В обороне и наступлении

Октябрь 1941 года стал месяцем тяжелых испытаний для войск Брянского фронта, оборонявшихся на дальних подступах к Москве. Ударами крупных сил по его флангам противник прорвал жидкую оборону наших войск и бросил в прорыв моторизованные корпуса. В первых числах октября войска Гудериана захватили Орел и Карачев. А через несколько дней вражеские части овладели Жиздрой. Оборонявшиеся под Брянском малочисленные, слабые войска Брянского фронта оказались замкнутыми в кольцо. Фронтовому управлению во главе со штабом фронта под огнем вражеских автоматчиков удалось выскочить из-под Брянска и разместиться в Белеве. Отсюда, а позже из Ельца стали приниматься с помощью Ставки энергичные меры, чтобы задержать рвущегося к Туле врага. Из разного рода запасных, инженерных и тыловых частей фронта формировались сводные отряды и на машинах, на подводах направлялись на рубеж Белев, Змиевка, Курск. На важнейших [83] направлениях эти отряды Возглавляли руководящие работники фронта, в том числе командующий артиллерией генерал-майор М. П. Дмитриев, начальник оперативного управления штаба фронта полковник Н. Е. Аргунов, его заместитель полковник И. А. Долгов. На оборону района Мценска для прикрытия орловско-тульского направления были выдвинуты из резерва Ставки стрелковая и кавалерийская дивизии и две танковые бригады. Свыше двух недель оборонялись эти войска.

После тяжелого ранения командующего Брянским фронтом генерала А. И. Еременко, попавшего с войсками в окружение, командующим фронтом 14 октября стал генерал-майор Г. Ф. Захаров, бывший до этого начальником штаба фронта, ко мне же перешли его прежние функции. Членом Военного совета оставался дивизионный комиссар П. И. Мазепов.

Во второй половине октября армиям нашего фронта удалось пробиться из Брянских лесов к войскам, занимавшим тыловой оборонительный рубеж. Однако в ожесточенных боях при выходе из окружения войска понесли большие потери в людях и особенно в технике. На поле боя пали командующий правофланговой 50-й армией генерал-майор М. П. Петров и член Военного совета бригадный комиссар Н. А. Шляпин. Вступившему в командование армией генерал-майору А. Н. Ермакову была поставлена задача отвести армию на рубеж Богучарово, Павшино, Верховье и прочно прикрыть подступы к Туле. Для непосредственной обороны города был создан Тульский боевой участок.

Но противник не дал нам возможности выполнить намеченное. 23 октября 2-я танковая армия Гудериана нанесла сильный удар в районе Мценска. В ожесточенных, кровопролитных боях части, входившие в 1-й гвардейский корпус, которым после отъезда Д. Д. Лелюшенко командовал генерал-майор А. В. Куркин, в течение двух дней сдерживали врага, причинив ему огромный урон, но и сами понесли значительные потери.

25 октября противнику удалось прорвать нашу оборону и выдвинуть по шоссе на Тулу моторизованные части. Войска 50-й армии не успели как следует укрепиться на реке Плаве в районе Плавска. В ночь на 27 октября противник обошел город с флангов и форсировал реку. С трудом сдерживая вражеские части, наши войска стали медленно, от рубежа к рубежу, отходить к Туле. 154-я и 290-я стрелковые и 31-я кавалерийская дивизии 50-й армии форсированным маршем были направлены для обороны Тулы...

В особенно запомнившийся мне день 30 октября генерал Захаров и я были вызваны Москвой на переговорную узла связи штаба фронта в Ельце. От имени Ставки А. М. Василевский потребовал доложить обстановку под Тулой.

— Судя по отрывочным радиограммам, сегодня утром противник начал штурм Тулы, но истинной обстановки не знают [84] ни штаб фронта, ни штаб 50-й армии, — откровенно признались мы.

После продолжительной паузы на телеграфной ленте слово за словом появляется следующее:

— По докладу секретаря Тульского обкома Жаворонкова противник прорвался к южной окраине Тулы. Генерал Ермаков со штабом армии отошел за город. В помощь войскам, удерживающим Тулу, выдвинуты в первую линию обороны рабочие части, войска НКВД и милиция. Немедленно вышлите в Тулу начальника штаба с начальниками родов войск фронта для непосредственной организации обороны Тулы. Ставка изыскивает дополнительные силы для усиления войск под Тулой. За оборону Тулы отвечаете головой, — предупредил в заключение разговора А. М. Василевский.

И вот, через два-три часа, я и начальники родов войск выехали на дрезине в Тулу. Поезда от Ельца до Узловой уже не ходили. Вражеские диверсанты в нескольких местах подорвали путь. Во время следования нам приходилось самим передвигать на станциях путевые стрелки. На ряде участков дрезину пере носили с одного пути на другой на руках. На пути от Узловой до Тулы навстречу нам шли эшелоны с эвакуируемым имуществом. В Тулу приехали вечером. На станции и в городе было совершенно темно. Светомаскировка соблюдалась безупречно. Нас встретил начальник гарнизона Тулы полковник С. И. Иванов — командир 108-й танковой дивизии. Он привез нас к себе и подробно ознакомил с обстановкой под Тулой.

— Вчера днем дивизии Гудериана овладели поселком Косая Гора и к вечеру передовыми частями подошли к окраине Тулы, — показывал он на карте. — Надо сказать, что областной комитет партии во главе с энергичным секретарем обкома В. Г. Жаворонковым мобилизовал все население Тулы для организации обороны города. На окраинах города под руководством командования боевого участка возведен ряд оборонительных рубежей. Сам город, как вы увидите завтра, превращен в своеобразную крепость.

Надо признаться, что нам очень горько было слушать доклад Иванова о таком тяжелом положении под Тулой, ведь и мы в какой-то мере были повинны в этом.

— Решением городского комитета обороны, — продолжал начальник гарнизона, — вчера были переданы в состав Тульского боевого участка сформированный на днях Тульский рабочий полк, полк войск НКВД и отряд милиции. Вчера же вечером я поставил их на позиции. Вместе с подразделениями моей дивизии они заняли подготовленный перед южной окраиной Тулы рубеж, перехватывающий въезды в город по Одоевскому, Орловскому и Воронежскому шоссе. Позади этих частей для борьбы с танками противника выставил свои 85-мм зенитные орудия [85] зенитно-артиллерийский полк ПВО. Артиллерийская поддержка обороняющихся частей возложена на армейский артиллерийский полк и бронепоезд. Вот по этим частям и нанесли сегодня утром удар передовые немецко-фашистские танковые дивизии.

— Если бы Гудериан знал, какие силы отражали штурм Тулы, — заметил я.

— После того как подошли дивизии 50-й армии и примкнули к флангам обороняющихся частей, — сказал Иванов, показывая на карте, — фронт стал сплошным. — К середине дня рабочий полк был несколько потеснен, но ему на помощь подошел стрелковый полк. Все последующие вражеские атаки были отбиты. Наши войска нанесли противнику большие потери, уничтожили много фашистских танков, но и у самих защитников Тулы много жертв.

— В командование Тульским боевым участком вступил заместитель командующего 50-й армией генерал-майор Попов, — сказал в заключение Иванов.

— Как хорошо, что оборону Тулы возглавил такой: опытный и способный командир, — подумал я.

Надо сказать, что мы с Василием Степановичем Поповым отлично знали друг друга. Нам довелось вместе сражаться под Брестом в начале войны. Он был тогда командиром стрелкового корпуса, а я — начальником штаба 4-й армии. Затем вместе в составе 4-й армии отходили с боями от Буга до Днепра.

Тотчас же со всей группой я поехал к генералу Попову, который со штабом участка занимал домик Зареченского райкома партии Тулы.

— Опять вместе и опять против Гудериана, — такими словами встретил он меня.

— Но отступать дальше нельзя, — возразил я. — За Тулу мы отвечаем головой.

