1-я гвардейская в боях под Москвой

В начале октября 1941 года только что сформированная 4-я отдельная танковая бригада находилась в Кубинке, в 60 километрах западнее столицы, прикрывая шоссе и железную дорогу Москва — Минск. На фронте дела шли неважно. 2 октября вражеские войска вышли на подступы к Орлу. Это создало большую угрозу дороге на Тулу и Москву, где наших войск почти не было.

4-я танковая бригада получила приказ следовать на Мценск, действовать в направлении Орла и закрыть танкам Гудериана дорогу на Тулу.

Рано утром 3 октября бригада по железной дороге отправилась в Мценск, куда первый эшелон прибыл уже на следующий день. Остальные были на подходе. Выгрузившись, мы неожиданно увидели, что со стороны Орла на больших скоростях мчатся паровозы, по шоссе несутся пожарные, грузовые, легковые машины, подводы. Спрашиваем: «В чем дело?» Оказывается, в Орел вступили гитлеровцы.

Раздумывать было некогда. Я решил, не дожидаясь прибытия остальных эшелонов, выслать на Орел боевую разведку в составе двух танковых групп с пехотой под командованием капитана В. Гусева и старшего лейтенанта А. Бурды.

Вскоре подъехал на вездеходе генерал-майор Д. Д. Лелюшенко, только что назначенный командовать 1-м гвардейским стрелковым корпусом на этом направлении, хотя войск, которые должны были поступить в его распоряжение, еще не было. Я доложил ему все, что знал о боевой обстановке.

— Как будешь действовать? — спросил меня Лелюшенко.

— Если фашистов много, то перейду к активной обороне, чтобы затянуть ее до подхода остальных эшелонов, — ответил я. — Отходить буду с боями на Мценск.

Лелюшенко одобрил этот план.

Время шло. От Гусева и Бурды никаких сведений не поступало, и я решил занять оборону на северном берегу реки Оптухи. К вечеру подошли все части бригады. Нам придали зенитный артдивизион, вооруженный 85-миллиметровыми пушками. Подошел воздушно-десантный батальон. Мы расставили танковые засады, вырыли окопы, ложные окопы, замаскировались — словом, трудились всю ночь.

В это время разведгруппа Бурды устроила засаду у дороги Мценск — Орел. Вскоре показалась колонна врага численностью примерно до полка, с артиллерией и танками, Подпустив ее на прямой выстрел, разведчики ударили из пушек и подожгли несколько танков. Затем они перешли в атаку, нанесли гитлеровцам большие потери, захватили троих пленных, бронетранспортер, документы и возвратились в бригаду.

Из показаний пленных мы узнали, что в Орел вошла группа Гудериана в составе 3-й и 4-й танковых дивизий и одной мотодивизии. На Волхов в направлении нашего тыла действует еще одна танковая дивизия. Обстановка, таким образом, прояснилась.

Рано утром 6 октября началось сражение. До 150 вражеских танков пошли на нас в атаку. Противотанковые малокалиберные пушки нашего мотострелкового батальона вскоре были подавлены танками противника. Но когда фашисты подошли к окопам мотопехоты и десантного батальона, наши танковые засады открыли по ним огонь в [184] упор. Бой длился без перерыва двенадцать часов, до вечера. Позиции остались за нами. За день боя гитлеровцы потеряли 43 танка, несколько орудий и до 500 человек пехоты. Наши потери составили 6 танков. Довольно сильно пострадал мотострелковый батальон, находившийся на направлении главного удара.

После боя гитлеровцы отошли примерно на километр и сосредоточились в лощине.

Вечером к нам подошел дивизион гвардейских минометов — «катюш». Мы еще их не видели и не знали, если можно так выразиться, «производительности труда» этого нового оружия. Командир дивизиона Чумак явился на мой командный пункт и попросил поставить ему задачу. Зная, что «катюши» присланы к нам на один залп, я приказал накрыть огнем фашистов, собравшихся в лощине. От разрывов загудела земля. К небу взметнулось гигантское пламя от загоревшихся машин и взрывающихся боеприпасов. Издали слышны были: отчаянные крики гитлеровцев. Наша разведка не нашла в лощине ни одного живого фашиста.

В темноте бригада отошла на новый рубеж обороны. Подошел полк пограничников под командой полковника Пияшева и отдельный стрелковый батальон майора Проняева. У пограничников имелись противотанковые ружья и батарея 76-миллиметровых орудий.

Несмотря на усталость и нервное напряжение, люди были бодры и довольны первым боем. Все горели желанием сражаться. Мы знали, что Гудериан намеревался ударить на Тулу и подготовить удар на Москву. Мы срывали его планы. Д. Д. Лелюшенко говорил нам, что Ставка Верховного главнокомандования одобрила результаты наших боевых действий. В боях под Мценском мощные удары по танковым колоннам противника нанесла также 11-я танковая бригада 1-го гвардейского стрелкового корпуса.

Получив неожиданный отпор, гитлеровцы растерялись и 7 и 8 октября вели бои мелкими группами, очевидно для разведки. А мы готовили новый рубеж обороны.

9 октября гитлеровские пикирующие бомбардировщики начали обрабатывать наши позиции, но впустую — они бомбили ложные окопы. Нашим зенитчикам удалось сбить пять самолетов противника.

Затем фашистские танки, сопровождаемые примерно

полком пехоты, под прикрытием артиллерийского огня повели наступление на центр и левый фланг обороны нашей усиленной бригады. Пехоту врага встретили мотострелки, стрелки отдельного батальона и пограничники. Танки противника уничтожались из засад и ударной группой нашего танкового резерва. В итоге враг не продвинулся ни на шаг. Его попытки обойти наш левый фланг были отбиты ударной группой. За день боя гитлеровцы потеряли 33 танка и до двух батальонов пехоты.

В ночь на 10 октября 4-я танковая бригада по приказу командования заняла новый рубеж обороны, подле южной окраины Мценска. С утра гитлеровцы начали атаковать с фронта мелкими группами. Мы поняли, что надо ожидать флангового удара. И действительно, враг нанес этот удар, обойдя левый фланг бригады крупными силами. Отдельный стрелковый батальон не смог сдержать противника — силы были слишком неравные. Гитлеровцы вошли в Мценск. Я приказал сообщить по радио генералу Д. Д. Лелюшенко об обстановке и о своем решении — обороняться до получения приказа о выходе из грозящего бригаде окружения.

Ночью такой приказ был получен. Отдаю команду: в первую очередь на мост через реку Зушу по полотну железной дороги двигаются транспортные машины, затем — артиллерия, после нее — пехота и все стрелковые части, затем — танкисты. Последними отходили танковые заслоны, прикрывавшие дорогу на Волхов и мост через реку Зушу.

К утру 11 октября вся бригада и приданные ей части были уже на северном берегу реки и стали во второй эшелон наших подошедших войск. Фашистам мы не оставили ничего.

К вечеру 12 октября по радио был объявлен Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении орденами и медалями бойцов и командиров 4-й танковой бригады и приданных ей частей.

Бригада свою задачу выполнила, фронт был закрыт — враг в эти дни на Тулу не протлел. Он занял Мценск, но какой дорогой ценой!

