Прибалтика
От серых фортов Нарвы до песчаной Клайпедской косы бурлят и рокочут свинцовые воды Балтийского моря, омывая берега Советской Прибалтики. Много горя и страданий вынесла эта земля за свою историю. Ее жгли немецкие рыцари-крестоносцы, ее топтали шведы и датчане, ее разоряли русские цари. Лишь с приходом Советской власти свободно вздохнули эстонцы, латыши и литовцы.
Но счастье это было недолгим. В первые же дни Великой Отечественной войны на земли Прибалтики ринулись полчища немецко-фашистских захватчиков. Советские воины грудью встали на ее защиту. Однако силы были тогда слишком неравными.
Обратный путь наших войск к морю тоже оказался трудным. Враг не считался ни с чем, сопротивлялся ожесточенно. Фашисты цеплялись за эту землю судорожной рукой утопающего. На каждом рубеже они дрались до последней возможности. Курляндская группировка, как известно, капитулировала только после падения Берлина.
Земля сотрясалась от взрывов снарядов и бомб. Шли бои, длительные и тяжелые, в которых наш полк участвовал без малого десять месяцев. Вильнюс — Паневежис — Лиепая — вот вехи боевого пути полка в тот период.
Придавило тяжелое горе,Эти стихи молодой литовской поэтессы Марите Маргите мы читали в дни боев за Литву, и образ молодой, красивой девушки, безвременно павшей от рук фашистских палачей, отождествлялся в наших сердцах с образом Советской Литвы. Мы честно боролись за тебя, Литва! Мы покарали гитлеровцев за убитых и замученных.
В течение трех лет гитлеровцы терзали Советскую Литву. Это было тяжелейшее для литовского народа время. Осуществляя людоедский план «Ост», оккупанты старались превратить Литву, как и всю Прибалтику, в свою колонию, онемечить местное население. Литовцев фашистские палачи истребляли систематически и беспощадно. За годы оккупации гитлеровцы расстреляли, сожгли и замучили 700 тысяч человек.{16} До войны в Литве жило 3 миллиона человек. Выходит, что фашисты уничтожили около четверти населения республики. Повсюду в Литве германский фашизм оставил свои кровавые следы. В местечке Панеряй. близ Вильнюса, оккупанты истребили 100 тысяч человек. В девятом форту крепости Каунас было убито 80 тысяч человек. Фашистские изверги сожгли деревню Пирчюнас, уничтожив ее жителей, в том числе грудных младенцев.{17}
Мы были в этих местах, видели разрушенные города и деревни, убитых и замученных. И в наших жилах закипала кровь мщения, вновь горели сердца ненавистью к фашистским палачам, вновь хотелось беспощадно бить их, быстрее очистить родную землю от коричневой чумы. И мы били их!
Советские воины принесли с собой литовскому народу избавление от фашистской кабалы. Над Литвой вновь засияло солнце свободы. Но стоило это нашим войскам огромных усилий, больших жертв. [186]
Над вражеским аэродромом
Войска 1-го Прибалтийского фронта, в состав которого опять вошел 65-й гвардейский истребительный авиационный полк, 22 июля, после соответствующей перегруппировки, перешли в наступление. Наземные части продвигались стремительно. В первый же день наступления был освобожден Паневежис. 26 июля они ворвались в Шяуляй, а спустя несколько дней вели бои в Елгаве (быв. Митава).
Воздушная обстановка в начале этой операции была спокойной. Вражеские самолеты не появлялись. Это объяснялось тем, что в предыдущих боях враг понес существенные потери. Наша авиация полностью господствовала в воздухе.
Но в конце июля разгорелись воздушные бои. В них отличились многие летчики полка.
... Над стартом взлетает ракета, и прочертив в воздухе зеленую дугу, сгорает. Четверка стремительных «Яковлевых», приминая траву, отрывается от земли. Четыре истребителя — старший лейтенант Кисельков, лейтенант Горячев, младшие лейтенанты Зыков и Кокин — получили от командира дивизии задачу на разведку вражеских войск в районе Елгавы — Бауска — Ауце, и легли на боевой курс.
Линия фронта пройдена. Кисельков с Горячевым внимательно осматривают землю, а Зыков и Кокин прикрывают их от воздушного противника. Им предстояло еще просмотреть вражеский аэродром, и они отправились туда.
Вот и аэродром. Внизу самолеты. Но тут Кисельков заметил, что с большой высоты на них идут шесть истребителей ФВ-190.
У вражеской шестерки фактическое преимущество. Они выше. Но гвардейцы набирают высоту и идут на сближение. «Яковлевы» двинулись фронтом, «фокке-вульфы» двумя группами — три спереди, три сзади. Когда расстояние между самолетами сократилось до 150 метров, гвардейцы открыли огонь. Кисельков бьет в левого ведущего фашистской группы, Зыков — в среднего. Оба «фоккера» загораются и падают.
В бой вступают ведомые. Они пытаются атаковать Киселькова и Зыкова, но Горячев и Кокин отсекают [187] врага заградительным огнем. Один из атакующих гитлеровцев, третий по счету, попадает в полосу огня Горячева и тоже загорается.
С начала боя над вражеским аэродромом прошла всего лишь одна минута, но за это короткое время окончили свое существование три вражеских истребителя.
Бой продолжается с оставшимися самолетами. И в это время появляются еще две пары ФВ-190, видимо, взлетевшие с аэродрома. Кисельков приказывает по радио:
— Зыков, отбей атаку ближней пары.
В бою с четверкой Зыков и Кокин уничтожают еще двух «фоккеров» и третьего подбивают.
Кисельков в паре с Горячевым дерется с тремя самолетами. Один из фрицев, стремясь уйти, вводит машину в пике. Кисельков не отстает от него и тоже пикирует. Гитлеровец выравнивает самолет и идет по прямой. Кисельков тоже. Дистанция 150, 100, 50 метров. «Огонь!» — командует сам себе Кисельков. Враг дымит, переворачивается, падает и, достигнув земли, взрывается. Второго ФВ-190 из этой тройки уничтожает Горячев.
На десятой минуте боя счет уничтоженных вражеских самолетов достиг семи плюс один подбитый. На 13-й минуте гвардии старший лейтенант Кисельков подбивает девятого стервятника.
В воздухе появляется еще одна шестерка «фоккеров». Но дальше драться нашим летчикам было бессмысленно: кончался боезапас, горючее на исходе.
— Зыков, уходи. Я прикрою, — приказывает Кисельков.
Пользуясь преимуществом в скорости, гвардейская четверка победно выходит из боя и благополучно возвращается на свой аэродром.
Данные разведки были вовремя доставлены генералу.
Этот успешный бой старший лейтенант Кисельков и его товарищи провели 28 июля.
А спустя несколько дней и мне пришлось драться с врагом. В тот раз полк получил приказ прикрыть штурмовиков, которым предстояло нанести удар по рижскому аэродрому.
Вместе со штурманом полка майором Г. Кудленко мы [188] тотчас начали составлять боевой расчет. Мы были друзьями, вместе прошли немало трудных фронтовых дорог, выполняли различные боевые задания. Вместе дрались с гитлеровцами в Крыму, на Калининском фронте. Вместе били фашистов в орловском небе, освобождали белорусскую землю. В этих боях Григорий Кудленко показал себя бесстрашным воздушным бойцом. От его огня нашел смерть не один фашистский летчик. Став штурманом полка, он многое делал для обеспечения боевой работы летчиков, их обучения. Часто сам поднимался в воздух, и всегда выполнял поставленную перед ним задачу.
На этот раз нам снова предстояло лететь вместе. Подробно обсудили возможные варианты прикрытия штурмовиков. И когда боевой расчет был почти готов, Кудленко вдруг предложил:
— А что, если мы парой станем замыкающими всей группы прикрытия?
Я посмотрел на него.
— Понимаешь, это самое уязвимое место в боевом строю, — продолжал он развивать свою мысль. — Вражеские истребители в первую очередь будут атаковать именно замыкающих. А среди тех, кто летит с нами, немало молодых...