Рассказывая о событиях истекшего дня, Попов отметил:

— В боях за Тулу огромную, пожалуй, решающую роль сыграл сегодня зенитно-артиллерийский полк под командованием М. П. Бондаренко. Орудия и батареи полка метко разили немецкие танки. Особенно отличился выставленный на Орловском шоссе заслон из двух зенитных орудий, подбивших 14 вражеских танков. Командир заслона лейтенант Г. М. Валнянский геройски погиб в бою. Он посмертно награжден орденом Ленина. Всего за сегодняшний день зенитчики уничтожили более 50 танков.

— Завтра Гудериан, несомненно, будет наращивать удар на Тулу, — подчеркнул я.

— В течение ночи я перевожу в Тулу из левофланговой дивизии усиленный стрелковый полк, — ответил Попов. — Поставил на позиции дивизион «РС». [86]

— Под утро в Тулу придет из Владимира первый эшелон танковой бригады, — обрадовал я Попова.

Штаб боевого участка имел проволочную связь со своими войсками и со штабом армии, а у Попова был телефон ВЧ для переговоров с командующим фронтом и Москвой. Поэтому я со своей группой обосновался при штабе участка. Доложил по телефону об обстановке Захарову, попросил поддержать завтра авиацией.

Рано утром 31 октября я и генерал Попов выехали на южную окраину Тулы. После двухдневных дождей воздух опять стал морозным. Многочисленные лужи и ручейки подернулись льдом.

Сначала мы поехали на передовой артиллерийский наблюдательный пункт, оборудованный на колокольне церкви в южной части города. В стенах церкви зияло несколько пробоин от вражеских снарядов.

В стереотрубу я видел выдвигавшиеся со стороны Косой Горы к Туле немецкие танковые колонны. Генерал Попов показал участки обороны полков и дивизий. В прозрачном утреннем воздухе с колокольни хорошо просматривалось даже простым глазом выдвижение к Туле вражеских войск.

Но вот по ним начала бить наша тяжелая артиллерия.

— Это наш брестский артполк полковника Маврина мстит Гудериану за Брест, — обратил мое внимание Попов.

Затем появилась наша фронтовая авиация и стала бомбить скопления вражеских войск. Противник продолжал наступление. Траншеи наших войск в это время оставались как бы безжизненными. Бойцы затаились и готовились к отражению атаки врага. Артиллерийский обстрел нашего НП заставил нас покинуть его. По опыту я знал, что крепкие стены церкви не пробиваются снарядами среднего калибра. Но находиться на содрогающейся под ударами снарядов колокольне стало невозможно. Мы спустились вниз, а затем на машинах добрались до другого НП, оборудованного на здании старой тюрьмы. С большим трудом доехали мы туда. Окраинные улицы города были изборождены глубокими рвами, с баррикадами. Въезды в город ощетинились металлическими ежами. Здесь жители города вырыли несколько траншей, которые занимали теперь отошедшие к Туле войска.

Вскоре после переезда на новый НП мы увидели начало наиболее мощного в этот-день танкового удара противника. Свернув с Орловского и Воронежского шоссе, вражеские танки в развернутом строю через поля и луга устремились на обороняющиеся войска. Почти на всех танках находились автоматчики, которые вблизи наших окопов спрыгивали с машин и шли вместе с танками в атаку. Атаке предшествовал сильный артиллерийский и минометный огонь. Однако самоотверженность, героизм наших бойцов и рабочих Тулы не дали вражеским войскам прорваться [67] в город. На усиление частей, оборонявших город, был брошен прямо из эшелона танковый батальон. Зенитчики вновь своим огнем закрыли пути вражеским танкам в Тулу. В тот день мне удалось увидеть у Орловского шоссе стрельбу по танкам 85-мм зениток батареи лейтенанта Миловидова. Фашистские танки в страхе метались под огнем зенитных орудий и один за другим вспыхивали, как свечи. Немало танков уничтожили наши пехотинцы и бойцы-ополченцы, вооруженные противотанковыми ружьями, гранатами и бутылками с горючей смесью.

Больше трех часов продолжался вражеский штурм. К атакующим танковым дивизиям присоединились пехотные дивизии. И именно в этот момент генерал Попов дал сигнал для удара дивизиону «РС».

Надо сказать, что почти никто из нас еще не видал в действии этих новых минометов, которые позже стали называть «катюшами». Противник, конечно, ничего не знал о них. Хлынувший высоко через головы наших войск каскад ярких огненных мин, с грохотом разрывавшихся среди атакующих войск противника, буквально ошеломил их. Вражеская пехота в панике побежала назад, за ней стали отходить и танки.

Воспользовавшись наступившим относительным затишьем, я и Попов съездили в стрелковые дивизии генерал-майора К, П. Трубникова, генерал-майора Я. С. Фоканова, полковников Н. В. Рякина, В. Д. Хохлова. Командиры доложили, что части дивизий успешно отразили вражеские атаки, но понесли значительные потери, тем не менее людей и вооружения теперь было больше, чем вчера.

— Подходят с прежних оборонительных рубежей, — пояснил Попов.

— Почти все командиры подразделений и красноармейцы жалуются на нехватку противотанковых ружей и гранат, — подчеркнул присоединившийся к нам член Военного совета армии бригадный комиссар К. Л. Сорокин.

Из дивизий я и Попов поехали в Тульский кремль. Там сосредоточилась выгрузившаяся из эшелонов 32-я танковая бригада. Половина танков оказалась устаревшей марки «БТ», остальные машины были новые, но с 20-мм пушкой. Попов сокрушенно вздохнул.

— Батальон, который выгрузился ночью и утром был сразу брошен в бой, укомплектован средними танками, — доложил командир бригады полковник И. И. Ющук.

— Что же вы прислали для борьбы с танковыми дивизиями Гудериана такие танки? — укоризненно обратился Попов к сопровождавшему меня начальнику автобронетанкового управления полковнику Е. Е. Кабанову.

217-я, 154, 290 и 260-я стрелковые дивизии.

— По-видимому, более мощные танки нужнее под Москвой, — возразил он.

— Поставим бригаду у въезда в Тулу по Орловскому шоссе и будет она подвижным резервом, — решил Попов.

— Пусть она стоит за дивизией Фоканова и проложит маршруты ко всем улицам южной окраины, — дополнил я.

На том и порешили.

Поздно вечером стала собираться моя группа. Первым явился полковник А. И. Прошляков{37} — заместитель начальника инженерных войск фронта. Он показал схему оборонительных сооружений под Тулой и в самом городе.

— Недостаток мин принудил нас сооружать на окраинных улицах особые подвижные шлагбаумы с прикрепленными к ним минами, — пояснил он. — Шлагбаумы можно быстро передвигать для перекрытия соседних улиц. На некоторых улицах возведены противотанковые препятствия в виде высоких штабелей. С фронтового склада должны прибыть грузовики с противотанковыми минами.

Вторым пришел комиссар штаба фронта полковой комиссар В. Н. Кузнецов. Он побывал во многих частях. Бойцы, по его словам, держатся стойко, но для борьбы с танками у них есть лишь гранаты да бутылки с горючей смесью.

— Во время минометного залпа я пробрался в рабочий полк, — рассказывал Кузнецов. — Полк обороняет участок у Орловского шоссе, перед поселком Красный Перекоп. Полком командует Анатолий Петрович Горшков. Большинство бойцов — коммунисты и комсомольцы. Дерутся геройски, беззаветно. Много уничтожили фашистов и танков, но и сами потеряли много людей. Вчера геройски пал в бою комиссар полка Григорий Антонович Агеев. Сложили свои головы начальник конной разведки полка Садовников и командир взвода работник Строймонтажтреста № 1 Гудков. Нехорошо, что многие в полку легко одеты и обуты.

— Надо завтра ночью перевести полк на другой более спокойный участок, где люди смогут поочередно обогреваться в помещениях, — обратился я к Попову.

В это время к нам зашли секретарь Тульского обкома партии В. Г. Жаворонков и председатель облисполкома Н. И. Чмутов. Это была моя первая встреча с ними.