16 октября меня вызвали для прямого разговора по телефону с Верховным главнокомандующим. Бригаде было приказано немедленно грузиться в эшелоны и следовать для защиты Москвы со стороны Минского шоссе. Я доложил, что [186] грузить танки на железнодорожные платформы нерационально. При погрузке ночью, в темноте танки могут свалиться, а освещать место погрузки нельзя — вражеские бомбардировщики все время висят в воздухе. Я просил разрешения идти на Москву своим ходом. Так скорее и надежнее. Верховный главнокомандующий спросил, как обстоит дело с моторесурсами. Пройти надо было 360 километров. Я ответил, что это немного, запас останется большой и хватит на ведение боевых действий.

— Ну, раз ты ручаешься, идите своим ходом.

К вечеру 19 октября мы вышли в указанный нам район (станция Кубинка). Бригада перехватила шоссе и железную дорогу Москва — Минск.

Когда мы выступали в направлении к Москве, экипаж танка старшего лейтенанта Д. Ф. Лавриненко (Бедный, Борзых и Федотов) немного задержался, устраняя в машине мелкую неисправность. Двинулись они, догоняя колонну, несколько позднее. Достигнув Серпухова, танкисты решили побриться. Только Лавриненко уселся в кресло, как вдруг входит солдат и говорит: «Вас просит комендант города комбриг Фирсов».

Явившись к Фирсову, Лавриненко услышал следующее:

— По шоссе из Малоярославца идет колонна гитлеровцев, силой до батальона. У меня нет ничего под рукой, вот-вот должны подойти части, а до этого противника необходимо задержать.

Выбрав место у рощицы, неподалеку от Высокиничей, экипаж Лавриненко расположился в засаде. За пушку сел сам командир. Через несколько минут показалась вражеская колонна. Впереди двигались мотоциклы, потом штабной автомобиль, за ним противотанковые орудия и пехота на машинах. Гитлеровцы обнаглели до того, что даже не выслали вперед разведку. Когда колонна подошла вплотную к засаде, Лавриненко открыл огонь по орудиям осколочными снарядами. Два орудия были подбиты тотчас же. Не успело третье развернуться, как танк ринулся вперед и, стреляя из пушки и пулемета, врезался в колонну и стал давить автомашины с пехотой. А через несколько минут подоспела наша пехота и с криком «ура» бросилась на врага. В штабной машине были найдены важные документы и карты. Все это самолетом было отправлено в Москву. [187]

В Кубинку Лавриненко прибыл только 20 октября и для объяснения причин опоздания передал мне бумагу. Вот что было написано там: «Полковнику тов. Катукову. Командир машины тов. Лавриненко Дмитрий Федорович был мною задержан. Ему была поставлена задача остановить прорвавшегося противника и помочь восстановить положение на фронте в районе гор. Серпухова. Он эту задачу не только с честью выполнил, но и геройски проявил себя. За образцовое выполнение боевой задачи Военный совет армии всему личному составу экипажа объявил благодарность и представил к правительственной награде.

Комендант города Серпухова комбриг Фирсов».

В приказе по бригаде мы также объявили о подвиге экипажа танка Лавриненко.

В течение восьми суток 4-я танковая бригада числилась в резерве Западного фронта, хотя и вела частично боевые действия.

После 20 октября бригада поступила в подчинение 16-й армии. Мы получили приказ оборонять участок вправо от Волоколамского шоссе до стыка с дивизией И. В. Панфилова и влево до стыка с кавалерийским корпусом Л. М. Доватора. Требовалось оборудовать противотанковый район Покровское — Васюково — Грядки.

Все было сделано как следует: ложные окопы, ходы сообщения, минные поля. Вместо нашего мотострелкового батальона, который по приказу командования фронта был отправлен на помощь частям, сражающимся под Наро-Фоминском, нам придали временно батальон пограничников. Я связался с Панфиловым и Доватором, и мы организовали взаимодействие, обменявшись офицерами связи. На участки соседей для прочности обороны я направил по нескольку танков.

В ночь на 6 ноября 1941 года в бригаду прибыл К. К. Рокоссовский, под командованием которого я сражался еще в начале войны. Ознакомившись с обстановкой, он с улыбкой спросил:

— Ну, что ты там натворил под Орлом с Гудерианом?

Я рассказал, как было дело.

На праздник, 7 ноября, нас посетила делегация трудящихся из Москвы с подарками для бойцов. Пришли подарки также из других городов.

Встретив упорное сопротивление со стороны советских войск, противник несколько ослабил нажим. Но мы чувствовали, что это затишье не к добру, и непрерывно вели разведку. Командир бригадной разведроты П. Е. Павленко, бывший кавалерист, каким-то образом добыл коней с седлами, шашки, и разведчики-танкисты превратились в эскадрон самой настоящей кавалерии. Ходили в разведку и танки.

6 ноября 10-я танковая дивизия врага захватила деревни Скирманово, Марьино и Козлове. Противник грозил перерезать шоссе Волоколамск — Москва, что поставило бы наши войска в очень тяжелое положение. Шоссе уже обстреливалось вражеской артиллерией. Командующий армией поставил задачу отбросить противника из района Скирманова и Козлова.

11 ноября с группой командиров и разведчиков я выехал к месту намечаемых боевых действий. С опушки леса мы осмотрели местность. Затем с начальником штаба бригады подполковником П. В. Кульвинским мы отправились в штаб армии уточнить приказ на бой. Там встретил меня начальник штаба армии генерал-майор М. С. Малинин и подал «Правду».

На первой странице было опубликовано постановление Совета Народных Комиссаров СССР о присвоении мне звания генерал-майора танковых войск. Все начали поздравлять меня.

Вошел Рокоссовский и говорит:

— Это еще не все. Вот — читай.

«Всем фронтам, армиям, танковым дивизиям и бригадам, — прочитал я. — Приказ Народного Комиссара Обороны Союза ССР 11 ноября 1941 г. № 337 г. Москва.

О переименовании 4-й танковой бригады в 1-ю гвардейскую танковую бригаду.

4-я танковая бригада отважными и умелыми боевыми действиями с 4.10 по 11.10, несмотря на значительное численное превосходство противника, нанесла ему тяжелые потери и выполнила поставленные перед бригадой задачи — прикрытия сосредоточения наших войск.

Две фашистские танковые дивизии и одна мотодивизия были остановлены и понесли огромные потери от славных бойцов и командиров 4-й танковой бригады. Боевые действия 4-й танковой бригады должны служить примером для [180] частей Красной Армии в освободительной войне с фашистскими захватчиками...»

К. К. Рокоссовский поздравил нас с гвардейским званием, пожелал успехов в предстоящем бою. Мы были взволнованы и обрадованы полученными известиями. В бригаде эта высокая оценка вызвала новый подъем боевого духа, каждый испытывал чувство законной гордости. Боевой листок бригады вышел под названием «Памятка гвардейца».

Танкисты готовились к бою. Красили танки в белый цвет, готовили огнетушители, проверяли оружие и боезапасы.

Наша ближайшая задача заключалась в том, чтобы ударом в направлении Ново-Рождествено — Скирманово выбить противника из Скирманова, а в дальнейшем наступать вдоль шоссе и овладеть Козловом. Нашу атаку должны были поддержать артиллерия и «катюши». С флангов наступали 27-я и 28-я танковые бригады.

12 ноября в 6 часов утра бригада заняла исходное положение на опушке леса у Ново-Рождествена. Командный пункт бригады расположился тут же в погребе полуразрушенного дома лесника. Начать артподготовку предстояло в 9.00, атаковать — в 10.00. Атаковать противника предстояло «в лоб» — иного пути не было.