Я прекрасно понимал своего друга. Он заботился о том, чтобы обезопасить молодых. Вылет предстоял действительно ответственный. Встречи с фашистскими истребителями не миновать, и я согласился с предложением Кудленко. По крайней мере, как ведущий всей группы, буду хорошо видеть самолеты. Ну, а в случае нападения «фоккеров» — отобьемся. Не раз приходилось меряться силами.
При подлете к рижскому аэродрому фашисты открыли интенсивный зенитный огонь. Но это не помешало штурмовикам выполнить поставленную перед ними задачу. Они сделали три захода и обрушили на самолетные стоянки всю мощь своего удара. Аэродром покрылся клубами дыма: горели вражеские самолеты, что-то взрывалось, выбрасывая кверху большие языки пламени.
Закончив бомбежку, ИЛы стали вытягиваться цепочкой и по одному уходить на свою территорию. Мы следовали за ними сверху. [189]
Не доходя километров двадцать до линии фронта, вдруг слышу голос своего ведомого:
— Сзади «фоккеры». Удаление тысяча метров.
Почти инстинктивно перекладываю самолет в крутой левый разворот и набираю высоту. Тут же замечаю, что Кудленко на встречном курсе атакует первую пару. «Фоккеры» не выдержали лобового удара и ушли в сторону. Сверху на Кудленко свалилась другая пара вражеских истребителей. Потом к ним присоединилась третья. Они атаковали его с разных сторон. Пулеметные трассы прорезали воздух то тут, то там.
Почему он один полез в бой? Не мог же он оторваться от ведущего при выполнении такого простого маневра, как боевой разворот. Ведь он опытный летчик. Лишь позже, на земле, Кудленко признался, что как только увидел вражеских истребителей, тут же развернулся на 180 градусов и бросился в атаку, надеясь на мою помощь. И чуть не поплатился за свое легкомыслие, простительное разве что молодому, необстрелянному летчику. Гитлеровцы набросились на одиночный самолет, зажали его в клещи. Лишь высокая техника пилотирования, трезвый расчет позволяли ему уходить от прицельного огня.
Тем временем я закончил выполнять маневр и сверху ударил по «фоккеру», который нацелился для очередной атаки. Короткая прицельная очередь с близкой дистанции, и вражеский истребитель камнем падает вниз. Восходящей спиралью набираю высоту в сторону солнца и снова пикирую на врага. Огонь! И опять горит «фоккер». Гитлеровцы растерялись и прекратили атаки. Воспользовавшись замешательством врага, Гриша переворотом через левое крыло вышел из боя и на бреющем удалился в сторону своего аэродрома.
Бой этот закончился так же неожиданно, как и начался. Потеряв два самолета, фашисты оставили нас в покое.
Да, фашистские летчики стали не те. Помнится, в 1941 году, когда мы находились на аэродроме Багерово, в Крыму, летчик соседнего полка на наших глазах сбил бомбардировщик ХЕ-111. Экипаж выбросился на парашютах. Когда мы попытались взять летчиков в плен, то они отстреливались из пистолетов, а потом и сами застрелились. [190]
1942 год. Во время блокировки вражескими истребителями полевого аэродрома, где мы базировались, ружейным огнем был сбит МЕ-109. Самолет проходил на высоте 80–100 метров. По команде инженера эскадрильи К. Барковского солдаты открыли залповый огонь из винтовок. И МЕ-109 вдруг «запарил». Пули, видимо, попали в радиатор. Летчик вынужден был приземлиться недалеко от нашего аэродрома. Он оказался гитлеровским асом. На его груди красовалось два железных креста.
Фашист сдался в плен без сопротивления, но вел себя гордо, с пренебрежением смотрел и разговаривал с нашими летчиками.
1944 год. Советские летчики доказали свое безусловное превосходство над гитлеровцами. Били их в любых условиях. И хотя фашистские летчики по-прежнему упорно сражались, их моральный дух был подавлен. Война подошла к границам Германии.
И что же? Теперь пленные летчики вели себя по-другому. Вспоминается аэродром Сесава.
Пленный сидел под плоскостью ЯКа на траве. Он охотно рассказывал о себе, отвечал на наши вопросы. Вид у этого летчика был заискивающий. Куда девалась прежняя спесь, высокомерие?
Пленный представлял собой жалкое зрелище. Он попросил закурить. Заместитель командира эскадрильи соседнего 64-го гвардейского истребительного авиационного полка К. Маношин оторвал ему газету и насыпал махорки. Руки гитлеровца дрожали, он никак не мог скрутить папиросу...
Вон оно как обернулось! В сорок первом фашисты шагали на восток, задрав кверху головы, сметая и уничтожая все на своем пути. «Славяне — низшая раса. Их удел быть рабами. Миром призвана править только арийская раса», — кричал на весь мир идеолог германского фашизма Геббельс. А теперь приходится дрожать, страх одолевает «завоевателей» в предчувствии заслуженной кары за бесчисленные злодеяния.
Русские прусских всегда бивали! Об этом предупреждении А. В. Суворова забыли гитлеровские главари. Забыли они и наказ Бисмарка, который не советовал немцам воевать с русскими. Вот и пожинают теперь оккупанты плоды бури, разбуженной ими же самими. [191]
Таков уж русский человек. Ради спасения Родины он готов пойти на любые жертвы, на любые страдания. Его свободолюбивый дух всегда восставал против притеснения. Его широкая, добрая душа — всегда открыта людям. Не трогай его, и он не тронет. Ну, а если тронешь — бьет наотмашь!
Августовские бои
В августе войска нашего фронта, развивая стремительное наступление овладели городами Добеле, Джуксте, Тукумс и вышли на побережье Рижского залива у населенного пункта Клапкалнс, отрезав прибалтийскую группировку врага (впоследствии названную Курляндской) от центральной.
Гитлеровское командование в течение всего месяца крупными силами пехоты и танков неоднократно предпринимало контрнаступление. Враг стремился захватить Елгаву и Шяуляй, снова овладеть железной и шоссейной дорогами Рига — Елгава — Шяуляй.
16 августа, собрав большие силы, фашисты перешли в наступление. Ценой больших потерь им удалось потеснить наши войска и овладеть городами Ауце, Вегеряй, Тукумс, Джуксте, выйти на дороги Рига — Тукумс и Рига — Джуксте. Но это контрнаступление не получило дальнейшего развития, и 28 августа гитлеровцы перешли к обороне.
В этот период активно действовала и вражеская авиация. Нашим летчикам приходилось прикрывать наземные войска от ударов с воздуха.
Помнится, 15 августа, во второй половине дня мне было приказано возглавить группу истребителей из семи ЯК-9, вылететь в район Бауска — Бруково для прикрытия войск.
В 16 часов мы находились уже в воздухе.
Фашистская авиация активизировала свои действия на нашем участке фронта. Фрицы летали большими группами, и встречи с ними можно было ожидать в любой момент. Исходя из этого, мы разделились на две группы. Впереди на высоте 1500 метров шла четверка истребителей. Сзади с превышением 500 метров шел я во главе трех ЯКов.
Такое боевое построение позволяло нам хорошо взаимодействовать [192] между собой. В случае нападения на первую группу наша тройка могла немедленно прийти к ней на помощь.
Так, собственно, потом и получилось.
В воздухе было спокойно. Мы галсами ходили в заданном квадрате, внимательно наблюдая за воздушным пространством. Солнце давно перевалило через зенит и висело в западной части неба. Это облегчало врагу внезапность появления и осложняло наше положение. Обеспокоенный этим обстоятельством, я передал по радио:
— Всем усилить наблюдение за воздухом.
И, кажется, сделал это вовремя. Спустя несколько минут, слышу доклад Ложакова:
— Командир, фашисты!
Всматриваюсь в указанном направлении. Ниже солнечного диска замечаю черные точки. Один... два... три... Насчитал двенадцать «фокке-вульфов». Они шли четверками с небольшим превышением друг над другом. Судя по всему, фашисты намеревались штурмовать наши войска. Мы уже знали, что в последнее время гитлеровское командование начало использовать ФВ-190 в качестве штурмовиков. И делало это не от хорошей жизни. В предыдущих боях гитлеровцы понесли большие потери в дневных бомбардировщиках Ю-87.