Попов показал им на карте положение войск. Рассказал о боях за день и о том, что предпринимается для усиления обороны.

— Надо ожидать завтра более сильного удара, — сказал он в заключение.

— Сегодня вы видели, как коммунисты и комсомольцы, да и все жители Тулы подготовили для обороны свой город и как [89] обороняют его, — обратился ко мне Жаворонков. — Чем, по-вашему, мы еще можем помочь войскам?

— Хотелось, чтобы вы организовали на тульских заводах ремонт танков, автомашин и оружия, — высказал я просьбу начальников родов войск.

Жаворонков пообещал организовать ремонтные бригады на заводах, оборудование которых было частично эвакуировано.

Ночью я доложил о тяжелом положении под Тулой А. М. Василевскому.

— На других участках обороны столицы тоже угрожающая обстановка, но все же Ставка направила одну дивизию, идущую к Москве с востока, в Тулу, — сообщил он.

1 ноября под Тулой еще громче, чем накануне, гремели пушки и залпы реактивных минометов. Гудериан бросил на штурм города основные силы своей армии. Несколько раз в течение дня возобновлялись атаки немецких танковых и пехотных дивизий. Но снова и снова с большими потерями откатывались они назад, оставляя на поле боя десятки горящих танков. В этот день зенитчики уничтожили вражеских танков в два раза больше, чем накануне. Заметно усилила оборонявшиеся части танковая бригада Ющука.

В ночь на 2 ноября противник решил прорваться в Тулу, проведя «психическую» танковую атаку. Несколько десятков танков с пьяными, как мы узнали позже, экипажами, ведя беспорядочную стрельбу, ринулись по Орловскому шоссе в город. Наши войска подпустили танки к окопам. Зенитчики ослепили их прожекторами, а потом расстреляли из зенитных орудий. Много немецких танков было уничтожено, а оставшиеся бросились врассыпную назад. В течение нескольких суток враг залечивал раны и атаковывал лишь небольшими силами.

В первых числах ноября в районе Тулы начали разгружаться головные эшелоны 413-й стрелковой дивизии.

— В дивизии двенадцать тысяч человек! — восторгались командиры, встречавшие эшелоны. — А как вооружена, сколько у нее артиллерии, противотанковых ружей, пулеметов! Бойцы одеты отлично, выправка парадная.

3 ноября один полк дивизии занял оборону у южной окраины Тулы. Стала на позиции дивизионная артиллерия. Вот когда с облегчением вздохнули руководители обороны Тулы и все ее защитники.

А 4 ноября, когда дивизия заканчивала сосредоточение, мы приняли решение нанести на другой день контрудар по вражеским войскам, отбросить их от Тулы. Горячее участие в подготовке атаки против немецко-фашистских войск принял В. Г. Жаворонков. В те дни я часто встречался с ним и с Н. И. Чмутовым и по-настоящему оценил этих энергичных, инициативных партийно-политических работников. По их предложению в состав [90] атакующих войск был включен и рабочий полк. Командование участка сразу же начало готовить войска для предстоящих атак. Я пробрался на НП 413-й дивизии. Погода стояла ясная. Земля была скована первым льдом и местами покрыта снегом. Командир дивизии генерал-майор А. Д. Терешков уточнял с командирами частей план атаки на завтра. Невысокого роста, заметно прихрамывающий на одну ногу, он быстро переходил по траншеям из одного полка в другой. Незаурядные способности в руководстве боем и храбрость Алексея Дмитриевича уже были отмечены правительством: он стал Героем Советского Союза. Атаку дивизии Терешков подготовил отлично. 5 ноября воины дивизии вместе с другими войсками участка неожиданным ударом отбросили немецко-фашистские войска от южной окраины Тулы.

На другой день, накануне праздника Октябрьской революции, противник, отчаявшись овладеть Тулой с фронта, перенес свои атаки на фланги.

Днем 6 ноября в Тулу приехал генерал Ермаков и пригласил меня в штаб армии.

— Под Тулой становится спокойнее. А на флангах армии положение обостряется. Давайте обсудим, какие силы бросить туда.

Надо сказать, что Александра Николаевича Ермакова я знал хорошо. Он командовал на Брянском фронте группой войск в составе нескольких дивизий. А затем в очень тяжелой обстановке его назначили командармом и оказалось, что поспешили с назначением. Генерал Захаров не раз спрашивал меня, почему я не хочу возвращения Ермакова со штабом армии в Тулу. И я откровенно отвечал:

— Пусть оборону Тулы продолжает возглавлять Попов. Он опытнее Ермакова...

Два дня я находился в штабе Ермакова. Войска армии на флангах были своевременно усилены и дали врагу достойный отпор. Опасность там на время миновала. Я возвратился в Тулу к Попову. Несколько раз противник вновь пытался обойти Тулу с флангов, со стороны Дедилова и Суходола, но безуспешно.

10 ноября в целях объединения усилий по обороне Москвы Ставка решила включить 50-ю армию в состав Западного фронта. 14 ноября, на другой день после передачи армии, я опять на дрезине поехал со своей группой в Елец, где располагалось управление фронта.

Немецкое командование подвело к Туле к середине ноября новые войска и сильными ударами на флангах продолжало попытки окружить Тулу. Тяжелые кровопролитные бои пришлось вынести войскам 50-й армии, в командование которой 22 ноября вступил генерал-лейтенант И. В. Болдин. Он блестяще справился с нелегкой задачей по руководству обороной Тулы. Враг не добился успеха. О непробиваемые стены города оружейников [91] разбилась броня гудериановских полчищ. Рассерженный Гитлер отстранил своего любимца от командования танковой армией.

Как только я возвратился в Елец и доложил Захарову о передаче Западному фронту 50-й армии, он ошеломил меня следующим сообщением:

— Брянский фронт расформировывается. Оставшиеся две армии, которые ведут бой под Ефремовом и на подступах к Ельцу, передаем Юго-Западному фронту. Принимать приехал командующий фронтом Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко и заместитель начальника штаба фронта генерал-майор И. X. Баграмян.

Г. Ф. Захаров в тот же день уехал в Москву. А я остался для передачи войск и штаба фронта. В конце ноября и я вылетел на самолете У-2 в Москву. Шел снег, было морозно и ветрено. Провожавший меня на аэродроме командующий ВВС фронта генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Полынин подарил мне перед отлетом свой меховой комбинезон.

— Самолет поставили на лыжи, надо и вас перевести на зимнюю форму одежды, — пошутил он.

С большим трудом самолет пробился сквозь разыгравшуюся пургу и сел на военном аэродроме в Подмосковье.

На Солнечногорск и Волоколамск

Поздно вечером 28 ноября по сильно занесенному снегом шоссе добрался я на присланной из Генерального штаба машине до Москвы. В городе непроглядная тьма. Не без труда добрались мы до улицы Кирова, где в то время размещался Генеральный штаб. Меня сразу же провели к Маршалу Советского Союза Б. М. Шапошникову. С большим волнением входил я к нему в кабинет, строя всевозможные догадки о своей дальнейшей судьбе.

— Последняя встреча у нас с вами была в июле за Днепром, куда отошла тогда от Бреста ваша армия, — так начал разговор со мной Борис Михайлович, внимательно рассматривая меня своими умными проницательными глазами. — А теперь вы прилетаете в Москву после более чем тяжелого отступления вашего Брянского фронта к Туле, Ельцу. Да, заслуг немного у вас, голубчик. Вот поэтому мы решили возвратить вас на такую же должность, с какой вы начинали войну. Назначаем начальником штаба армии, которую развертываем завтра под Москвой.

Видя по выражению моего лица, что я доволен назначением, он подвел меня к одной из карт, лежавших у него на столе, и ознакомил с обстановкой на Западном фронте.

