Три товарища

Саша, Гриша Давиденко, Коля Якушев, три неразлучных мушкетера, как окрестили их знакомые, гостили в Москве неделю. Дома не сидели. Мне стоило большого труда вырвать у них несколько часов на рассказ о фронтовых делах. И вообще они считали, что им нечего рассказывать. Воюют, как все летчики. А Саша, отмахиваясь от меня, смеясь, говорил:

— Сергей, разве не знаешь, как воюют? Очень просто... Взлетел... Полетел... Увидел фашистов — бомбы вытряс. Щелкнул «АФА» *. Прилетел. Задание выполнено!

* АФА — фотоаппарат для плановой аэрофотосъемки.

Я же настаивал на своем. Сашу я не видел более трех лет. Мне было интересно узнать, как он, сержант-пилот бомбардировочного полка ВВС Черноморского флота, начал войну. Почему оказался на Балтике. Как стал офицером и воздушным разведчиком. За какие славные дела он, двадцатитрехлетний паренек, удостоен высоких наград — трех орденов Красного Знамени.

А Саша отбивался шутками да прибаутками:

— Ну что ты, брат, ко мне пристал! Тебя я уважаю. Как старшего, должен слушать, но я так долго не видел Москву! Соскучился. Дай мне побродить по ней, в театры походить и немного отдохнуть.

— Хорошо, Саша, иду на компромисс. Ты слышал, как трудился бог? Шесть дней не покладая рук творил мир, а на седьмой отдыхал. Следуя примеру бога, с тобою поступаю наоборот. Даю тебе шесть дней на отдых, а седьмой на разговор со мной. Согласен?

— Ну, так по-божески. Согласен!..

...Перед самой войной Саша окончил военно-морское авиационное училище в Ейске. Сержантом начал службу военного летчика в одном из бомбардировочных полков военно-воздушных сил Черноморского флота.

Только он успел в строй войти, а тут и война. Полк сразу начал боевую жизнь. Подвесили летчики на самолеты бомбы, заполнили ящики пулеметными лентами и стали ждать сигнала на боевой вылет. Вскоре, разведка донесла, что у румынского берега, оккупированного фашистами, скопились боевые корабли и транспорты врага.

Летчикам бомбардировочного полка приказали уничтожить корабли.

Первый боевой полет...

Как и все летчики, Саша сильно волновался.

Взревели моторами бомбардировщики, уходя на взлет, и чувство волнения стало исчезать. Позади растаял в дымке берег крымской земли. Набрав высоту, в кислородных масках, летчики-черноморцы повели свои самолеты над морем, курсом на запад. Крыло к крылу, слегка поднимаясь и опускаясь, плыли бомбардировщики, поблескивая дисками вращающихся винтов.

В тесном строю летел с друзьями и Саша, точно выдерживая свое место. Осматривал воздух вокруг, бросая короткие взгляды на приборную доску. Больше часа в безоблачном небе, над голубым и блестящим, как зеркало, морем летели они, пока, сливаясь с горизонтом, не прорезался темнеющей полоской румынский берег.

Саша увидел, как ведущий девятки покачал с крыла на крыло. Сигнал означал: «Внимание! Сомкнуть строй! Впереди цель!»

Девятка строем «клин», как летят журавли, сохраняя заданную скорость, высоту, легла на боевой курс.

Но что это?! Вокруг самолетов появились золотые вспышки. Цветные шапки разрывов возникали и растворялись в голубизне неба. Саша понял: поблизости рвутся зенитные снаряды. Разноцветных дымков становилось все больше. Фашисты вели огонь из многочисленных орудий. Вот один за другим разорвались несколько снарядов, и из крыла самолета, что летел правее Саши, показались языки огня с клубами черного, как деготь, дыма. Бомбардировщик резко отвалил в сторону и нырнул в глубину.

«Сбили, гады!» — подумал Саша, ощутив в груди щемящую боль и неприятный привкус меди во рту. В эти секунды ему хотелось, как он потом признался, свернуть с боевого курса и уйти подальше от сверкающих вспышек. Но спокойный голос штурмана вернул ему душевное равновесие, дал силы преодолеть охвативший его страх.