Используя ФВ-190 в качестве штурмовика, фашисты несколько модернизировали самолет. Вместо существовавшего варианта вооружения (двух пушек МГ-151, двух пушек Эрликон и двух пулеметов МГ-17) фашисты сняли с самолета пушки Эрликон. За счет этого они облегчили истребитель на 110 кг. Вместо пушек поставили дополнительную броню на нижнюю часть фюзеляжа — от капота мотора до заднего обреза кабины летчика, защитив его от ружейно-пулеметного огня; вместо одного замка, который был приспособлен для подвески дополнительного бензобака или одной 250 кг бомбы, поставили три замка, на которых подвешивались три бомбы по 100 кг каждая.
В остальном самолет остался без изменений.
Мы знали также и тактику их действий. Обычно штурмующая группа под прикрытием истребителей подходила к цели на большой высоте. С пикирования [193] под большим углом сбрасывали бомбы. Потом становились в круг и продолжали обстреливать цель пушечно-пулеметным огнем. Прикрывающая группа истребителей в это время оставалась на высоте, оберегая штурмовиков.
Знали мы и то, что при численном превосходстве фашисты дрались смело, проявляя напористость и нахальство. Впрочем, они всегда поступали так, когда чувствовали силу на своей стороне.
... Вражеские истребители хорошо видны. Различаю первую ударную группу — восемь ФВ-190. Сзади и выше летели истребители прикрытия.
Посмотрел вниз. Справа под крылом пригороды Бруково. В последние дни в этом районе больших боев не происходило. Советское командование подтягивало тылы, сосредоточивало войска для нового броска вперед. По всем дорогам двигались танки, артиллерия, пехота. Вот и сейчас по дороге, ведущей в Бруково, передвигались наши войска. Фрицы нацелились на эту колонну. «Не допустить! Заставить сбросить бомбы раньше времени. Прогнать проклятых фашистов!»
— К бою!
Приказываю ведущему четверки атаковать штурмовиков. Сам же решаю напасть на истребителей прикрытия. Вижу, как «Яковлевы» попарно сомкнули строй и устремились в лобовую атаку.
Ох, и не любили гитлеровцы подобных атак! Не выдерживали у них нервы, отворачивали в сторону и пикированием старались уйти из-под удара.
Вот и сейчас фашисты, обнаружив наши истребители, стали переводить самолеты в пикирование и сбрасывать бомбы. На помощь к ним поспешили истребители прикрытия. Пора и мне со своими орлами вступить в дело.
— Атакуем первую пару, — передаю ведомым. Перевожу самолет в пикирование.
Ведущий заметил грозящую ему опасность, прекратил атаку и отвернул вправо. Ведомый повторил его маневр. Вижу, как они набирают высоту, чтобы потом ударить по нашим самолетам.
Тяну ручку управления на себя, правой ногой упираюсь в педаль. Чувствую, как центробежная сила вдавливает меня в сиденье, прижимает к левому борту. [194]
С каждой секундой все сильнее и сильнее. Наконец самолет вышел из пикирования и сразу же исчезли перегрузки. ЯК стремительно лезет вверх.
Из поля зрения не выпускаю вражескую пару. Фашисты раньше меня заняли исходную позицию для атаки и оказались сзади справа. Чтобы не оказаться в положении атакуемого, резко разворачиваюсь и иду в лобовую. Гитлеровцы не принимают вызова, пытаются уйти.
И завертелась воздушная карусель. Мне удается, однако, зайти ведомому в хвост. Он пытается спастись, круто пикирует. Но это ему не помогло. Настигаю. Длинная прицельная очередь впивается в кабину. Самолет задымил и врезался в землю.
Боевым разворотом выхожу из атаки, набираю высоту. Осматриваюсь. Рядом со мной лишь один ведомый. А где же второй? И тут справа, в метрах восьмистах замечаю атакующего «фоккера». Он зашел в хвост ЯКу. По бортовому номеру узнаю, что это самолет Ложакова. Тут же доворачиваю свой истребитель и иду на врага. Надо сорвать его атаку, спасти товарища. Но мой самолет находится слишком далеко. Не успеваю. Кричу Ложакову:
— Резкий разворот!
Но он не успевает выполнить этот маневр. Фашист открывает огонь. И подбитый самолет, оставляя за собой шлейф дыма, начинает падать. Злость меня взяла необыкновенная в эту минуту.
— Нет, не уйдешь, гадина. Все равно собью.
Форсирую мотор и настигаю врага. Яростно жму на гашетку.
— На, получай!
Из стволов вырываются две короткие очереди. И фриц горит. Все это произошло в считанные секунды. Вижу, как падает горящий «фоккер», ниже — наш «Яковлев». А над ним белое пятно парашюта — это Ложаков. На душе сразу стало легче.
Вновь набираю высоту. Осматриваюсь. Вражеских самолетов не видно. В воздухе только «Яковлевы»...
Август сорок четвертого был знойным. Пыль на узких, обсаженных вязами дорогах Латвии. Пыль на полевых аэродромах, окаймленных рощами и пашней. [195]
Пыль и дым над разрытым, развороченным передним краем. Шли упорные, непрекращающиеся бои.
Жарко было и в небе. Воздушные сражения происходили чуть ли не каждый день. Причем, приходилось драться, как правило, с превосходящими силами врага. Фашисты летали группами по 12–18 самолетов. Они надеялись навязать нам свою волю, добиться превосходства в воздухе. Но гитлеровцам это не помогало. Советские летчики безраздельно господствовали над полем боя. Как и прежде, они не считали врагов, а били их. И били успешно.
В августовских боях нам часто приходилось взаимодействовать с танкистами, которые зачастую заходили в глубь вражеской территории, наводили там панику. Когда терялась связь с танкистами, штаб фронта только через авиацию получал сведения об их местонахождении. Часто на связь приходилось вылетать и летчикам нашего полка.
... 16 августа 1944 года. Полк в то время базировался на полевом аэродроме Зерина — на границе Латвии и Литвы, севернее города Шяуляй. Помнится, на командный пункт приехал командир дивизии генерал Китаев и с ним генерал танкистов. Нужно было разведать силы врага. По имеющимся у командования данным, в портах Лиепая и Клайпеда всю ночь шла разгрузка кораблей. Разгружали танки, которые должны были идти в восточном направлении. По каким дорогам, куда и с какой целью — никому неизвестно. На их поиски уже летали летчики, но безуспешно. Танки как в воду канули.
— Кого пошлете? — обратился командир дивизии к Зворыгину. — Танки обязательно надо найти. Нужно упредить их удар по нашим войскам.
Я присутствовал при этом разговоре и посоветовал послать Кулиева. За последние месяцы он зарекомендовал себя хорошим разведчиком. Не раз успешно выполнял ответственные задания.
— Да, надо Кулиева посылать, — поддержал меня командир полка.
— Хорошо, вызывайте его на командный пункт. Когда Кулиев доложил о своем прибытии, генерал Асланов (командир танковой бригады 3-го механизированного корпуса) сказал ему: [196]
— Вот что, земляк. Нужно найти вражеские танки.
Он подошел к столу, развернул карту и показал на те дороги, по которым предполагалось движение фашистских танков.
— Вот ваш маршрут. Повнимательней разведайте эти дороги и побыстрее. Это очень важно, от этого многое зависит. — Потом, немного помедлив, добавил:
— Как только обнаружите, немедленно передайте по радио сведения о количестве танков и направлении их движения.
— Есть, товарищ генерал!
И тут же обратился к командиру дивизии:
— Разрешите выполнять?
Через несколько минут Кулиев в паре с лейтенантом Крыловым находился уже в воздухе.
Борис Крылов, родом из Сибири, прибыл в полк летом 1944 года и почти сразу стал ведомым Кулиева. Они хорошо слетались и понимали друг друга, как говорится, с полуслова. Он участвовал в нескольких воздушных боях. За два сбитых вражеских самолета и отличное прикрытие ведущего был награжден двумя орденами.
