...И враги реформы

Для нас, сотрудников УСВАТ, классовая борьба, разгоревшаяся в немецкой деревне, не была чем-то неожиданным. Из истории и даже по личному опыту многие из нас знали, что классовый враг не сдается поднятием рук, как это бывает на фронтах войны, а ухищряется оставить для себя лазейку, чтобы в удобный момент заявить о себе и нагадить обществу.

Немало было противников реформ. В районе Зондерхаузен имение помещика Лейзена числилось разделенным, и всем рабочим якобы было наделено по 10 гектаров земли. Но это сделано было только для того, чтобы... поместье сохранить целиком нетронутым. Из имения Лякман в общине Койло помещик переехал на жительство в Мюльхаузен, но оттуда систематически наведывался в свое хозяйство и агитировал батраков, чтобы они не делили его землю. И она не была разделена. В районе Ворбис имение Хайн Роде вообще не делилось. В районе Арнштадт ландрат Берквинкель вообще был против закона о земельной реформе и всячески саботировал его осуществление.

Когда в общине Индерхаузен крестьяне приняли решение о разделе имения помещика Шульце, владевшего 250 гектарами земли, ландрат отменил это решение, хотя оно имело силу закона. Крестьяне все же начали раздел земли, но ландрат снова вмешался и запретил им эту акцию. В общине Мельсдорф крестьяне прогнали помещика, но ландрат Берквинкель сам привез его обратно в поместье. В общине Штадтильм крестьяне разделили имение помещика Майлера, но ландрат отменил этот раздел. То же самое случилось в общинах Грийгевитц, Зарефельд и Гросслибринг. Таким [105] образом, ландрат Берквинкель открыто встал на защиту активных нацистов, имения которых подлежали разделу. Само собой разумеется, что такое отношение его и некоторых других ландратов к проведению земельной реформы ставило под сомнение их политическую благонадежность и по отношению к ним были сделаны нужные организационные выводы.

Обо всем этом мною было сообщено на совещании ландратов, созванном земельным правлением КПГ. Там же пришлось рассказать и о других безобразиях, творимых управлением земли и леса, возглавлявшимся доктором М. Кольтером.

Чтобы сохранить преемственность в представительстве партий в органах самоуправления, земельному правлению ХДС было предложено подобрать кандидата на пост третьего вице-президента Тюрингии вместо отстраненного с этого поста за саботаж М. Кольтера. Правление ХДС долго подбирало своего представителя и, наконец, предложило доктора Ганса Лукашека, который и был утвержден в должности 1 декабря 1945 года.

Доктор Г. Лукашек умело маскировался под демократа, демонстративно подчеркивал свою мнимую лояльность по отношению к УСВАТ, но земельное правление КПГ ему не доверяло и даже обратилось с письмом к президенту Р. Паулю, в котором выражало несогласие с назначением Лукашека на пост третьего вице-президента. Однако вскоре мы убедились, что товарищи из земельного управления КПГ правы и что доктор Лукашек ничуть не лучше своего предшественника доктора Кольтера.

Для разоблачения, мягко говоря, неблаговидной деятельности Лукашека и руководимого им управления решили воспользоваться созванным 1 сентября 1946 года крестьянским съездом Тюрингии. Выступив с приветствием съезду, я подробно рассказал делегатам о том, как Лукашек и его аппарат, обманывая управление земли и УСВАТ, пытались почти на 5,5 тысяч гектаров уменьшить посевные площади, своевременно не довели крестьянам план сева по культурам, совершенно не обращают внимания на значительное недовыполнение плана развития животноводства, особенно свиней и овец, не принимают мер по прекращению незаконного забоя скота и т. д.

Особенно возмутительное отношение управление земли и леса проявляло к переселенцам, которым для устройства дворов и приобретения сельскохозяйственных машин был отпущен кредит в сорок миллионов марок. Из них было [106] реализовано только пять процентов, так как отдел механизации сельского хозяйства ничего не делал, чтобы помочь переселенцам приобрести в кредит машины и инвентарь. А между тем в ряде деревень переселенцы жили в тяжелых условиях, в крайней нужде и поэтому были очень восприимчивы к разным провокационным слухам об их скором возвращении на старые места жительства.

