Свидание с отчим краем

В станице Слепцовской мы пробыли три дня. Летный состав отдыхал, технический состав ремонтировал материальную часть. Командование полка занималось доукомплектованием полка людьми и техникой.

Здесь вместе со своими инструкторами находилась группа молодых летчиков, которые проходили курсы подготовки командиров звеньев, часть их влилась в наш полк: младшие лейтенанты А. К. Базунов, П. П. Бейгул, В. Е. Карабанович, А. П. Лукин, И. И. Лаврик, Н. Наумов, Е. А. Пылаев, В. П. Татаркин, Н. В. Шляпкин, лейтенант В. К. Кулешов и другие.

Все они производили хорошее впечатление, летали смело, владели техникой пилотирования на самолете И-16 хорошо, были очень дружны между собой, общительны и любознательны. Мы были довольны таким пополнением.

12 августа полк перелетел на аэродром у селения Тулатово (ныне г. Беслан). Это было в канун наступления противника на Моздокском направлении...

Гитлеровское командование с выходом своих войск к предгорьям Главного Кавказского хребта создало три ударные группировки. Одна из них должна была наступать из районов Пятигорска и Прохладного в юго-восточном направлении на Орджоникидзе, Грозный, Махачкалу, Баку.

На Моздокском направлении действовали главные силы 1-й танковой армии немцев под командованием генерал-полковника Клейста: две танковые (3-я и 13-я) и две пехотные (111-я и 370-я) дивизии. Здесь же находились крупные силы немецко-фашистской авиации. На Нальчикском направлении бои вели 23-я танковая и 2-я румынская горнострелковая дивизии{3}.

Еще до начала наступления на Моздок механизированные [151] и танковые колонны врага начали продвижение из района Пятигорска к Нальчику. По данным воздушной разведки, с 10 по 15 августа из Минеральных Вод на Пятигорск проследовала крупная группировка войск противника, в которой насчитывалось около 280 танков и более 2200 автомашин{4}.

Для нанесения удара по этой группировке были задействованы все самолеты 4-й воздушной армии, в том числе и наш 88-й полк. В течение дня 15 августа авиация армии произвела 447 вылетов, было уничтожено до 25 танков, более 250 автомашин в районе Крем-Константиновская, Куба, Малка, Баксан, Баксаненок, а за три дня, с 14 по 16 августа, части 4-й воздушной армии уничтожили до 60 танков, свыше 600 автомашин{5}.

23 августа враг перешел в наступление на Моздок. После трехдневных ожесточенных боев наши войска оставили город. Авиация 4-й воздушной армии с максимальным напряжением сил вела боевые действия, поддерживая наши сухопутные войска, разрушая переправы через реки Баксан, Малка, Терек, уничтожая живую силу и боевую технику гитлеровцев в местах их сосредоточения.

Советские воины дрались как на земле, так и в воздухе с большим упорством. Бывали дни, когда наши лётчики вели бои с четырех-, пятикратно превосходящими силами противника.

В период подготовки наступления фашистских войск и в ходе самого наступления наш 88-й авиаполк принимал самое активное участие в срыве плана противника по захвату Нальчика, Орджоникидзе и нефтеносных районов Грозного и Баку. Основная задача полка состояла в том, чтобы, нанося врагу бомбово-штурмовые удары, выводить из строя как можно больше боевой техники, живой силы, задержать продвижение его войск вперед. Наши удары [152] были эффективными. Опытные летчики А. А. Постнов, В. А. Князев, А. К. Князев, В. И. Максименко, В. А. Колесник, В. С. Батяев и другие за один налет на колонну войск противника уничтожали по 5–6 автомашин с людьми или грузом.

Командир полка А. Г. Маркелов и в самые напряженные боевые дни не ослаблял своей заботы о людях. Он постоянно учил внимательно относиться к молодому пополнению, вводить его в бой осторожно. Командир не забывал подчеркивать, что главное — это личный пример старших, взаимовыручка в бою. Он требовал от ветеранов, чтобы они по-братски делились боевым опытом с молодыми, ибо только таким путем те обретут уверенность в себе и научатся успешно бить гитлеровских асов.

Мы в меру своих возможностей старались выполнять эти указания Андрея Гавриловича. В то же время обстановка диктовала свои условия. Старослужащих в строю оставалось всего 8, а молодое пополнение составляло 12 человек. Вот и попробуй вводить их в строй осторожно, тогда как в авиационной поддержке наши войска остро нуждаются. К тому же не так легко удержать на земле этих молодых летчиков, они все рвались в воздух, в бой.

Вскоре выяснилось, что напрасно наш командир проявлял излишнюю осторожность. Ребята доказали, что не нуждаются в особой опеке. Они с первых вылетов зарекомендовали себя с лучшей стороны. Дрались умело и отважно с истребителями противника, штурмовали азартно и свободно. Владели техникой пилотирования самолета И-16, были осмотрительны, на команды, подаваемые в воздухе, быстро и правильно реагировали.

...Для отражения налетов бомбардировщиков противника и прикрытия с воздуха наших частей мы, группа за группой, вылетали то на Моздокское, то на Прохладненское направления. Группе из четырех самолетов под командованием капитана В. А. Колесника на этот раз довелось уйти на задание для прикрытия войск в район Прохладного. [153]

Все три летчика, улетевшие с ним, были молодые, не имели еще боевой закалки.

Колесник заметил четыре МЕ-109, появившиеся со стороны станицы Солдатской. Вражеская четверка шла с набором высоты, за ней с небольшим интервалом следовала еще одна четверка, а еще выше — пара охотников.