— Немецкое командование любой ценой стремится захватить Москву. Ведь Гитлер на весь мир объявил, что на днях он займет столицу России. Поэтому, несмотря на огромные потери, войска [92] группы армий «Центр» продолжают рваться к Москве. Сегодня противнику удалось овладеть Яхромой и захватить мост через канал Москва — Волга. Уже несколько дней идут ожесточенные бои у Крюково, в районе Истры и под Наро-Фоминском. Самое опасное положение, как вы видите, создалось на правом крыле Западного фронта. Чтобы отразить нависшую над Москвой угрозу с северо-запада, Ставка вводит завтра две новые армии. В районе Яхромы — 1-ю ударную, южнее, за рубежом Белый Раст, Крюково, — 20-ю армию. Начальником штаба этой армии вы и назначаетесь. В ее состав включаются две кадровые, штатного состава, стрелковые дивизии, разгружающиеся в районе Москвы, морская стрелковая бригада и две стрелковые бригады из Московской зоны обороны. Западный фронт, в состав которого войдет армия, придаст вам две танковые бригады, артполк, два гвардейских минометных дивизиона и бронепоезд. Армия еще не полностью сосредоточилась и развернулась на своем рубеже, но время не ждет. В обстановке наступает перелом. Мы день ото дня становимся сильнее противника и через неделю собираемся перейти в контрнаступление под Москвой. Армия предназначается- для наступления на Солнечногорск.

— Очень мало средств усиления, — заметил я.

— Артиллерийским огнем армию будет поддерживать артиллерия Московской зоны обороны, — возразил Шапошников. — А в процессе наступления танками и артиллерией вас усилит командование фронта.

— А кто назначен командующим армией? — задал я вопрос.

— Недавно вышедший из окружения командующий 37-й армией Юго-Западного фронта, — ответил Шапошников и назвал фамилию не известного мне генерала. — Но учтите, что он сейчас болен. В ближайшее время вам придется обходиться без него. Однако все важные вопросы согласовывайте с ним. В штаб фронта ехать вам уже нет времени, да к тому же вас знают там по первым месяцам войны. Кроме того, у меня есть опасение, что войска вашей армии могут раздать в новые оперативные группы. У командиров этих групп нет ни штаба, ни связи для управления боем, нет тыла. В результате такие импровизированные оперативные группы через несколько суток пребывания в боях сильно редеют.

— Не надо было расформировывать корпусные управления, — возразил я.

— Напутствие мое вам такое, — перебил меня Шапошников, — быстрее сформировать армейское управление, развернуть армию, создать оборону и готовиться к наступлению.

Как только стало светать, я поехал в штаб армии, в Химки. Когда машина выехала на Ленинградское шоссе, я увидел результаты грандиозных оборонительных работ войск Московской зоны обороны и сотен тысяч трудящихся Москвы. Различные противотанковые [93] препятствия на улицах, мощные оборонительные рубежи, опоясывающие окраину города и канал Москва — Волга, готовы были достойно встретить врага. Оборонительные рубежи ощетинились линией металлических ежей и сплошными проволочными заграждениями. Впереди них были подготовлены минные поля. В Химках на замаскированных позициях стояла артиллерия. Штаб армии размещался в нескольких квартирах огромного многоэтажного нового дома, в то время одиноко стоявшего на Ленинградском шоссе (дом № 16).

Несколько раньше меня из Москвы приехал комиссар Автобронетанкового управления Красной Армии дивизионный комиссар П. Н. Куликов и начальник Центрального Дома Красной Армии бригадный комиссар С. И. Паша. Первый — на должность члена Военного совета армии, а второй — начальника политотдела.

— Как видно, собирают нас с бору по сосенке, — сострил, знакомясь со мной, Куликов.

Начальник оперативного отдела штаба, мой заместитель комбриг Б. С. Антропов, формировавший штаб армии, представил сотрудников штаба. Сам он, высокого роста, солидный, интеллигентного вида командир, был до войны начальником кафедры Военно-инженерной академии, а теперь быстро освоился с работой в армейском общевойсковом штабе.

Антропов доложил, что люди на укомплектование штаба прибывают беспрерывно, причем главным образом из центральных управлений Наркомата обороны. В районе сельскохозяйственной академии, по его словам, размещался второй эшелон штаба армии и армейских управлений, но помещений не хватало. Комбриг ознакомил меня с ходом развертывания армии и, раскрыв карту, сообщил, что войскам 20-й приказано выйти на линию Рогачевского шоссе от Черной до Хлебникова и далее по реке Клязьме до Черкизова у Ленинградского шоссе.

Показывая по карте, он продолжал:

— Вчера вечером на правофланговый участок вышла морская стрелковая бригада. В районе Лобни сосредоточиваются части 35-й стрелковой бригады, а в районе Хлебникова — части 331-й стрелковой дивизии. В Хлебникове находятся два армейских танковых батальона. Рубеж от Хлебникова до Сходни занимает группа полковника А. И. Лизюкова в составе двух стрелковых бригад. Здесь, в Химках, после разгрузки начала сосредоточиваться 352-я стрелковая дивизия. Прикрывают развертывание армии на рубеже Белый Раст, Озерецкое, Большие Ржавки (на Ленинградском шоссе) части групп генералов Ф. Д. Захарова и Ф. Т. Ремизова. Нашим соединениям приказано выдвинуть к этому рубежу передовые части. На мой вопрос о командарме Антропов ответил:

— Я его не видел. Он живет в гостинице ЦДКА. У него болят глаза и уши. Говорят, что его водят под руки адъютант и медсестра. [94] Документы под подпись он приказал присылать с его адъютантом.

— А как дела со связью, — спросил я.

— Плохо, — ответил Антропов и повел меня в подвал, где развертывался узел связи.

Начальник связи армии полковник Л. Я. Белышев доложил, что проволочная связь установлена только со штабом фронта и левофланговой бригадой, а с другими войсками еще связи нет.

— Почти все связисты и связистки присланы из военных и гражданских учреждений связи Москвы. Они взялись за работу с энтузиазмом, и узел к концу дня вступит в строй, — заверил он меня.

— Раз связи с войсками нет, надо ехать туда самим и знакомиться с обстановкой на месте, — сказал я.

Куликов согласился.

Когда мы садились в машину, подошел командир 352-й стрелковой дивизии полковник Ю. М. Прокофьев. Он доложил о ходе сосредоточения дивизии, о том, что в ней более 11 000 человек и что она прибывает из Татарии.

— На случай прорыва противника по Ленинградскому шоссе стройте противотанковый рубеж в Химках и будьте готовы к отражению врага, — предупредил я Прокофьева.

Мы с Куликовым пробрались на Дмитровское шоссе, а оттуда — в Марфино, в штаб 64-й морской стрелковой бригады. Она состояла из моряков Тихоокеанского флота, прибывших на защиту столицы. В бригаде было 552 коммуниста и 830 комсомольцев. Большинство моряков одето в черные морские шинели. Народ в бригаде рослый, бравый и напоминал моряков красногвардейских отрядов времен гражданской войны.

Однако командование бригады смутно представляло себе решение таких важных вопросов, как подготовка к обороне и наступлению. Мы с членом Военного совета дали ряд указаний. Но тем не менее единодушно решили, что следует как можно скорее поставить во главе бригады опытного пехотного командира.

Из морской бригады поехали в 35-ю стрелковую бригаду. Ее командира полковника П. К. Будыхина мы встретили у Лобни. Вышедшими сюда передовыми частями он организовывал противотанковую оборону на Рогачевском шоссе перед полотном Савеловской железной дороги. Я обещал ему выслать на станцию Лобня для поддержки бригады бронепоезд. Из Лобни мы с трудом пробрались по занесенной снегом дороге, идущей вдоль полотна железной дороги, в Хлебникове. Здесь находился командир 331-й стрелковой дивизии генерал-майор Ф. П. Король со своим штабом. Его дивизия, перебрасываемая с востока, состояла в основном из сибиряков, в дивизии было более 11 000 человек. Прибыл пока только один стрелковый полк, но хорошо одетые и вооруженные подразделения этого полка производили внушительное [95] впечатление. Из Хлебникова мы направились в район Сходни, где и нашли полковника А. И. Лизюкова. Он ввел нас в курс происходивших на этом направлении событий, сообщив:

— На рубеже Красная Поляна, Большие Ржавки части группы Ремизова с трудом сдерживают натиск танковой и пехотной дивизий противника. А левее Ленинградского шоссе мы слышим из района Крюкова шум боя правофланговых войск 16-й армии генерала Рокоссовского. Два дня тому назад меня, командира моторизованной дивизии, вызвали и приказали вступить в командование оперативной группой в составе двух стрелковых бригад Московской зоны обороны. В тот же день к вечеру я :их вывел на рубеж между Хлебниковом и Сходней. Задача группы — не допустить прорыва противника непосредственно к Москве.

