Скорая антиминная помощь
В Финском заливе, главным образом в районе островов Хапасари, Гогланд, Большой Тютерс, Нарген и полуострова Порккала-Удд, в первой половине мая 1942 года гитлеровцы усилили минные постановки. Они составили основу Гогландской («Морской еж») и Нарген-Порккалауддской («Носорог») противолодочных позиций. На Гогландской — на милю приходилось 177 мин, на Нарген-Порккалауддской — 98.
Активно действовали гитлеровцы и в районе Кронштадта: в открытой части Морского канала их катера поставили 14 магнитных мин. Чтобы перекрыть выход в море нашим подводным лодкам, заблокировать их в Невской губе, фашистское морское командование создало специальную группу самолетов-миноносцев для минирования с воздуха кронштадтских фарватеров. За короткое время эти самолеты сбросили 413 донных неконтактных мин: некоторые из них взорвались на береговой отмели Котлина, остальные создали угрозу для плавания кораблей, особенно на Большом корабельном фарватере и Кронштадтском рейде. Были здесь и мины новейших образцов, снабженные специальными ловушками для самоуничтожения, устройства которых мы не знали.
Какие мины поставлены — магнитные, акустические или магнитно-акустические, — мы определить не могли. Тут следует отдать должное штабу 1-й бригады траления ОВРа и его начальнику капитану 3 ранга М. Т. Радкевичу, предложившему оригинальный план борьбы с неконтактными минами. В район постановки вражеских мин посылались быстроходные деревянные катера. Они на полном ходу сбрасывали большие и малые глубинные [22] бомбы, чтобы воздействовать на акустические устройства, вызвать самовзрывы, разрушить корпус или приборы мин. После этого проводилось траление магнитным или электромагнитным тралом, а затем трал-баржей с включенным электропитанием. Чтобы окончательно убедиться, что мин нет, по фарватеру буксировали металлическое основание большого корабельного артиллерийского щита с сильным магнитным полем. Только после этого фарватер считался протраленным и объявлялся открытым для прохода кораблей.
Здесь нужно отметить, что такой способ борьбы с новыми, неизвестными нам образцами вражеских донных мин применялся в 1941 году на Черном море. Главный морской штаб обобщил опыт борьбы с вражескими донными минами и распространил по флотам. На КБФ в декабре 1941 года на минном заградителе «Ока» под руководством начальника штаба ОВРа капитана 1 ранга Н. И. Мещерского были проведены сборы флотских минеров по обмену опытом борьбы с новым коварным оружием немецко-фашистских захватчиков.
Однако устройство этих вражеских мин оставалось загадкой. И вот помог случай. Две неизвестного образца мины упали на Кронштадтский аэродром. Решено было их разоружить, изучить и разработать способ борьбы с ними.
Это трудное и опасное дело поручили флагманскому минеру ОВРа капитан-лейтенанту Александру Федоровичу Гончаренко, инженер-капитану 2 ранга Михаилу Яковлевичу Миронову, военному инженеру 2 ранга Федору Ивановичу Тепину. Вооружившись немагнитными инструментами, они начали действовать.
Донная мина похожа на торпеду. В головной части три небольшие закрытые горловины, в хвостовой части — одна большого диаметра.
Решили вскрыть вначале одну из головных горловин. Кроме Александра Гончаренко, все ушли в укрытие. Вставив отвертку в шлиц, минер начал осторожно вращать пробку против часовой стрелки — поддалась. Вывернув пробку, определил, что в горловине запальный стакан — детонатор. Его требовалось вынуть. И здесь минера постигла неудача: первичный детонатор — капсюль упал на землю и взорвался, правда, вреда он не причинил. [23]
Казалось, мина обезврежена. Но где же ловушка — устройство для самовзрыва? Открыл вторую горловину. Там оказался гидростатический прибор установки мины в опасное положение на определенной глубине. Минер снял его с кронштейна, уложил в ящик. Затем открыл большую горловину. В ней оказался магнитный замыкатель электроцепи — сердце донной мины. Гончаренко осмотрительно снял его, вынул из корпуса и тоже бережно уложил в ящик.