Перед атакой бригада построилась в три эшелона. В первом шли танки КВ и Т-34, во втором — Т-34 и БТ, в третьем — резерв КВ и БТ. За вторым эшелоном двигалась мотопехота. Впереди — боевая разведка. Второй эшелон должен был поддержать первый и вести огонь, охраняя его, так как в то время не было еще артиллерийских самоходных установок.

Наша атака была встречена огнем орудий и окопанных танков. Часть танков врага стояла в сараях и вела огонь через амбразуры. Из дзотов стреляли по пехоте. Гитлеровцы бросили в контратаку свои танки, завязалась танковая дуэль.

Неожиданно на кладбище у Скирманова появились солдаты в советском обмундировании. Странно — казалось бы, наших там не должно быть. И тут мы увидели, что они ведут огонь по нашей мотопехоте. Это были переодетые гитлеровцы. Тогда мы открыли огонь по кладбищу. Танк Бурды раздавил здесь семь дзотов и одно противотанковое орудие.

Бой длился до ночи. Гитлеровцы понесли большие потери, но, подтянув резервы, удержались. С наступлением [390] темноты мотострелковый батальон под прикрытием танков бросился в штыковую атаку на Скирманово. Этого враг не выдержал и бежал.

К 3 часам утра 13 ноября наша мотопехота закрепилась у Скирманова. Бригада пополнялась горючим, боеприпасами, исправляла повреждения матчасти и готовилась с утра наступать на Козлово.

Утром 13 ноября 1-я гвардейская танковая бригада, взаимодействуя с 27-й и 28-й танковыми бригадами, повела наступление на Козлово. Геройски сражались бойцы мотопехоты. Погиб комиссар батальона Большаков, был ранен командир батальона Передерни. Командование батальоном принял начальник разведки бригады капитан Лушпа. Отличились в этом бою танковые экипажи лейтенантов Самохина, Луппова, Бурды и многие другие.

К 8 часам вечера 14 ноября Козлово было занято.

За три дня ожесточенных боев враг потерял 34 танка, 25 орудий ПТО, 8 тягачей, 26 минометов, 5 тяжелых орудий. Разбито было 13 дзотов, 21 пулеметное гнездо, уничтожено много живой силы.

К утру 15 ноября нас сменили стрелковые части. Бригада вернулась на свои прежние позиции и принялась приводить себя в порядок.

А 16 ноября 1941 года началось второе наступление гитлеровцев на Москву. На волоколамском направлении удар противника пришелся по дивизии И. В. Панфилова, 1-й гвардейской танковой бригаде и корпусу Л. М. Доватора. Нас этот удар не застал врасплох. Мы были готовы, да танков было мало!

Завязались ожесточенные бои. Гитлеровцы заняли Матренино и Горюны. Мы отбросили их контратакой. На участке корпуса Л. М. Доватора гитлеровцы захватили Морозове, Ширяево, Данилково. Совместной контратакой конницы и танков эти пункты были также отбиты.

Враг рвался к деревне Язвище, чтобы перерезать Волоколамское шоссе. Там держали оборону батальон пограничников под командой Самойленко, два танка в засаде — Афонина и Лещишина — и две батареи зенитного дивизиона под командой Афанасенко.

Командир батальона пограничников Самойленко сообщил: [191]

— Идут немецкие танки. Ответ был:

— Совместно с засадами бейте их.

Гитлеровцы пытались окружить батальон Самойленко. Четыре танка выползли на шоссе. Лещишин и Афонин подожгли их. Однако вслед за этим показались еще шесть танков и цепь пехоты гитлеровцев — до батальона. Пограничники не смогли сдержать натиск врага и стали с боем отходить на деревню Гряды. Афонин и Лещишин подбили еще два танка и, ударив с флангов по гитлеровцам, стали давить их гусеницами. Гитлеровцам удалось с тыла залезть на танк Афонина. Они кричали: «Рус, сдавайся». Увидев это, Лещишин из пулемета стал сбивать врагов с танка товарища. В это время Афонин, увидев, что на танк Лещишина также лезут гитлеровцы, в свою очередь, ударил по ним из пулемета.

Гитлеровцы продолжали наступать на деревню Гряды и станцию Чисмена, где находился мой командный пункт. Бригаде было придано два бронепоезда, которые вели огонь по скоплению противника в районе деревни Лысцово. В это время на станцию Чисмена налетело около 30 бомбардировщиков. Они повредили пути. В бронепоезда бомбы не попали, но боевые площадки наклонились, и пушки смотрели в землю. Мы выделили рабочую команду для помощи экипажам бронепоездов, и дело закипело. Но тут враг усилил натиск. Батальон пограничников снова вступил в бой. Две наши зенитные батареи открыли огонь по танкам и пехоте врага. Атаку удалось отбить. Вскоре полотно железной дороги было починено, и бронепоезда стали боеспособными.

17 ноября гитлеровцы бросили 30 танков на правый фланг дивизии И. В. Панфилова. Им удалось занять Голубцово, Ченцы, Шишкино, Лысцово. 8-ю гвардейскую (бывшую 316-ю) стрелковую дивизию И. В. Панфилова на этом фланге поддерживал первый батальон нашей бригады под командой капитана В. Гусева. Генерал Панфилов приказал полку восстановить положение и вернуть Лысцово. Гусев придал полку три танка Т-34 и три — БТ-7. Возглавил группу Д. Лавриненко. Отважной шестерке пришлось действовать против 18 танков врага. Бой длился всего минут семь. Гитлеровцы зажгли две наши машины и две повредили, но, потеряв семь танков, отступили. Наши танки ворвались в Лысцово [192] и начали громить врага. Вслед за нами туда вошел и мотострелковый полк.

Не успел Лавриненко доложить о выполнении задачи, как ему сообщили из штаба, что прорвавшиеся вражеские танки окружили деревню Мишине. Лавриненко с оставшимися танками пошел наперерез врагу. Скоро показалась вражеская колонна — примерно до двух десятков тяжелых и средних танков. «На стороне фашистов сила, а на нашей — внезапность», — решил Лавриненко. Танки из засад неожиданно ударили по колонне. Уничтожив в получасовом бою шесть танков противника, наши машины скрыто отошли и соединились со своими частями у деревни Гусенево.

19 ноября вражеская пехота с 20 танками начала обходить Гусенево, где находился командный пункт генерала И. В. Панфилова. Вокруг рвались мины и снаряды. Панфилов вышел из землянки, чтобы отдать распоряжение, и был убит осколком мины{2}. Это была огромная потеря, и мы, танкисты, разделяли глубокую скорбь 8-й гвардейской дивизии. С панфиловцами мы крепко сдружились в боях и помогали друг другу чем могли.

Внезапно у деревни Гусенево появились восемь фашистских танков.

— В танк, — скомандовал старший лейтенант Д. Ф. Лавриненко своему механику Бедному и сам сел за пушку.

Семь снарядов выпустил Лавриненко в упор по врагу, и семь танков запылало.

— Это вам, сволочи, за Панфилова! — кричал Лавриненко.