— Но ваша группа расформировывается, — заметил я.

— Послезавтра в Сходню прибудет стрелковая дивизия, и тогда моя группа ликвидируется, — подтвердил Лизюков. — Правофланговую 28-ю стрелковую бригаду я передам в 20-ю армию, а сам стану заместителем командующего армией. Левофланговую бригаду возвращу в Московскую зону обороны.

— В Химках противотанковый рубеж будет готовить дивизия полковника Прокофьева, — информировал я Лизюкова. — Он явится к вам для увязки совместных действий на случай прорыва противника.

В штаб возвратились мы с наступлением темноты. Я тотчас же доложил и в штаб фронта, и в Генеральный штаб о ходе развертывания армии. С 30 ноября 20-я армия вошла в строй армий Западного фронта. Но не удалось нашей армии полностью развернуться на своем рубеже под прикрытием групп Ф. Д. Захарова и Ф. П. Ремизова.

Стремясь во что бы то ни стало прорваться к Москве, командование группы армий «Центр» ввело в бой свои последние резервы. Утром 1 декабря 3-я танковая группа противника нанесла сильный удар по поредевшим частям группы Захарова, смяла их и устремилась вдоль Рогачевокого шоссе к Москве. На стыке 1-й ударной и 20-й армий создалось угрожающее положение. Танковые части противника овладели Белым Растем, Озерецким, Красной Поляной и вышли у станции Лобня и севернее к полотну бывшей Савеловской железной дороги. Надо признаться, что неожиданное появление танковых частей противника перед развертывающимися частями 20-й армии привело их, особенно морскую бригаду, в замешательство.

Однако встреча с нашими войсками была неожиданной и для противника. Из показаний пленных выяснилось, что немецкое командование рассчитывало захватить переправы через канал Москва — Волга в районе Хлебникова беспрепятственно. В действительности же передовые части врага натолкнулись на новый [96] сплошной фронт наших войск, встретивших гитлеровцев плотным артиллерийским огнем, а в районе Лобни — танковыми контратаками. Продвижение немецко-фашистских войск приостановилось. Тем не менее противнику удалось здесь подойти к Москве на расстояние менее 25 километров. Много неприятных, но справедливых упреков я вынужден был выслушать в тот день от Генерального штаба и штаба фронта.

В критической обстановке на северо-западных подступах к столице командование Западного фронта блестяще организовало отражение вражеских ударов, ведя одновременно всестороннюю подготовку войск к контрнаступлению. 1-й ударной и.20-й армиям было приказано нанести 2 декабря контрудары и разгромить наступающие войска противника. Для обеспечения стыка армий начальник артиллерии Западного фронта генерал-майор артиллерии И. П. Камера создал противотанковый рубеж, выделив для этого необходимое количество артиллерии. Правофланговые части 20-й армии были усилены двумя танковыми бригадами. Командиром морской бригады был назначен инспектировавший ее опытный, волевой полковник И. М. Чистяков.

В ночь на 2 декабря командование армии с начальниками родов войск и большая часть сотрудников штаба и политотдела армии выехали в войска для организации контрудара. Возле командного пункта 331-й стрелковой дивизии (в селе Лобня) был развернут армейский НП.

К сожалению, привлечь значительные силы для участия в контрударе, который нацеливался против 2-й танковой и 106-й пехотной дивизий, захвативших район Красной Поляны, не было возможности. Утром 2 декабря в наступление на Красную Поляну перешли из Хлебникова полк, входящий в дивизию генерала Короля, с танковым батальоном и из района Мелькисарово — 28-я стрелковая бригада полковника А. И. Гриценко также с танковым батальоном. Вновь прибывший энергичный начальник артиллерии армии полковник П. С. Семенов искусно организовал поддержку наступающих войск огнем армейского артполка, бронепоезда, двух гвардейских минометных дивизионов «РС» и нескольких батарей Московской зоны обороны. По атакуемым, теснимым назад частям противника наносила удары и фронтовая авиация.

Все наше внимание в тот день было приковано к Красной Поляне. Но во второй половине дня противник усилил свой нажим вдоль Ленинградского шоссе и оттеснил правофланговые соединения 16-й армии за Крюково. Для обороны Ленинградского шоссе 20-я армия выдвинула полк из дивизии Прокофьева. Намеченное перемещение штаба армии из Химок в район Хлебникова пришлось отменить.

Контратаки войск 1-й ударной и 20-й армий продолжались с нарастающей силой вплоть до 5 декабря. Однако из-за того, [97] что к моменту наступления обе армии сосредоточились не полностью, территориальные успехи наших войск были невелики, но вражеским дивизиям был нанесен такой урон, что они принуждены были перейти к обороне.

В тяжелых кровопролитных боях на северо-западных подступах к Москве доблестные войска Красной Армии отстояли столицу нашей Родины и создали благоприятную обстановку для перехода в контрнаступление и разгрома противника.

4 декабря 20-я армия полностью закончила сосредоточение и готовилась к наступлению. Директивой командующего фронтом 1-й ударной армии, нацеленной на Клин, и 20-й армии, нацеленной на Солнечногорск, было приказано начать наступление 6 декабря.

Ночью перед наступлением армейский НП в селе Лобня превратился в командный пункт. Сюда с докладами о готовности войск съезжались начальники родов войск и командиры штаба.

— Каждый должен глубоко осознать, что завтра начнем первую наступательную операцию, причем начинаем ее от Москвы! — нервничал Куликов. — Все ли мы сделали для успешного наступления?

И опять проверяли готовность войск, уточняли обеспеченность их боеприпасами и инженерным имуществом. Надо признаться, что нервничали в ту ночь все. Ведь до тех пор нам приходилось только обороняться, отступать, или, в лучшем случае, наносить небольшие контрудары. К тому же противник в те дни широко распространил слух о подходе новых войск для возобновления наступления на Москву, о подвозе в Красную Поляну пушек весьма крупного калибра для обстрела Москвы. Военные сводки в те дни сделали Красную Поляну — районный центр Московской области — широко известной во всем мире. По хвастливым уверениям немецко-фашистского командования, из этого, самого близкого к Москве оккупированного ими пункта якобы хорошо видна в бинокль советская столица.

Утром 6 декабря термометр показывал более 20° мороза. Одевшись в летный меховой комбинезон, я вместе с Куликовым пробрался на дивизионный НП генерала Короля, оборудованный под крышей сарая за окраиной села. После короткой артиллерийской подготовки войска армии перешли в наступление. Основной удар наносился противнику, укрепившемуся в Красной Поляне. В ожесточенных боях, продолжавшихся весь день, части 331-й дивизии Короля и 28-й бригады полковника Гриценко, поддержанные армейской артиллерией и фронтовой авиацией, пробились к восточной и юго-восточной, окраинам Красной Поляны. В то же время две правофланговые бригады армии, преодолевая сопротивление противника, продвинулись за день на два-три километра. Успех небольшой, но все же успех. Сказывалось отсутствие опыта в наступательных [98] боях и у командиров, и у войск. Да и артиллерии, поддерживающей войска, было мало.

На другой день для поддержки войск 20-й армии, помимо армейских и фронтовых средств, было использовано свыше ста орудий из Московской зоны обороны и часть авиации Верховного Главнокомандования. Однако использовать эту поддержку в районе Красной Поляны удалось лишь отчасти. Весь день 7 декабря в поселке шли кровопролитные бои, не раз доходившие до рукопашных схваток. За восемь дней оккупации части танковой и пехотной дивизий противника превратили (поселок .в сильный укрепленный пункт. Засевшие в домах автоматчики и стрелявшие из-за домов танки преграждали путь нашей пехоте. Дом за домом, строение за строением отвоевывали советские войска у врага.

