Давиденко и другие

Повезло новому дивизиону: отличные подобрались в нем люди. Командиры кораблей — молодец к молодцу, боевые, обстрелянные — почти все уже имели правительственные награды.

Один из кораблей возглавлял Григорий Давиденко, ставший вскоре Героем Советского Союза. Великая Отечественная война застала его на Ханко, где он командовал кораблем «ОВР-9». Этот корабль, действуя вместе с прославленным отрядом морской пехоты капитана В. М. Гранина, высаживал десантников и разведчиков на многочисленные острова.

Давиденко обладал удивительной смекалкой, находил выход, казалось бы, из безвыходного положения. «ОВР-9», которым он командовал, успешно выполнял сложнейшие задания.

Однажды потребовалось проложить в воде кабель. На корабль установили самодельную лебедку с катушкой. Давиденко встал к штурвалу. Предстояло пройти около 800 метров и на ходу прокладывать в воде линию. Противник заметил «ОВР-9» и с соседних островов открыл артиллерийский и минометный огонь. Простреливался каждый метр этого короткого пути. Давиденко маневрировал, уклонялся от снарядов и мин, и корабль дошел до цели, высадил связистов и той же ночью вернулся в базу.

Или вот такой случай. Разведчики донесли: «Бот с десантниками, боезапасом и продовольствием прячется у острова Стуркольм». Давиденко решил увести этот бот. Доложил Гранину, тот одобрил.

Вышли ночью. У острова приглушили моторы. Дождались, когда вражеские моряки сошли на берег, и тихо-тихо [46] подвели «ОВР-9» к боту, взяли его на буксир — и поминай как звали. Все произошло мгновенно, противник даже не успел открыть огонь.

Как-то осенью катер Давиденко доставил наших десантников на остров Марголанд. Они сошли на берег, разгромили вражеский гарнизон, взяли в плен шесть солдат, двух моряков. От пленных узнали расположение гарнизонов и огневых точек на других мелких островах. Это очень помогло Гранину.

Все плотнее сжималось кольцо блокады вокруг Ханко — красного Гангута. Защитники его зарылись в землю. Теперь катера действовали только ночью, а днем отстаивались в укрытиях между скал. Давиденко стал ходить на «свободную охоту». Нашел хорошо замаскированную позицию на переднем крае и за несколько дней отправил на тот свет 17 фашистов.

В конце сентября началась эвакуация гарнизона Ханко. «ОВР-9» собирал с многочисленных островов наших людей... За это время катер настолько износился, что его пришлось взорвать. Стал Давиденко командовать другим катером — «ОВР-10». Ханко он покидал последним. Во время перехода на сильной волне выбило сальник правого дейдвуда, заглох мотор. Завели с трудом. Но на подходе к Гогланду кончился бензин, и катер понесло на противолодочные сети. Выручил морской охотник-204: снял экипаж. На катере остался только Давиденко, чтобы уничтожить секретные документы. Зашел в кают-компанию, и вдруг — взрыв. Успел выскочить на палубу.

«Двести четвертый» доставил командира «ОВР-10» и весь его экипаж на Гогланд. Некоторое время Давиденко воевал здесь морским пехотинцем, потом на канлодке «Кама» перешел на Лавенсари, а в декабре на ледоколе «Ермак» — в Кронштадт. Здесь его назначили на «ТЩ-39» командиром отделения рулевых-сигнальщиков.

Летом «ТЩ-39» тралил фарватеры между Кронштадтом и островными базами, конвоировал корабли и транспорты. Ночью 2 августа тральщик вел на буксире баржу с аэросанями, машинами и шлюпками. Штормило. Давиденко стоял у штурвала. Шли со скоростью 3–4 узла за тралами дивизиона Виктора Кимаева. Уже показались еле заметные огни маяка Шепелев. Вдруг раздался [47] оглушительный грохот. Под кораблем взорвалась мина: он вышел на минное поле. Еще взрыв. Многих моряков выбросило за борт, на тральщике заклинило машины. Давиденко чем-то ударило, оглушило, и он потерял сознание. Когда очнулся, услышал крики. Осмотрелся. Командир корабля лейтенант Соколов лежал без признаков жизни, нигде не было видно комиссара лейтенанта Александра Жигало. Корабль тонул с большим дифферентом на нос, а за кормой у него на буксире была баржа. Давиденко схватил топор, висевший на пожарной стенке, и перерубил трос. Затем стал бросать за борт капковые жилеты. На палубе без сознания лежал сигнальщик краснофлотец Щедров. Давиденко накинул на него спасательный круг, и они вместе выбросились в море. Их обоих подобрал морской охотник боевого охранения.