Но тут и в его танк попал снаряд. В это время из горящих вражеских машин выскочили четыре офицера и бросились к лесу. Лавриненко погнался за ними с пистолетом и уничтожил всех. Наша машина горела. С большим трудом Лавриненко и Федотов вытащили из танка умирающего радиста Шарова. Спасти механика Бедного не удалось — в танке стали рваться снаряды.

Справа отходили части 8-й гвардейской стрелковой дивизии. Слева покидали свои рубежи кавалеристы Л. М. Доватора. Создавалась угроза окружения нашей бригады. Я получил [193] приказ отойти на Федюково — по Волоколамскому шоссе. Левофланговые части бригады стали отходить. Когда подошла очередь правофланговых, пришло распоряжение — сосредоточиться в Ново-Петровском.

К моменту получения второго приказа 11 танков бригады с батальоном пограничников уже вступили в бой в районе Федюкова. Остальной состав бригады — мотострелковый батальон, зенитный дивизион и шесть танков вышли в Ново-Петровское и во взаимодействии с подошедшей 33-й танковой бригадой вступили в бой с противником. Таким образом, наша бригада оказалась на некоторое время разделенной и вела бой на разных участках.

20 ноября бригада собралась в районе Ново-Петровского. Ослабленная 33-я танковая бригада не могла вести бой, а для нас фронт был не по силам. О сложившейся обстановке мы доложили К. К. Рокоссовскому. В ответ получили приказ отойти и занять оборону в районе Назарове — Медведки — Филюжино.

Днем 21 ноября в нашу бригаду приехал член Военного совета 16-й армии А. А. Лобачев и вручил нам гвардейское знамя. Бойцов мы собрать не могли — они находились на позициях. Для приема знамени были выделены представители частей.

В связи со сложившейся на участке армии обстановкой бригаде было приказано к утру 22 ноября перейти на новый рубеж обороны, в районе Саввино — Железниково. Мотострелковый батальон и батальон пограничников расположились на рубеже Синево — Мартюшино — Семенково — Филатове — Глебово — Бухарево — Зенькино. Это была полукруговая оборона. Бригаде был придан также кавалерийский полк из состава корпуса Л. М. Доватора.

Помимо обороны занятого рубежа на бригаду возлагалась задача во взаимодействии с двумя стрелковыми дивизиями не допустить прорыва гитлеровцев на север и северо-восток через Волоколамское шоссе в районе Холуяниха — Ябедино. Мы прикрывали западный берег реки Истры и Истринское водохранилище. Протяженность фронта достигала 20 километров. Сплошную оборону нельзя было построить, поэтому она была организована очагами на опасных направлениях — танковая засада и немного пехоты. К этому времени мы получили воззвание командования Западного фронта. [194] «Ни шагу назад, позади Москва», — говорилось в нем. Поздней ночью работники политотдела ходили от засады к засаде и доводили воззвание до всех бойцов.

В последующие двое суток бригада вела напряженные бои на своем рубеже, прикрывая отход частей армии на восточный берег реки Истры и Истринского водохранилища.

22 ноября гитлеровцы силами в 30 танков и до полка пехоты заняли Чаново, вытеснив оттуда наш кавалерийский полк. Необходимо было восстановить положение. Для этого мы выделили пять танков под командой Бурды и взвод автоматчиков Красильникова. Сил было мало. Успех могла принести только внезапность удара. Мы нашли местных ребятишек, знавших лесные дороги к Чанову, и на рассвете 23 ноября один из них вывел танки, автоматчиков и кавалерийский полк в нужный район. Завязался бой. Огонь автоматчиков с фланга, удар танков и кавалеристов были для врага неожиданными. Помогла и соседняя танковая бригада, действовавшая из района Ядромина. В итоге задача была выполнена. Но гитлеровцы, поняв, что наши силы незначительны, пошли в контратаку и к ночи 23 ноября снова заняли Чаново, а затем выбили наш эскадрон из Глебова. Одновременно танки противника и его пехота вышли через Семенково на восточную окраину деревни Мартюшино.

24 ноября гитлеровцы предприняли «психическую атаку». Они шли из деревни Высоково с зажженными фарами, освещали местность ракетами. Их танки и автоматчики вели огонь с ходу. Однако, встреченные огнем, фашисты поспешили закончить свою иллюминацию и отошли.

По приказу К. К. Рокоссовского в ночь на 26 ноября бригада отошла на восточный берег реки Истры и стала во второй эшелон армии. Нам срочно нужно было отремонтировать матчасть — у нас было повреждено 13 боевых и 5 транспортных машин. Сборный пункт находился в деревне Снигири, в 6 километрах от линии фронта.

Шел десятый день наступления противника. Фашисты, теряя сотни танков и тысячи людей, рвались к Москве. Враг был в 60 километрах от столицы. Надо было остановить его любой ценой.

Я предложил комиссару бригады М. Ф. Бойко:

— Давай напишем ремонтной роте письмо, чтобы они ускорили выпуск танков. [195]

Так и сделали. Ремонтники, правда, и без того не жалели своих сил. Стояли холода, руки на морозе прилипали к металлу, но люди не щадили себя. В ответ на наше письмо они обещали день и ночь работать в любых условиях, но поставленные задачи выполнить. И выполнили. За пять суток отремонтировали 11 танков. Особенно отличились ремонтники. Петров, Капульский, Миткус, Меликов, Игнатов, Швец.

Фактически бригада все время принимала участие в боевых действиях.

26 ноября положение стало очень серьезным — враг угрожал правому флангу и тылу 16-й армии. Контратаковать и восстановить положение — такая задача была поставлена перед бригадой.

В 7 часов 26 ноября пять танков и рота мотострелкового батальона во взаимодействии со стрелковым полком повели наступление на Духанино, Степаньково, Куртасово. Эту группу возглавил начальник химической службы капитан И. И. Морозов, погибший в 1945 году в Берлине, за два дня до конца войны. Пять танков с ротой мотострелкового батальона, которым командовал И. В. Голубев, пошли в атаку на Сысоево, Никольское, Максимовку. Три — на Андрейково. Два танка в засаде прикрывали левый фланг бригады, остальные находились в резерве. Таким образом, контратака велась на фронте в 10 — 12 километров.

Сражение продолжалось трое суток. Группа И. И. Морозова наступала с боем из Духанина на Степаньково и заняла северную окраину деревни. Танк Лещишина ворвался туда первым и стал за скирдой соломы. В его экипаже находился политрук второй роты первого батальона Ищенко. Вражеская батарея засекла расположение танка Лещишина и открыла по нему огонь. Началось единоборство танка с артиллерийской батареей. Ищенко подавал снаряды, а Лещишин вел огонь. Шестьдесят снарядов выпустили они. Поединок закончился победой танка, который уничтожил четыре вражеских орудия. Танк Лещишина двинулся по деревне, догнал машину с пехотой противника и раздавил ее. Три орудия ПТО и две грузовые машины разбил танк Молчанова. Гитлеровцы отступили из Степанькова на Куртасово.

Прежде чем атаковать Куртасово, капитан И. И. Морозов выслал разведку. Она установила, что в деревне находятся [196] 30 танков и батальон пехоты противника, которые, в свою очередь, собираются атаковать Степаньково.

Узнав об опасном положении Морозова, я послал к нему на помощь три тяжелых танка КВ под командой старшего лейтенанта Бурды.

Бойцы давно не ели, а походная кухня запаздывала. Между тем со стороны врага тянуло запахом обеда; было видно, что к его позициям подошла походная кухня. Тогда Бурда обратился к Морозову:

— Разрешите для обеда использовать местные ресурсы?