— Лево пять! — услышал Саша штурмана, который в это время смотрел в трубу оптического прицела.

— Хорошо! Хорошо! Так держать! Право два... Два градуса вправо! Так держать!..

Теперь Саша перестал замечать рвущиеся зенитные снаряды. Он только успевал бросать взгляды то на самолет своего ведущего, то на приборы.

Вдруг Саша ощутил легкий металлический удар, и током пронеслась тревожная мысль:

— Снаряд? Нет... Это открылся бомболюк.

— Скорость! Держите скорость! — закричал штурман.

Саша чуть заметно подтянул штурвал на себя. Стрелка спидометра подошла к заданной цифре.

— Так держать! Так держать! Хорошо! Хорошо, Сашок! Еще немного... Еще немного... Сейчас будем бросать бомбы...

Самолет так сильно тряхнуло, что штурвал чуть не вырвало из рук Саши. Раздался грохот, словно несколько тяжелых молотов ударили по правому крылу, и серебристая его поверхность покрылась рваными темными пробоинами, из которых потянулись струи дыма и огня.

Саша мог свернуть с боевого курса и заставить штурмана беспорядочно сбросить бомбы, но он удержал самолет, пока вновь не услышал голос штурмана:

— Молодец, Сашка! Бомбы сброшены на цель. Освобожденный от груза самолет подкинуло вверх. Саша энергично отжал от себя штурвал и — за ведущим.

С крутым снижением, подскальзывая на левое крыло, он оторвался от строя и отдал приказ стрелку-радисту:

— Передать командиру: самолет горит. Тянем в сторону Одессы!

— Есть, передать командиру! — повторил стрелок-радист и тут же закричал:

— Товарищ командир! Позади, слева, ниже — истребители фашистов!..

— Следить за ними! — ответил коротко Саша и, изменив курс, направил самолет в сторону моря...

Пока опоздавшие вражеские истребители набирали высоту, наш бомбардировщик был далеко, фашисты не рискнули пойти на преследование и развернулись в сторону Констанцы...

Тогда Саша изменил курс и — на Одессу.

Крыло бомбардировщика лизало пламя. Не давая пожару разгореться, Саша часто бросал самолет в скольжение и потоком сильного воздуха срывал огонь с крыла.

Так, борясь с огнем, ему удалось довести самолет до берега нашей земли.

А Одесса была еще далеко. Вот-вот могут взорваться бензобаки, и Саша предупредил друзей:

— До Одессы не дотянем! Есть предложение идти на вынужденную. Как решаем?

— Садиться, товарищ командир!..

Чтобы не убить штурмана при посадке на фюзеляж, Саша приказал ему выброситься на парашюте. Штурман выпрыгнул, а когда под самолетом мелькнул белым зонтом его парашют, Саша открыл фонарь своей кабины и повел самолет на снижение.

При ударе о землю полыхнуло пламенем крыло. Огонь ворвался в открытую кабину: жгучие языки лизнули лицо Саши и воспламенили комбинезон. Погнув винты моторов, бомбардировщик с грохотом пробороздил полянку у околицы села и, резко развернувшись влево, закончил свой пробег.

Опасаясь взрыва бензобаков, стрелок-радист и Саша выскочили из своих кабин и отбежали подальше от самолета. Саша сразу же упал на землю и, катаясь по ней, стал сбивать огонь. Подбежал стрелок-радист, и с его помощью Саша потушил горевшую на нем одежду. Бензобаки не взорвались, но крыло продолжало гореть. Ребята, не раздумывая, бросились к самолету. Пока они забрасывали песком пробоины в крыле, сбежались люди из ближнего колхозного села. С их помощью был потушен пожар и спасен самолет.

Это — один из немногих боевых вылетов Саши на Черноморском флоте. Некоторое время спустя он получил новое назначение, в Чамзинку, — там формировался полк пикирующих бомбардировщиков.