Старшину 1-й статьи Григория Давиденко назначили командиром «КТ-97». Экипаж у него подобрался отличный: рулевые Александр Березин и Василий Крюков, пулеметчик Александр Еременко, радисты Константин Ромашков и Дмитрий Толстопятов, мотористы Валерий Безруков и Виктор Островский, минер Александр Герасимов.

Мне запомнилось деловое выступление старшего краснофлотца Герасимова на организационном комсомольском собрании дивизиона. Пришел он к нам из госпиталя, где лечился после тяжелого ранения. Побеседовал я с ним, познакомился с боевой биографией. Флотскую службу Герасимов начал в 1940 году. После окончания электро-минной школы имени И. Д. Сладкова в Кронштадте он был направлен на минный заградитель «Марти». Его закрепили за верхней палубой, где готовились к постановке учебные мины. На «Марти» Герасимов и встретил войну.

Тяжелые испытания выпали на долю экипажа «Марти» во время Таллинского перехода.

— Нас дважды торпедировали, — рассказывал мне Герасимов. — Когда я увидел буруны от торпеды, то почувствовал, как на голове поднимаются волосы. Ведь у нас на всех трех палубах — мины. А вдруг вражеская торпеда ударит в борт, и тогда... Но наш командир капитан 1 ранга Н. И. Мещерский, моряк высокого класса, вывел корабль из-под неминуемого удара... [48]

Воевал Герасимов и на суше — в морской пехоте, в отдельном истребительно-противотанковом дивизионе на невском плацдарме в районе Ивановских порогов. Был ранен, но с передовой не ушел.

— Там, где сражались морские пехотинцы, фашисты не решались идти на прорыв, — говорил Герасимов как о само собой разумеющемся. — Моряки стояли насмерть! Многие мои товарищи погибли на том огненном плацдарме, отстаивая дорогой нашему сердцу Ленинград.

19 марта 1942 года Герасимова ранило во второй раз, во время разгрузки машины с боеприпасами. Снаряд разорвался, когда он нес в траншею последний ящик. От машины, доставившей боезапас, ничего не осталось. Товарищ, с которым он разгружал машину, и шофер погибли.

Александр Герасимов попал в госпиталь, расположенный на 14-й линии Васильевского острова, в здании средней школы. Полгода лечился. После выздоровления получил назначение в наш 7-й дивизион и стал минером на «КТ-97». Вскоре он окончил специальные курсы и вернулся уже в звании старшины 2-й статьи на должность командира отделения минеров и заместителя Давиденко. Герасимов отлично знал минное дело, был очень общительным, энергичным человеком. Он бессменно редактировал боевой листок.

Воевали в нашем дивизионе и маленькие моряки-юнги, ставшие любимцами экипажей катеров-тральщиков. Все мы относились к ним с большой любовью, вниманием, оберегали в трудные минуты боя. Большинство из этих ребят потеряли родителей, испытали весь ужас вражеских бомбежек и артиллерийских обстрелов, голод блокадного Ленинграда.

На «КТ-97» был зачислен Витя Стоиков. В 1942 году он добровольцем ушел на военную службу. Попал в Ленинград, в Балтийский флотский экипаж, а оттуда — в Кронштадт, в объединенную школу учебного отряда. Выучился на рулевого-сигнальщика и прибыл к нам. Весь экипаж «девяносто седьмого» заботился о молодом моряке. В походе Давиденко знакомил юнгу с навигационной обстановкой, приметными береговыми и морскими ориентирами, а на стоянках и в базе обучал морской практике.

Юнга Стоиков стал храбрым, умелым моряком. Забегая [49] вперед, скажу, что после войны он служил сверхсрочно, окончил специальные курсы, стал командиром морского охотника. Сейчас Стоиков живет в родном городке Родники Ивановской области, работает председателем комитета ДОСААФ меланжевого комбината «Большевик». «Как видите, Федор Борисович, — писал мне Стоиков, — до сих пор я не порываю связи с Вооруженными Силами».

Вскоре появился в дивизионе и юнга Юра Богданов. Он ленинградец. Пошел на флот тоже добровольцем. В Кронштадте выучился на рулевого-сигнальщика. Привел его в дивизион командир «КТ-47» главный старшина Александр Назаренко.

