«Благодарим тружеников моря!»

С первых дней войны в трудные и опасные походы уходили балтийские подводники.

Через минные поля лодки проводили катера-тральщики 1-го, кимаевского, дивизиона, где я служил минером, а позднее и 7-го дивизиона, которым командовал сам.

Подводники А. М. Коняев, ставший Героем Советского Союза еще в 1940 году, С. С. Могилевский, В. А. Скорняков, А. И. Маринеско, И. В. Травкин, И. М. Вишневский — мои друзья. С одними вместе учился, с другими сблизился в годы войны.

О каждом подводном корабле, который мы провожали в поход, а затем встречали, можно написать книгу. В этой маленькой главе я расскажу лишь о трех лодках. Их мы часто проводили за тралами.

«Щ-323» командовал Ф. И. Иванцов, а комиссаром был А. Ф. Круглов. Оба — друзья Виктора Кузьмича Кимаева и Леонида Александровича Костарева. В дивизионе установилась традиция — встречаться с героями подводниками после их возвращения с боевого задания, делиться впечатлениями. Так было и на сей раз. К нам пришли дорогие гости со «щуки», с ними и комиссар старший политрук Круглов. Эту встречу помню очень хорошо, хотя прошли многие годы. Круглов, высокий, узкоплечий, с живыми темными глазами, достал из кармана школьную тетрадку, разгладил ее.

— Предупреждаю, — сказал он, — о героизме ничего не услышите, я просто вел скупые записи наших повседневных дел во время похода. А был он не из легких. — И начал читать:

«15 октября. ...Атаковали транспорт [30] 600–800 тонн. Торпеда прошла под ним. От подобных транспортов придется отказаться. Осадка у них такая, что даже торпеда не задевает.

16 октября. Погода паршивая. Ветер 8 баллов. Холодно. Мостик заливает... Огни большого транспорта. Горят они подозрительно тускло. Это — чтобы не привлекать внимания. Рядом с ними много ярких огней — это мелкие суда. Они нам мешают. Сближаемся. Танкер до 17 тысяч тонн. Идет в Германию. Сидит очень низко... Залп. Каким долгим кажется время от момента пуска торпеды до взрыва! Угодили в середину. Столб дыма и пламя... Доносится сухой треск... Танкер пошел на дно...

19 октября. Вышел из строя вертикальный руль. Всю ночь трудились, устраняя неисправность. Хорошо работали Винюков, Подгора, Мороков... Волна того и гляди смоет за борт, а они знай лезут куда им нужно...

30 октября. Движение транспортов. Два пропустили — малы... Через 30 минут вышли в атаку. Транспорта не стало... На дне... Он около 6–7 тысяч тонн. Улыбающиеся лица. На нашем счету 17 + 7 = 24 тысячи тонн...

3 ноября. В 19 часов залп — и еще одного транспорта нет. На нашем счету еще 6–7 тысяч тонн...

4 ноября. За нами гоняются. Меняем хода, крутимся... Пошли к берегам Швеции.

5 ноября. Идет танкер 10–12 тысяч тонн. Аппарат «Пли!» — и через 37 секунд танкера нет. Удар торпеды пришелся в кормовую часть.

7 ноября. Получено поздравление от Военного совета КБФ и от командования бригады...

9 ноября. Экипаж чувствует себя бодро... Он не знает, что при прохождении минных полей под килем у нас были мины. Да и сам-то я узнал об этом благодаря эхолоту.

11 ноября. Всю ночь в пути... День ушел на встречу, поздравления. Командующий вице-адмирал В. Ф. Трибуц передал поздравление от командования Ленинградского фронта. Личный состав доволен встречей... Крики «Героям подводникам «Щ-323» — ура!». К тому же еще оркестр. Мы прямо подрастерялись.

28 ноября. Итак, весь личный состав награжден...»

За этот поход 13 января 1942 года «Щ-323» была награждена орденом Красного Знамени. [31]

Слушая записи, я мысленно представил себе всю сложность обстановки, в которой действовала «Щ-323». Сколько героизма, стойкости требовалось от людей! А наши гости скромно говорили на той встрече: «Делали все, что положено, несли вахту».