В Чамзинке Саша освоил новый самолет — двухмоторный пикирующий бомбардировщик «Пе-2», названный так по имени его создателя — авиаконструктора В. М. Петлякова.

В состав экипажа были назначены штурман Григорий Давиденко, худенький, застенчивый украинский паренек из-под Полтавы, и стрелок-радист Николай Якушев со Смоленщины, широкий в плечах, добродушный, наделенный юмором и силой юноша, с глазом снайпера.

Вновь сформированный полк направили в состав ВВС Краснознаменного Балтийского флота.

Боевая обстановка под Ленинградом была тяжелой. Фашисты, не считаясь с потерями, стремились прорваться к городу. Личному составу нового полка пикировщиков сразу же пришлось включиться в боевую работу.

В один из зимних дней с заснеженного аэродрома «петляковы», нагруженные бомбами, поднимались в воздух. Вместе со всеми летчиками эскадрильи взлетел и Саша. И вдруг в воздухе на его машине сразу отказали оба мотора. Самолет стал быстро терять высоту. Нужно скорее садиться. А бомбы?.. Что делать? Сбросить их. Куда?.. Под самолетом тянулась граница аэродрома, постройки, дома. Не мог Саша сбросить бомбы и, рискуя подорваться на них, перевел самолет на снижение.

Перед заходом на посадку пришлось сделать крутой разворот. Вспоминая о нем, Саша говорил:

— До сих пор не могу понять, как удалось удержать перегруженный самолет на этом бешеном развороте и не сорваться в штопор.

После разворота, уточняя расчет на посадку, Саша увидел: если выпустить шасси, самолет не дотянет до посадочной полосы и приземлится раньше. Это — катастрофа. Пришлось снова рисковать...

Бомбардировщик планировал. Земля приближалась. А когда она стремительным потоком понеслась под крыло, Саша успел выпустить шасси. Расчет оказался точным: колеса бомбардировщика бесшумно коснулись посадочной полосы.

Пикировщик остановился.

Ничего не сказав своим друзьям, Саша выскочил из кабины на крыло, спрыгнул на землю и, прижавшись к стойке шасси, вдруг разрыдался... Плакал он не от пережитого страха, а с досады, из-за проклятого невезения...

Не видел Саша, как подошел к нему начальник Военно-воздушных сил Военно-Морского Флота генерал-лейтенант авиации Семен Федорович Жаворонков с группой офицеров.

— Товарищ сержант, что это с вами? Почему слезы? — спросил Сашу генерал. А Саша, не поворачиваясь, сквозь слезы ответил:

— Мне... Мне просто не везет... На Черном море чуть не сбили — зажгли. Здесь первый боевой вылет — отказали моторы.

— Ах вот в чем дело! Все это, может быть, и так, но вот когда подходит генерал со старшими офицерами, подчиненные не плачут, а, как положено, отдают начальнику рапорт...

Саша повернулся. Увидев генерала, офицеров, он растерялся и что-то невнятно залепетал, ожидая страшного «разноса». А Жаворонков, обращаясь к офицерам, сказал:

— Нет, вы только посмотрите на него, товарищи офицеры. Он плачет. А то, что в очень сложной обстановке блестяще посадил самолет с бомбами, это не считает, что ему повезло... Да вы же просто молодец, сержант, — ласково произнес генерал-лейтенант. — Из вас получится отличный летчик! За выдержку в столь сложной обстановке, за отличную посадку самолета с бомбами объявляю вам, старший сержант, благодарность!

— Служу Советскому Союзу! — ответил мой брат. Начальник ВВС подал ему руку и, пожелав боевых успехов, ушел.

— Благодарность начальника ВВС и присвоение внеочередного звания старшего сержанта, — подытожил Саша, — вселили уверенность, дали силу. И этот памятный день стал переломным в моей летной жизни.

Боевые полеты скрепили дружбу экипажа. Александр, Григорий и Николай стали неразлучными и на земле.

