Спасая скрипку

Где-то поблизости находился вражеский пулемет, покоя не давал, часто огнем поливал. Но никак не удавалось его обнаружить. Тогда командир сказал: «Разведай, Леваков».

И вот он в «ничейном» доме. «Ничейном» потому, что находится на нейтральной полосе, между вражеской и нашей позициями.

Леваков осторожненько обошел все комнаты. Никого. На круглом столе лежала скрипка. Ну, а пулемет-то где? Молчит.

Леваков выглянул в окно, что выходило на вражью сторону. Никого не заметил. Правее особняка — трехэтажный дом.

Отошел от окна Леваков. Сел у стола. Руки потянулись к скрипке. Зачем? Сам не знал. Думал о пулемете, а скрипку вертел просто так.

Нет, не просто. Скрипка память взбудоражила. Вспомнил уралмашевский Дом культуры, драматический кружок. Веселую пьесу «Чужой ребенок» ставили. Боря Леваков играл Сенечку, влюбленного парня. И на самом деле у Бори была девушка, с которой дружил, — табельщица Оля. Она тоже в самодеятельности участвовала. Только не в драмкружке, а в оркестре на скрипке играла. Говорила: «И тебя, Боренька, научу». Не научила, война помешала. Эх, если бы Оля была рядом, сыграла бы...

Идея! А что если смычком поводить? Открыл окно Леваков, по всем правилам, как, бывало, Оля, пристроил скрипку под подбородок и пошел водить смычком.

В окно ворвалась автоматная очередь. Вот это да! Леваков аж присел: в жар ударило, лицо покрылось потным бисером. Хорошо, что не зацепила, стороной прошла.

Сидя на полу, Леваков еще раз пустил в ход смычок. Скрип телеги наполнил комнату.

Вражеский пулеметчик моментально отозвался: дал короткую очередь.

Леваков обрадовался: заметил, откуда он бьет. Из чердачного проема трехэтажного дома. Теперь надо приглядеться хорошенько. Положил скрипку на стол, а сам лег на пол, откуда хорошо просматривался чердак.

И только через полчаса Леваков заметил, как из проема выполз пулеметный ствол и дулом уставился в сторону нашей позиции. Пулемет затарахтел: посылал очередь за очередью.

— Спасибо, скрипочка! Крепко помогла мне, — вслух произнес Леваков и, покинув особняк, отправился в обратный путь. Пробирался вдоль кирпичных завалов, полз через дворы — спешил.

Леваков обо всем доложил командиру — и про скрипку, и про пулемет.

Когда с чердачным пулеметом было покончено, командир спросил:

— В особняке, говоришь, кроме скрипки, никого нет?

— Так точно. Никого!

— А скрипка, между прочим, тоже вроде живой души, — произнес командир.

— Ваша правда, — поддержал Леваков и тихо, почти шепотом добавил: — И Оленька так говорила.

Командир услышал.

— А сказал, что в особняке никого нет, — строго произнес командир.

— Никого.

— А Оленька?

Леваков повеселел.

— Оленька в Свердловске, на Уралмаше. Знаете, такой завод?

— Кто же Уралмаша не знает! Только с Оленькой не надо путать.

Пришлось Левакову все выкладывать командиру про Олю-табельщицу, про то, как она первой скрипкой в оркестре была.

— Выходит, Леваков, ты на свидании побывал?

— Это верно, как скрипку увидел, вроде с Оленькой повстречался... И с Уралмашем...

Разговор вмиг оборвался. Враг начал обстрел ротной позиции: кидал мины, поливал автоматным огнем. Леваков, как и все бойцы, приготовился к отражению атаки. И вдруг увидел: горит особняк. Пламя ползло по крыше.

А скрипка? Она не должна сгореть. Надо спасать...

Леваков вполз на крылечко и, толкнув дверь, забрался внутрь особняка.

Перехватило дыхание: дым душил, слепил глаза. Но Левакова ничто не могло остановить. Он ворвался в комнату с круглым столом. На его глазах рухнула объятая пламенем балка — стол загорелся. Огонь пополз к скрипке и ухватил за гриф. Леваков рванул скрипку к себе. В горячке попытался рукой сбить пламя с грифа — обожгло ладонь. Сорвал с головы шапку и начал хлестать ею по огню. А когда выбрался из дома, сунул гриф в мокрый снег. Пламя погасло, оставив на грифе черный след.

Леваков собрался было отправиться в обратный путь, но задержал автоматный огонь. Фашисты, атакуя, приблизились к горящему дому. Леваков оказался на уровне их правого фланга. Удобная позиция: есть возможность сбоку ударить по ним. Ему бы пулемет! Но ничего, и автомат сгодится.

Леваков отполз от дома и, удобно примостившись у старой большой колоды, что лежала подле забора, открыл фланговый огонь по фашистам, атаковавшим роту.

Леваков подумал: как ладно вышло, что он с фланга почти в упор может бить врага. Роте нежданная подмога, а фашистам головоломка: русские, мол, обхитрили, хотят в клещи взять...

А скрипка, прикрытая колодой, лежала рядом. Леваков с ней, как с живой, разговаривал.

Гитлеровцы и впрямь заметались: не ждали обстрела с фланга. Одни попятились назад, другие — залегли и, повернувшись к Левакову, открыли огонь в его сторону. Это тоже хорошо, подумал Леваков, часть огня на себя взял, значит, роте облегчение. Любимые слова командира вспомнил: «Сам погибай, но товарища выручай!».

— Как думаешь, скрипочка, выручили мы чуток свою роту? Вот и ладно...

Беда не обошла стороной Левакова. У самой колоды разорвался снаряд. Чем-то раскаленным обожгло лицо, перед глазами поплыли темные круги... А рука потянулась к скрипке...

Рота перешла в контратаку и продвинулась вперед. «Ничейная» земля стала нашей.

Левакова нашли у расщепленной снарядом колоды. Левая рука лежала на скрипке. Он глухо стонал...

В госпитале, когда глаза увидели свет и удалились шумы из головы, Леваков спросил:

— Сестрица, где скрипка?

Медсестра удивилась — ничего понять не могла: то ли больной сыграть желает, то ли контузия туманит разум...

А он твердил:

— Поищите скрипку... Найдите ее. Умоляю...

Много лет хранилась в моем сталинградском блокноте эта история со скрипкой. То, что произошло до ранения Левакова, — я знал. А что потом? В чьи руки попала скрипка?.. Вопросы без ответов. И вдруг случай...

В Волгограде, во Дворце спорта шел концерт в честь 40-летия победы под Сталинградом. В огромном зале несколько тысяч ветеранов — участников сражения на Волге. Выступают именитые артисты — Людмила Зыкина, Бэла Руденко, Марис Лиепа, Юрий Левитан, Леонид Сметанников, Людмила Гурченко, Валентина Толкунова... Затем на сцену выходит девятилетний мальчик со скрипкой. Голос из динамика называет имя мальчика — ученика одной из волгоградских музыкальных школ и всему многотысячному залу рассказывает историю скрипки.

— Эта скрипка — ветеран Сталинградской битвы. Из огня ее вынес боец-автоматчик. Он был ранен в бою, но скрипку спас. Бойца отправили в госпиталь, а скрипку передали командиру роты, который все годы хранил ее у себя.