Далее было показано, что управление земли и леса проводило неправильную налоговую политику в деревне. План обязательных поставок зерновых в Тюрингии исходил из средней цифры 10,9 центнера с гектара, но по районам требовалось распределить нормы обязательных поставок так, чтобы они были посильными для всех крестьян исходя из урожайности и общего экономического состояния района. На самом же деле, разница в средней урожайности, например, в районе Веймар — 23,8 и районе Рудольштадт — 17 центнеров с га, составляет всего 6,8 центнера. Но разница в плане поставок (район Веймар — 15,2, район Рудольштадт — 4,9 центнера с га) составляла 10,3 центнера. Такие искривления имели место и в других районах.

По договоренности с представителями английской администрации можно было закупить в английской оккупационной зоне пять тысяч лошадей для пополнения конского поголовья Тюрингии. Для этой цели мною был командирован туда доктор Лукашек, но, погуляв там целый месяц, он вернулся в Веймар с пустыми руками, не сумев приобрести даже конского хвоста.

В УСВАТ создавалось впечатление, что Лукашек и его управление сознательно срывают мероприятия по развитию сельского хозяйства с целью вызвать недовольство крестьян, а также сорвать снабжение продовольствием трудящихся города, что было на руку только врагам демократии.

Свое выступление я закончил сообщением о том, что на одном из совещаний управления земли и леса Лукашек заявил: «Над нами висит кнут советской военной администрации». Легко догадаться, как бы Лукашек работал, не чувствуя над собой этого «кнута».

Я сказал, что УСВАТ очень терпеливо относилось к неудовлетворительной деятельности Лукашека и руководимого им управления, но согласны ли дальше такую деятельность терпеть крестьяне — это уж их дело.

И вдруг в зале начался невообразимый галдеж и шум, послышались возмущенные выкрики в адрес сидевшего в президиуме Лукашека. Его стали называть грубыми нецензурными [107] словами и требовали немедленно выгнать со съезда и из управления земли и леса.

Так именно «с треском» был изгнан Лукашек из управления земли, уехал немедленно в Берлин и скрылся с политического горизонта. После этого насторожились и другие реакционеры, работавшие в управлении земли и леса. Одни из них затаились, другие старались более тонко вредить делу закрепления земельной реформы, которая в основном была проведена еще в 1945 году. «В основном», так как проверкой сельскохозяйственного отдела УСВАТ было установлено, что переданные еще в том же году в фонд земельной реформы леса были разделены только в 42 имениях, что составляло всего 15 процентов конфискованных у помещиков лесных угодий. Было также установлено, что план распределения конфискованных лесов, разосланный в районы управлением земли и леса, не соответствовал закону о земельной реформе. Пригласив в УСВАТ Э. Буссе, я поручил начальнику сельхозотдела А. М. Анемподистову ознакомить председателя земельной комиссии по проведению реформы со вскрытыми нашими сотрудниками недостатками и предложил ему лично проследить за разделом леса в соответствии с законом. При этом по предложению сельхозотдела УСВАТ рекомендовалось для раздела выделить крестьянам 30–35 тысяч гектаров леса, сельским общинам — 20 тысяч гектаров, а остальные 20–25 тысяч гектаров передать в ведение земельного управления Тюрингии. В тех общинах, в которых крестьяне были полностью удовлетворены лесом, но имеют право получения его по закону, наделять лесом только хозяйства, владеющие земельной площадью от 5 до 15 га, но не больше 3 га лесных угодий. Контроль за выполнением этих рекомендаций на местах был возложен на военных комендантов, и они, должен сказать, неплохо справились с этой задачей.

Земельная реформа явилась таким важным революционным мероприятием по преобразованию всей общественной, политической и социальной жизни немецкой деревни, которые не производила ни одна революция в Германии, поэтому, хотя реформу проводили немецкие органы самоуправления по инициативе КПГ, мы не вправе были считать себя посторонними людьми в этом процессе. Скажу больше — мы были крайне заинтересованными в этой реформе участниками, поэтому и тщательно проверяли ее осуществление на местах, поэтому неоднократно собирали на совещание комендантов и требовали от них скрупулезного контроля за ходом реформы. [108]

В ходе преобразований в деревне возникли новые демократические организации — комитеты крестьянской взаимопомощи (ККВ), которые сыграли исключительно важную роль в закреплении земельной реформы, оказывая действенную помощь новым крестьянам в становлении и укреплении их хозяйств.

Организациям ККВ была передана значительная часть сложных машин и инвентаря, конфискованных по закону о земельной реформе у помещиков, активных нацистов и военных преступников. На состоявшемся в марте 1946 года первом съезде ККВ Тюрингии Э. Буссе сообщил, что комитеты насчитывали в своих рядах 37 тысяч крестьян и имели в своем распоряжении 371 машинно-прокатный пункт и три технические станции по ремонту тракторов.