Летали они много. Бесстрашно. Бомбили фашистов на суше, в море, и часто делали это мастерски. Александр научился отвесно пикировать так, что дух захватывало, Григорий — снайперски бросать на врагов бомбы, а Николай — глядеть «в оба» и точным огнем своего крупнокалиберного пулемета отгонять «мессеров».

И вот однажды, когда они в составе эскадрильи бомбили в Финском заливе корабли фашистов, с ними произошел редкостный случай.

Все шло как обычно. Корабельные зенитки вели заградительный огонь. Наши летчики, замкнув круг, падали один за другим в пике и бросали стокилограммовые бомбы на корабли.

Сбросил три бомбы и Григорий. Под крылом оставалась еще одна бомба. Делая последний заход, Александр ввел самолет в отвесное, глубокое пике...

Бомбардировщик свистяще падал, гудя дюралем. Скорость нарастала быстро. Чтобы не промахнуться, штурман не спешил. Командуя наводку, он точно, на расчетной высоте утопил кнопку сбрасывателя, и последняя стокилограммовая бомба пошла вниз.

— Сбросил! — кричал Григорий. — Пошли на выход!..

Саша изо всех сил потянул штурвал на себя. И только начал «петляков» свой плавный выход из пике, как произошло невероятное. Обогнав сброшенную бомбу, самолет левым крылом подцепил ее. Словно притянутая магнитом, она прилипла к верхней обшивке крыла, у самого элерона.

Все онемели от ужаса.

Потеряв несколько сотен метров высоты, самолет с бомбой на крыле медленно вышел из пике.

Теперь весь огонь фашистов сосредоточился на одиноком «Пе-2». Летчики не видели ни цветных трасс, ни рвущихся вокруг снарядов. Их глаза приковала к себе лежавшая поперек крыла длинная, сигарообразная, темно-зеленая, с пластинчатым стабилизатором бомба. В головной части ее уже не было предохранительного колпачка с ветрянкой. Оголенный взрыватель, который от самого легкого нажима мог взорвать бомбу, тускло мерцал бронзой.

Ребята боялись пошевелиться. Боялись даже говорить...

Бомбардировщик пронесся над кораблями, вышел из зоны обстрела, а бомба, не двигаясь с места, угрожающе лежала на плоскости.

Первым по телефону тихо заговорил Саша:

— Ну, братья-кролики, как вам нравится «гостья»?

— Сашок, — осмелел Григорий, — а ты ее тряхани с крылышка.

— Она так тряханет, что твоя Ганочка тебя не найдет... Посмотри-ка на взрыватель!..

— А может, пикнуть? — предложил Николай.

— Тебе только пикировать! А где высота?

— Что же будем делать? — в один голос спросили командира штурман и стрелок.

— На аэродром везти не собираюсь. Попросим ее ласково скатиться с крылышка.

— Каким образом?

— А вот каким... Вы смотрите лучше за воздухом, а я начну ее «уговаривать» по-хорошему.

Александр осторожно, чуть-чуть, накренил самолет влево. Крыло опустилось, а бомба и не шевельнулась. Он накренил самолет больше, и вдруг бомба лениво повернулась на четверть оборота.

Саша убрал крен. Бомба замерла. Отдышавшись, он снова стал кренить самолет. Бомба сделала еще четверть оборота...

Раз десять Александр накренял самолет, перекатывая постепенно бомбу к консоли крыла. Фугаска приблизилась к краю. В последний раз Саша накренил самолет, бомба повернулась и плавно соскользнула с крыла...

Провожая взглядом бомбу, Александр вдруг ощутил морозный озноб, а руки и ноги противно дрожали.

Через несколько секунд позади самолета, над гладью Финского залива, с оранжевым дымом взметнулся в небо водяной столб.

Александру стало жарко. Он сбросил шлем. Штурман вдруг увидел: у правого виска командира появилась седая прядь.