Из дивизии генерала Ф. П. Короля особенно храбро дрались автоматчики Марухин и Купцов. Они уничтожили до 50 гитлеровцев и шестерых взяли в плен. Смертью героя погиб сержант Новиков. Он восстановил связь, по которой штаб полка соединялся с НП. Вражеские автоматчики открыли огонь по связисту. Новиков сжал зубами не сращенные еще концы кабеля и открыл из автомата ответный огонь. Так и нашли его мертвым с концами кабеля в зубах. Части бригады Гриценко в тот день овладели юго-западной окраиной Красной Поляны. К рассвету 8 декабря разбитые части противника были вышвырнуты из поселка и стали отступать на запад. Свыше 30 танков и броневиков, много орудий, минометов и стрелкового оружия оставил враг в районе Красной Поляны. В числе наших трофеев оказалась я привезенная накануне пушка калибра свыше 200 мм{38}, из которой гитлеровцы рассчитывали обстреливать Москву. Убегая из поселка, оккупанты оставили не только награбленное продовольствие и имущество, но и войсковые склады. Перед отходом фашистские варвары подожгли школу, клуб и текстильную фабрику.

Примерно в 10 часов утра приехал из морской бригады член Военного совета Куликов.

— На рассвете полковник Чистяков посадил на танки приданной ему танковой бригады морскую пехоту, — рассказывал Петр Николаевич. — Утром танковая бригада с десантом пехоты, сопровождаемая артиллерийским огнем, неожиданно для противника атаковала и прорвала один из участков его обороны. Вслед за танками в атаку бросилась вся морская бригада. А снег глубокий, больше полметра. Тогда герои-моряки сбросили с себя шинели и, несмотря на 25-градусный мороз, в одних бушлатах, с криком «ура!» ринулись на штурм Белого Раста. Смелая, дерзкая атака увенчалась успехом. Большая часть противника в [99] Белом Расте была уничтожена, а остальные обратились в бегство. На поле боя остались 17 вражеских танков и 6 бронемашин. В бою за Белый Раст особенно храбро сражался старшина II статьи Федоров. Рискуя жизнью, он пробрался к каменному зданию, где засели фашисты, и бросил в окно противотанковую гранату. Пуля вражеского автоматчика сразила героя, но путь для преследования вражеских войск был открыт. Части морской бригады устремились в Никольское, ее штаб перешел в Белый Раст.

Через несколько минут мне позвонил по телефону полковник Будыхин и веселым голосом доложил:

— 35-я стрелковая бригада совместно с 31-й танковой бригадой полковника Кравченко ударами с фронта и тыла овладели селом Озерецким и перешли к преследованию врага.

К середине дня войска армии продвинулись на четыре — шесть километров. Генерал Король стал перемещать КП дивизии в Красную Поляну. А мы возвратились в штаб армии и, радостно волнуясь, доложили командованию фронта об успехах войск армии. Оказалось, что к тому времени 1-я ударная армия овладела Яхромой, а правофланговые войска 16-й армии вели уличные бои в Крюкове.

Вечером меня вызвал к телефону Б. М. Шапошников. После моего доклада об обстановке он спросил:

— Правда, что в Красной Поляне сдались в плен сразу 11 немцев?

После моего утвердительного ответа он, как бы для себя, заметил:

— Начали сдаваться в плен группами... Раньше этого не было... Значит, у неприятельских солдат начался перелом в сознании.

10 декабря наступление войск армии на Солнечногорск, в стык 3-й и 4-й танковых групп противника, продолжалось с нарастающей силой. На 10 — 12 километров продвинулись в этот день наши части и вышли на рубеж Векшино, Никольское. Освободили ряд населенных пунктов, захватили значительное число пленных и богатые трофеи.

К концу дня оптимистическое настроение командования армии было несколько омрачено командующим фронтом генералом армии Г. К. Жуковым. В разговоре со мной по телефону он указал на недопустимо медленные темпы наступления армии и сказал, что наши войска продвигаются только по дорогам вслед за отступающими частями противника, не выходят на фланги и в тылы неприятельским колоннам, не стремятся окружить врага. В заключение разговора он приказал в быстром темпе выдвинуть правофланговые войска армии севернее Солнечногорска, перерезать Ленинградское шоссе, окружить и разгромить обороняющие Солнечногорск вражеские части. [100] Выйти севернее Солнечногорска и перерезать пути отхода врагу из города мы приказали морской бригаде.

Надо сказать, что к тому времени армия получила значительное количество лыж и по указанию командующего фронтом во всех соединениях были созданы лыжные отряды. Одетые, в полушубки, прикрываемые сверху маскхалатами, лыжники проникали но глубокому снегу далеко в тыл противника и дерзкими налетами по резервам и тылам противника вносили панику в ряды врага. В морской бригаде лыжный отряд состоял из 800 человек. В 14 часов 11 декабря полковник Иван Михайлович Чистяков{39} донес, что его передовой отряд в составе 24-й танковой бригады с десантом морской пехоты и лыжников перерезал к северо-западу от Солнечногорска Ленинградское шоссе. Часом позже танковая бригада полковника Кравченко{40}, а вслед за ней и стрелковая бригада полковника Будыхина вышли к южной и юго-западной окраинам Солнечногорска и атаковали вражеские позиции под городом. Однако овладеть Солнечногорском с ходу не удалось. Части 106-й и 23-й пехотных дивизий противника, усиленные танками, превратили город в укрепленный пункт. Чтобы отрезать неприятелю пути отхода из Солнечногорска на Клин, следом за морской бригадой стала выдвигаться стрелковая дивизия полковника Прокофьева. Наступающие на Солнечногорск войска нашей 20-й армии были усилены стрелковой бригадой из 1-й ударной армии.

Для руководства наступающими на Солнечногорск войсками в селе Радомля — у Ленинградского шоссе — был подготовлен армейский вспомогательный пункт управления. Весь день 11 декабря продолжались ожесточенные бои за Солнечногорск. После полудня танковая бригада полковника Кравченко дерзкой атакой прорвалась в город и стала улицу за улицей отвоевывать у противника. Первыми в Солнечногорск ворвались танковая рота старшего лейтенанта Грязнова и мотострелковый батальон капитана Иванушкина. Вслед за танками уличные бои в Солнечногорске завязали 35-я и 55-я стрелковые бригады. Смело, не отрываясь от пехоты, ее сопровождала огнем артиллерия майора Александра Семеновича Ухова. Сам он в бою под Солнечногорском геройски погиб и похоронен в городе. Во второй половине дня на город повели наступление с севера части морской бригады. К исходу суток город был занят. В боях за Солнечногорск гитлеровцы потеряли несколько сот солдат и офицеров, было уничтожено свыше 20 танков и 18 орудий. Уничтожение изолированных очагов неприятеля в городе продолжалось всю ночь. Рано утром 12 декабря Солнечногорск был полностью очищен от противника. [101]

В полдень в Радомлю съехались почти все представители командования армии.

— Солнечногорск, который мы только что освободили, находится в 65 километрах от Москвы, — показывал я на карте. — Значит за все дни наступления войска продвинулись на 40 километров. Темпы слабые.

— Надо лучше управлять войсками, нацеливать их на обходы и охваты, объединять их действия при наступлении, — подчеркнул Куликов. — Вот я был в дивизии Короля. Его части наступают на Стрелино и Обухово, юго-западнее Солнечногорска. На эти же пункты наступают и части группы генерала Ремизова. Но те и другие действуют без всякой увязки, сами по себе. Почему группу Ремизова не подчиняют нам?

— Рассчитывают, что она обойдет Истринское водохранилище с севера и ударит с тыла по войскам противника, обороняющим водохранилище, — пояснил я.