Осталась последняя горловина. Уже четыре часа выполнял смертельно опасную работу Александр Гончаренко. От напряжения пересохло в горле, пот слепил глаза. Появилась тошнота. Он медленно поворачивал отвертку. Наконец пробка сдвинулась, и раздались музыкальные звуки.
Ноги у Гончаренко подкосились, и он присел. Вдруг звуки прекратились, из горловины с шипением начал стравливаться воздух. Минер понял, что шипение принял за музыку, и успокоился.
Но и в последней горловине ловушки не оказалось.
Первая немецкая донная парашютная мина была разоружена. Отойдя в сторону, Гончаренко позвал товарищей, снял мокрую тельняшку и в изнеможении упал на траву.
Вторую мину в этот день не трогали.
На другой день пришли на аэродром рано утром. Гончаренко начал вскрывать горловины гидростата. Чуть отвернул нажимное кольцо и — услушал тиканье часов. Ловушка! Мысли опережали одна другую. Что предпринять? А часы отсчитывали роковое время. Взрыв мог произойти в любую минуту. Гончаренко взял себя в руки и снова начал работать отверткой. Как только горловина поддалась, тиканье прекратилось.
Настроение у Гончаренко поднялось, движения стали увереннее. Он вынул гидростат, детонаторы взрыва основного заряда. Последняя операция — извлечь магнитный замыкатель. Но мина лежала в болоте, и ее хвостовая часть зарылась в ил. Отвернуть двадцать четыре болта крышки горловины было невозможно. Тут-то и помогла смекалка опытного минера Федора Ивановича Тепина. Вместе с матросами он быстро соорудил козлы. Завели длинный манильский трос под хвостовую часть мины, подняли ее, повернули и, когда оголился весь [24] корпус, подвели под него козлы. Теперь можно было работать. Гончаренко снял болты, извлек магнитный замыкатель.
Обе мины с зарядами по 700 килограммов взрывчатки в каждой уложили на автомашину, отвезли к урезу воды и подорвали.
Дней через пять минеров, находившихся в Кронштадте, подняли ночью по тревоге — требовалось срочно разоружить немецкую неконтактную мину, сброшенную на парашюте. Она упала на Васильевском острове на крышу дома, что на углу 17-й линии и набережной лейтенанта Шмидта. Жильцов из дома срочно эвакуировали.
Гончаренко, Миронов и Тепин осмотрели мину и установили, что она из той же серии, что и две кронштадтские. Разоружили ее довольно быстро. Магнитный замыкатель увезли в штаб флота для изучения.
Трех отважных минеров — А. Ф. Гончаренко, М. Я. Миронова и Ф. И. Тепина командующий КБФ вице-адмирал В. Ф. Трибуц от имени Президиума Верховного Совета СССР наградил орденами Красной Звезды.
Тщательное изучение вражеских неконтактных мин позволило установить ряд эффективных способов их уничтожения. Были оборудованы специальные корабли с размагничивающими устройствами, созданы неконтактные тралы и некоторые другие средства. Весьма удачным оказался минный прерыватель — корабль особой постройки с электромагнитной обмоткой вокруг всего корпуса в районе ватерлинии. Через эту электрообмотку пропускался ток большой силы, который создавал мощное магнитное поле. Оно воздействовало на замыкатель «Магнитки» на значительных расстояниях по носу, корме и бортам. Взрыватель срабатывал на запал — мина взрывалась.
Кроме минных прерывателей применялись и другие магнитные тралы: трал-баржи, соленоидные, хвостовые, петлевые электромагнитные, акустические. Магнитные и электромагнитные тралы применялись также против комбинированных магнитно-акустических мин.
С донными минами успешно боролись экипажи 9-го дивизиона магнитных тральщиков (ДМТЩ) вначале под командованием капитан-лейтенанта М. М. Безбородова, а затем капитан-лейтенанта П. П. Еременко. [25]
Траление и уничтожение якорных мин продолжали экипажи катеров 1-го дивизиона капитан-лейтенанта В. К. Кимаева и 2-го дивизиона капитан-лейтенанта Ф. Е. Пахольчука. В течение лета 1942 года только в восточной части Финского залива мы взорвали 139 мин.