— Какие ресурсы?

— А вот увидите.

Бурда собрал группу автоматчиков и направил их лощиной к опушке леса, где расположилась немецкая кухня. Приблизившись, автоматчики открыли внезапный огонь. Гитлеровцы разбежались. Захватив кухню, автоматчики привезли товарищам трофейный обед. Все хорошо подкрепились.

С утра 28 ноября, после минометного обстрела, 27 немецких танков в сопровождении противотанковых орудий пошли в атаку на Степаньково. Они были встречены огнем наших танковых засад. Разгорелся напряженный бой. Гитлеровцы сосредоточили огонь орудий ПТО на танке лейтенанта Стрижевского. В танк попало 29 снарядов. Но он отважно сражался, уничтожив восемь орудий и два танка противника. Наконец гитлеровцы подожгли его, но экипаж сумел благополучно отвести машину в тыл. Танк был спасен.

На следующий день Степаньково подверглось обстрелу из автоматических пушек, минометов и орудий ПТО. Затем в воздухе появились бомбардировщики и стали пикировать на лес, где стояли наши танковые засады. Стрелковые части получили приказ отойти. Танки остались на месте для прикрытия пехоты. В бою они сожгли еще два танка врага.

Пока группа капитана И. И. Морозова вела бой за Степаньково, мотострелковый батальон с двумя танками выбил врага из Ермолина.

Фашисты стали бомбить район расположения бригады силами 30 пикирующих бомбардировщиков. Зенитчикам удалось сбить три самолета. На следующий день пикировщики прилетели снова, но они сбросили свой бомбовый груз впустую — зенитчики переменили позиции.

В ночь на 29 ноября наша бригада по приказу отошла и заняла новый оборонительный рубеж.

Сражения были тяжелые, и много потеряли мы в эти дни своих боевых товарищей. Еще пять суток пытались гитлеровцы пробиться к Москве, но встречали сильный отпор. Все эти дни танкисты вели напряженные бои.

За время оборонительных боев бригада приобрела богатый опыт. Мы приспосабливались к обстановке, на ходу овладевали новыми тактическими приемами, рожденными на поле боя. Никогда не игнорировали мы мощь врага, но и не переоценивали ее. Несмотря на превосходство противника в численности танков, бригада все время вела активную оборону. Иногда гитлеровцам казалось, что они уже достигли цели, но именно в это время наши контратакующие части наносили им внезапный удар. В нашей бригаде не было случая отхода без приказа командования не только частей, но и отдельных танковых экипажей.

За 14 дней немецко-фашистского наступления 1-я гвардейская танковая бригада уничтожила 106 танков, 37 орудий ПТО, 16 тяжелых орудий, 16 минометов, 3 минометные батареи целиком, 8 тягачей, 13 дзотов, 27 пулеметных гнезд, 55 автомашин, 51 мотоцикл и до 3 полков солдат и офицеров противника, потеряв при этом 7 танков. 26 танков, подбитых на поле боя, были восстановлены. Несмотря на потери, бригада сохранила свою боеспособность. Таков был итог наших действий в оборонительных боях на волоколамском направлении.

Опыт, приобретенный в оборонительных боях, пригодился нам, когда мы перешли в наступление.

К началу декабря 1941 года советские войска, измотав врага активными оборонительными боями, стали постепенно брать инициативу в свои руки.

Большую опасность для Москвы представляли вражеские клинья, глубоко врезавшиеся в нашу оборону. Один из таких клиньев находился в районе Каменка — Крюково. Здесь соединились группы вражеских войск, наступавшие на клинском и волоколамском направлениях. На этом участке фронта действовали 5-я танковая и 35-я пехотная дивизии гитлеровцев. До 60 танков находилось только в Крюкове, некоторые были зарыты в землю. Гитлеровцы хорошо здесь укрепились. Каменные строения они использовали [193] под дзоты. Местный кирпичный завод был также приспособлен к обороне. Гитлеровцы густо минировали местность, поставили орудия ПТО.

3 декабря командующий армией К. К. Рокоссовский приказал бригаде принять участие в операции по освобождению Крюкова — Каменки.

Главный удар здесь наносила 8-я гвардейская стрелковая дивизия. Нам предстояло оборонять участок влево от Крюкова — Каменки и некоторой частью сил поддерживать атаку наступающих. Взамен откомандированного батальона пограничников нам придали отдельный танковый батальон под командованием Герасименко.

Первые дни наступления не увенчались успехом. Атака, начатая без достаточной артподготовки, сорвалась. Огневые точки противника не были подавлены. Тогда командование дивизии решило атаковать врага ночью. Силы нашей бригады были рассредоточены для поддержки пехоты, но не было создано танкового ударного кулака и танкистам не предоставили должной инициативы. В итоге ночная атака также не имела успеха. Бригада потеряла подбитыми девять танков, семь из которых удалось вывезти с поля боя. Танк лейтенанта Платко подорвался на мине, но экипаж не покинул машину и, пока были патроны и снаряды, вел огонь. На третьи сутки ночью саперы разминировали проход, и машина была эвакуирована. В резерве у меня оставалось всего четыре танка.

Неудача наступления объяснялась тем, что предпринятый главными силами удар был нацелен «в лоб». Обсудив положение, решили взять противника в клещи с флангов. Удар слева осуществляла наша бригада во взаимодействии со стрелковой дивизией.

Для изучения направления, на котором нам предстояло атаковать, я выслал группу разведчиков-добровольцев под командой старшего сержанта Устьяна. В белых халатах, с автоматами и противотанковыми гранатами, разведчики незаметно обогнули Каменку и вышли к тылам врага, фиксируя его огневые средства и изучая местность. Уничтожив по дороге вражескую машину с солдатами, разведчики вернулись в свою часть и принесли ценные сведения.

Несколько танков пришлось придать стрелковым частям, но главные силы были сведены в одну группу для удара. [199] Перед началом наступления в бригаде были проведены короткие партийные и комсомольские собрания. К рассвету мы были готовы идти в бой.

Утром 7 декабря началось наше наступление. Ударная танковая группа состояла из двух групп танков, которыми командовали А. Бурда и Д. Лавриненко. За танками Бурды шел кавалерийский полк, а за Лавриненко — стрелковый. Левее наступали танковый батальон Герасименко и мотострелковый батальон И. В. Голубева.

Сначала открыла огонь артиллерия. Следуя за разрывами наших снарядов, в атаку двинулись танки, за ними — пехота и кавалерия. Атака удалась. Все — и танки, и пехота, и кавалерия — дрались отважно. Клещи сжимались, и гитлеровцы не выдержали — отступили. К исходу 8 декабря Крюково и Каменка были очищены от врага.

Боевой счет 1-й гвардейской танковой бригады теперь уже имел две графы: «уничтожено» и «захвачено». В захваченных нами вражеских машинах было много награбленных гитлеровцами у населения вещей: женская и детская обувь, одежда. Все это танкисты раздали жителям Крюкова и Каменки.

До 11 декабря наша танковая бригада и 8-я гвардейская стрелковая дивизия закреплялись на занятом рубеже. Разведка доносила, что враг отходит на западный берег реки Истры и Истринского водохранилища и там закрепляется. Этого нельзя было допустить. Нужно было окружить истринскую группировку противника и уничтожить ее.