Разведчики пересекли линию фронта. Не обращая внимания на редкие разрывы зенитных снарядов, начали поиск танков. Кулиев наблюдал за землей, а его ведомый — за воздухом. Не исключены встречи с фашистскими истребителями. Нужно быть начеку.
Углубились на 100 километров на территорию противника, но танков нигде не видно.
Время подходит к концу. Пора возвращаться домой. Но с чем? С пустыми руками?
Кулиев развернул самолет на восток и взял курс к родному аэродрому. А на душе неспокойно. Возвращаются, так и не обнаружив ничего подозрительного.
И тут Кулиева вдруг пронзила мысль: а почему в этом районе так спокойно? За все время полета не встретили ни одного вражеского самолета. И на земле тихо. Он принимает решение отклониться в сторону от заданного маршрута и следовать южнее. Спустя несколько минут полета впереди справа показались большие облака пыли.
Разведчики отклоняются еще южнее и выходят на дорогу Клайпеда — Шяуляй. Она забита вражескими [197] танками. Широкая полоса пыли тянулась с запада на восток. Когда самолеты снизились, чтобы лучше рассмотреть дорогу, по ним открыли огонь из крупнокалиберных пулеметов. Пришлось набрать высоту.
— Кулиев, впереди «фоккеры», — послышался голос Крылова.
Четыре пары ФВ-190, прикрывая танковую колонну, ждали приближения наших разведчиков. Но прежде чем принять бой, Кулиев установленным шифром передал на командный пункт полка обо всем, что обнаружил. Как сейчас помню удивленные глаза командира полка. Вражеские танки там, где их совсем не ожидали.
— Повторите доклад.
Кулиев вновь сообщил те же данные.
— Вас понял. В бой не вступать. Немедленно возвращайтесь, — приказал подполковник Зворыгин.
Разведчики набрали высоту 3000 метров. Затем со снижением и на максимальной скорости пролетели в стороне от «фоккеров». Фашисты не стали их преследовать. «Фоккеры» имели главную задачу — не допустить удара по охраняемым танкам.
В то время линия фронта на этом участке проходила в 35 километрах западнее города Шяуляй, около населенного пункта Куршенай. Вот тут-то, не доходя до Куршеная, вражеские танки расходились влево и вправо и скрывались в лесу.
Едва разведчики приземлились, как к их самолетам подъехали генералы Китаев и Асланов, подполковник Зворыгин.
— Ну, где фашистские танки? Показывай! — разворачивая карту на плоскости истребителя, спросил генерал Асланов.
— Вот тут, у Куршеная они расходятся, — показал Кулиев.
— А сколько их?
— От Куршеная до Тельшая идут сплошной колонной. Пылища страшная! Интервал метров 200. А ведь это 70 километров.
— Стало быть, более 300 танков.
— Выходит, так.
— Спасибо, земляк.
Генералы сели в машину и уехали. А спустя несколько [198] часов всех летчиков вызвали на командный пункт. Гитлеровские войска перешли в наступление на Шяуляй. Нужно остановить танки, задержать их до подхода наших основных сил.
— По самолетам!
Летчики парами взлетели, заняли боевые порядки эскадрилий и взяли курс на Шяуляй. Вел полк капитан Кулиев. Он знал местонахождение вражеских танков и лучше других мог навести на цель.
При подходе к Куршенаю полк перестроился. Показались танки. Они начали выходить из леса и выстраиваться в боевой порядок.
— В атаку!
Истребители последовательно, один за другим перешли в пикирование. Гитлеровцы открыли бешеный огонь из пулеметов. Но ничто уже не могло остановить гвардейцев. Они яростно штурмовали врага, ведя огонь из пушек и пулеметов.
Фашисты не ожидали такого стремительного удара. С первой же атаки Кудленко, Самохвалов и Кулиев подожгли три танка. Второй заход. И снова начали гореть бронированные коробки. Всего на дороге образовалось десять очагов пожара.
К этому времени к месту боя подошли штурмовики. Теперь на головы гитлеровцев посыпались реактивные снаряды.
Уступив место ИЛам, наши летчики возвращались на свой аэродром. Встречным курсом левее шла большая группа бомбардировщиков. Жарко станет теперь фашистам...
Как только приземлились, сразу же начали готовиться к повторному вылету. Работали все — летчики, механики, оружейники. Каждый понимал — надо быстрее подняться в воздух.
Наконец, самолеты готовы. С командного пункта получено разрешение на вылет. На этот раз наша задача — прикрыть поле боя, дать возможность бомбардировщикам и штурмовикам без помех громить вражеские танки.
Как потом стало известно, командующий 3-й воздушной армией генерал-полковник авиации Н. Ф. Папивин всю свою авиацию направил в тот день на уничтожение [199] танковой колонны. В результате наступление вражеских танков оказалось сорванным.
А было их действительно много. Вечером из штаба фронта мы получили сводку. В ней говорилось, что гитлеровское командование, стремясь соединить свои группировки «Север» и «Центр», перебросило в наш район шесть танковых, одну моторизованную дивизии и две танковые бригады. Вот какие силы обнаружили полковые разведчики!
На следующий день бой возобновился. Прорвав оборону в районе Куршеная, фашистские танки вновь устремились к Шяуляю. Соседний, 64-й истребительный полк, в спешном порядке покинул Шяуляйский аэродром и прибыл в Паневежис. В тот день пришлось вылетать по пять-шесть раз. Никто не думал об отдыхе.
Утро 18 августа началось с вылета на прикрытие поля боя в районе Шяуляя. Сверху было видно, как танковый бой постепенно перемещается в сторону Куршеная.
Во второй половине дня возле аэродрома вдруг появились вражеские танки. Западнее, за опушкой леса, проходила грунтовая дорога. По ней и двигались в северном направлении фашистские танки. Над аэродромом нависла серьезная опасность. Ведь для танков не составляло труда раздавить на стоянках самолеты.
В спешном порядке из технического состава создали отряды, которые тут же заняли оборону на угрожаемом участке.
Вскоре поступила команда:
— Всем немедленно перелететь на аэродром Сесава.
Нужно было действительно спешить. Грохот все ближе и ближе. Вот уже замаячили темные коробки двух танков. Навстречу им, на большой скорости, по самой окраине аэродрома мчались наши Т-34.
— Кто готов, быстрее выруливайте. Всем курс 90 градусов, расстояние 25 километров, — раздался по радио голос командира.
Самолеты поодиночке и парами стали взлетать. Развернувшись на малой высоте, они пошли на восток. А внизу кипел бой. Жаркий танковый бой. То и дело взметались кверху взрывы, обволакивая дымом и пылью все вокруг. Горели танки. Сразу и не разберешь чьи — наши или фашистские.
А по радио вновь слышится голос командира: [200]
— Всем курс 90. Расстояние 25 километров. Не отклоняться на запад.
Летчики, конечно, знали местонахождение запасного аэродрома Сесава, но в такой напряженной обстановке не лишне было напомнить его координаты.
Спустя несколько минут, все самолеты благополучно приземлились на аэродроме Сесава. Здесь тихо. Ни взрывов, ни стрельбы, ни рева моторов. Глубокий тыл.
Технический состав еще не прибыл. Ни горючего, ни боеприпасов. Приходится ждать.
Воспользовавшись образовавшейся паузой, летчики тут же под самолетами расположились на отдых. Благо стояла теплая сухая погода. За последние дни они основательно устали.
Спустя два часа начали прибывать автомашины с людьми, оружием, штабными ящиками. Прибыли и топливозаправщики. И работа сразу же закипела. Техники и механики приступили к заправке самолетов.
Вечером весь летный состав собрали на командном пункте полка и проинформировали о положении дел на фронте.
В ночь с 17 на 18 августа фашисты часть своих танков направили на север, чтобы отрезать наши войска, которые вышли к Рижскому заливу. Эти танки и шли мимо аэродрома. В районе прежнего нашего базирования разгорелся танковый бой. Тыл полка мог серьезно пострадать, если бы не подоспели к тому времени танкисты 3-го механизированного корпуса.