Применяя атаки парами последовательно сверху и снизу, им удалось расчленить наших летчиков на две группы, крепко связать их боем. Защищая замыкающего группу молодого летчика, Колесник на короткое время оторвался от своих. Этого врагу было достаточно, чтобы изолировать его, лишить возможности вернуться на место. Три молодых летчика, оставшись без ведущего, вихрем закружились в воздухе, защищая друг друга от непрерывных атак шести «мессеров». Остальные четыре МЕ-109 навалились на Колесника. Искусно маневрируя, он уклонялся от атак противника. Но уходя из-под удара одной пары, попадал под удар второй. Чтобы лишить противника возможности атаковать снизу, Колесник стал прижиматься к земле. Тогда все четыре его преследователя, растянув боевой порядок, стали попарно атаковать сверху. Колесник изредка бросал взгляд на своих молодых летчиков, которые, перейдя в глухую оборону, постепенно тянули на юг. Ведущий оценил их действия правильными и немного успокоился.

Летчик видит длинные огненные шнуры трассирующих пуль, черные разрывы дистанционных снарядов вокруг самолета. В такие моменты у пилота не остается времени на размышления о страхе, о смерти, нервы напряжены у него до предела, и он ищет наиболее приемлемый выход из создавшегося положения. В данном случае действия Василия Колесника были направлены на то, чтобы уйти от огня противника и, улучив удобный момент, ответить ему огнем и нанести удар.

Колесник стал по возможности тянуть на юг, при необходимости разворачиваясь в лоб атакующим МЕ-109, чтобы [154] отбить их натиск. Ему уже почти удалось вырваться из карусели боя, как он почувствовал удар, а затем и острую боль выше локтя. Рука безжизненно повисла. Малейшее движение причиняло очень сильную боль. В довершение ко всему мотор перестал работать — снаряд попал в систему зажигания. Выход один — надо садиться. Но где и как? Да и позволят ли «мессершмитты» спокойно сесть?

Над самыми верхушками кукурузных стеблей Василий круто довернул влево, но в момент выравнивания для посадки все же задел крылом за ветки ивы. Самолет развернулся на 30–35 градусов вправо, а Колесник при приземлении ударился лбом о прицел и потерял сознание.

Этот бой наблюдал с земли секретарь Прохладненского райкома ВКП(б) Михаил Кузьмич Туманов, который приезжал сюда для организации подвоза продовольствия частям Красной Армии и эвакуации раненых. Видел он, как Колесника подбили, как самолет пошел на снижение. Быстро подъехал на машине к месту приземления И-16 с одним бойцом. Летчик находился в кабине, когда привели его в сознание, он в первую очередь спросил: «Кто такие?» Ему ответили, что свои. Повезли тяжело раненного летчика в медсанбат, а там посоветовали везти его в госпиталь, который был расположен в селении Верхний Акбаш.

По дороге Василий попросил воды. Одна женщина принесла большую кружку холодного молока. К машине подошла девочка лет трех. Колесник, увидев ее, ни к кому не обращаясь, сказал: «Вот такая у меня дочка. Где теперь они... мои дорогие?» Когда началась война, его жена с маленькой дочерью эвакуировались из Винницы, и с тех пор Василий Артемович не имел никаких сведений о семье.

Вечером, как тяжело раненного, Колесника срочно эвакуировали в тыл на стационарное лечение. После госпиталя он вернулся в полк в январе 1943 года и только тогда узнал о местонахождении своей семьи.

Ныне генерал-лейтенант авиации запаса В. А. Колесник [155] живет в городе Киеве, ведет большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи. С 1941 по 1945 годы он прошел путь от рядового летчика до командира полка. Василий Артемович — активный участник обороны Кавказа. На земле Кабардино-Балкарии многие оккупанты нашли смерть от его метких очередей...

В одном из воздушных боев в районе селения Верхний Кури отличился младший лейтенант А. П. Лукин, имевший к этому времени несколько боевых вылетов. Ему было приказано во время полета не отрываться от группы, так как немецкие асы специально дежурят в стороне, подстерегая одиночек, и, заметив их, стремительной атакой сверху сбивают. Вели мы бой с девятью бомбардировщиками, которых прикрывали четыре МЕ-109. Бой был скоротечным. Нам удалось с ходу расстроить боевой порядок бомбардировщиков и сбить одного из них, после чего они начали беспорядочно сбрасывать бомбы. Часть их упала на территории, занятой немецкими войсками. Бомбардировщики ушли к себе, а мы продолжали бой с истребителями. Подбили один МЕ-109, — видимо, был поврежден водорадиатор, так как самолет, оставляя за собой белый шлейф, поспешно стал удаляться в сторону станицы Солдатской.

Бой уже затихал, и мы, изредка отстреливаясь от атакующих «мессеров», тянули к себе на базу. Посадку произвели на аэродроме у селения Тулатово. Сели все, кроме одного Лукина. Вспомнили, что, когда шли к цели, он был с нами в группе. С началом боя исчез. Но никто в суматохе боя не заметил, куда он делся, сбит или сел подбитый. Пока прикидывали и гадали, что с ним могло произойти, к аэродрому подлетел одиночный самолет И-16. Это был самолет Лукина. Летчик аккуратно сел и зарулил на свою стоянку. Естественно, набросились на парня — кто с упреками, кто с вопросами. И вот что выяснилось.