Наступила вторая балтийская военная зима. Погода стояла сырая, неустойчивая. Часто дули северо-западные ветры, принося моросящие дожди или хлопья мокрого снега. Несмотря на непогоду, боевая жизнь у летчиков не затихала.

Зажав город в кольцо блокады, фашисты усиленно подбрасывали морем резервы из Германии.

В один из таких дней наш воздушный разведчик обнаружил в Балтийском море конвой фашистских кораблей. Бомбить их полетела эскадрилья пикировщиков, в которой служил Александр.

Летчики, используя облака, застилавшие небо, успешно отбомбились и легли на обратный курс.

Экипажи находились еще далеко над морем, когда погода стала быстро портиться. Вначале резко ухудшилась видимость, затем повалил мокрый снег. Хлопья залепили стекла кабин. Пришлось пилотировать по приборам, вести самолет вслепую.

Держаться в строю становилось опасно, можно столкнуться, и командир эскадрильи отдал по радио приказ:

— Выходить на свои высоты. Возвращаться на аэродром самостоятельно.

Как было определено заранее, отвалил от строя и «Пе-2» Александра, нырнув в густую снеговую кашу.

Лететь было очень трудно. Самолет обледеневал, его бросало, как щепку в океане, а главное — ни зги не видно.

Предстояло строго выдерживать курс, скорость, высоту, а для этого он, сжимая штурвал, неотрывно смотрел на стрелки всех навигационных приборов, отвечая действием рулей на их малейшие отклонения. Слепой полет, полет по приборам, требует от летчика большого умения и выдержки. Для экипажа такой полет оказался серьезным экзаменом. Подчиняясь воле летчиков, сохраняя заданную высоту и скорость, «петляков» летел по намеченному курсу. Уже около часа вне видимости земли длился тяжелый слепой полет. Штурман посмотрел на хронометр и обрадованно закричал:

— Братцы-ленинградцы! Под нами аэродром! Гриша произнес эти слова с такой уверенностью, будто он видел сквозь толщу облаков знакомые контуры аэродрома.

— Ура штурману! — выкрикнул Николай.

— Отставить! Рано радоваться. Нужно выйти из облаков и сесть! — Эти слова Саша пытался произнести строго, а сам не удержался от вздоха облегчения.

— Николай, свяжись с аэродромом... Запроси: возможна ли посадка...

Якушев ключом отстучал «морзянку».

— Товарищ командир! — доложил стрелок-радист. — Посадку разрешают. До нижней кромки облаков — двести метров.

— Отлично! Пошли на посадку!

Минут через пять пикировщик выскочил из облаков. Взорам летчиков, уставших от невероятного напряжения, в туманной дымке открылась пятнистая земля, желанная, родная, близкая.

— Земля! Земля! Вон аэродром! — кричали Григорий и Николай наперебой.

Прогрохотав моторами, «петляков» низко описал над аэродромом круг. Зашел по «Т», выпустил шасси, воздушные тормоза и, похожий на ощетинившегося ерша, мягко коснулся земли.

Еще долго ждали возвращения с боевого задания других экипажей, но они так и не прилетели. И только позднее стало известно: не пробившись сквозь пургу, летчики посадили машины на другие наши аэродромы.

За отлично выполненный слепой полет и посадку на своем аэродроме «три мушкетера» получили от командующего ВВС Балтийского флота благодарность и внеочередные звания: Александр стал младшим лейтенантом, Григорий Давиденко — старшиной, Николай Якушев — старшим сержантом.

Но не только благодарность и внеочередные звания получил комсомольский экипаж. Этот слепой полет решил их дальнейшую боевую судьбу.

Александра и Григория вызвал к себе командующий ВВС Краснознаменного Балтийского флота генерал-лейтенант авиации М. И. Самохин. Выслушав доклад о слепом полете, генерал неожиданно спросил их:

— А как вы посмотрите, если я переведу вас из бомбардировочного в другой полк?

— Товарищ командующий, — обратился к нему Саша, — а можно узнать, за какую провинность и в какой полк?

— Вины за вами никакой нет. А полк — разведывательный.