Одной из первых боевую кампанию 1942 года открыла «щука» под командованием капитан-лейтенанта И. М. Вишневского. Катера-тральщики 1-го дивизиона проводили субмарину, едва Финский залив освободился ото льда. Подводному кораблю предстояло провести глубокую разведку. Я уже писал, что на Гогландском и Нарген-Порккалауддском рубежах гитлеровцы поставили мощные минные заграждения — около десяти тысяч якорных и до трехсот магнитных мин, а также сигнальные противолодочные сети. Противник минировал фарватеры и рейды у Кронштадта и створ кронштадтских маяков на участке от Большого рейда до маяка Толбухин. В Финском заливе была развернута сеть немецких противолодочных корабельных дозоров. Гитлеровское морское командование рассчитывало, что если советским подводникам и удастся прорваться в Балтийское море, то действовать у берегов оккупированной Латвии, в районах малых глубин, они не смогут. Все эти данные и предстояло уточнить Вишневскому и командирам других лодок, вышедших из Кронштадта.

Пожелав подводникам счастливого плавания, катера 1-го дивизиона вернулись в Лавенсари. «Щука» осталась одна-одинешенька, а опасности ее подстерегали на каждом шагу... Днем «щука» ходила под водой, лишь на короткое время командир Вишневский поднимал перископ; ночью лодка всплывала, заряжали аккумуляторы и зорко следили за обстановкой. Видели заманчивые цели, но не трогали.

— Продолжим разведку, — говорил Вишневский комиссару Михаилу Дмитриевичу Калашникову. — Наша задача — все узнать, оставаясь незамеченными. Чем дольше мы будем находиться в глубоком тылу врага, тем ценнее и богаче получим сведения.

Уже около месяца изучал экипаж обстановку. Все, что разведали, нанесли на карту. Перед возвращением к родным берегам решили израсходовать торпеды, не везти же их домой. [32]

Во время вахты помощник командира корабля Пудяков обнаружил два больших транспорта. Командир принял решение атаковать головной.

Пошли на сближение... Команда... Торпеды вышли. Транспорт пошел ко дну. Три вражеских катера из охранения устремились в сторону «щуки».

— Боцман, ныряйте на тридцать! — приказал командир.

Боцман Бухаров круто положил рули. От резкого поворота электрическое управление вышло из строя. Вишневский приказал переключиться на ручное управление. На помощь Бухарову пришел командир отделения Коновалов. Дифферент на нос увеличивался, и лодка погружалась.

Опять последовала команда:

— Пузырь в носовую!

Погружение прекратилось.

5 июля «щука» потопила еще один транспорт и один повредила. Более месяца находилась лодка в водах, контролируемых противником. И вот она уже на пути к дому. Наш 1-й дивизион встретил ее и проводил до Кронштадта. Глубокая разведка была проведена блестяще. Уничтожать вражеские корабли теперь пойдут и другие подводные лодки.

...В начале осени 1942 года мы тралили кронштадтские фарватеры. На одном из галсов Кимаев получил по радио приказ штаба флота — встретить «С-13». Сообщили координаты и позывные лодки.

Мы вышли, когда солнце, бросая последние лучи, садилось в тяжелые, черные тучи. Багровый отблеск заката предвещал усиление начавшегося шторма. Темнело. За кормой были уже едва заметны очертания родных берегов, вскоре они исчезли совсем. Наступила ночь.

Шли по счислению. В боевой рубке флагмана штурман лейтенант Ткаченко производил сложные расчеты, тонкими линиями вычерчивал на карте путь. Он часто поднимался на мостик с секстаном, «ловил звезды», затем возвращался, уточнял полученные данные, сообщал комдиву координаты, пройденное расстояние и курс. Кимаев удовлетворенно кивал головой, говорил: «Добро». Продолжая наблюдать за движением катеров, он посматривал на часы, снова и снова спрашивал штурмана и инженер-механика: [33]

— Не опоздаем?

Наконец Ткаченко доложил:

— Приближаемся.

После перестроения Кимаев приказал:

— Ставить тралы.

Первым открыл боевой счет «Р-702» главного старшины Воловенко. Взметнувшийся высоко в небо водяной вал с грохотом упал на палубу катера. К счастью, никто не пострадал. Вскоре раздались еще два взрыва.

За два галса дивизион уничтожил двадцать мин. Дорогу через минное поле мы пробили.

Ночная мгла рассеивалась, скоро утро.

— Впереди по курсу вижу темный предмет, — доложил сигнальщик Константин Молотков.