С первой же атаки противника Лукин забыл все указания, которые получил на земле. Увидев уходящего одиночного [156] бомбардировщика, не удержался от соблазна и погнался за ним. К счастью, истребители противника не заметили его. В районе села Урожайное догнал самолет и сбил его. Взял курс на юг, но в пути следования встретил еще один бомбардировщик. Лукин снова бросился за ним. Преследовал его долго, но все же не отстал, пока не сбил. Осмотревшись, не увидел ни своих, ни чужих. «Тогда взял курс на свой аэродром», — с мальчишеской наивностью закончил свой рассказ Лукин, будто он не вернулся бы на базу, если бы в воздухе встретил еще врага.

Когда мы его спросили, почему он оторвался от группы, ведь там были истребители противника и Они могли запросто сбить его, он ответил:

— Я истребителей противника не видел, а когда все пошли в атаку на бомбардировщиков, и я погнался за одним из них...

На правах старшего я отчитал его за неосмотрительность. Из этого случая Лукин сделал правильные выводы и больше не допускал поступков, идущих вразрез со строгими законами проведения воздушных боев. В 88-м полку он дослужился до чина капитана, командовал эскадрильей, удостоился высокого звания Героя Советского Союза и в 1944 году уехал на учебу в Академию Военно-Воздушных Сил.

...Прилетели из разведки Князев в папе с Батяевым. Доложили, что на полевом аэродроме в 40–50 километрах северо-восточнее Моздока сосредоточено большое количество самолетов противника разных типов, в том числе и военно-транспортных Ю-52. Командование дивизии приняло решение рано утром нанести сосредоточенный удар по этому аэродрому. Но утром мы не смогли вылететь на задание. Еще на рассвете на наш аэродром, где базировались [157] три полка нашей дивизии, опустился плотный туман. В 40 метрах трудно было разглядеть самолет. Нам пришлось ждать несколько часов, пока туман рассеялся. Первыми взлетели летчики 84-го полка на самолетах И-153, до предела загруженных бомбами. За ними поднялся в воздух наш полк. Только успели перелететь через Терский хребет, как технические средства противника обнаружили нас. Сразу за линией фронта мы заметили приближающиеся МЕ-109, которые летели нам навстречу с набором высоты парами, в растянутых боевых порядках.

Впереди идущие пары мы атаковали, но, имея значительное превосходство в скорости, они легко уклонились от наших атак. Затем, набрав высоту, они начали атаки на нас одновременно с разных направлений. Нас было всего 18 экипажей — семь И-16, три ЯК-1 и восемь — И-153, которые, пока не сбросят свои бомбы, не могут действовать как истребители. Мы, отражая атаку за атакой, упорно пробивались к цели.

В завязавшемся воздушном бою тяжело ранили штурмана нашего полка капитана В. И. Максименко. Когда он пошел со снижением на свою сторону, его стали преследовать МЕ-109. Молодой летчик Н. В. Шляпкин прикрыл его выход из боя и приземлился рядом с ним, с тем чтобы забрать его на борт своего самолета. Но тяжелое состояние Максименко исключало этот вариант, поэтому его пришлось отправить на машине в ближайший медсанбат, а далее в эвакогоспиталь.

Пока мы с боем долетели до цели, противник успел поднять в воздух всю авиацию, кроме одного самолета Ю-52. Аэродром опустел. В воздухе с нами вступили в бой двадцать МЕ-109. При подлете к аэродрому противника немецкие истребители сбили одного летчика из 84-го полка, а над самым аэродромом подожгли самолет, на котором летел командир этого полка Герой Советского Союза капитан Яков Иванович Антонов. Он выпрыгнул из горящего [158] самолета и попал в плен к гитлеровцам. Сомнений не было, что фашисты его замучают.

Мы потеряли отважного командира, прекрасного летчика и товарища. Чтобы отомстить за Антонова, на обратном маршруте мы все встали над линией фронта и дали бой фашистам. В тот день мы вместе с летчиками 84-го полка сбили одиннадцать самолетов противника.

...Сосредоточив крупную группировку войск, после артиллерийской и авиационной обработки переднего края нашей обороны враг переправился на правый берег реки Терек, захватил плацдарм южнее Моздока, куда в течение двух суток дополнительно подтянул танковые части. Отсюда гитлеровцы перешли в наступление в направлении Грозного и Орджоникидзе.

Оттеснив наши части, противник вплотную подошел к Терскому хребту. Мы беспрерывно, группа за группой, летали на его штурмовку. Пехота маскировалась в кукурузных полях, и солдат не так легко было нам обнаружить, но военную технику без особого труда мы находили и уничтожали. В самый разгар штурмовки нас перехватили немецкие истребители МЕ-109. Но это не было для нас неожиданностью, так как приближение противника мы засекли и заранее приготовились к отражению его атак.

В завязавшейся схватке мы потеряли младшего лейтенанта Н. В. Шляпкина. Он атаковал «мессершмитта», который наседал на младшего лейтенанта Е. А. Пылаева. Второй МЕ-109 с близкой дистанции открыл огонь по самолету Шляпкина. Снаряды пушки «Эрликон» почти полностью отбили у него хвост. Он вошел в самопроизвольное вращение с опусканием носа. Летчик успел покинуть кабину самолета, открыл парашют, но приземлился на территории, занятой противником. Василий Князев, который во время боя находился недалеко от Шляпкина, снизу атаковал МЕ-109 и сбил его. После этого воздушный бой как-то стал сворачиваться, а затем вовсе прекратился. Хотя победа и досталась нам, на аэродром мы возвращались [159] омраченные потерей еще одного нашего товарища. Он был смелым и активным бойцом, но не имел опыта. Увлекся погоней за противником, не обеспечив безопасности своего тыла, это и погубило его.