В начальный период Великой Отечественной войны корпуса были расформированы. Между тем боевая обстановка требовала наличия больших соединений всех родов войск. Поэтому формировались временные соединения всех родов войск, называемые оперативными группами. По приказу К. К. Рокоссовского в нашей армии был создан ряд таких оперативных групп. Командующим одной из них был назначен я. Нашей группе были приданы 40-я и 50-я отдельные стрелковые бригады.

12 декабря было получено боевое распоряжение, в котором сообщалось, что 35-я пехотная, 5-я и 10-я танковые дивизии противника и дивизия СС оказывают упорное сопротивление нашим частям на рубеже Поварово — Марьино — Адуево — Павловское. Войскам вверенной мне группы приказывалось [200] переправиться через реку Истру в районе Павловской слободы и выйти в район Петровского, отсюда наступать в направлении Давыдовское — Буньково — Ябедино — Мыканино — Зенькино и во взаимодействии со стрелковой дивизией уничтожить противника на западном берегу реки Истры. В дальнейшем, наступая вдоль шоссе в направлении Ядромино — Румянцево, отрезать пути отхода противнику на запад и юго-запад.

Немецко-фашистские войска, пытавшиеся закрепиться на истринском рубеже, уже утратили свой воинственный дух. Потери их были очень велики. Пленный сапер 240-го пехотного полка 106-й пехотной дивизии показал 9 декабря, что в ротах его части осталось по 50 — 70 человек вместо полагающихся 160.

Мы решили наступать на широком фронте стрелковыми бригадами, которые были снаряжены лыжами и маскировочными халатами, а главный удар наносить ближе к шоссе.

От исходного положения в районе Нахабина до выхода в тыл врага надо было пройти около 40 километров по глубокому снегу.

Первыми вышли в тыл врага разведчики-танкисты под командой лейтенанта Антимонова. К деревне Киселево они подошли незаметно. Местные жители предупредили их, что в соседней деревне Телепнево находятся гитлеровцы. Антимонов решил атаковать и боем разведать силы врага. Следуя скрыто, по лощинам, танки с десантом автоматчиков ворвались в деревню и открыли огонь из пушек. Автоматчики стали прочесывать деревню, очищая дома от фашистов. Через полчаса все было закончено. Разведчики до подхода главных сил вышли на Волоколамское шоссе, отрезали Истру и пути отхода противника.

Вечером 12 декабря по радио было передано сообщение Совинформбюро «Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы». В нем говорилось, что к исходу 11 декабря «войска генерала Рокоссовского, преследуя 5-ю, 10-ю и 11-ю танковые дивизии, дивизию СС и 35-ю пехотную дивизию противника, заняли город Истра».

К 14 часам 13 декабря передовой отряд бригады приблизился к Лукину, но дальше идти не мог. Гитлеровцы густо заминировали дорогу. Мины были поставлены в два яруса, встречались и мины-сюрпризы. [201] Я приказал командиру танкового полка И. Г. Черяпкину не задерживаться у Лукина, а обходить позиции врага полями, смело маневрировать, а не бить «в лоб». Как только мы начали обход Лукина, гитлеровцы бежали. На плечах отходящего врага главные силы оперативной группы вышли на Волоколамское шоссе. Оно было закрыто для фашистов.

Жители Подмосковья с радостью встречали наши части, оказывали всевозможную помощь воинам-освободителям. Приведу лишь один пример.

Бригада стремительно преследовала отступавшего противника. Однако в селе Ново-Петровском танки вынуждены были остановиться — путь преграждал взорванный мост через реку Истру. Пришлось искать другой путь, и вскоре колонна подошла к броду. В это время танкисты заметили две фигуры, бежавшие им наперерез. Женщина и мальчик лет одиннадцати приблизились с возгласами: «Стойте! Там мины!» Комиссар полка Я. Я. Комлов спросил их, где же тогда перебраться. Женщина ответила: «Лучше вон там, у моего дома. Там речка уже».

Дом стоял в центре ложбины, через которую танки могли бы выйти на шоссе. Но напротив дома берега реки были очень круты. Надо сделать мост, да где взять бревна? Услышав это, женщина сказала: «Бревна есть, разбирайте мой дом». Когда ее попытались отговорить, она взяла в руки топор и первая принялась за дело.

Через некоторое время переправа была готова, и первый танк вступил на мост. Впереди бежал мальчик, показывая путь. Во время переправы под одной машиной разорвалась мина, и мальчик был ранен.

Спустя 23 года Я. Я. Комлов разыскал Александру Григорьевну Кузнецову и ее сына Петра Ивановича. Об их подвиге узнала вся страна. 23 сентября 1965 года Указом Президиума Верховного Совета СССР А. Г. Кузнецова и П. И. Кузнецов были награждены орденами Отечественной войны I степени.

Вырос у дороги новый добротный дом. Это народ построил его людям с большим сердцем. На новоселье к Кузнецовым приехали те, кто в грозном 1941 году прошли здесь с боями. Мне доставило большую радость вручить славным патриотам ключи от дома, на одной из стен которого сделана надпись: «Александре Григорьевне и Петру Ивановичу Кузнецовым [202] за подвиг, совершенный в годы Великой Отечественной войны».

После освобождения нашими войсками Истры, Клина и Солнечногорска противник отвел свои главные силы в Волоколамск. Этот город, расположенный на горе, был превращен гитлеровцами в крупный узел сопротивления. Здесь они собрали остатки разгромленных советскими войсками 106-й, 35-й, 5-й пехотных и 11-й танковой дивизий.

17 декабря в 21 час на мой командный пункт прибыл офицер связи с приказанием готовиться к захвату города. До Волоколамска было 38 километров. Начальник штаба подполковник П. В. Кульвинский и начальник оперативного отдела Никитин сели за разработку приказа.

Мы выходили на тот самый путь, по которому совсем недавно отступали с боями. Знакомая дорога. Знакомые названия — Скирманово, Чисмена, Язвище, Матренино, Горюны, где геройски бился с группой танков старший лейтенант А. Бурда. Мы вспомнили Дубосеково, где сражались 28 панфиловцев. Все было знакомо. Только отходили мы по 5 — 6 километров в сутки, вперед же идем в три раза быстрее.

Начались бои на подступах к Волоколамску. Оперативная группа сражалась за район Сычево — Покровское — Гряды — Чисмена. Передовой отряд 1-й гвардейской танковой бригады под командой старшего лейтенанта Д. Ф. Лавриненко ворвался в район Гряды — Чисмена и застиг гитлеровцев врасплох. Не ожидая подхода главных сил, Лавриненко решил атаковать Покровское. Но фашисты, подтянув 10 танков на шоссе, сосредоточились в тылу у отважных советских танкистов и решили отрезать их от основных сил бригады. Тогда Лавриненко развернул свою танковую роту и повел ее на Горюны. В это время подоспела и колонна главных сил нашей оперативной группы. Гитлеровцы сами оказались зажатыми в клещи и бежали.

Тогда фашисты обрушили на Горюны огонь тяжелых минометов. И тут осколком мины был убит отважный танкист Д. Ф. Лавриненко. В нашей бригаде все любили Лавриненко. Он родился в станице Бесстрашной, в семье кубанского казака. Отец его — красный партизан — погиб в гражданскую войну. До службы в Красной Армии Лавриненко был учителем. В двадцати восьми боях участвовал герой. Три раза горела [203] его машина, и всегда он выходил победителем. Под Горюнами он уничтожил пятьдесят второй танк врага.

