Когда вокруг друзья

Под крылом, воздушного корабля на сотни километров простиралась степь. «Си-47» летел в Ташкент. А немного спустя я впервые вступит на узбекскую землю.

Начальник Ташкентского аэропорта встретил меня любезно, но тут же разочаровал:

— В ближайшие дни, — сказал он, — вылета самолетов на Алма-Ату не предвидится.

Я попытался уехать по железной дороге, но поезда ходили редко и, как правило, были забиты до отказа.

Расстроенный, вернулся с вокзала. Начальник аэропорта сказал:

— Не надо раньше времени беспокоиться. Утро вечера мудренее.

И он оказался прав...

Во второй половине дня в аэропорту приземлился двухмоторный транспортный самолет. Это прилетел Алексей Николаевич Косыгин, в ту пору нарком легкой промышленности. Его встретили члены узбекского правительства.

Вечером я узнал, что из Ташкента Косыгин полетит в Алма-Ату. Вот тогда и зародилась мысль попросить его взять меня на самолет. Я поделился с начальником аэропорта, он поддержал мою идею.

Из-за непривычной жары и волнения я не спал короткую ночь, а когда рассвело, увидел: воздушный корабль, на котором прилетел нарком, готовится к отлету.

Разорвав тишину раннего утра, прогремели сотрясающим гулом моторы. И снова тишина. Потом одна за другой промчались к самолету несколько легковых автомашин. В первой сидел Косыгин.

Я поспешил к самолету. Неподалеку от воздушного корабля меня остановил майор в форме войск НКВД.

— Вам куда, товарищ майор?

— К товарищу Косыгину, — ответил я.

— К Косыгину? А по какому вопросу?

— По личному...

— По личному?.. — с удивлением переспросил майор.

Косыгин беседовал с членами узбекского правительства. Вдруг он увидел меня и майора.

— Что случилось?

— Да вот, товарищ Косыгин, морской летчик, майор, желает обратиться к вам.

— Так пропустите его...

Я быстро подошел к Алексею Николаевичу, отрекомендовался и рассказал, что мне нужно попасть в Алма-Ату.

— Какой же может быть разговор? Мы как раз летим туда. Рад вам помочь. А где ваши вещи?

— В аэропорту...

— Товарищ майор, — обратился Алексей Николаевич Косыгин к тому майору, который задержал меня, — не сочтите за труд, возьмите машину и быстренько привезите вещи нашего нового попутчика. Они в аэропорту...

Майор уехал. Пока Алексей Николаевич расспрашивал меня о том, где я воевал, как был ранен, мои два чемодана погрузили в самолет. Скоро командир доложил о готовности к вылету, и Косыгин пригласил нас занять места.

Из-за гор, маячивших у горизонта, поднималось большое, слепящее солнце, искрометно разбрасывая в синеву безоблачного неба стрелы ярких лучей. Наш воздушный корабль взлетел и, набирая высоту, взял курс на восток. Ритмично, монотонно пели знакомую песню моторы. В спокойном воздухе раннего утра, освещенный лучами, самолет, казалось, не летел, а висел, и под ним, словно скроенные из цветных лоскутов, плыли поля и сады. Потом пошли холмы, а за ними горные хребты величественного Тянь-Шаня.

Я сидел в мягком кресле в последнем ряду и незаметно заснул...

Разбудило меня чье-то легкое прикосновение. Открыл глаза и увидел перед собой Алексея Николаевича.

— Жаль вас будить, но завтрак ждет. Прошу, товарищ майор, к столу...

— Спасибо! Спасибо, Алексей Николаевич! Я не голоден.

— Спасибо положено говорить после... Мы ждем вас...

После посадки в Алма-Атинском аэропорту Косыгина и его спутников встретили члены правительства Казахстана. Я оставался в самолете и через открытую дверь наблюдал за всем происходящим.

Поздоровавшись со всеми, Косыгин вдруг посмотрел вокруг, словно разыскивая кого-то, и бросил взгляд в мою сторону.

— А вы, товарищ майор, почему не выходите? Давайте-ка спускайтесь на землю.

Я сошел по трапу. Косыгин, обращаясь ко всем присутствовавшим, сказал:

— Прошу познакомиться! Герой Советского Союза. Морской летчик-истребитель. Прилетел в вашу столицу за семьей. Здесь, в эвакуации, живут его мать, сестра, брат...

По указанию Председателя Верховного Совета Казахской ССР в мое распоряжение был выделен автомобиль... Поблагодарив Алексея Николаевича, я поехал разыскивать родных.

Адреса родных у меня не было, однако с помощью местных работников милиции сравнительно быстро удалось найти семью. Она жила на окраине города, за головным арыком, у самого подножия гор Ала-Тау.

Трудно передать радость встречи. Мой приезд в Алма-Ату был подобен выпавшему снегу в разгар жаркого лета. До матери дошли слухи, что я погиб. С тех пор не было ни дня ни ночи, чтобы она не оплакивала меня. И вдруг я живой — стою перед ней...

В Алма-Ате встретил и старшую сестру. Она вернулась с фронта после тяжелого ранения.