Оставив на поле боя подбитые танки, самоходные орудия, много убитых, фашисты 19 августа отказались от попытки захватить Шяуляй и начали отходить в западном направлении.
Да, жарко было в августе. Жарко на земле и в воздухе. О напряженности боев в тот период свидетельствует хотя бы то, что в течение августа летчики полка совершили более 300 самолето-вылетов и сбили 12 вражеских самолетов. [201]
Лиепая
Когда вспоминаешь сентябрь 1944 года, то в памяти особенно ярко запечатлелись три дня: 14, 15 и 16.
14 сентября 1-й и 2-й Прибалтийские фронты перешли в наступление. Перед войсками была поставлена задача — выйти к реке Даугава (Западная Двина), на побережье Рижского залива в районе Риги и не допустить отхода фашистской группы армий «Север» в Восточную Пруссию.
Наступление развивалось успешно. В течение четырех дней войска 1-го Прибалтийского фронта захватили опорные пункты врага Бауска, Вецмуйжа и на реке Даугава — Яунегава и Текава.
Фашисты бросали в бой все новые и новые силы. 16 сентября из района северо-западнее Добеле они предприняли контрудар силами 12 мотобатальонов и 380 танков, но скоро выдохлись и 22 сентября оставили свои попытки сдержать натиск советских войск.
До начала наступления советских частей воздушный противник проявлял незначительную активность. В эти же дни гитлеровцы, казалось, бросили всю свою авиацию для того, чтобы остановить наши войска, неудержимо рвущиеся к морю. В воздухе шли упорные бои, которые не затихали ни на минуту.
15 сентября восьмерке «Яковлевых» во главе с майором Килоберидзе приказали прикрыть действия 12 штурмовиков в районе Иецава. Над целью ИЛов пытались атаковать восемнадцать «фоккеров». Но им это не удалось. Гвардейцы не допустили врагов к штурмовикам. В ходе боя они уничтожили пять фашистских истребителей.
Особенно отличился старший лейтенант Кисельков. Одного за другим он сбил трех «фоккеров». По одному вражескому самолету уничтожили Килоберидзе и лейтенант Спирин.
Бой этот был трудным, и тем почетнее одержанная победа. Гитлеровцы имели большое численное преимущество. К тому же они могли свободно маневрировать, тогда как Килоберидзе и его товарищи не могли отрываться от штурмовиков.
Гвардейцы дрались самоотверженно. Они грудью прикрывали ИЛов от вражеского огня. В один из [202] моментов боя создалась такая обстановка, когда Зыков вынужден был сражаться сразу против звена фашистских истребителей. Лейтенант дрался до последней возможности, но «фоккеров» не пропустил к ИЛам. Высокую стойкость проявил и лейтенант Фомичев. Он продолжал бой даже на подбитом самолете. Только тогда, когда истребитель загорелся, Фомичев воспользовался парашютом.
В тот же день Кисельков сбил еще один вражеский самолет. Такого успеха в полку не добивался еще никто.
Газета 3-й воздушной армии так писала тогда об этом летчике: «Возле КП висит большой плакат-»молния». Все, кто проходит мимо, останавливаются и читают: «Летчик гвардии старший лейтенант Кисельков за день сбил четыре ФВ-190. Только в одном бою он сразил трех «фоккеров». Слава нашему герою!»
И далее: «Имя мужественного гвардейца произносится в части с большой любовью и гордостью. Кавалер четырех орденов, коммунист Кисельков своим бесстрашием в бою показывает летчикам, как надо бить немецких захватчиков.
Сопровождая ИЛов, он бдительно следит за воздухом и при появлении врага смело вступает в бой. Только за последние дни он уничтожил восемь «фоккеров». Сейчас на счету коммуниста Киселькова семнадцать сбитых вражеских самолетов».{18}
К этой характеристике добавить, пожалуй, нечего. Разве только то, что Кисельков особенно проявил себя в боях за Прибалтику.
В 14.30 во главе четверки ЯКов я вылетел в район Иецава, чтобы прикрывать действия ИЛов против отходящих войск врага.
До цели дошли без помех. Но едва штурмовики перестроились в боевой порядок, как показались 10 ФВ-190. Два звена шли друг за другом с превышением 200–300 метров. Замыкала строй пара истребителей. Многовато, конечно, для четырех советских летчиков, но штурмовики должны выполнить поставленную задачу. Для этого нужно связать боем вражеские самолеты.
Но как это лучше сделать? Решаю, что мы с Г. Кудленко (он был у меня ведомым на этот раз) атакуем [203] верхнюю пару. Затем, продолжая пикировать, бьем по нижним самолетам. Паре А. Килоберидзе приказываю отсечь от штурмовиков главное звено.
— К бою!
Разворачиваю истребитель и иду на врага. Самолеты стремительно сближаются. В последний момент гитлеровцы замечают нависшую над ними опасность и пытаются уйти. Но сделать это им не удается. Я зацепился за ведомого, подхожу к нему на расстояние 50–30 метров и бью двумя короткими очередями. «Фоккер» клюет носом и падает вниз.
Слева подо мной четверка «фоккеров» второго звена. Доворачиваю истребитель и открываю огонь.
Пара Килоберидзе тоже наделала переполох среди фашистов. Краснозвездные ЯКи стремительно атаковали врага, сами подвергались нападению. Белесую синеву сентябрьского неба прочерчивают пулеметные и пушечные трассы. Гитлеровцам теперь не до ИЛов. Они не могут оторваться от ЯКов.
Домой мы вернулись в полном составе. Штурмовики во главе со своим ведущим Мироновым тоже не потеряли ни одного экипажа.
До наступления сумерек полк совершил еще несколько групповых вылетов. Группы водили лейтенант А. Бычков, старший лейтенант А. Кулиев, майор Г. Кудленко. И каждый вылет сопровождался воздушными боями, из которых наши летчики выходили победителями. Одиннадцать уничтоженных вражеских самолетов — таков итог этого дня.
На следующий день снова упорные бои. Враг продолжает отводить свои войска в направлении Елгава — Иецава — Вецмуйжа. Штурмовики 335-й авиадивизии, сменяя друг друга, висят над дорогами, наносят врагу ощутимые потери в живой силе и боевой технике.
Трудный бой провела четверка старшего лейтенанта А. Кулиева. Ему приказали сопровождать четырех ИЛов, которые вылетели на разведку в район Вецмуйжа. На маршруте наших летчиков атаковали 12 «фоккеров». С первой же атаки гитлеровцы сбили младшего лейтенанта Кожевникова. Но затем они чуть ли не одновременно потеряли сразу три самолета. Произошло это так.
Отбив атаку, Кулиев зашел в хвост «фоккеру» и с [204] дистанции 50 метров сбил его. В это же время в хвост самолета Кулиева зашел другой «фоккер». Но Треков защитил ведущего. Короткой очередью, почти в упор он расстрелял его. В свою очередь и Треков подвергся атаке. На помощь ему пришел лейтенант Крылов и тоже сбил вражеский самолет.
Разведчики, возглавляемые Мироновым, выполнили поставленную задачу.
В этот день С. Хитров, Адамков и В. Кисельков также сбили по одному «фоккеру».
После 20 сентября активность вражеской авиации заметно снизилась. На следующий день, помнится, во главе шестерки мне пришлось сопровождать четырнадцать ИЛов в район Балдоне. Полет был трудным. Трудность состояла в том, что штурмовики действовали тремя группами по разным целям. Пришлось каждую группу прикрывать парой истребителей. Но полет завершился успешно. Только на обратном маршруте мы встретили четверку «фоккеров», которые уклонились от боя.
Вслед за мной на прикрытие штурмовиков вылетали старший лейтенант С. Хитров и майор А. Гудаев. Штурмовики действовали в районе Мацкяй по вражеским танкам и автомашинам. Встреч с истребителями противника не было.
24 сентября войска нашего фронта получили приказ перегруппироваться и из района Шяуляй начать наступление на Клайпеду. В исключительно короткие сроки с правого фланга на левый скрытно была переброшена огромная масса войск — танки, артиллерия, пехота. Это позволило уже 5 октября перейти в наступление.