Андрей Гаврилович Маркелов всегда очень внимательно вглядывался в лицо каждого летчика, который уходил на задание. Создавалось такое впечатление, что он хочет запомнить нас навсегда. Так, пожалуй, оно и было. Глядя на летчиков, он думал, кто же из них не вернется из боя. После того, как доложили, что Шляпкина сбили, Маркелов опустил голову, молча постоял некоторое время, потом повернулся к опустевшей стоянке И-16 Шляпкина и долго смотрел туда, словно прощался с сыном.

Он ничего не говорил, но мы знали, что он очень тяжело переживал потерю летчика в бою.

...В мае 1942 года впервые в полк прибыли две девушки — Римма Викторова и Людмила Захарова — укладчицы парашютов. Летный состав полка сперва отнесся к ним с недоверием: смогут ли они, молоденькие девчонки, укладывать парашют с гарантией. Но после нескольких случаев, когда парашюты сработали безотказно, все летчики прониклись к ним уважением и доверием. Через некоторое время прибыли еще 12 девушек и здесь не обошлось без сомнений. Ведь им было вменено в обязанность готовить вооружение к работе, поднимать и устанавливать на самолете тяжелые авиационные пушки «ШВАК», крупнокалиберные пулеметы «Березина» и реактивные снаряды РС-82. Смогут ли они таскать тяжелые ящики с боеприпасами? Все эти сомнения оказались напрасными. Эти тоненькие, гибкие девушки справлялись со своей нелегкой работой нисколько не хуже мужчин и выполняли ее отлично. [160]

* * *

На северных склонах Терского хребта шли ожесточенные сражения. Советские воины отбивали нескончаемые атаки танков и пехоты врага. Наша авиация всеми силами и средствами помогала наземным войскам.

Пехотные части гитлеровцев располагали значительным количеством крупнокалиберных пулеметных установок и малокалиберных пушек «Эрликон». Однажды в момент начала нашей атаки на цель они открыли огонь из всех установок и вели его так плотно, что их разрывы закрыли все небо. Но с каждым нашим заходом на цель все меньше и меньше огневых точек вело огонь с земли. Часть их мы подавили, многие бросили сами фашисты, разбегавшиеся в панике, вызванной нашим налетом.

Штурмовка на северных склонах Терского хребта напомнила мне действия нашей второй эскадрильи в составе 8 самолетов юго-западнее города Изюма в начале июля 1942 года. Мы перехватили тогда большую колонну автомашин. Группой командовал капитан Максименко. Летчики все были опытные, не раз выходившие победителями в сложных ситуациях. В ходе штурмовки заметили черные разрывы зенитных снарядов на уровне той высоты, которую мы набираем после выхода из атаки. Посмотрев вниз вправо, я обнаружил батарею зенитных пушек среднего калибра. Я немного свернул в их сторону и пошел в атаку. Вижу красные языки пламени у дульной части стволов — стреляют гады по мне, а я продолжаю пикировать. На высоте 450–500 метров открыл из всех огневых точек скользящий огонь по огневой позиции противника. Вышел из атаки на высоте 50 метров, выполнив косую петлю и снова пошел в атаку. Фашисты уже не стреляют, орудия молчат. Часть орудийных расчетов была уничтожена, а часть бросилась в укрытия, пока я готовился к повторной атаке. Выполнил еще два виража над ними — все тихо. Группа закончила штурмовку. [161]

Такая же картина и сегодня. С нами молодые летчики, в том числе и младший лейтенант П. П. Бейгул. Смотрю на них и сердце радуется. Все они без страха копируют действия «стариков». Несмотря на массированный огонь противника, они смело один за другим идут в атаку и довольно метко бьют по гитлеровцам.

Немецкие зенитчики стреляют сегодня, не жалея снарядов. Нашим ребятам и такой огонь не помеха, они штурмуют с азартом, то в одном, то в другом месте факелом вспыхивает техника врага.

Петр Павлович Бейгул все время находился в атакующей группе. При выходе из атаки он почувствовал удар по корпусу самолета, одна нога слетела с педали. При попытке снова поставить ногу на педаль почувствовал острую режущую боль. Посмотрел в кабину, бензин льется на пол, с ноги течет кровь. Он направил самолет в сторону своего аэродрома, перелетел через Терский хребет. Почувствовал, что силы его оставляют, не сможет он дотянуть до своего аэродрома. Бейгул разыскал подходящую площадку, выпустил шасси и сел, но раненой ногой не сумел удержать направление на пробеге, самолет развернулся на 180 градусов.

С трудом покинул Петр кабину, отполз немного в сторону и ремнем от брюк перетянул бедро правой ноги. Потеряв много крови, он совсем обессилел. Случайно рядом оказалась какая-то грузовая машина с солдатами, они и отвезли Бейгула в медсанбат, оттуда на санитарной машине привезли на аэродром. Здесь вызванный командованием полка санитарный самолет ждал летчика, на котором его отправили в тыл...

Гитлеровские войска лобовым ударом не смогли прорваться через Терский хребет. Они изменили направление атак и основные силы сдвинули вправо, откуда крупными силами пехоты и танков начали наступление на Малгобек с той же задачей — овладеть хребтом. [162]

Все силы 4-й воздушной армии были брошены на помощь нашим наземным войскам. Мы наносили противнику чувствительные потери, уничтожали его боевую технику и живую силу. Наряду с вылетами на штурмовку в те дни нашим летчикам часто приходилось летать на разведку, так как штабы всегда остро нуждались в сведениях о враге. И в разведывательных полетах хорошо зарекомендовали себя молодые летчики, о которых я уже рассказывал. А. П. Лукин, например, быстро овладел способом воздушного фотографирования. Его доклады о противнике, подкрепленные фотоснимками, оказали большую помощь командованию в своевременном принятии соответствующих решений по срыву замысла противника. Так, по результатам его донесений был нанесен мощный бомбово-штурмовой удар по аэродрому, расположенному у станицы Солдатской. В налете участвовал 21 самолет из 88-го, 84-го и 40-го истребительных полков. Ведущим общей группы был назначен командир эскадрильи 40-го авиаполка капитан И. М. Пилипенко. Летчики хорошо подготовились к выполнению поставленной задачи.