Машинно-прокатные пункты оказывали помощь в обработке земли и уборке урожая главным образом новым крестьянам, получившим землю по закону о земельной реформе. В 1946 году ими было вспахано 25 917 гектаров, в том числе для новых крестьян 18 786 гектаров, и убрано урожая с 12 027 га, в том числе на землях новых крестьян с 8 629 га.

Комитеты крестьянской взаимопомощи очень быстро завоевали признание крестьян не только как организации, оказывавшей материально-техническую помощь деревне, но и как общественные организации, стоящие на страже крестьянских интересов и укрепления земельной реформы. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что на проходивших в октябре 1946 года выборах в органы самоуправления от ККВ было избрано в общинные советы 2 132, в магистраты — 175, в крейстаги — 175 и в ландтаг Тюрингии 3 депутата. Большинство избранных от ККВ депутатов в различные органы самоуправления являлись членами СЕПГ, так как эта партия в ходе подготовки и проведения земельной реформы завоевала наибольшую популярность в деревне, как истинная защитница интересов крестьян.

Одновременно с проведением земельной реформы встал вопрос о ее экономическом закреплении. Ведь недостаточно было только наделить замлей батраков и особенно переселенцев, чтобы они стали нормально хозяйствовать на ней. Нужно было оказать им срочную помощь в строительство домов, хозяйственных построек, в приобретении необходимых машин и инвентаря, а также рабочего и продуктивного скота. Но для этих целей ни немецкое управление земли, ни ландраты районов не имели требующихся фондов строительных материалов и других дефицитных вещей. Правда, [109] по инициативе крестьян в Альтербургском районе кое-где начали разбирать в бывших помещичьих имениях постройки, не используемые общинами, но это не было выходом из создавшегося положения.

Пришлось снова приглашать президента земли доктора Пауля и настоятельно рекомендовать ему, чтобы он в течение пяти дней разработал и представил в УСВАТ проект закона, в котором было бы предусмотрено создание условий для обзаведения новыми крестьянами жилыми и хозяйственными постройками.

Президенту рекомендовалось организовать внутри земли работу предприятий по изготовлению кирпича, черепицы, оконного стекла, гвоздей и других материалов для строительства жилых домов и хозяйственных построек, разрешить крестьянам, получившим по земельной реформе лесные участки, производить рубку леса для строительства жилых и хозяйственных построек, выделить каждому вновь образованному хозяйству, не имеющему своего приусадебного участка, участки для жилых домов и хозяйственных построек, а также огородов, использовав для этой цели земли конфискованных имений или примыкающих к ним общинных, городских и провинциальных участков, использовать все семенные фонды конфискованных имений (за исключением элитного материала), а также организовать закупку семян в районах, выполнивших обязательные поставки (продажу) и открывших свободную торговлю хлебом, для помощи семенами новым крестьянским хозяйствам, привлечь ККВ к повседневной заботе о новых крестьянских хозяйствах и строительству жилых и хозяйственных построек.

Контроль сотрудников сельскохозяйственного отдела УСВАТ и комендатур был усилен, в результате в ряде общин были выявлены случаи, когда вопреки сообщениям их бургомистров, что земля помещиков уже разделена, оказывалось, что к ее разделу даже не приступали, а в ряде общин не был разделен рабочий и продуктивный скот. Более того, в некоторых имениях продолжали хозяйничать их старые владельцы, подкупами и угрозами побуждая крестьян и батраков отказываться от наделения их помещичьей землей. В отдельных имениях батраки рьяно защищали помещиков, заверяя, что их хозяин был всегда к ним очень добр и щедр, а поэтому лишать его имения не следует. Подобные ошибки, по представлениям УСВАТ, немедленно исправлялись, и закон о реформе обходить реакционерам не удавалось. [110]

В ходе проверки осуществления закона о земельной реформе был обнаружен и такой уникальный случай. В одной из общин района Мюльхаузен крестьяне и батраки отказались от раздела помещичьего имения, решив работать в нем коллективно. Подозревая, что в данном случае скрыто намерение сохранить для помещика нетронутыми его имение и землю, я вместе с начальником сельскохозяйственного отдела УСВАТ А. М. Анемподистовым поехал в комендатуру Мюльхаузен, а оттуда прямо в интересовавшую нас общину, где находился этот самочинно организованный «колхоз».