Похоронили мы Д. Ф. Лавриненко около шоссе, в районе деревни Горюны. На его могиле поставили столбик с дощечкой:

«Здесь похоронен танкист
старший лейтенант
ЛАВРИНЕНКО ДМИТРИЙ ФЕДОРОВИЧ,
погибший в бою с немецкими захватчиками
10.1Х.1914 — 18.Х11.1941 г.»

19 декабря в 14 часов штаб нашей оперативной группы получил боевое распоряжение. Ставка Верховного главнокомандования приказывала нам овладеть Волоколамском. Приказ запрещал ввязываться во фронтальные бои с противником и атаковать его опорные пункты «в лоб». Удар по Волоколамску предписывалось нанести с северо-востока и севера — войсками группы генерала Ф. Т. Ремизова, с юго-востока и юга — войсками нашей группы. В целях наиболее тесного взаимодействия частей в этой операции танковая группа Ф. Т. Ремизова была подчинена мне. В приказе говорилось, что с фронта необходимо сковывать противника слабыми силами. Для удара по Волоколамску с запада выбросить сильный отряд.

Так и было все сделано. 19 декабря наши передовые части вышли к окраинам Волоколамска. А к полудню следующего дня город был очищен от гитлеровцев.

Тяжелая картина открылась нам. В центре Волоколамска стояла виселица, на которой было повешено восемь человек — шесть мужчин и две женщины. Это были московские комсомольцы, перешедшие линию фронта, чтобы установить связь с партизанами. Командир мотострелковой роты мотострелкового батальона 1-й гвардейской танковой бригады Рябов, первым вошедший в город, вместе со своими бойцами снял трупы казненных гитлеровцами патриотов.

Сто пять километров от Крюкова до Волоколамска войска группы прошли с боями за 11 дней. Много населенных пунктов было освобождено от фашистских захватчиков. Тысячи и тысячи гитлеровцев нашли себе могилу на полях Подмосковья. Не русский мороз, как писали немецкие генералы, доконал гитлеровцев, а советские войска вышибали дух из фашистского воинства и гнали его на запад. [204]

Отброшенный от Волоколамска противник создал сильную оборонительную полосу на западном берегу реки Ламы. Его передний край проходил по линии Алферьево — Сидельницы — Захарино — Тимково — Лудина Гора — Полудино — Спасс-Рюховское. Ключом рубежа была Лудина Гора, господствовавшая над местностью в радиусе до 10 километров. Как потом выяснилось, на этой высоте у противника были сосредоточены 94 пулеметные и минометные позиции, 10 орудий ПТО, 73 блиндажа, соединенных глубокими траншеями. Начальник немецкого гарнизона доносил своему командованию: «Лудина Гора неприступна, обход невозможен. Все подступы под нашим огнем».

Вот обращение командира 23-й немецко-фашистской пехотной дивизии к своему командному составу: «Господа командиры! Общая обстановка военных действий властно требует остановить быстрое отступление наших войск на рубеже реки Ламы. Позиция на реке Ламе должна защищаться до последнего человека. Под личную ответственность командира требую, чтобы этот приказ нашего фюрера и верховного главнокомандующего был выполнен с железной энергией и беспощадной решительностью. Если противнику удастся прорваться на нашем фронте, то необходимо во что бы то ни стало продолжать оборону населенного пункта. Каждый прорыв должен быть ликвидирован, а населенные пункты должны быть удержаны. Эту задачу каждый командир решает самостоятельно, без приказа сверху.

Русский недостаточно силен, чтобы делать большие операции... У каждого воина должны снова пробудиться воля к обороне и вера в наше превосходство. Настоящий кризис должен и будет преодолен. Вопрос поставлен о нашей жизни и смерти. После оповещения этот приказ уничтожить».

Тщетно искала наша разведка слабое место в обороне Лудиной Горы. Перед высотой лежали глубокий овраг и минные поля. Идти «в лоб» означало понести бесполезные потери. Обо всем этом было доложено командованию армии.

По приказу командующего оперативная группа была переведена с левого фланга на правый. 25 декабря штаб группы расположился в селе Ивановском, в подвале ветеринарного техникума. Группе была поставлена задача в обход левого фланга оборонительной полосы гитлеровцев нанести удар по

центральной группировке фашистов в районе Тимково — Тимонино и захватить деревню Михайловну.

За ночь саперы расчистили проход в минных полях. Утром 26 декабря мотострелковый батальон с танками начал наступление. Бойцы ворвались в Михайловну и взяли ее. В этой атаке погиб командир мотострелковой роты Рябов, первым вошедший в Волоколамск. Его похоронили в деревне Возмище. Одновременно приданная нашей группе 64-я бригада морской пехоты под командой И. М. Чистякова при поддержке шести танков освободила деревню Владычино. Клин в оборону врага был вбит.

Противник не примирился с этим. Он решил срезать клин, который мы создали, овладев Михайловкой и Владычином. Удар он направил на село Ивановское. Сначала налетела авиация. Затем последовал огневой налет артиллерии и минометов. После этого полк фашистской пехоты с танками, как на параде, по чистому полю двинулся на Ивановское.

Сил у нас в Ивановском было всего штабная группа, комендантский взвод, пункт аварийных машин, несколько транспортных машин, минометная рота и неполный дивизион реактивной артиллерии — «катюш». По моей команде комендантский взвод и все шоферы развернулись в цепь. Ремонтники сели в подбитый танк, зарядили пушки и пулеметы. Реактивные установки тоже ждали команды. Я забрался на чердак, откуда мне было все видно.

Основной штаб группы войск с начальником штаба П. В. Кульвинским находился в поселке Ленино. Я послал ему записку с приказанием все, что есть под рукой, бросить мне на помощь.

Гитлеровцы шли тремя цепями. Мы подпустили их и открыли огонь почти в упор. Наступавшие остановились. Затем ударили «катюши». Первая цепь была сметена словно ураганом. Заговорила минометная рота, открыл огонь наш единственный танк. Гитлеровцы, оставив на поле боя до 500 трупов, откатились назад.

Атака на Ивановское была отбита до подхода подкрепления. Но беспокоило положение наших частей в Михайловке. Там находились мотострелковый батальон капитана И. В. Голубева, несколько танков и зенитная батарея. Связи с ними не было. Вернувшиеся связные доложили, что дорога на Михайловку занята противником. [206]

Положение отрезанного мотобатальона было неважным» Рота автоматчиков врага проникла на западную окраину Михайловки и засела в одном из домов. Но Голубев был мужествениым командиром. Он спокойно отдал нужные распоряжения. Противотанковые орудия лейтенанта Соколова разбили дом, где засели автоматчики врага. Комиссар батальона Олизаренко и начальник штаба батальона Кудин подняли бойцов в контратаку и выбили гитлеровцев из деревни. Два раза враг пытался бомбить Михайловку, но зенитная батарея беспрерывно вела огонь из всех орудий и сбила один бомбардировщик Ю-88. Затем последовала новая атака. Тогда два наших орудия стали бить по самолетам, а два другие — по пехоте врага. И эта атака захлебнулась.

Вскоре подошли несколько танков с десантом автоматчиков, и положение было восстановлено.