Фотоснимки аэродрома были вручены командирам частей накануне удара. Они тщательно изучили подходы к аэродрому, места стоянки самолетов и расположение огневых средств противника.

Решили к цели подойти скрытно, используя особенности местности. Это было возможно только при полете на малой высоте. Впереди шли летчики 40-го полка на самолетах И-16, за ними — 84-го полка на самолетах И-153. Замыкали группу летчики 88-го полка. Полет к цели запланировали провести над рекой Терек до железнодорожной станции Муртазово, далее до головной станции Мало-Кабардинского оросительного канала. На уровне горы Джулат решено было взять курс на станицу Солдатскую, а после пролета реки Малка снизиться до минимальной высоты и у самого аэродрома выполнить горку.

Роли распределили так: летчики 40-го полка наносят [163] удар по северной и северо-западной стоянкам, а летчики 84-го полка — по основной группе самолетов противника, расположенной на восточной стоянке, ближе к станице Солдатской. Летчики же 88-го полка, находясь в группе прикрытия, блокируют взлет истребителей противника и подавляют зенитные средства.

Полет до реки Малки прошел, как и было запланировано, без помех. Шум приближающихся на малой высоте самолетов заглушал лес, расположенный вдоль рек Терек и Малка. Далее до станицы Солдатской местность открытая, степная. Учитывая это, летчики опустились местами ниже телеграфных столбов.

Внезапность выхода на цель удалась. К моменту начала атаки на стоянки самолетов не было попыток к взлету со стороны дежурных истребителей. Но уже после первой атаки два истребителя МЕ-109 запустили моторы и с места пошли на взлет. Это заметил летчик 88-го полка Е. А. Пылаев и сверху сзади атаковал их. В момент отрыва от земли был сбит ведомый, а на высоте 10–15 метров — и ведущий. Кроме этого, еще один МЕ-109 он поджег на стоянке. Таким образом, Пылаев один уничтожил три самолета, из них два в воздухе.

Вражеское командование вызвало по радио истребители с другого аэродрома. Завязался воздушный бой над станицей Солдатской. По команде капитана Пилипенко все наши самолеты, прекратив штурмовку, вступили в бой. Пара МЕ-109 с крутого пикирования атаковала нашего ведущего. Когда немецкий летчик стал приближаться на расстояние, удобное для открытия огня, Пилипенко резко перевел свой самолет в угол набора высоты. Пространство между ним и МЕ-109 сокращалось быстро. Капитан Пилипенко не предпринял ни малейшей попытки уклониться от лобовой атаки. Огонь оба открыли почти одновременно, и, стреляя из всех пушек и пулеметов, летели они друг другу навстречу... Столкнувшись, оба самолета взорвались в воздухе. При выходе из атаки один из МЕ-109 налетел [164] на падающие обломки машины и, получив повреждения, рухнул на землю.

Под покровом ночи недалеко от станицы, в укромном месте был похоронен капитан И. М. Пилипенко. Тело летчика предали земле жительницы станицы Солдатской Прохладненского района Кабардино-Балкарской АССР Анна Сушко, Анна Марченко и Екатерина Горожанина, славные патриотки, которые в условиях гитлеровской оккупации подвергали себя и свои семьи смертельной опасности.

В декабре 1942 года капитану Ивану Марковичу Пилипенко посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. После изгнания захватчиков останки Героя перенесли в центр станицы и похоронили со всеми почестями. Станичная площадь теперь носит имя Ивана Пилипенко...

В том же бою у станицы Солдатской смертельно был ранен летчик нашего полка Павел Лазюка. Но не покинул поля боя, а, собрав все силы, продолжал держаться в воздухе вместе со всеми, будучи абсолютно убежденным, что его помощь нужна друзьям. Лазюка на обратном пути потерял сознание, и неуправляемый самолет упал на северный склон Терского хребта.

Вот этого мужества и неистребимого в советском человеке чувства долга и товарищества не могли понять наши враги! Им было не понять того, что тот же Павел Лазюка дрался до последнего дыхания потому, что он защищал свою Родину от захватчиков, пришедших поработить ее. Он мстил за детей, стариков и женщин, которых гитлеровцы с садистской жестокостью расстреливали из пулеметов и пушек, он мстил за друзей, убитых бомбами, сброшенными воздушными пиратами на санитарные эшелоны и машины; мстил за разрушенные города и деревни, за все бедствия и страдания, которые принес враг на нашу землю. И поэтому советского война победить нельзя...

Но фашистам не дано было понять всего этого. Гитлеровские [165] генералы и офицеры всеми способами пытались спасти престиж «непобедимой» армии фюрера, вернуть солдатам, терявшим надежду на скорую победу, самоуверенность. Для этой цели они пользовались рекомендациями, которые штамповала геббельсовская пропагандистская машина. Одной из них были манифестации, в которые они превращали похороны своих погибших летчиков. На этих похоронах звучали речи, провозглашавшие несокрушимость третьего рейха. Здесь же демонстрировали обломки сбитых советских самолетов, которые, по их замыслу, должны были означать, что с Советами вот-вот будет покончено, что сопротивление войскам рейха оказывает уже только небольшая кучка фанатиков-коммунистов, скоро падут Грозный и Баку — и путь к границам Индии открыт. Рядом же экспонировался немецкий истребитель с цельнометаллическим фюзеляжем из дюрали и стали, в кабине которого фашистский летчик будто бы будет неуязвим: «фюрер позаботился о его безопасности».