Враг упорно сопротивлялся, вводил в бой свежие силы, но безуспешно. За четыре дня наши войска прорвали его оборону на большую глубину. Части 5-й гвардейской танковой армии в районе Паланги вышли к морскому побережью.
Основными путями сообщения для отрезанной курляндской группировки фашистов остались теперь морские порты Лиепая и Вентспилс. Через эти порты враг перевозил из центральной Германии боеприпасы, горючее, вооружение, эвакуировал людской состав, вывозил фабрично-заводское оборудование. [205]
Потеря этих портов для фашистов грозила полным окружением войск. Вот почему гитлеровское командование придавало их обороне исключительно важное значение. Враг спешно уплотнял боевые порядки, создал глубоко эшелонированную оборону на всем участке фронта Ауце — Вискшняй — Лецкова — севернее Вайньёде — Скуодас — Юрманцисс — (22 км южнее Лиепая) и особенно усилил ее на лиепайском направлении.
По данным разведки, фашисты имели намерение ударами с юга и севера вдоль побережья Балтийского моря соединиться с клайпедским гарнизоном и обеспечить себе коридор для выхода из окружения. Для осуществления этого замысла фашисты перебросили из района Риги в район Клайпеды пехотную дивизию, усилили тильзитское направление частями двух пехотных дивизий и танковой дивизией СС «Герман Геринг», переброшенной с варшавского направления.
Фашисты имели в этом районе хорошо развитую аэродромную сеть, достаточное количество истребительной авиации с опытными, натренированными летчиками. Наземные войска и особенно порты прикрывались плотным огнем зенитных средств.
Командующий войсками фронта И. X. Баграмян отдал приказ нанести удар по Лиепае, где было сосредоточено большое количество военных и транспортных кораблей.
Перед нашей дивизией поставили задачу: прикрывать действия бомбардировщиков ПЕ-2, которые должны следовать девятью группами.
... 23 декабря 1944 года. Готовимся к вылету. Через час десять минут к аэродрому Илакяй, юго-восточнее Лиепаи) должны подойти бомбардировщики.
Взлетели по установленному сигналу. Видна головная девятка ПЕ-2. За ней — вторая, третья... Пристраиваемся к ней и следуем строго на запад. Высота полета бомбардировщиков 4000 метров. Мы летим на высоте 4500–5000 метров.
Картина впечатляющая. Девять групп бомбардировщиков идут друг за другом. Дистанция между ними 700–800 метров. По бокам и сзади — истребители прикрытия. [206] Такое большое количество самолетов я вижу впервые.
Удар по Лиепае можно было нанести, собственно, с двух направлений: с суши и с моря. Первое направление являлось наиболее сложным и опасным. Враг сосредоточил здесь большое количество зенитной артиллерии, справедливо считая его наиболее вероятным для нападения. Второе, морское направление было менее защищено, и наше командование выбрало его для массированного удара по порту.
Южнее Лиепая выходим к морю и углубляемся на запад. Вскоре головная девятка бомбардировщиков начинает разворот. Лишь только самолеты начали ложиться на боевой курс, как фашисты открыли ураганный зенитный огонь. Перед бомбардировщиками — сплошные разрывы. Стреляла как береговая, так и корабельная артиллерия. Впечатление такое, что через этот огневой заслон невозможно прорваться. Не видно ни одного свободного окна.
Но бомбардировщики идут и идут. Некоторые уже горят. Первая девятка переходит в пикирование и скрывается в сплошных разрывах зенитных снарядов.
Вслед за ней пикируют и сбрасывают бомбы остальные наши бомбардировщики. Внизу багровым пламенем вспыхивают взрывы. Начались пожары. Дым застилает причалы.
Появились вражеские истребители. Они навалились откуда-то сверху. Перед глазами проносятся полосатые «фоккеры», изрыгая пулеметные очереди. За ними гоняются наши ЯКи.
А внизу, прижимаясь к земле, уходят от цели бомбардировщики. Их строй поредел. Некоторые девятки насчитывают 5–6 самолетов...
На следующий день в полк привезли фотоснимки. На них хорошо видны затопленные вражеские корабли.
... Проходили дни, недели. Бои за Лиепаю продолжались. Погода в этот период нас не баловала. Часто шли дожди, отсутствовала видимость. Мы были прикованы к земле. Но чуть только погода улучшалась, как в воздух поднимались истребители, и летчики шли в бой. Они знали, как тяжело приходится нашим войскам, слышали гул артиллерии, знали, что фашисты сопротивляются ожесточенно. [207]
В один из таких дней повел в бой восьмерку ЯК-9 капитан Кулиев. Они вылетели на прикрытие боевых действий штурмовой авиации в районе Вирга — Пурматы. Восьмерка шла двумя развернутыми по фронту четверками на расстоянии 400 метров друг от друга. Вторая находилась выше на 50–70 метров. Интервал в группах между парами 100–150 метров. Первую четверку вел Кулиев, вторую — капитан Павлов.
В 15.00 группу Кулиева на высоте 700–800 метров атаковали десять ФВ-190. Истребители фашистов шли двумя четверками и парой. Четверки были развернуты по фронту, пара — между ними.
Гитлеровцы заметили наши истребители первыми и, конечно, хотели воспользоваться внезапностью. Но их замысел сорвала станция наведения «Ракета-10», которая своевременно предупредила наших летчиков об опасности.
Приняв сигнал корпусной станции наведения, Кулиев повел свою восьмерку на врага и, сблизившись, атаковал «фоккера». Тот стал уходить из-под удара и, не рассчитав высоты, врезался в землю в районе населенного пункта Церпа, что в семи километрах северо-западнее Приекули. При ударе о землю самолет взорвался.
Капитан Павлов, ведущий второй группы, отбивая вражеские атаки на самолет своего ведомого, прицельной очередью с дистанции 70–50 метров сбил второго ФВ-190. Горящий самолет упал в том же районе.
Лейтенант Бычков со своим ведомым лейтенантом Лен, отбивая атаки второй вражеской четверки, двумя очередями сбил третий вражеский истребитель. Беспорядочно падая, горящий самолет упал в восьми километрах северо-западнее Приекули.
Потеряв три самолета, фашисты поспешно ретировались. Вся наша группа благополучно вернулась на свой аэродром.
23 февраля 1945 года. Настроение у личного состава приподнятое. У всех свежи в памяти слова вчерашнего доклада заместителя командира полка по политчасти майора Зверева, с которым он выступил на торжественном собрании, посвященном годовщине Красной Армии и Военно-морского флота. В битвах с врагами социалистической Родины Красная Армия прославила [208] себя стойкостью и мужеством, преданностью великому делу марксизма-ленинизма. Гражданская война, бои на Халхин-Голе и у озера Хасан, война с белофиннами и, наконец, Великая Отечественная, — везде советские солдаты проявляли невиданную стойкость, беспримерный героизм.
Каждый из нас в этот день мысленно оглянулся назад на пройденный путь, вспомнил боевых товарищей, которые пали смертью героев в боях с немецким фашизмом. И каждый дал клятву — сделать все, чтобы приблизить окончательную победу над гитлеровцами.
Мы потеряли в боях прежнего замполита полка майора Г. Омельчука. 25 сентября 1944 года в составе шестерки майора А. Килоберидзе он вылетел на сопровождение ИЛов. В завязавшемся бою с 12 «фоккерами» В. Кисельков и Кокин уничтожили три вражеских самолета. Но эта победа была омрачена гибелью майора Г. Омельчука. Его самолет сбили фашисты.
Еще горше было вспоминать гибель командира эскадрильи майора Александра Николаевича Килоберидзе, которая произошла спустя две недели. Возвращаясь после успешного выполнения боевого задания, самолеты вышли к своему аэродрому севернее, в 3–4 километрах. Килоберидзе начал разворачиваться влево. Левофланговая пара пошла со снижением, чтобы перестроиться в правый пеленг. Затем с резким разворотом и набором высоты лейтенант А. Бычков начал пристраиваться к ведущему группы. При выполнении этого маневра он столкнулся с самолетом Килоберидзе на высоте 350–400 метров. Хвостовое оперение истребителя оказалось разрушенным и самолет упал.