— Наша левофланговая бригада полковника Гриценко уже вышла у деревни Пятница к Истринскому водохранилищу, — заметил полковник Лизюков. — Противник уничтожил все переправы, а дамбу взорвал. Вода спущена, лед рухнул и сломался. Бригада готовится к переправе на западный берег водохранилища. Похоже, что противник бросает позиции за водохранилищем.

13 декабря армии Западного фронта получили новые задачи. 20-я армия теперь нацеливалась на Волоколамск.

Вечером 14 декабря я докладывал начальнику штаба Западного фронта генерал-лейтенанту В. Д. Соколовскому об упорных боях главных сил армии совместно с группой Ф. Т. Ремизова на подступах к Нудоль-Шарино. Сопротивление противника в тот день заметно возросло. Войскам приходилось преодолевать значительно большее, чем раньше, число заграждений, да и глубина снега стала не меньше метра.

— Отрыв группы Ремизова от пехоты в этих условиях маловероятен, — докладывал я. — А выход группы с запада к Истринскому водохранилищу теперь не имеет смысла. По донесению командира нашей левофланговой бригады, переправившейся сегодня у деревни Пятница через Истринское водохранилище и занявшей Татищеве, противник оттуда отходит. Какую же задачу будет выполнять теперь группа Ремизова?

— Чтобы облегчить вашей армии овладение Волоколамском в назначенный срок — 17 декабря, группа Ремизова 15-го с утра перейдет в ваше подчинение, — обрадовал меня Соколовский.

Надо сказать, что эта группа была в то время очень слабой. В ее состав входили 145-я танковая бригада, насчитывавшая меньше двух десятков танков, 44-я кавалерийская дивизия, полки которой включали от 150 до 200 человек, и малочисленная 17-я стрелковая бригада. 15 декабря мы передали на усиление [102] группы Ремизова 24-ю и 31-ю танковые бригады. Мощным тараном, состоявшим из группы Ремизова, морской бригады и 331-й дивизии, 20-я армия стала пробивать укрепленный рубеж на подступах к Нудоль-Шарино для последующего развития наступления на Волоколамск. Ожесточенно сопротивлялись на подготовленных позициях 11-я танковая, 35-я и 106-я пехотные дивизии врага, при отходе они прикрывались Многочисленными заграждениями. Раньше вражеские части ограничивались обычно минами и фугасами на дорогах, да лесными завалами. Теперь же минные заграждения стали дополняться, особенно в населенных пунктах, разного рода «сюрпризами». Двери пустых домов, сараев и других хозяйственных строений, двери уборных и хлевов соединялись незаметными проволочками с минами. В пустых домах минировались печи и кровати. На столах оставлялись как бы забытые в спешке съестные припасы и вино, которые были отравлены. Наши части широко оповещались об этих варварских приемах немецко-фашистских войск, но все же жертв было немало.

В боях 15 декабря особенно много геройских подвигов было совершено в морокой бригаде и в частях группы Ремизова. В тот день в напряженном бою за деревню Алексеевку комиссар батальона 17-й стрелковой бригады Давыдов находился в роте, действовавшей на правом фланге батальона. Рота попала под сильный артиллерийский и пулеметный огонь противника. Давыдов принял меры, чтобы вывести роту из-под обстрела, а затем смело атаковал врага и овладел селом. В этой же бригаде рядовой Исаев по своей инициативе заменил в бою убитого командира роты (все офицеры также выбыли из строя). Смелой и решительной атакой во фланг противника рота под командованием Исаева внесла в ряды гитлеровцев смятение ж панику, чем способствовала успешному выполнению задачи батальона. За умелое управление ротой во время боя, смелость и инициативу Исаев был произведен в офицеры и назначен командиром роты{41}.

В этот день войска 20-й армии глубоко обошли с севера Истринское водохранилище и помогли 16-й армии преодолеть истринский оборонительный рубеж противника. А правый сосед — 1-я ударная армия, — взаимодействуя с 30-й, освободила в тот день Клин.

С середины дня 16 декабря части противника, быстро сбиваемые с промежуточных рубежей под Нудоль-Шарино, стали поспешно отходить на юго-запад, бросая в большом количестве технику и тяжелое вооружение. В тот день наши части захватили 32 противотанковых орудия, 14 станковых пулеметов, 106 автомашин и склад с боеприпасами. Первый эшелон штаба армии переместился в Солнечногорск. [103]

Преследуя отступающего за реку Ламу противника, войска 20-й армии были 18 декабря уже на подступах к Волоколамску, на рубеже Гусенево, Чисмена, Покровское. С подходом 331-й стрелковой дивизии здесь разыгрались тяжелые ожесточенные бои. Неприятельские части во что бы то ни стало стремились задержать наши войска, в то же время спешно готовя оборонительные позиции за рекой Ламой. Об этом нам сообщила и армейская разведка, и партизаны. Надо сказать, что помощь партизан войскам Западного фронта заметно ощущалась на всех этапах Московской битвы. Неувядаемой славой покрыли себя многие партизаны и целые партизанские отряды. Немало их пало смертью героев. Партизанский отряд Волоколамского района под руководством Б. В. Тагунова и В. П. Мыларщикова за время действий в тылу врага уничтожил 300 гитлеровских солдат и офицеров, 46 автомашин, 3 цистерны с горючим и склад с боеприпасами. Этот же отряд взорвал 15-метровый мост на дороге Волоколамск — Клин, что вызвало скопление вражеского транспорта и дало возможность нашей авиации уничтожить свыше 100 машин противника{42}.

Во второй половине дня 18 декабря генерал-майор Король ввел в бой второй эшелон и вместе с частями группы Ремизова полнокровная 331-я дивизия нанесла противнику мощный удар.

Совместно с войсками 20-й армии на Волоколамск наступала оперативная группа генерала М. Е. Катукова, входившая в состав 16-й армии. Танкисты Катукова действовали вместе с частями 331-й стрелковой дивизии. Головная танковая рота 1-й гвардейской танковой бригады, продвигаясь по лесным просекам, нанесла удар гитлеровцам, оборонявшим село Покровское. Разгорелся жаркий бой. Противник подтянул сюда резервы и отрезал роту от главных сил бригады. В этой сложной обстановке командир танковой роты старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко принял смелое решение: развернуть роту и прорваться в тыл обороны противника. Во время атаки экипаж танка Лавриненко уничтожил два неприятельских танка, два противотанковых орудия и десятки немецких солдат и офицеров. За этот подвиг он был награжден орденом Ленина. В этом ожесточенном бою 18 декабря отважный танкист старший лейтенант Дмитрий Федорович Лавриненко геройски пал на поле боя.

Сокрушительный удар дивизии Короля и групп Ремизова и Катукова стоил неприятелю больших потерь, смял его оборонявшиеся части и принудил их к отходу. На поле боя враг оставил несколько сот трупов, 12 танков, 17 орудий, 90 автомашин и 3 войсковых склада. Из подвалов и погребов наши бойцы выгнали и пленили свыше трех десятков «зимних фрицев». Это были не [104] солдаты, а оборванцы, грязные, вшивые. Они дрожали от холода и страха.

Преследуя отступающего противника, нанося ему фланговые удары лыжными отрядами, 331-я дивизия Ф. П. Короля подошла утром 19 декабря к восточной окраине Волоколамска — Ядрово и Никольское. А морская бригада вместе с группой Ремизова вели к тому времени бои в районе Ефремове, Авдотьино, Ченцы — в трех — пяти километрах северо-восточнее города.