За такие дешевые пропагандистские трюки хватались гитлеровцы, чтобы оттянуть час неотвратимого возмездия, нависшего над ними. Многие, из них, впрочем, тогда еще были убеждены, что России уже нечем защищаться, что эта огромная страна не сегодня завтра окажется у их ног, и тогда они, конечно же, сумеют распорядиться ее богатством, а населяющие ее народы сделают рабами третьего рейха.

Вот с такими планами шли вражеские войска на восток, добрались до Кавказа и Волги. «Теперь осталось совсем немного до окончательной победы», — думали захватчики. Частью этого «совсем немногого» считали они и наступление на станицу Вознесенскую, чтобы выйти на оперативный простор для продвижения на Грозный.

Наши войска запросили авиационного прикрытия и поддержки. Летчики 88-го и 84-го полков вылетели на штурмовку противника севернее Вознесенской. В разгар штурмовки подошли истребители врага. В завязавшемся [166] воздушном бою в обе ноги ранило молодого летчика нашего полка А. К. Базунова. Ему на помощь кинулся лейтенант В. К. Кулешов, хотя над его головой носилась стая «мессеров». В короткой схватке, отбивая атаки МЕ-109, Кулешову удалось подбить один из них, но и его самолет подожгли. С трудом он сумел посадить горящий самолет на своей территории.

В самом конце августа, на исходе дня, поступил устный приказ по телефону из штаба дивизии: немедленно вылететь в район станицы Ищерской для поддержки наших наземных войск. Враг силами до батальона пехоты, при поддержке минометов и нескольких бронетранспортеров решил прорвать нашу оборону на этом участке, выйти в тыл, внести замешательство, оттянуть от главного направления силы и средства, тем самым обеспечить успех своим войскам. Частично это ему удалось. Нашему командованию надо было срочно ликвидировать прорыв, восстановить прежнее положение на оборонительных рубежах.

...По сигналу с КП в воздух поднялись все боеготовые самолеты. К тому времени немецкие автоматчики и бронетранспортеры продолжали открыто продвигаться вперед, тесня наших бойцов.

Мы прилетели в самый критический момент. Еще один рывок — и враг сомнет наших воинов. Мы начали штурмовку. Пехота противника залегла. Бронетранспортеры еще некоторое время шли, но когда обнаружили, что за их спиной уже не видно солдат, тоже остановились. Мы штурмовали без передышки. На поле боя загорелся один бронетранспортер, потом второй. Пехота начала отступать. Мы усилили натиск, пролетая над самыми головами отступающих солдат, расстреливали их почти в упор.

Бронетранспортеры начали пятиться назад, а затем стали поспешно отступать. Причиной их бегства отчасти оказалось появление двух наших танков «КВ», открывших [167] губительный огонь из своих пушек. Наши пехотинцы с криком «ура» бросились вслед отступающему противнику, обратившемуся в паническое бегство. Положение на рубежах было восстановлено.

Но гитлеровцы срочно вызвали на этот участок авиацию и подбросили несколько танков. Снова разгорелся бой. Наши «КВ», удачно выбрав позицию, с места стали расстреливать немецкие танки. Сперва они подожгли один, потом второй, а когда враг подошел ближе, «КВ» неторопливо выползли из засады и пошли лоб в лоб на фашистские машины. Впервые за все время я наблюдал танковый бой. Эта страшная картина надолго осталась в памяти. Впервые за все время войны подумал: вот какие бои предстоят моему младшему брату танкисту Кабарту...

Подоспели немецкие истребители и сразу же вступили в бой. Их было столько же, сколько и нас, — восемь самолетов. Бой ведем, сочетая горизонтальный маневр с вертикальным, временами переходим в атаку, но сохраняем при этом огневую связь в группе. Фашистские летчики, верные своим старым приемам, атакуют сверху и резко, с разворотом влево, уходят вверх. На таком маневре мне удалось удачно обстрелять одного из них, но проследить результат своей атаки было некогда. К району, где вели бой, подошли еще девять Ю-87 (пикирующие бомбардировщики). Нельзя им позволить бомбить наши войска. Я постепенно стал тянуть навстречу «юнкерсам». Высота 1200 метров. Ведущий группы бомбардировщиков, надеясь на свои истребители, смело стал перестраивать свою группу в правый пеленг — так было удобнее произвести атаку по цели. В. С. Батяев, который оказался ближе к ведущему, снизу атаковал его. Немецкий бомбардировщик неуклюже перевернулся через крыло и пошел к земле. Остальные «юнкерсы» приняли это за сигнал атаки и все стали на этом месте вводить самолеты в пикирование и сбрасывать бомбы на пустое место. Вслед за бомбардировщиками ушли и истребители. [168]

После возвращения на свой аэродром наземные войска нам сообщили, что в районе станицы Ищерской нашими летчиками сбито два самолета — МЕ-109 и Ю-87.

Таких воздушных боев было несколько в районах Моздока, Эльхотово, Нижне-Бековичи и в других местах. Больше всех в полку имел побед в воздухе В. А. Князев.

Стало известно, что вражеские войска прорвали оборону на реке Баксан. Значительные силы фашистской авиации теперь переключились на Нальчикское направление. Наша же авиация, поддерживающая Северную группу войск Закавказского фронта, большей частью прикована к Моздокской группировке гитлеровцев. Одну эскадрилью нашего полка направили на Нальчикский аэродром.

