Стали мы военными

За июль и август 1938 года, пока мы были на лагерном положении, наша летная подготовка заметно продвинулась. К осени программа в основном была выполнена, кроме маршрутных полетов. В октябре к нам из Качинской авиационной школы прибыла комиссия. Сдали выпускные экзамены. И лишь в конце февраля нас срочно собрали в штабе аэроклуба для отправки в Качу, в военное училище. Среди откомандированных были курсанты Абакумов, Ахмистов, Железнов, Климов, Карданов, Олехнович, Платонов, Петренко, Титов, окончившие аэроклуб успешно.

В Качу мы прибыли поздно вечером 24 февраля 1939 года. Нальчан приписали к третьей эскадрилье, которая состояла из двух отрядов. Климов, Титов, Петренко, Олехнович и я оказались в первом отряде, остальные во втором.

Распределили по звеньям и летным группам. Мы попали в одну летную группу к инструктору младшему лейтенанту В. А. Луцкому. Хорошо запомнились многие детали тех далеких первых дней моей курсантской жизни. Как-то утром после подъема, физзарядки, уборки постелей и помещения нас построили в коридоре казармы. Старшина отряда Михеев доложил командиру отряда старшему лейтенанту Сараеву, что первый отряд курсантов построен на утренний осмотр. Командир отряда громко поздоровался с нами, дал команду «Вольно!», приказал приступить к утренней поверке. Подходит старший лейтенант Коврига — черноволосый, стройный, с безукоризненной военной выправкой, туго подпоясанный ремнем.

Он прошелся справа налево, остановился против меня и говорит: «Старшина! Шо це за пастух?» Я понял, что речь идет обо мне. Старшему лейтенанту не понравилось, как я был заправлен. Вид у меня, наверное, был неряшливый. Был я подпоясан сугубо по-граждански и никакой военной выправки не имел. Сконфуженно оглядел рядом [19] стоящих курсантов, тоже не совсем по-уставному заправленных, но все же лучше, чем я. Старшина звена Родичев сверкнул в гневе глазами на меня, потом на командира отделения. Последний смутился и сквозь зубы процедил: «Заправься!». После этого я часа полтора крутился перед зеркалом, пока не стал выглядеть сносно.

Привели в тот же день нас в столовую. Стоим по четыре человека у каждого стола, накрытого белоснежной скатертью. Завороженно смотрим на посуду; на всех тарелках и приборах, сделанных по специальному заказу Наркомата обороны, были изображены красные звезды, буквы РККА (Рабоче-Крестьянская Красная Армия). Предупредили без команды не садиться. Заходит начальник школы В. И. Иванов со знаками различия комдива — двумя ромбами в петлицах, с золотистыми галунами на рукаве, в сопровождении нескольких командиров. Подали команду «смирно!» Начальник школы обратился к нам с краткой речью, поздравил с началом учебы...

Учеба шла с нарастающим напряжением. Незаметна подоспело лето, и мы приступили к летной практике на самолете У-2. Успешно завершив курс обучения на нем, начали летать на учебном двухместном истребителе УТИ-4 и на И-16.

Самолет И-16 отлично и красиво выполнял как штопорные, так и другие управляемые фигуры высшего пилотажа. Курсанты были буквально влюблены в него. Это был первый самолет-истребитель с убирающимися в полете шасси, и смотрелся он очень красиво.

До войны в авиационных училищах и школах во время производства полетов каждое звено выпускало «стартовку» — теперь это называется боевым листком. Я как секретарь комсомольской организации по заданию военного комиссара эскадрильи старшего политрука Высокого занимался организацией выпуска «стартовки», в которой рассказывалось о нашей летной подготовке, удачах и промахах в учебе. Нередко в ее выпуске принимали участие [20] командиры отрядов и звеньев, среди них старшие лейтенанты Сараев и Коврига.

Командира отряда Сараева мы любили и уважали. Он обычно стоял около посадочного знака и разговаривал с тем курсантом, который в это время производил посадку: «Так! Подтяни, еще немного. Стоп! Хватит! Добирай плавно ручку. Так, молодчина! Теперь держи направление».

Сараев был очень грамотный методист, но за долголетнюю работу в авиационных школах он настолько привык к напряженному режиму, что спокойным его никто из нас не видел. Он обычно всю летную смену либо стоял, либо ходил от «квадрата» (место где находятся курсанты во время полетов) до исполнительного старта, либо бежал к посадочным знакам.

Совершенствуя в ежедневных буднях нелегкой армейской жизни свою боевую выучку и мастерство, углубляя свои знания, закаляясь духом и телом, мы хорошо понимали, что этими качествами мы овладеваем не для воздушных парадов и показательных выступлений. В Европе уже полыхал пожар войны, и мы готовились к защите социалистической Родины.

Со сжатыми кулаками встретили мы известие о нападении японских милитаристов на дружественную нам Монгольскую Народную Республику. В начале боевых действий военно-воздушные силы Японии имели успех. Первоначально в Монголии действовало несколько наших полков, вооруженных самолетами И-15 бис. Вскоре туда были направлены авиационные части, укомплектованные самолетами И-16 и бомбардировщиками СБ. В газетах стали появляться фотографии летчиков, которые отличились в воздушных боях, в том числе и Героев Советского Союза.