Утром 30 декабря мы получили боевой приказ: совместно с тремя стрелковыми батальонами ликвидировать тимковскую группу противника.

Трудное это было дело.

Во всех домах гитлеровцы оборудовали огневые точки и блиндажи. Их поддерживали артиллерийским и минометным огнем с Лудиной Горы. Но Тимково надо было взять во что бы то ни стало.

Атаковал противника приданный нам стрелковый полк при поддержке пяти танков старшего лейтенанта Бурды. Танкам удалось ворваться в Тимково, но пехоту гитлеровцы отсекли огнем. Она залегла на окраине деревни.

Гитлеровцы вели огонь из противотанковых орудий. Первым был подбит танк лейтенанта Семенова. Снаряд пробил броню, убил водителя и попал в бак с горючим. Танк загорелся. Тогда за рычаги управления сел Семенов. Но передняя передача не работала. Не растерявшись, отважный танкист повел машину задним ходом. Он отходил от поля боя все дальше. Подбежавшие товарищи погасили огонь. Семенов умирал. Он успел только сказать: «Спасите танк».

Нашим танкам удалось подавить противотанковые орудия, сжечь склад с боеприпасами. Но пехота из-за обстрела не могла двинуться в атаку. Тогда старший лейтенант А. Бурда вернулся к пехоте и поднял ее. Солдаты рванулись вперед, и решительной атакой Тимково было занято. Но тут из соседней деревни гитлеровцы открыли по Тимкову огонь из тяжелых орудий.

Один снаряд попал в танк сержанта П. С. Молчанова. Любимец бригады, отважный танкист погиб, а командир орудия Махараблидзе и механик-водитель Панов были ранены. Политрук второй роты первого танкового батальона И. И. Ищенко вынул из гимнастерки документы Молчанова. В комсомольском билете лежал листок бумаги:

«Прошу принять меня в ряды Всесоюзной Коммунистической партии большевиков. Если погибну в бою, считайте меня коммунистом, честным, преданным сыном нашей Советской Родины. Сержант Молчанов».

Когда мы получали танки на заводе, Молчанов сказал: «Хотя мой танк в батальоне по счету десятый, но в бою он будет первым!» За шестьдесят три дня боев танк сержанта Молчанова уничтожил 11 танков врага, 13 орудий ПТО, 10 пулеметных гнезд, много минометов и до роты пехоты.

Тело Молчанова мы привезли на командный пункт в село Ивановское. Отважного танкиста похоронили около здания техникума. Поперек могилы мы положили гусеницу от танка, а на железном листе написали:

«Здесь похоронен Герой Отечественной войны
танкист
МОЛЧАНОВ ПЕТР СЕМЕНОВИЧ, дважды орденоносец».

Группа вражеских войск в Тимкове была уничтожена. Приказ армии мы выполнили.

В ночь под Новый, 1942 год на окраине села Ивановского собрались танкисты первого батальона. Не было среди нас наших дорогих боевых друзей Лавриненко, Молчанова, Лакомова, Лескина, Семенова, Ракова, Рябова. Они погибли в тяжелых боях. В госпитале лежали раненые Загудаев, Кукарин, Борисов. Мы помянули павших товарищей. А потом запели нашу любимую песню о 1-й гвардейской танковой бригаде. Ее слова написали танкисты Гурьев и Фролов, музыку мы подобрали сами. У нас ее знали все и пели в минуты отдыха:

Прибыли подарки от трудящихся и письма. Приехали к нам поэт Сергей Алымов и исполнительница народных песен Иванова. Они выступали перед бойцами в нескольких сотнях метров от окопов врага. Угостили мы гостей чаем из жестяных кружек, черным хлебом с солью и чесноком и поднесли им по сто граммов водки — фронтовой паек. Ничего лучшего у нас в то время не было.

С 1 по 10 января 1942 года бригада вела бои, стремясь углубить прорыв в обороне врага. Были заняты Биркино, Ананьино, Посадинки.

7 января вверенная мне группа получила приказ: 10 января перейти в наступление, прорвать оборону противника на рубеже Захарино — Голоперово — Калеево — Тимонино и наступать на запад, в гжатском направлении. Бригаде была придана артиллерийская группа, по тем временам довольно мощная: в ней имелись гаубицы и дальнобойная пушечная артиллерия. Начальником артиллерии был назначен А. Кожухов. Это был опытный командир, которого все мы любили и уважали за глубокое знание дела, неустрашимость и веселый нрав.

После овладения Волоколамском произошло перераспределение разграничительных линий, и мы расстались с 16-й армией. Наша группа войск вошла в состав 20-й армии. Начальником штаба 20-й армии был Л. М. Сандалов, прекрасный работник. Много помогал нам и начальник артиллерии армии П. С. Семенов.

10 января под покровом темноты войска группы вышли в исходное положение и в 10 часов 30 минут после мощной артподготовки перешли в наступление. Танки и пехота, следуя за разрывами наших снарядов, двинулись в атаку. Такой порядок движения в бою лишал противника возможности изготовиться и встретить атакующих огнем. Пехота тащила на лямках самодельные сани с орудиями ПТО для стрельбы прямой наводкой по целям, мешающим нашему движению.

Оборона гитлеровцев на Ламе была взломана. За двое суток мы освободили 12 населенных пунктов. Пала под ударом с тыла и Лудина Гора. После прорыва обороны мы не давали противнику закрепиться нигде и преследовали его безостановочно. Всего с 1 по 23 января 1942 года нами было освобождено 40 населенных пунктов.

Пришел Указ Президиума Верховного Совета о [209] награждении 120 рядовых, сержантов и офицеров 1-й гвардейской танковой бригады. 25 января в деревне Спас-Вилки нам были вручены правительственные награды. Помню, на улице поставили стол. Награжденных построили. Получил орден Ленина я, затем вручили такую же награду комиссару М. Ф. Бойко. Хотя мы с Бойко были награждены раньше, но ордена до этого дня еще не получили, так как шли бои. Был зачитан указ о присвоении звания Героя Советского Союза капитану А. А. Рафтопулло, который только под Волоколамском уничтожил 20 фашистских танков. Получили награды и многие мои боевые друзья-танкисты. Затем награды получали зенитчики, мотострелки, разведчики, саперы, связисты, ремонтники, сделавшие много для укрепления и поддержания боеспособности бригады. Были награждены врачи Черновалов, Постников, Кукуладзе, спасшие много солдатских жизней.

К этому времени части оперативной группы на своем участке изгнали врага из пределов Московской области и вышли на территорию Смоленщины. Здесь противник сумел перейти к обороне.

Начались бои местного значения. Стояла суровая зима, выпал глубокий снег. У гитлеровцев было мало сил, но и мы поизмоталмсь. К нам подошел кавалерийский корпус, которым после гибели Л. М. Доватора командовал И. А. Плиев. Мы воевали в тесном взаимодействии с кавалеристами. Один раз гитлеровцы пошли в атаку и стали теснить кавалерию к лесу, окруженному колючей проволокой. Группа танкистов бригады, видя тяжелое положение соседей, бросилась на выручку. Фашисты частично были истреблены, а остальные бежали. После этого случая наша боевая дружба еще больше укрепилась.

Мне казаки подарили бурку и папаху. С этим подарком я дошел до Берлина и храню бурку как священную реликвию, как память о незабываемых днях Великой Отечественной войны.