— Товарищ комдив, назначьте юнгу Богданова ко мне на катер, нам нужен сигнальщик, да и рулевой не будет лишним, — попросил Назаренко. — Даю слово, сделаю из него отличного моряка!

Беседую с Юрой. Ему 15 лет. Отец его еще в первую мировую войну строил самолеты «Илья Муромец», умер от истощения во время блокады Ленинграда прямо у своего станка. Разрешаю взять Юру на корабль.

Крепко привязался Юра к командиру — куда Назаренко, туда и он. Молодого моряка опекал весь экипаж, но особой заботой окружили его комсомольцы — Саша Хлудов, Дима Домащенко, Сережа Ситанов и Иван Трибелустов.

Из школы рулевых-сигнальщиков пришел и юнга Володя Чернявин. Его назначили на «КТ-27» к старшине 1-й статьи Александру Рубану.

Юнга Женя Крылов появился в дивизионе позднее других. Отец Жени полковник-артиллерист погиб в первые дни войны на Западном фронте, и мать осталась с двумя детьми. Вскоре Женя ушел к морякам. Его назначили учеником моториста на новый катер с заводским номером «205», которым командовал А. М. Мухин.

Командир «КТ-87» главный старшина Константин Мухортов усыновил Толю Орлова. Мальчик стал пулеметчиком. В соревнованиях по разборке и сборке винтовки и автомата он оставлял позади всех своих взрослых товарищей.

В свою флотскую семью мы приняли и Володю Осипова. Взяли его на «КТ-17» с портового буксира, на котором мальчика приютили после первой блокадной зимы. [50] В июне 1941 года отец Володи ушел на фронт и вскоре погиб. На руках у матери остались пятнадцатилетний Юра и чуть помоложе Володя.

— Как пережили мы эту зиму, голодные, под бомбежками и обстрелами, сам не пойму, — вспоминал Володя. — Мы с братом еще были на ногах, а мать уже не вставала с кровати.

Сосед по лестничной площадке, опухший от голода, очень переживал за детей. Он и посоветовал им пойти на судостроительный завод, дал адрес и письмо к знакомому.

— Проситесь на любое место, получите рабочие карточки, иначе помрете, — сказал он.

Братьев отправили на вспомогательные суда в Кронштадт. Володя стал учеником на портовом буксире. Юру взял командир сторожевого катера «ЗК-40» лейтенант Н. М. Ермаков.

Неподалеку от буксира швартовался катерный тральщик «КТ-17». Первым Володю заметил старшина 2-й статьи Михаил Курочкин. Поговорил с мальчиком, позвал в гости, показал катер. Привязались они друг к Другу.

— Просись, Володя, к нам, на «семнадцатый», — посоветовал Курочкин.

Командир «КТ-17» старшина 1-й статьи Виктор Егоров тоже обратил внимание на шустрого мальчугана и был не прочь взять его. Курочкин уже обучал Володю сигнальному делу. Знакомого портного в Кронштадте Михаил попросил сшить для своего юного друга морскую форму. В новой одежде Володя Осипов и явился ко мне. Очень за него просили и Егоров и Курочкин, и я решил принять мальчика на «семнадцатый».

Сыном нашего дивизиона стал и Илья Тишлер. Его определили на «КТ-67» к старшине 1-й статьи Николаю Уманцеву.

В суровые годы войны тысячи мальчишек вместе со взрослыми защищали Родину. В армейских подразделениях, партизанских отрядах их ласково называли сынами полков. Очень много маленьких моряков было и на кораблях. И всюду о них заботились, по-отечески оберегали, старались не брать в опасные боевые походы, хотя не всегда это удавалось: юнги занимали штатные должности. [51]

Меня часто спрашивают: «Почему в дивизионе большинство маленьких моряков были рулевыми-сигнальщиками?» Ответ простой. Мальчикам легко давалась «флажная азбука». Уметь держать катер на курсе, следить за компасом тоже не сложно, а главное — юнга всегда на глазах. В опасные моменты боя, когда юному рулевому становилось трудно маневрировать, на помощь приходил командир: его рука ложилась на штурвал, он одновременно управлял кораблем и опекал мальчика.

Маленькие моряки находили на боевых кораблях потерянную семью, матросы, старшины и офицеры заменяли им родителей. Заботились о юнгах и наши шефы — работницы фабрики «Красное знамя». [52]