Среди курсантов прошел слух, будто из нас будут выбирать наиболее успевающих для ускоренной подготовки. В субботний день после обеда перед строем объявили, что почти вся наша третья эскадрилья и 25 курсантов из четвертой [21] эскадрильи включаются в эту группу. Начались занятия и полеты со значительной перегрузкой. Нелетных дней уже не стало — полдня мы готовились к полетам, полдня летали. Таким образом, к началу ноября 1939 года мы были готовы к сдаче государственных экзаменов. Среди отобранных ста двадцати пяти курсантов (для ускоренной подготовки) на «отлично» их сумели сдать двадцать пять человек, в том числе и я.

Несколько раньше, в начале сентября, фашистская Германия напала на Польшу. Потом началась советско-финляндская война. Мы, курсанты, рассуждали так: после выпуска нас непременно направят туда, где больше всего нужны летчики. Эта мысль подбадривала. Мы еще себе не совсем четко представляли, что такое война и с какими ужасами и лишениями она связана.

После сдачи экзаменов выехать из Качи собирались в конце ноября, но пришло сообщение, что наш отъезд откладывается. Лишь в феврале 1940 года поступила команда: сдавшим экзамены подготовиться к отправке в строевую часть.

Построили нас в Доме офицеров. Начальник штаба училища полковник Рябченко зачитал приказ народного комиссара обороны о присвоении нам воинских званий. Всем, кто окончил школу на «отлично», было присвоено звание лейтенант, остальным — младший лейтенант.

В соответствии с приказом наркома обороны нас направили в Киевский особый военный округ. Местами нашей дальнейшей службы были определены города Винница и Умань. Я оказался в списке выпускников, направленных в Винницу, а все остальные нальчане попали в Умань.

В авиагородок мы прибыли в числе первых. Встретил нас юный, веселый и приветливый младший воентехник Костя Зарубо. С его помощью нашли стог соломы, набили ею свои матрацы, подушки и разместились в домах командного состава.

Вскоре из Сибири приехали два авиаспециалиста — военинженер [22] третьего ранга Василий Степанович Савченко и воентехник первого ранга Евдоким Андрианович Коломиец. Вслед за ними мы встретили группу молодых техников — выпускников Иркутского авиационно-технического училища. Через неделю прибыли командир полка, капитан М. А. Булгаков и начальник штаба майор С. Я. Фоменко. Прилетела эскадрилья под командованием капитана М. А. Федосеева. Начала поступать боевая техника. Ближе к весне 1940 года из академии приехали два командира эскадрилий — капитан Ю. А. Чубаров и старший лейтенант М. А. Сериков, немного позже — заместитель начальника штаба палка старший лейтенант Георгий Андреевич Пшеняник.

Расписали нас по эскадрильям, проверили наши знания по дисциплинам, которые мы проходили в училище. Район дислокации нам был с воздуха неизвестен, поэтому мы тщательно ознакомились с ним. Не зная его характерных ориентиров, на свою базу с маршрутного полета можешь и не вернуться. Кроме того, мы впервые встретились с таким требованием, когда необходимо на бумаге по памяти вычерчивать район предстоящих полетов в радиусе 500 километров. Только после этого приступили к полетам.

В 1941 году наш 88-й истребительный авиаполк впервые принимал участие в первомайском воздушном параде в Киеве. Отбором летчиков для участия в параде занимался майор А. И. Халутин. Александр Иванович сам летал грамотно и пилотировал искусно, умел давать в воздухе уроки выполнения фигур высшего пилотажа.

Событием для нас было прибытие в полк нового командира — майора Андрея Гавриловича Маркелова. Личному составу он был представлен начальником политотдела дивизии полковым комиссаром Н. Я. Жунда, который свою речь начал со слов: «К вам на должность командира полка прибыл майор Маркелов. Желательно, чтобы вы научились у него летать так, как он летает».

Слово предоставили Маркелову. Стоял он перед [23] строем — молодой, с открытым и приветливым лицом, стройный, широкий в плечах. Живые карие глаза излучали притягательное тепло. Мы сразу прониклись к нему уважением и не ошиблись. За все время командования полком он ни разу не поставил под сомнение свое право быть уважаемым человеком, подлинным воспитателем.

Свою короткую речь Маркелов заключил словами: «Теперь с вами буду служить и летать, нам нужно серьезно готовить себя к предстоящим жестоким схваткам с врагами нашей Родины».

В 1931 году он по спецнабору поехал в Одесскую авиационную школу. За период службы в армии Андрей Гаврилович прошел путь от рядового до генерала. Участвовал в войне с 22 июня 1941 года по 9 мая 1945 года. За безупречную многолетнюю службу в кадрах Советской Армии и славные боевые дела награжден двумя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, орденами Александра Невского и Отечественной войны I и II степени, орденом Красной Звезды, многими медалями. Совершил 150 боевых вылетов, лично сбил семь и в группе четыре самолета противника...

После прибытия в полк Маркелова началась серьезная и интенсивная подготовка. Занятия шли днем и ночью. Полеты осуществляли большими группами в составе до полка. За один вылет в комплексе выполняли маршрутные полеты на малых высотах, производя одновременно и разведку, и стрельбы по воздушным или наземным целям, и заканчивали полет отработкой высшего пилотажа в зоне.

К концу мая мы значительно преуспели в освоении возможностей боевого применения своего самолета, окрепло мастерство индивидуальной подготовки по ведению учебного воздушного боя и стрельбе по различным целям. [24]