Ценой огромного перенапряжения сил нам удавалось лишь частично обеспечить авиационное прикрытие своих войск. Ежедневно приходилось взлетать на выполнение боевой задачи в районе Баксана, Чегема, Нальчика. В основном наносили бомбово-штурмовые удары по колоннам противника, которые двигались по дорогам и местам скопления войск и боевой техники.

Как это часто бывало за время войны, мы только успевали доложить штабным офицерам результаты вылета и наблюдений, как снова поступала команда подняться в воздух.

Каждый летчик поднимал в воздух 2500 патронов, четыре реактивных снаряда (РС). Возвращались все с пустыми патронными ящиками. Били мы врага беспощадно, уничтожали его пехоту и технику. Помню, как начальник штаба, подведя итоги одного дня, отметил, что за разовый вылет мы уничтожили 23 автомашины.

«Стариков» в полку оставалось все меньше. Из друзей, с которыми я вступил в бой в памятный день 22 июня 1941 года, раненными из строя выбыли Середа, Максименко, [169] Колесник, Карасев, мой ведомый Сидоров. Оставались в строю Постнов, Батяев, В. и А. Князевы и я.

Трудно было летчикам. Но нисколько не легче было и нашим наземным войскам. Главным образом не хватало техники: танков, пушек, автоматического стрелкового оружия. Мы знали, что их в большом количестве изготавливают наши неутомимые труженики тыла, но фронт большой — нужда велика.

Все свои взоры и мысли мы обращали к партии с надеждой и уверенностью, что она найдет выход из тяжелого положения, и в конечном итоге приведет нас к Победе. А пока... Пока надо драться насмерть с еще очень сильным и жестоким врагом.

С прорывом фронта противником у Баксана и захватом Нальчика положение на этом участке резко изменилось в худшую сторону. Гитлеровские войска, не сумев преодолеть нашу оборону под Моздоком, изменили направление своего наступления и в результате, захватив Старый и Нижний Черек, Лескен, Алагир, Дигору, Ардон и ряд других населенных пунктов, вплотную подошли к Орджоникидзе. Противник уже считал, что ключ от Кавказа у него в руках.

Во второй половине сентября, с выходом к Эльхотовским воротам, немецкая дальнобойная артиллерия стала обстреливать наш аэродром в селении Тулатово, расположенный у железнодорожной станции Беслан. Полк перелетел в станину Архонскую. С прорывом врага в район Орджоникидзе и здесь стало невозможным вести боевую работу. Противник силами бомбардировочной авиации нанес массированный удар по аэродрому. Налет длился долго. Волна за волной в четком строю шли пикирующие бомбардировщики. Предварительно истребители МЕ-109 заблокировали аэродром. За все время войны наш полк впервые подвергался такому длительному удару.

Самолеты наши были рассредоточены на расстоянии 100 и более метров от аэродрома и хорошо замаскированы [170] в кукурузе, поэтому желанного результата немецкая авиация не добилась, хотя потери для нас оказались чувствительными. Фашисты сожгли один самолет И-16 и самолет связи ПО-2. Получили осколочные ранения инженер 2-й эскадрильи капитан В. С. Савченко и техник-лейтенант В. Е. Балакин, погиб молодой техник Г. Т. Дюков.

Владимир Балакин тяжело переживал случившееся. Осколком бомбы ему почти оторвало ступню ноги. Он проявил большую выдержку, не растерялся и не стал звать на помощь. Сам перочинным ножом отрезал ступню, которая держалась на коже, перевязал ногу брючным ремнем выше колена и только после этого попросил направить его в санчасть. Жаль было Володе расставаться с авиацией, но мы ничем не могли помочь ему. По совету своих друзей Балакин после выздоровления поступил в институт, приобрел новую профессию, стал кандидатом наук, доцентом. Он и теперь продолжает трудиться на педагогическом поприще.

После ухода нашего полка станица Архонская была захвачена немецкими войсками через час. Теперь мы базировались на территории Чечено-Ингушской АССР у населенного пункта Носыр-Корт. Противник, продолжая наступать, стремительным броском крупной танковой группировки захватил населенный пункт Гизель в пяти километрах от Орджоникидзе.

В составе танковой группировки, штурмовавшей Гизель, было 150 машин. Командование Закавказского фронта подбросило сюда свежие силы из резерва. Завязались ожесточенные бои. Особенно сильными они были на земле и в воздухе 3–4 ноября. Противник, не считаясь с потерями в живой силе и технике, буквально рвался к столице Северной Осетии. И все самолеты 4-й воздушной армии действовали теперь по ликвидации вражеского прорыва у Гизели.

После ожесточенных боев под Орджоникидзе наши войска остановили продвижение противника и разгромили [171] здесь прорвавшуюся группировку 1-й танковой армии. Тем самым окончательно были сорваны планы гитлеровцев по захвату Грозного и Баку...

11 ноября 1942 года поступил приказ о выводе 88-го истребительного авиационного полка в тыл для доукомплектования и перевооружения на новую материальную часть.

За все время войны дольше всего задержались мы у берегов Терека, где боевые действия для нас начались еще 12 августа 1942 года. Много славных ребят полегло здесь. Одиннадцать летчиков нашего 88-го истребительного авиационного полка покоятся в земле Кабардино-Балкарии, Северной Осетии и Чечено-Ингушетии: старшина Г. П. Дьяченко, младшие лейтенанты И. И. Лаврик, Н. В. Шляпкин, В. П. Татаркин, В. Е. Карабанович, В. И. Шахов, В. И. Юдин, Г. В. Адамович, А. Е. Щербаков, А. А. Постнов, лейтенант П. М. Лазкжа.