День 23 февраля оказался боевым. Летчики полка совершили сорок боевых вылетов на прикрытие бомбардировщиков и штурмовиков, провели два воздушных боя, в результате которых майор Гудаев, старший лейтенант Бобышев и лейтенант Ененков сбили по одному ФВ-190. Тремя стервятниками стало меньше!
А вечером в полк поступила телефонограмма, в которой сообщалось о том, что заместителю командира третьей авиационной эскадрильи гвардии капитану Кулиеву Адилю Гусейновичу Указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза. [209]
Это пятый Герой в полку.
Я уже рассказывал о Кулиеве. Он хорошо показал себя во многих боях. Личный счет сбитых самолетов врага Кулиев открыл в марте 1943 года на Демянском плацдарме. В Орловской битве он сбил еще несколько фашистских самолетов. Особенно ярко его летное мастерство проявилось в боях за освобождение Белоруссии и Прибалтики. К моменту присвоения ему звания Героя Советского Союза общий счет сбитых им фашистских самолетов достиг восемнадцати.
Вспоминая о боях за Лиепаю, я не могу не сказать о том, что это были тяжелые бои. Наши бомбардировщики часто несли большие потери не только от зенитного огня, но и от вражеских истребителей. Их в этом районе действовало много.
Чтобы снизить потери бомбардировщиков от огня гитлеровских истребителей, полки 4-й гвардейской истребительной авиационной дивизии неоднократно проводили блокировку вражеских аэродромов.
В один из дней октября 1944 года нам приказали блокировать аэродром «Гробиня» (Лиепая-восточная).
Получив задачу, я тут же стал готовить боевой расчет. В итоге он выглядел следующим образом. Четыре группы самолетов, по четыре ЯК-9 каждая, идут развернутым фронтом уступом вправо. На правом фланге — сковывающие группы Хитрова и Гудаева. Первая — на высоте 1700–2000 метров, вторая — 1500–1700 метров. В центре — обеспечивающая группа, возглавляемая Кулиевым. Высота полета этой группы 1200–1500 метров. И, наконец, на левом фланге на высоте 1000–1200 метров уступом назад следует ударная группа Самохвалова.
Предложенный мной план боевого расчета утвердил командир полка, и тут же его довели до летного состава. Каждому командиру группы поставили конкретную задачу.
На следующий день, после завтрака, участники вылета собрались на командном пункте полка. Подполковник Зворыгин еще раз напомнил о взаимодействии между группами, сообщил позывной радиопеленгатора, расположенного в Илакяе.
— Вопросы есть?
Вопросов не было. Все ясно.
— По самолетам! [210]
И вот, пара за парой поднимаются в воздух истребители, собираются в группу и идут к исходному пункту маршрута — Мажейкяй.
Вскоре впереди показался вражеский аэродром «Гробиня» — цель полета. Над ним идет бой. Это четверка соседнего 66-го гвардейского истребительного авиационного полка расчищает нам дорогу. Планом командира дивизии предусматривалось, что они появляются над целью за две минуты до нашего прихода и сковывают боем вражеские истребители, облегчая тем самым выполнение основной задачи — блокировку аэродрома. Группа Хитрова поспешила на помощь боевым товарищам и быстро очистила небо от врагов.
Тем временем ударная группа капитана Самохвалова зашла со стороны солнца и ударила по самолетным стоянкам. Они были забиты истребителями. Самохвалов насчитал их не менее трех десятков. От первых же очередей вспыхнули пожары.
Снова заход и снова огонь истребителей обрушивается на врага.
При выходе из пикирования по нашим самолетам открывают огонь фашистские крупнокалиберные пулеметы и орудия малой зенитной артиллерии. Но Самохвалов — опытный боец. Он умело маневрирует, при выходе из атаки уходит на малой высоте, потом вновь разворачивается и уходит в сторону солнца. Солнце затрудняет вражеским зенитчикам вести прицельный огонь и обеспечивает лучшие условия нападающим для последующей атаки.
Третий заход. На этот раз Самохвалов выбрал для удара подъездные пути. На железнодорожной ветке стояли вагоны. Не исключено, что они с боеприпасами. ЯКи прошлись вдоль вагонов, поливая их пушечно-пулеметным огнем. Над одним из них кверху взметнулось пламя.
К штурмовке аэродрома подключилась группа Кулиева. Она обрушила огонь на самолетную стоянку с правой стороны взлетно-посадочной полосы. Там тоже возникли пожары.
Работе истребителей мешала вражеская зенитная артиллерия. Ведущий группы приказал Гудаеву подавить ее. После двух заходов огонь заметно ослаб.
Враг понес ощутимые потери. Наши летчики уничтожили [211] на земле девять самолетов. К этому числу следует прибавить два сбитых «фоккера», которые в самом начале пытались взлететь с аэродрома.
А в это время большая группа наших бомбардировщиков успешно бомбила морской порт Лиепая. Скованные блокировкой, вражеские истребители не смогли эффективно противодействовать работе «Петляковых» или как их еще называли в шутку — «пешек».
Говорит «Ракета»
Светает. Маленький «додж» пылит по полевой извилистой дороге. Небо впереди чистое, голубое. Воздух настоен на холодке. Подставишь лицо встречному ветру и чувствуешь приближение Балтийского моря.
«Додж» подкатывает к опушке леса и прячется под раскидистым дубом. Через минуту над ним появилась антенна в виде копья и в эфир понеслось:
— Я «Ракета-10». Я «Ракета-10». Приступил к работе.
Скоро начнется бой. Машина эта нужна летчикам. Это радиостанция авиационного наведения. Она вызывает с аэродромов самолеты и направляет их на врага.
День выдался солнечным. Фашисты с утра бросают на наш передний край небольшие группы «юнкерсов» и «фоккеров». Первая группа подходит к линии фронта почти одновременно с рацией. Капитан Ф. Прокопенко, который сам не раз вел воздушные бои, берет в руки микрофон и сообщает о вражеских самолетах на пункт управления. У микрофона генерал Белецкий. В динамике слышится его голос:
— «Ракета-10». Я «Ракета-1». Понял вас. Группа вышла. Я «Ракета-1». Прием.
Ждать приходится недолго. Слышится густой, нарастающий гул «Лавочкиных». И вот уже они над радиостанцией — красноносые, стремительные. Плоскости самолетов поблескивают в лучах восходящего солнца. Ведущий группы старший лейтенант В. Калинин ясно слышит в наушниках шлемофона голос рации наведения.
— Калинин. Я «Ракета-10». Прокопенко. Сзади на 400–500 метров выше идут четыре ФВ-190. Атакуй! [212]
Экипаж радиостанции с замиранием сердца следит за начинающимся боем. «Лавочкины» с левым боевым разворотом и набором высоты выходят навстречу «фоккерам». Лобовая атака — самая сильная. Это атака мужественных и храбрых. В ней побеждает тот, у кого крепче нервы и тверже воля.
— Огонь! — командует своим летчикам Калинин. В репродукторе его голос хорошо слышен.
Воздух сразу же заполняется характерным стуком авиационных пушек. Гитлеровцы не выдерживают удара и поворачивают вспять. Но одному уйти не удается. Младший лейтенант Башилов плотно пристроился к «фоккеру» в хвост и открывает огонь.
Бой длится не больше минуты. Горящий самолет с воющим мотором падает почти отвесно, и в каких-нибудь 800 метрах от радиостанции, срезая сосны, как траву, взрывается в лесу.
— Молодец! — кричит Прокопенко в эфир.
Бой идет на земле. Бой идет в воздухе. Теперь самолеты 1-го гвардейского истребительного авиационного корпуса патрулируют над полем боя беспрерывно.
В сопровождении группы ЯКов, ведомых капитаном А. Самохваловым, приходят штурмовики. Прокопенко тотчас же радирует им:
— ИЛы, ИЛы. Я «Ракета-10». Цель впереди вас. Роща. В углу между железными дорогами. Атакуйте!