Мины стояли на якорях, неконтактные лежали на дне, а сорванные с минрепов плавали, словно поплавки. Для борьбы с плавающими минами весной 1942 года была создана оперативная группа минеров-подрывников. Возглавить ее поручили мне. Флотские остряки тут же назвали ее скорой антиминной помощью.
В группу включили опытных минеров — старшин Ивана Горба, Владимира Горобца, Андрея Самошко, Ивана Маркова и Константина Стояна.
Инструктировал нас комдив Кимаев. Он уже имел опыт «охоты» за плавающими минами, оставшимися после финской кампании. Летом 1940 года возглавляемая им партия уничтожила свыше пятидесяти мин, многие из них подорвал он сам. Однажды Виктор Кузьмич просто поразил всех своим удивительным хладнокровием и выдержкой.
Было это так. Тральщик подсек мину. Волны мешали расстрелять ее, и Кимаев решил сам уничтожить «рогатого черта». Напарником в шлюпку он взял стажера-курсанта Игоря Чернышева. Осторожно подошли они к танцующему на воде шару. Кимаев ухватился за рым и, придерживая шлюпку, быстро прикрепил к свинцовому колпаку подрывной патрон, зажег огнепроводящий шнур и оттолкнул шлюпку. Чернышев нажал на весла. Подошли к тральщику, а на нем заглох мотор. Ветер гнал мину к кораблю. Вот-вот догорит шнур и произойдет взрыв...
По приказу Кимаева Чернышев снова направил шлюпку к мине. Кимаев успел вырвать шнур. Когда возвращались, услышали рокот мотора.
— Пошли обратно, — крикнул Кимаев.
Он опять вставил запал в подрывной патрон, поджег шнур. Взрыв прогремел, когда катер уже был на безопасном расстоянии.
— Теперь, поди, откажешься ходить со мной? — спросил Кимаев Чернышева.
— Никогда! — не задумываясь ответил молодой моряк. [26]
Во время Великой Отечественной войны Игорь Чернышев командовал морским охотником. Его корабль неоднократно вступал в единоборство с немецкими самолетами, торпедными катерами, да и мины приходилось подрывать.
— Это Кимаев научил меня выходить, казалось бы, из безвыходного положения, — не раз признавался Игорь Петрович. — Спасибо ему за науку.
О себе и своих боевых друзьях-балтийцах капитан 1 ранга в отставке И. П. Чернышев рассказал в книге «На морском охотнике».
Дел у нашей скорой антиминной помощи было много. То в одном, то в другом месте ветер прибивал к берегу сорванную с минрепа мину. Чаще других на задания выходили два закадычных друга — Владимир Горобец и Иван Горб.
Иван Горб — высокий здоровяк, на редкость спокойный, любил пофилософствовать.
— Не могу понять эти проклятые шарики-рогалики, — рассуждал он, — то рвутся с быстротой молнии, а то катаются по отмели среди голышей, колпаки помяты, но не взрываются. А стоит прикоснуться — бабахнет.
В отличие от Ивана, Володя был мал ростом, юркий, острый на язык. Кимаев называл его «морским ершом».
Приблизившись к мине, друзья останавливались, молча наблюдали, как она обмывается водой, постукивая о камни корпусом.
— Красавица, нас поджидает, — спокойно говорил Горб. — Ты, Володя, подожди, а я гляну, где лучше патрон подвесить.
Потом вместе с Горобцом они поджигали шнур и стремительно убегали, прятались. После взрыва вылезали из-за валуна, отряхивались, возвращались посмотреть на дело рук своих...
Как-то к западному побережью острова Лавенсари штормом прибило сразу три мины. Туда мы вышли вшестером. По пересеченной местности прошли от гавани на западный берег около трех километров. На отмели увидели три черных шара: два застряли между камнями, а один волны катали по песчаной отмели. К двум из них подобраться было и трудно, и опасно: дно каменистое, неровное, с разными глубинами, а смертоносные шары раскачивались, могли взорваться в любой момент. [27]
Раздал запалы. Мы разделились на пары: на каждый объект по два человека. Главное — удержать мины, чтобы не перекатывались, остальное — дело нехитрое.