Прибыв в большое имение, мы прежде всего познакомились с руководителем этого своеобразного коллективного хозяйства, мужчиной около 50 лет. Он охотно рассказал нам, как ему удалось убедить батраков и бедняков согласиться на коллективное использование помещичьего имения, владелец которого сбежал в западную зону. Но что его побудило решиться на такой шаг? Оказалось, что он перед войной бывал во многих странах, где изучал ведение сельского хозяйства, был также в Советском Союзе и ему, по его словам, больше всего понравилось коллективное ведение сельского хозяйства советскими колхозниками. Поэтому он на собрании батраков и бедняков общины добился принятия решения о коллективном использовании имения, потому что, если землю и мелкий инвентарь можно разделить между ними, то как быть, например, с трактором, молотилкой, сеялкой и другими сложными машинами? И как применять их на небольших клочках земли?

Рассуждения его, конечно, логичны, но все, что здесь сделано, не соответствует закону о земельной реформе. В то же время сделано по решению общего собрания батраков и бедняков общины, а оно тоже имеет силу закона, как это предусмотрено законом о реформе. Вот и разберись в этой ситуации.

— А как оплачивается труд работающих здесь людей? — поинтересовался я.

— Как и у вас, по трудодням, — ответил наш собеседник.

— Но все ли довольны коллективным использованием имения?

— Спросите их сами, — спокойно ответил руководитель хозяйства.

Мы подошли к группе женщин, занятых у веялки очисткой зерна, и спросили их, нравится ли им работа в имении, не лучше ли было разделить его среди них. [111]

Перебивая друг друга, они стали нам доказывать, что лучшего решения нельзя было придумать, что они очень довольны работой, а коллективно трудиться им не привыкать, так как они на помещика тоже не в одиночку, а сообща работали. А теперь решили сообща работать на себя.

Так как мы в этом имении появились совершенно неожиданно, то, естественно, никто из крестьян специально не готовился к разговору с нами, поэтому нельзя было не поверить в искренность убеждений этих тружеников в том, что они решили все правильно. Но их решение поставило коменданта района и меня в щекотливое положение. И когда руководитель хозяйства спросил меня, не будет ли в будущем каких-либо помех для их коллективной работы в данном имении, я ничего определенного ему ответить не мог. Не мог же я сказать ему, чтобы он ликвидировал созданный им «кооператив», как он назвал это хозяйство. Как советский человек, я был убежден, что будущее немецкой деревни неизбежно связано с коллективным ведением сельского хозяйства. И все же этот случай воспринимался как очень хитрая попытка обойти закон о земельной реформе и сохранить в целости имение для помещика. Поэтому я ответил организатору «кооператива», что вопрос о дальнейшей деятельности его хозяйства должны решать немецкие органы самоуправления, а мы, как орган контрольный, при необходимости выслушаем их мнение и определим свою точку зрения, а пока, мол, только желаем успеха в их работе.

Затем я предложил коменданту, чтобы он впредь не занимался делами этого «кооператива», так как им займутся немецкие власти.

Вернувшись в Веймар, я по телефону доложил начальнику штаба СВАГ генерал-лейтенанту М. И. Дратвину о появившемся в Тюрингии «колхозе», а минут через десять мне позвонил Главноначальствующий СВАГ В. Д. Соколовский и начал «допрос с пристрастием», не я ли сам являюсь инициатором насаждения колхозов в Тюрингии. Пришлось обстоятельно рассказать ему о посещении этого «колхоза», о беседе с людьми и в заключение предложить передать все это дело на решение немецких органов самоуправления, поскольку этот кооператив явился результатом творчества самих немцев, и нам не следует административно вмешиваться в это деликатное дело. Главноначальствующий СВАГ согласился с этим предложением и обещал сообщить об этом уникальном факте товарищам Пику и Ульбрихту, пусть они сами решают, как дальше быть с [112] этим «кооперативом». Для недоверия к руководителю первого «кооператива» в Тюрингии у нас было много оснований.

Кроме показанных выше попыток обойти закон о земельной реформе были выявлены и другие, но всех не перечислить.

Но в конечном счете земельная реформа была закончена, закреплена юридически, новым крестьянам была оказана помощь в обзаведении всем необходимым для ведения сельского хозяйства. Она способствовала укреплению союза рабочего класса и крестьянства, росту политической сознательности крестьян, среди которых рабочая СЕПГ активно проводила воспитательную работу и укрепляла свой авторитет в деревне, постоянно заботясь об улучшении благосостояния трудящихся крестьян.