Там у фашистов сильные огневые точки — противотанковые пушки и пулеметы. Наземное командование просило уничтожить их. И авиация выполняет эту просьбу. С высоты 500 метров штурмовики атакуют цель. Из-под плоскостей отрываются бомбы. Роща мгновенно окутывается дымом.
— Зайдите еще раз! — командует Прокопенко.
И ИЛы еще дважды штурмуют рощу. Оттуда больше не стреляют.
За день «додж» пять раз менял место стоянки. Наземные войска продвигались вперед и радиостанция вместе с ними.
Весь день прошел в боях. К концу дня пришлось наблюдать самый интересный бой.
Над полем боя барражировала группа майора А. Гудаева. «Редут» сообщил, что с вражеской территории подходит большая группа самолетов. Капитан Прокопенко [213] предупредил об этом Гудаева и приказал из зоны прикрытия далеко не уходить.
Наконец, показались вражеские самолеты.
— Гудаев. Я «Ракета-10». Прокопенко. С северо-запада идут «фоккеры». Атакуй!
Фашистских самолетов значительно больше, но ЯКи идут им наперерез. Первую десятку «фоккеров» Гудаев встретил со своим ведомым. Это была стремительная и сильная атака. Наши летчики врезались во вражеский строй и разбили его. В небе засверкали красно-зеленые полосы трасс. С первой же очереди Гудаев и Бычков подожгли по одному «фоккеру». Остальные начали беспорядочно сбрасывать бомбы и уходить.
В это время правее А. Бычков в паре с Крыловым атаковали еще группу фашистов. Один из них пошел к земле, остальные поспешили уйти.
Но это был не последний бой. Уже под вечер четырем «ЛА-5» пришлось вступить в бой с шестеркой «фоккеров». Ведущий старший лейтенант Боровик вместе со своим ведомым пошел в атаку, приказав паре лейтенанта Исакова прикрыть его.
Боровик встретил фашистов задолго до цели и сразу же одного из них сбил. В этот момент на пару Исакова со стороны солнца свалились четыре ФВ-190. В ходе боя Исаков оказался один. Ведомый, молодой летчик, оторвался. Исаков атаковал ведущего. Вражеский самолет упал и взорвался.
Стемнело. Радиостанция трогается в обратный путь. Бежит по полевой дороге маленький «додж». Его экипаж славно поработал — помог летчикам одержать несколько побед. Завтра с рассветом снова в дорогу.
Завтра — новые бои!
«Борода»
... Война близилась к концу. Советские войска к весне 1945 года освободили Польшу и вышли на реку Одер. В Восточной Пруссии они подошли к Кенигсбергу и окружили его. В Прибалтике доживала последние дни курляндская группировка врага.
Но чем скорее приближался крах, тем ожесточеннее [214] сопротивлялись фашисты, тем тяжелее становились потери с нашей стороны. В марте мы потеряли капитана Павлова — одного из лучших летчиков полка.
Фронтовая судьба не баловала его. Он был родом из Астрахани. До прибытия в полк воевал на Северо-Западном фронте. Провел несколько воздушных боев. В невероятно сложной обстановке начального периода войны лично сбил три вражеских самолета. Его мужество и отвага уже тогда были отмечены орденом Красного Знамени.
Один из эпизодов его жизни особенно запомнился.
Происходило это в районе Старой Руссы. Тогда гитлеровская авиация имела численное преимущество. Фашистские летчики вели себя нагло, налеты совершали большими группами. На одиночный советский самолет они набрасывались, как коршуны.
В составе небольшой группы Павлов патрулировал у линии фронта. Показались восемнадцать вражеских бомбардировщиков. Завязался жаркий бой. Павлов сбил один Ю-87. Охваченный пламенем, он отвесно упал вниз.
Но вражеских самолетов было слишком много. Воздушные стрелки поливали «ястребок» Павлова со всех сторон. Появились пробоины в плоскостях, в фюзеляже. На Павлова свалились «мессеры». Им удалось поджечь подбитую машину. Павлов вынужден был выброситься на парашюте из горящего самолета.
Казалось, исход в общем-то благополучный — жив. Но перед самой землей ветром его отнесло в сторону, и он упал на сеть электропроводов. Короткое замыкание. Павлов получил дополнительные ожоги. Счастливая случайность спасла ему жизнь, но следы ожогов остались на лице и руках.
Тяжелый бой выдержал Павлов 17 июля 1943 года в орловском небе. Он единственный из группы Гуськова остался тогда в живых. В этом бою Павлов сбил два фашистских самолета. Он видел мужество и отвагу своих товарищей, сражавшихся с тридцатью вражескими стервятниками.
Его звено особенно прославилось при сопровождении штурмовиков. Когда Павлов летел вместе с ИЛами, те всегда возвращались целыми и невредимыми.
В январе 1944 года его назначили заместителем [215] командира эскадрильи. В это время наш полк действовал в районе Витебска. Павлов проявил себя здесь прекрасным воздушным разведчиком.
Но его снова ждали тяжелые испытания.
12 февраля во время разведки в тылу врага произошел неравный воздушный бой. У населенного пункта Старое Село его подбили фашистские истребители. Самолет загорелся и приземлился на вражеской территории.
В бессознательном состоянии Павлов попал в плен. Его отправили в Витебск, в лагерь военнопленных Через сутки пришел в сознание. И сразу же допрос.
— Если русский летчик будет говорить правду, то мы сохраним ему жизнь, — сказал гестаповец.
Павлов с презрением отверг предложение врага. Отвечать на вопросы отказался. Тогда его зверски избили и выбросили за дверь. Солдаты подхватили и стащили в подвал. Позднее под конвоем его доставили в минский лагерь для военнопленных. И тут снова пришлось пройти через тяжелые испытания.
Пленных долго не задерживали. Боялись налета партизан. Фашисты готовили транспорт для отправки пленных в Германию. Среди них оказалось тогда четырнадцать летчиков. Всех их поместили в товарном вагоне. Летчики в пути подготовили побег. Им удалось выломать две доски в вагоне. Под покровом ночи одиннадцать человек, способных к передвижению, бежали.
Происходило это недалеко от станции Лодзь на территории Польши. Девять летчиков, среди них и Павлов, объединились в одну группу. Через пять дней скитаний и голода они встретились с польскими партизанами. С их помощью 20 мая 1944 года летчики перешли линию фронта в районе города Камень-Каширский.
После лечения Павлов возвратился в родной полк. Его назначили командиром эскадрильи. И снова начались полеты с боевыми заданиями.
В начале 1945 года большая группа немецко-фашистских войск оказалась зажатой между Тукумсом и Лиепаей. Требовалось немало усилий для ее ликвидации Напряженно трудились в те дни летчики-штурмовики. Их прикрывали наши гвардейцы. Эскадрилья Павлова не один раз с доблестью выполняла эти задания. [216]
6 марта капитан Павлов повел четверку для прикрытия действий штурмовиков. Удар по врагу наносился в районе населенного пункта Яунамуйжа. Ведущий увидел группу истребителей врага, которая направлялась к штурмовикам. Павлов бросился на помощь. Четверка ЯКов вошла в зону сплошного вражеского зенитного огня. Самолет Павлова оказался подбитым, его охватило пламя. Истребитель начал планировать, затем вдруг резко накренился, начал падать и взорвался у самой земли.
Так погиб Вячеслав Николаевич Павлов.
Среди друзей, шутя когда-то,Эти строки посвятил Павлову его однополчанин Н. Мокроусов. Стихотворение так и называлось «Борода». Чтобы скрыть ожоги лица, капитан отпустил бороду. Его и прозвали — «борода». И позывным сигналом у него тоже стала «Борода».
За время боев в Прибалтике летчики нашего полка совершили около двух тысяч самолето-вылетов, сбили 102 вражеских самолета. Сами же потеряли 15 машин. Гвардейцы воевали по-гвардейски. За эти бои полк удостоился награждения вторым орденом — Суворова III степени.
3 апреля 1945 года нас вывели в резерв. Расположились на аэродроме Шяуляй. Здесь мы получили сорок ЯК-3 и в течение девяти дней переучивались в совершенстве владеть новой материальной частью.
Предстояли бои за Берлин. [217]