди устали, валились с ног. Весь день «пахали» море, отдохнуть бы. А тут шторм изматывает...

Флагманский сигнальщик, указывая флажком на «КТ-87», принимал семафор и читал:

— Меня сорвало с якоря, дрейфуем к берегу. Прошу помощи.

Это передавал Мухортов. «Значит, ему действительно трудно», — подумал я и тут же приказал:

— Лечь в дрейф мористее, работать моторами, удерживаясь на волне, бросить дрек{6}. — Двум соседним катерам приказал: — Оказать помощь «восемьдесят седьмому».

Все произошло мгновенно. Еще ни один катер не успел [112] сняться с якоря, а «КТ-87» уже плотно сидел на мели.

Экипаж вступил в борьбу со стихией. Моряки, кроме впередсмотрящего, спрыгнули в воду и руками удерживали корабль, не давая ему биться о грунт.

Ветер гнал воду к побережью, уровень ее поднялся больше чем на метр.

Штурман Смолов рассчитал: когда вода спадет, «восемьдесят седьмой» очутится на суше, метрах в пятидесяти от моря. Как быть? Я приказал с каждого катера выделить по два матроса и на тузиках переправить их на «восемьдесят седьмой». Не так-то просто удержаться на такой волне маленькой шлюпке, рассчитанной на одного человека. Но надо идти на помощь попавшим в беду... «Сам погибай, а товарища выручай» — таков закон моря.

Вконец измученные, команда «восемьдесят седьмого» и прибывшее подкрепление не смогли сдвинуть корабль с места. Из выброшенных штормом бревен и досок установили упоры под привальный брус. Это спасло «КТ-87» от тяжелой аварии.

А море бушевало, смывая все на своем пути. Всем катерам досталось, но особенно тяжело пришлось «восемьдесят седьмому».

Только под утро шторм, как бы устав, начал стихать. Спала вода. Катер Мухортова очутился на берегу не в пятидесяти, как предполагал штурман Смолов, а в ста метрах от моря. Боевой корабль на суше — печальное зрелище.

— Катер не снять! — прочили скептики. — Придется его взорвать или сжечь, предварительно сняв вооружение и механизмы.

Мухортов вспомнил, что армейские саперы, вместе с которыми он участвовал в освобождении городов Нарва и Усть-Нарва, базировались поблизости. Оставив за себя старшину 1-й статьи Василия Шувалова, командир чуть свет ушел в штаб саперного батальона, был уверен — саперы помогут.

Трагедию «восемьдесят седьмого» армейцы переживали как свою собственную. Командир саперного батальона тут же выделил офицеров, взвод солдат, техника-сапера, трактор-тягач и автомашину. Люди и техника быстро прибыли к месту аварии. К морю проложили [113] параллельные дорожки из бревен, наподобие железнодорожных рельсов. Катер поставили на деревянные катки. Раздался зычный голос Мухортова:

— Облепили!

Все дружно повторили:

— Облепили!

— Раз, два — взяли! — командовал Мухортин.

И снова все повторили:

— Раз, два — взяли!

Корабль, точно проснулся от глубокого сна, дрогнул и заскользил...

— Ходом, ходом, ходом! Дружней, дружней, дружней! Давай, давай! — кричали матросы.

И катер двигался по суше. У людей поднялось настроение. Посыпались шутки. Кто-то из армейцев подзадорил:

— За такую работу с тебя, Мухортов, не грешно и по сто граммов фронтовых перед обедом...

«Восемьдесят седьмой» проскользил десять метров и остановился. Передвинули «рельсы» — опять пошел... И так много раз. Через три часа катер-тральщик достиг моря, сделал дифферент на нос, как бы начав пить соленую балтийскую воду и набираться сил...

Матросы и солдаты разделись, ухватились за борта, оттолкнули корабль — и он закачался на волне... Все были счастливы, кричали: «Ура!» И усталости как не бывало.

Мы горячо благодарили армейцев за помощь...

Был полдень, солнце нещадно палило. На море полный штиль, вода блестела как зеркало. Трудно было представить, что накануне бушевал шторм.

Командир «восемьдесят седьмого» отдал приказ:

— Проверить все боевые посты и механизмы, выявить повреждения и неисправности. Привести корабль в полную боевую готовность!

Я спросил Мухортова:

— Как ветер?

Чуть растерявшись, он ответил:

— Ветер на стóпе! — и уточнил: — Нет ветра, товарищ комдив.

Мы оба засмеялись.

Дивизион вышел на траление. Свой флаг я поднял на «восемьдесят седьмом». [114]