Кимаев приказал усилить наблюдение, а сам прильнул к окулярам бинокля. Смотрел и я. Плавающий предмет то увеличивался, то уменьшался. Не иначе как на волнах раскачивалась дрейфующая мина. Но почему она так быстро передвигается? Катер приблизился.

— Товарищ комдив, то не мина, — смущенно произнес Молотков. — Зверь...

— Сам вижу, что не мина, тюлень это, — спокойно сказал Кимаев.

— Вот так встреча! — воскликнул лейтенант Ткаченко. — В этих местах впервые вижу северного гостя.

— Война загнала... — Кимаев еще не закончил фразу, как раздался голос сигнальщика Величко:

— Впереди по курсу силуэт корабля!

— Получше разгляди, может, подруга тюленя, — пошутил кто-то.

Нет, Михаил Величко не ошибся. На просветлевшем горизонте виднелись очертания нескольких кораблей. Это — морские охотники, они уже встретили подводную лодку. «Тринадцатая» шла в их боевом охранении. Мы сблизились.

Все с радостью смотрели на «тринадцатую». Хотелось обнять героев подводников. Но было не до восторгов. Мы ведь находились в неприятельских водах, на минном поле. До полного рассвета подводную лодку нужно провести через минное заграждение. Времени в обрез. Надо торопиться.

Дивизион лег на обратный курс, поставил тралы перед самой лодкой. [34]

Приближаемся к минному полю. Теперь все зависит от штурмана Николая Ткаченко. Он сосредоточен, выискивает навигационные знаки и знакомые очертания берегов для определения места, внимательно следит за компасом.

В концевом трале «Р-705» главного старшины Гирюшты раздался мощный взрыв. На «семьсот пятом» заглохли моторы. Погас свет. Водяная стена закрыла лодку.

Мы замерли. Но вот вода осела. Сначала показалась боевая рубка, затем и корпус подводного корабля. Из рубки подводники приветствовали нас пилотками.

На «семьсот пятом» поврежден трал, правый буй от киля до верхней скобы сплющен в гармошку. Все запасные части израсходованы. Как быть?

Буй нашелся на одном из катеров, а вот тралящей части ни у кого не оказалось. Смекалистый Андрей Самошко приказал Мише Хуртису вместо тралящей части завести ведущий буксир. «Р-705» снова встал в строй.

Катера дивизиона подсекли еще четыре мины и вывели подводную лодку из опасного района. К утру мы приблизились к Лавенсари. Сквозь клочья облаков, гонимых ветром на юг, пробивались лучи солнца. Дальше следовали по протраленному фарватеру. И вот впереди показались родные берега. Замедлив ход, корабли отошли в сторону, начали выбирать тралы. А «тринадцатая» пошла своим курсом.

— Товарищ комдив, нас вызывает лодка, — доложил сигнальщик Молотков.

— Принять семафор! — последовала команда.

Командир «С-13» капитан-лейтенант П. П. Маланченко передавал: «Благодарим тружеников моря!»

У лодки с «несчастливым» номером была героическая судьба. В строй действующего флота она вступила в начале июня 1942 года. Уже первый поход из Ленинграда в Кронштадт по узкому, заминированному немцами фарватеру Морского канала был сопряжен с большими опасностями.

...8 сентября «тринадцатая» вышла на очередное боевое задание. Дивизион Кимаева выводил ее на чистую воду.

Через девять дней в Ботническом заливе «С-13» открыла счет: потопила крупный вражеский транспорт с [35] боезапасом. Следующей ночью она торпедировала второй, а вскоре — и третий транспорт.

Возвращаясь в базу, «тринадцатая» пять суток шла в подводном положении, затем ночью всплыла, чтобы зарядить батареи и проветрить отсеки. В этот момент лодку атаковали вражеские корабли.

— Срочное погружение! — приказал командир.

Взрывы грохотали у самого борта. Казалось, «С-13» не выдержит. Полопались светильники — отсеки погрузились в темноту. Повреждены были борта, гребные винты, рулевое управление. А вокруг продолжали рваться бомбы. Потом наступила тишина: видно, враг решил, что лодка погибла. Но советские подводники устранили повреждения и пришли к своим берегам. Тут мы их и встретили.

Вскоре в командование «С-13» вступил капитан-лейтенант Александр Иванович Маринеско. А наши катера-тральщики по-прежнему сопровождали ее на боевые задания... [36]