Десять дней быстро пролетели в столице Казахстана. А на одиннадцатый поезд увозил нас в Москву.

Работники Верховного Совета Казахской ССР проявили большую заботу, обеспечив моих родных бесплатными железнодорожными билетами и продуктами питания на дорогу.

Я снова побывал на приеме у командующего генерал-полковника авиации С. Ф. Жаворонкова, рассказал про путешествие в Среднюю Азию, о том, что нашел родных. Командующего заинтересовала судьба моего младшего брата Николая.

— Где он? — спросил Семен Федорович.

— Учится в авиаучилище в городе Кзыл-Орда, — ответил я. — Училище готовит кадры для армейской авиации.

— Как же так случилось? Два брата морские летчики, а третий им «изменил»? Считаю непорядком!.. Я согласился. А Жаворонков продолжал:

— Я попрошу главкома ВВС Советской Армии перевести вашего брата в Ейское авиационное училище, пусть и он пойдет по пути своих старших братьев, морских летчиков.

Генерал-полковник авиации С. Ф. Жаворонков не только сдержал свое слово. Ему наша семья обязана была тем, что младший брат, Николай, приехал в Москву перед праздником Великого Октября.

Наступило шестое ноября.

Незабываемым остался в памяти этот теплый день. Солнце ласковыми лучами заливало скромно украшенные здания и улицы Москвы. После работы москвичи спешили в магазины, чтобы закупить по карточкам продукты и приготовиться к празднику.

День уже клонился к вечеру, когда радио принесло новую радостную весть с фронта. Наши войска освободили столицу братского украинского народа город Киев. Мы всей семьей покинули комнату на улице Фрунзе, и, когда пришли на Каменный мост, лучи солнца в последний раз отразились в золоте церковных куполов и рубинах кремлевских звезд.

Угасла вечерняя заря. Быстро густели сумерки, затушевывая призрачно-голубоватой дымкой неподвижный воздух. Без единого огонька, еще затемненная, Москва погружалась в предпраздничную ночь. Улицы были полны народа. Все ждали салюта... И вот брызнули над крышами домов россыпи многоцветных ракет. Сотрясая тишину, загрохотали раскаты артиллерийских залпов.

Отгремел салют. Прозвучал гимн, а москвичи не расходились по домам. Мы тоже долго бродили по улицам. Прошли через Красную площадь, а потом вернулись к себе домой.

Мать я сестры накрыли праздничный стол. Почти вся семья собралась за ним, не было только отца да среднего нашего братишки — Саши. Брат был на фронте, сражался в балтийском небе, защищая Ленинград. Очень хотелось нам, чтобы и Саша сидел рядом, и я предложил:

— Давайте одно место за столом не будем занимать. Пусть оно останется за Сашей, и символически закрепим его фотокарточкой.

Мое предложение понравилось всем. Почетное место за столом оставили за Сашей...

Озорной, жизнерадостный, он улыбался с фотокарточки так хорошо знакомой нам улыбкой.

Только мы собрались провозгласить первый тост в честь светлого праздника, как вдруг без стука открылась дверь и в комнату ввалились три летчика в зимних летных костюмах, с большими тюками в руках. Это были Саша и его боевые друзья-одногодки; штурман самолета Гриша Давиденко и стрелок-радист Коля Якушев.

Трудно передать нашу радость.

— Сашенька, родненький, сыночек ты мой! Да никак ты с неба свалился? — причитая, бросилась ему навстречу мама,

— Точно! С неба! — обняв и целуя маму, ответил Саша.

За столом Саша рассказал, как они попали «с корабля на бал».

Перед праздником им, воздушным разведчикам Балтики, пришлось много летать в тыл к фашистам. За успешную боевую работу экипаж в третий раз наградили орденами и Почетной грамотой ЦК ВЛКСМ. Саша получил третий орден Красного Знамени.

— А сегодня утром, — продолжал свой рассказ Саша, — позвонил командующий ВВС Балтийского флота. Он передал приказ генерал-полковника авиации Жаворонкова, чтобы мы сегодня же вылетали в Москву на праздник.

— Ох и переполох был в эскадрилье! Как по боевой тревоге! Нас завалили консервами, шоколадом, всякими продуктами. Летим, а сами не верим... Неужели в Москву? И такое волнение охватило, какое не испытывала даже при самых сложных полетах на разведку... Нам казалось, что и самолет-то летит медленно... И дует сильный встречный ветер, и темнота спешит раньше времени! Но вот показалась Москва, и от волнений — ни следа. На аэродроме сели благополучно. Только подрулили на стоянку, смотрим, подъезжает «эмка»... Шофер сказал: «Командующий морской авиацией приказал доставить вас в Москву, на улицу Фрунзе».

Я смотрел на Сашу и думал: «Как он изменился! По годам молод, по делам — взрослый. Можно гордиться. Боевой летчик, а балагуром так и остался».

Вот так, в канун великого праздника, собралась вся наша семья. Эту радость нам принесли отзывчивые люди, вместе с которыми мы боролись с врагами человечества — фашистами, отстаивая счастье грядущего» светлого мира, рожденного Великим Октябрем.