Вместе с ними за два месяца и 20 дней в боях у гор Кавказа мы уничтожили 21 самолет противника в воздухе, сожгли и вывели из строя 22 танка, 348 автомашин, 27 зенитных орудий.

Закончили первый этап войны. Мы прошли суровое испытание огнем и стали опытными, закаленными в боях воинами.

После тяжелых и затяжных оборонительных боев на Терском рубеже наш полк направлялся в тыл для освоения нового самолета ЛАГГ-3. Наши испытанные, дорогие для нас самолеты И-16 вместе с несколькими летчиками вошли в состав 84-го истребительного авиаполка. Этим полком теперь командовал наш однополчанин Петр Селиверстович Середа. Он предложил мне остаться у него на должности командира эскадрильи, но я не мог даже в мыслях расстаться со своими друзьями, с которыми проходил службу со дня формирования нашего авиаполка. [172]

».На вторые сутки прибыли в Тбилиси, а оттуда выехали в пункт, где базировался учебно-тренировочный авиационный полк (УТАП). Здесь к этому времени уже скопилось несколько полков, но в порядке очереди наш 88-й был вторым на получение материальной части.

Вскоре прибыл к нам новый начальник штаба полка майор С. Н. Тиракьян. Степан Никитович был хорошо подготовлен к руководству штабом. Летал, а затем по заключению медицинской комиссии был переведен на нелетную работу. По характеру спокойный, к мелочам не придирался, но жестко требовал исполнения приказов и распоряжений всеми категориями личного состава. Умело управлял службой штаба. Проявлял заботу по устройству и обеспечению личного состава всем необходимым. В общем он произвел на нас хорошее впечатление...

Мы своим старым составом могли гораздо раньше закончить переучивание, но теперь в полк, в который входили три эскадрильи, прибыло много молодых летчиков — выпускников авиашкол, и с этим пришлось считаться. Их требовалось не торопясь, основательно ознакомить с техникой и готовить к воздушным боям, выработать у них навыки групповой слетанности, стрельбы по наземным и воздушным целям.

Самолет ЛАГГ-3 развивал максимальную скорость 549 километров в час. Имел облегченную конструкцию, хорошую маневренность по горизонтали и по вертикали. Опытные летчики, хорошо зная тактико-технические данные и вооружение самолета МЕ-109, понимали, что ЛАГГ-3 свободно не может конкурировать на вертикальном маневре с немецкими истребителями, уступал он «мессеру» и по вооружению. На самолете МЕ-109 стояли две пушки «Эрликон» калибром 20-мм и четыре пулемета, а на ЛАГГ-3 только одна пушка калибром 20-мм и крупнокалиберный пулемет «Березина» калибром 14 мм.

Самолет ЛАГГ-3 набирал высоту за один боевой разворот до 1000 метров, а МЕ-109 от 1200 до 1500 метров. [173]

Таким образом, вступая в бой, за один боевой разворот противник оказывался на 400–500 метров выше, чем самолет ЛАГГ-3.

В горизонтальном же маневре ЛАГГ-3 имел превосходство над немецкими истребителями. Через полтора-два виража он свободно заходил в хвост противнику. Зная об этом, немецкие летчики всегда, как правило, навязывали вертикальный маневр в бою.

Но и на ЛАГГ-3 наши летчики успешно били гитлеровских асов, летавших на своих «непревзойденных» МЕ-109. Мы освоили новый самолет и старались как можно лучше подготовить молодежь. Проводили с ней учебные воздушные бои, в них искусственно создавали сложные ситуации, чтобы выработать в молодых летчиках такие качества, как сообразительность, находчивость, смелость. Молодежь с большой охотой перенимала наш опыт и знания. Впоследствии из ее рядов выросло много замечательных бойцов, таких, как Е. А. Щербаков, Н. И. Филатов, В. Т. Иванов, Н. Г. Шаронов, Г. И. Афанасенко, В. Е. Максименко, В. М. Волошин, П. В. Селезнев, Е. И. Сааков, В. Д. Резник, Н. А. Александров и многие другие, которые одержали немало побед в боях с врагом. Среди них особо отличились Герои Советского Союза А. П. Лукин, Е. А. Пылаев, В. В. Собин.

Как мы ни старались сократить сроки пребывания в учебном центре, раньше мая с программой не справились. Кроме того, авиационный завод в Закавказье свою продукцию направлял на пополнение прежде всего тех частей, которые несли потери в воздушных боях на фронте. Поэтому полки, уже переученные, готовые для отправки на фронт, нередко ждали укомплектования их самолетами.

Программа подготовки и укомплектования уже завершалась, когда весной 1943 года к нам начали поступать сообщения о сильных воздушных сражениях в небе Кубани. Там гитлеровцы пытались сдержать наши наступающие войска, штурмующие «Голубую линию», прикрывавшую [174] их последний плацдарм на Кавказе, за которым открывался путь в Крым. Естественно, мы жаждали принять участие в тех боях. Всеми помыслами были там, где советские летчики бились с отборными силами фашистской авиации, завоевав в конечном счете господство в небе на южном крыле советско-германского фронта.

Наше стремление попасть скорее на фронт подогревалось сообщениями прессы о мужестве и мастерстве таких прославленных воздушных бойцов, как А. И. Покрышкин, Г. Г. Речкалов, братья Борис и Дмитрий Глинка, Вадим Фадеев и другие, которые в эти дни сражались в кубанском небе. Мы спешили померяться силами и с новыми типами немецких истребителей — ФВ-190 и новой модификацией МЕ-109 Е и Ж, о появлении которых тоже узнали через газеты и радио.