Все готово. Закурили. От огонька самокрутки скорее и надежнее поджечь запал, да и спички экономили. Во время блокады спичек почти не было, пользовались «кресалами». Нелегко на ветру высечь огонь, но и с этим справлялись.
Я взмахнул красным флажком, подал сигнал: «Поджечь запалы». Мой напарник Иван Горб все делал молча, сосредоточенно. Володя Горобец с Андреем Самошко стояли в воде метрах в сорока от нас, и голос «морского ерша» мы слышали отчетливо.
— Горб, — кричал он, — гляди в оба, не подорвись вместе с товарищем командиром!
Иван железной хваткой уцепился правой рукой за рым. Сделал несколько глубоких затяжек, аккуратно вынул изо рта цигарку, поднес ее к шнуру, крикнул:
— Запал горит!
Подожгли шнуры и остальные минеры.
— Всем в укрытия! — скомандовал я.
Вскоре один за другим раздались три мощнейших взрыва. Мы вышли из укрытий, собрались все вместе. Я поздравил товарищей с успешным выполнением боевого задания и разрешил осмотреть результаты своей работы. Там, где недавно «танцевали» мины, образовались ямы с грязной водой. Берег был усеян выброшенными камнями. С просторов Балтики слетались белокрылые чайки, они знали: где взрыв, там рыба...
Весной и летом 1942 года дел у нашего дивизиона было много. Мы тралили и уничтожали мины, конвоировали боевые корабли и транспорты, проводили за тралами в Балтийское море подводные лодки. Потерь мы пока не имели, хотя почти каждый катер попадал в серьезные переплеты. Выручали высокое мастерство командиров, организованность, хорошая подготовка экипажей.
Вот, к примеру, что произошло с «Р-702», которым командовал главный старшина Воловенко. Дивизион тралил Большой корабельный фарватер. Погода стояла отвратительная: катера бросало с волны на волну, порывистый ветер срывал бескозырки. «Р-702» шел концевым. [28] Рулевой Иван Гордеев с большим трудом удерживал катер на курсе.
Сигнальщик Бычай заметил в облаках вражеский бомбардировщик и доложил командиру. Последовал приказ:
— Усилить наблюдение! Пулеметы к бою!
«Юнкерс», сделав несколько кругов, начал пикировать. Ливнем свинца встретили его пулеметчики катера. Сброшенные бомбы взорвались далеко в стороне.
Через некоторое время самолет повторил атаку, снова сбросил серию бомб. Нельзя было ни отвернуть, ни дать задний ход — трал мог намотаться на винт. Воловенко приказал:
— Полный вперед!
Но проскочить не успели. Бомба ударила в край мостика, пробила борт ниже ватерлинии и взорвалась за кормой. Воловенко оглушило, сбросило на палубу, и он потерял сознание. У рулевого Гордеева вырвало из рук штурвал, но моряк снова вцепился в него и удержал катер. «Р-702» подняло вверх, затем грузно опустило. Все произошло мгновенно.
Пулеметчик Мозговой передал в машинное отделение:
— В носу пробоина, поступает вода.
Командир отделения мотористов Дроздецкий вместе с Козловым и Широкорадом запустили помпу и, держа на ходу моторы, заделали переборку. Затем Дроздецкий побежал на полубак к месту аварии.
Вода уже до половины заполнила жилой носовой отсек. Корабль все глубже погружался в воду, садился носом. Дроздецкий, Мозговой и минер Шахин капковыми бушлатами, всем, что было под руками, стали заделывать пробоину.
Очнувшись, Воловенко возглавил борьбу за спасение катера. Под пробоину подвели пластырь, откачали помпой воду. Опасность миновала. Но тут Широкорад обнаружил в машинном отделении другую пробоину. Доложил об этом командиру, а сам стал заделывать ее.
Когда поступление забортной воды прекратилось и отсеки были осушены, командир вернулся на мостик. Минеры выбрали трал, и «Р-702» стал догонять дивизион... [29]