— Разведывательный? — переспросил расстроенный Александр. — Это тот, где летчики летают, не бомбят и не стреляют, а всегда от всех удирают?

— Не ожидал от вас, младший лейтенант, что вы имеете столь примитивное понятие... Воздушный разведчик — наши глаза и уши. Без разведки нельзя вести современную войну. Воздушная разведка помогает узнавать многое о противнике: что у него делается в глубоком или ближнем тылу, на фронте, где сосредоточены резервы, войска, техника. А когда хорошо знаешь противника, можешь нанести ему неожиданные и такие сокрушительные удары, которые принесут скорейшую победу, а главное, с меньшими потерями. Вот вы сегодня успешно бомбили конвой кораблей врага в море. А кто обнаружил его? Кто указал вам цель? Воздушный разведчик. Не обнаружь воздушный разведчик конвой, он пришел бы в порты назначения: Таллин или Ригу. Корабли разгрузились бы, и все, что они везли, — войска технику — фашисты бросили бы на фронт! А так ваши бомбовые удары решили судьбу конвоя еще в море... Понятно?'

— Так точно, товарищ командующий, теперь понятно! — заявил Саша.

— Ну вот и хорошо, что поняли. Нам до зарезу нужны летчики для разведки. Отличные летчики, которые умели бы летать в любую погоду, днем и ночью. Ваш сегодняшний полет в условиях очень плохой погоды, с посадкой на свой аэродром — это то, что нужно для разведчика. И я решил перевести вас в разведывательный полк. Приказ будет завтра, а сейчас, — генерал посмотрел на часы, — время ужина. Прошу к столу...

Утром следующего дня командир бомбардировочного полка вызвал «трех мушкетеров» и зачитал приказ о переводе их в разведывательный полк.

— Жаль отпускать вас, ребята, — сказал командир полка, — но приказ есть приказ. Большой вам удачи на новой службе!

Часа через два, распростившись с друзьями, экипаж перелетел на аэродром воздушных разведчиков и прибыл на доклад к командиру полка.

Увидел командир воздушных разведчиков, безусых пареньков, и, не скрывая своего раздражения, бросил.

— Вы... ко мне, в полк? В разведку? Да что у меня детский сад, что ли? Что я с вами, детишками, буду делать?

Саша вспыхнул от таких обидных слов и за всех ответил:

— Товарищ майор, вы извините, но мы из этого возраста уже давно вышли...

— О, да вы, как я погляжу, младший лейтенант, ершистый!

— Вам, наверное, лучше видно со стороны, — буркнул Саша.

— Прекратить разговоры, младший лейтенант! — обрезал Александра командир полка и, сняв телефонную трубку, отрывисто произнес:

— На телефоне! Соедините с командующим...

— Товарищ командующий, докладывает майор... Вы требуете от меня разведки, а мне присылают детей. Что я с ними должен делать?

— Что за тон у вас, товарищ майор? — ответил командующий. — Эти дети могут поучить некоторых ваших стариков полетам в сложных условиях погоды. Вы слышали о вчерашнем полете пикировщиков? Они бомбили корабли. Так вот у вас находятся те «дети», которые пробились сквозь пургу и сели на свой аэродром. Понятно?

— Прошу извинить, товарищ командующий. Немного погорячился. Посмотрел на них, вот и решил: детишки. Ну, а коль они орлы, такие мне подходят... Спасибо, товарищ командующий. Спасибо!

Закончив телефонный разговор, повеселевший майор тут же вызвал к себе начальника штаба.

— Товарищ капитан, прошу любить и жаловать. Принимайте новое пополнение... Прибыли по личному распоряжению командующего... Ребята — орлы! — произнес с ударением майор, но, заметив на лице капитана ничуть не скрываемое удивление, добавил: — Удивляетесь, капитан?.. Малы ростом? А они малы, да удалы! Экипажа не разбивать. Отдайте приказом в первую эскадрилью. Зачислить с сегодняшнего дня на все виды довольствия!