В полдень 19 декабря в селе Чисмене начал развертываться армейский командный пункт. Когда я и член Военного совета Куликов уточняли на узле связи положение войск, туда зашел адъютант командующего армией и доложил нам о его приезде. В окно было видно, как из остановившейся у дома машины вышел высокого роста генерал в темных очках. На нем была меховая бекеша с поднятым воротником. Это был генерал Власов{43}. Он зашел на узел связи и здесь состоялась наша первая с ним встреча. Показывая положение войск на карте, я доложил, что командование фронта очень недовольно медленным наступлением армии и в помощь нам двинуло на Волоколамск группу Катукова из 16-й армии. Куликов дополнил мой доклад сообщением, что генерал армии Жуков указал на пассивную роль в руководстве войсками командующего армией и требует его личной подписи на оперативных документах. Молча, насупившись, слушал все это Власов. Несколько раз переспрашивал нас, ссылаясь, что из-за болезни ушей он плохо слышит. Потом с угрюмым видом буркнул нам, что чувствует себя лучше и через день-два возьмет управление армией в свои руки полностью. После этого разговора он тут же на ожидавшей его машине отправился в штаб армии, который переместился в Нудоль-Шарино.

Спустя некоторое время я уехал на дивизионный КП Короля, развернутый в районе Ядрово. Там полковник Лизюков организовывал армейский НИ. Почти одновременно со мной туда же приехал полковник Семенов. Он подтянул к Ядрово армейский артполк, который становился на позиции.

Отводя свои войска на оборонительный рубеж за реку Ламу, немцы оставили для обороны Волоколамского района значительные силы. На подступах к городу они взорвали все мосты, заминировали дороги, устроили большое число всевозможных заграждений. Во второй половине дня 19 декабря войска армии в ожесточенных боях метр за метром прорывали вражескую оборону, преодолевали заграждения. [105]

Вечером группа генерала Ремизова и морская бригада заняли пригородную слободу Пушкари и вышли к северо-западной окраине Волоколамска. Несколько позже пехотинцы 331-й дивизии во взаимодействии с танками группы генерала Катукова пробились к восточной и юго-восточной окраинам города. Стрелковый полк майора М. А. Штейнлухта к исходу суток прорвался южнее Волоколамска, перерезал шоссе от города к железнодорожной станции Волоколамск (расстояние между ними около четырех километров) и устремился главными силами к реке Ламе, а частью сил — на Волоколамск. Ночью начался штурм города. В жарких схватках наши войска сломили сопротивление противника и в 3 часа утра ворвались в город. Дом за домом, улицу за улицей очищали они от противника, уничтожая и пленя гитлеровцев. Одновременно с танкистами Катукова первыми ворвались в город с северо-запада части группы Ремизова — мотострелковый батальон майора Я. С. Трубицина и танковый батальон майора В. Л. Труфанова. Левее их почти в то же время в город проник передовой отряд морской бригады под командованием командира бригады полковника Чистякова. С востока и юго-востока Волоколамск штурмовали стрелковые полки 331-й дивизии под командованием майоров А. К. Калиша и Ф. П. Легини. С юго-востока первым ворвался в город батальон лейтенанта С. П. Битюцкого, он нанес вражескому пехотному батальону удар с тыла. В уличных боях лично Битюцкий уничтожил 12 автоматчиков. Один из взводов батальона под командой комсорга Михаила Шумилкина разгромил несколько вражеских групп, засевших в домах, и открыл батальону путь в город. Красноармеец Киреев в ходе боя заставил замолчать вражеский пулемет и взял в плен трех гитлеровцев, а красноармеец Фомин бесстрашно и умело расправился с автоматчиками, засевшими в домах и мешавшими продвижению наших пехотинцев. С востока, с фронта первым штурмовал Волоколамск стрелковый батальон 331-й дивизии под командованием старшего лейтенанта М. А. Токарева.

Среди героев в бою за Волоколамск почетное место занимает рядовой Шилов. В разгар боя был тяжело ранен командир взвода. Эта внезапная потеря внесла замешательство в ряды бойцов. Быстро оценив опасность положения, Шилов вступил в командование взводом. Под сильным минометным и ружейно-пулеметным огнем Шилов смело повел взвод в атаку. За храбрость и находчивость в бою рядовой Шилов был награжден орденом Ленина. Утром 20 декабря старинный русский город Волоколамск был освобожден совместными усилиями войск 20-й и 16-й армий от немецких оккупантов{44}. Около 1200 вражеских солдат и офицеров было уничтожено и пленено в районе Волоколамска. В окрестностях города и в самом городе враг оставил 18 подорванных танков, [106] 23 орудия, 3 войсковых склада и более 200 машин. Значительные потери были и у наших войск. В боях за Волоколамск смертью героя пали комиссар морской бригады полковой комиссар В. И. Туликов, заместитель командира морской бригады полковник Г. Е. Кузьмин. Геройски сложил здесь свою голову командир батальона 331-й дивизии лейтенант Сергей Петрович Битюцкий, а также командир взвода этой дивизии комсомолец младший лейтенант Николай Горюнов. Накануне, во время боя за селение Ченцы, он подал заявление о приеме в партию. В бою за Волоколамск Горюнов был тяжело ранен, но не покинул взвод. Лишь спустя некоторое время, когда наступило короткое затишье, бойцы взвода вынесли его в безопасное место. Но рана оказалась смертельной, и младший лейтенант Горюнов скончался.

К 11 часам 20 декабря Волоколамск был полностью очищен от засевших на чердаках и в подвалах домов неприятельских групп.

Радостно, со слезами на глазах жители города встречали своих освободителей. От них мы узнали, а затем увидели своими глазами, как велики были злодеяния немецких оккупантов в этом городе. За время оккупации Волоколамска тысячи жителей города и района были брошены в тюрьмы, расстреляны и угнаны в неволю. В центре города наши бойцы увидели ужасающую картину. На высокой огромной перекладине висели восемь советских патриотов, казненных фашистами{45}. Имена героев стали широко известны всему советскому народу. Это были москвичи П. В. Кирьяков, Е. Я. Полтавская, А. В. Грибкова, К. Ф. Пахомов, В. В. Ординарцев, И. А. Маненков, П. А. Галочкин и П. С. Каган. Как только враг был изгнан из города, возле места казни замученных и повешенных гитлеровцами героев-партизан состоялся многолюдный митинг.

В полдень части морской бригады завязали бои под селом Ивановским. Туда же подходили группы Катукова и Ремизова. 331-я стрелковая дивизия атаковала укрепленные позиции врага за рекой Ламой на участке Тимково, Терентьево. В 13 часов 30 минут после ожесточенных боев, переходивших не раз в рукопашные схватки, левофланговый полк дивизии Короля совместно с бригадой Будыхина овладели железнодорожной станцией Волоколамск{46}. Много боевой техники и награбленного немцами имущества осталось в эшелонах и на складах станции.

К исходу 20 декабря 20-я и соседние с ней армии правого крыла Западного фронта вышли к заранее укрепленному противником рубежу за реками Лама и Руза. Попытки прорвать его с ходу не удались. Тогда командование 20-й армией, штаб которой переместился в пригород Волоколамска — Возмище, ввело в бой на правом фланге второй эшелон армии — стрелковую дивизию [107] полковника Прокофьева и две стрелковые бригады. Однако ввод новых войск больших успехов не принес. Остановились и соседние армии. На Западном фронте наступила оперативная пауза. 7 — 8 января 1942 года контрнаступление советских войск под Москвой закончилось. Враг был отброшен на запад. Угроза столице была ликвидирована. Москва получила возможность жить и работать в более спокойной обстановке.

Ставка в это время готовила войска к переходу в общее наступление. Посылала фронтам подготовленные резервы, пополняла самолетами, танками, боеприпасами.

В предстоящем наступлении Западного фронта 20-й армии отводилась главная роль среди армий правого крыла фронта, да и наступать ей здесь в первые дни предстояло, по существу, в одиночестве. Поэтому часть войск и средств усиления армий В. И. Кузнецова и К. К. Рокоссовского были переданы в 20-ю армию. А для развития прорыва ей был передан конный корпус Л. М. Доватора, командовал которым в то время уже генерал-майор И. А. Плиев, танковая бригада и пять лыжных батальонов. 10 января 1942 года 20-я армия перешла в наступление. Успешно прорвав сильную оборону противника за рекой Ламой, войска армии, поддержанные соседями, устремились на Шаховскую и Гжатск.