Пикшуев, Обергоф, Могильный
В конце августа пришла директива командующего флотом. Он требовал в связи с предполагаемым наступлением противника на мурманском направлении усилить и ввести в систему разведывательные попеки для захвата «языков». Я спросил начальника разведотделения нашего штаба майора Романова, почему, по его мнению, нет пленных. Он ответил так: противник на Муста-Тунтури насторожен, очень внимателен ко всему, что происходит на нашей стороне и на своем переднем крае, не так-то просто проникнуть в его стан, устроить засаду и захватить «языка». Все кругом пристреляно, все наблюдаемо, везде установлена сигнализация, пусть примитивная, но она работает. Главное, конечно, в том, что здесь нет простора для действий.
— Так что же вы предлагаете, товарищ майор?
— Предлагаю, товарищ генерал, высаживать разведгруппы на флангах.
Это значило высаживать разведчиков с катеров либо на южный берег Мотовского залива, либо на южный берег губы Малая Волоковая.
— А на каком фланге проще и вернее взять пленных?
— Думаю, что проще всего высадить разведгруппу на южный берег Мотовского залива в квадрате восемнадцать семьдесят, — ответил майор Романов и показал этот квадрат на карте. — Здесь — безымянный ручей, значит, долинка. Все лето в этом районе фашисты вели работы. Наверняка там строили какой-то объект. Значит, есть и охранение. Там и возьмем пленного.
Предложение мне показалось дельным. Я приказал готовить поиск.
Но у нас в СОР было всего шесть мотоботов, с утра до ночи занятых перевозками грузов из Эйны. Где же взять так называемые высадочные средства? Д. А. Туз [79] предложил попросить у штаба флота два катера МО для высадки разведчиков.
Днем 30 августа в Эйну пришли два катера — МО-116 и МО-133, присланные по нашей просьбе командующим флотом. Полковник Рассохин, отвечающий за намеченный поиск, решил своих разведчиков на катера МО не сажать, чтобы не стеснять действий экипажа этих катеров в случае необходимости прикрытия разведгруппы огнем с моря. Подготовленный взвод разведчиков во главе со старшим лейтенантом Н. И. Грачевым он решил перебросить к вражескому берегу на одном из наших мотоботов, самом быстроходном.
Ночь на 31 августа выдалась темная и ветреная, какая и нужна для скрытности высадки. В первом часу посадка разведгруппы на мотобот была закончена, и он вышел из бухты Эйна в сопровождении двух катеров МО.
Подполковник Н. И. Кавун, командир 104-го артполка, выделил по моему приказанию две батареи для обеспечения действий разведчиков в глубине берега: 1-ю батарею своего полка, стоявшую на позиции за горой Рока-Пахта, и 9-ю батарею на огневой позиции западнее Эйны.
В 3 часа разведчики, никем не обнаруженные, высадились на берег противника. Отыскав в темноте распадок, они пошли по нему вверх и только тут наткнулись на немцев, очевидно на сторожевую заставу. Возможно, там было отделение, может быть и больше. Старший лейтенант Грачев правильно сориентировался и бросил свою группу сразу же в атаку: двух первых же встреченных на пути немецких солдат вместе с их ручными пулеметами они захватили в плен, нескольких уничтожили и решили сразу отходить к ожидающим у берега катерам.
Немецкая батарея с полуострова Могильный и минометы из глубины берега тотчас открыли огонь по тому месту, где произошла стычка. В ответ, не медля, начали контрбатарейную борьбу обе подготовленные к бою наши батареи — старшего лейтенанта И. С. Генкина и капитана А. С. Шекурова. И не зря: как только катера МО и мотобот с разведгруппой тронулись в обратный путь, их, очевидно, заметили вражеские наблюдатели, и минометные батареи противника перенесли огонь на море. Но наши артиллеристы, заставив замолчать 105-мм батарею, стрелявшую с Могильного, подавили и огонь минометов.
В 5 часов 30 минут разведчики благополучно вернулись [80] в Эйну. Там их уже встречал майор Романов. Он забрал пленных, доставил в штаб СОР и к середине дня доложил мне их показания. Пленные, оба ефрейторы, были из 2-й роты 67-го самокатного батальона 2-й горнострелковой дивизии. Батальон этот с начала июня 1942 года оборонял побережье Мотовского залива. Одна усиленная рота располагалась на мысу Пикшуев; там же кроме 75-мм батареи находилось до 10 минометов и много пулеметных дзотов. На полуострове Могильный тоже находится опорный пункт, обороняемый 80 солдатами, артиллерийской батареей и двумя минометами. В глубине берега, между Пикшуевым и Могильным, есть третий ротный опорный пункт «Обергоф», но о нем пленные ничего не знали. Они сообщили также, что в этом районе произошла смена частей: 2-я горнострелковая дивизия сменила на Западной Лице 6-ю горнострелковую дивизию, отведенную на отдых в Петсамо. Мы теперь знали, каков противник на южном берегу Мотовского залива. Знали и район нового опорного пункта на Пикшуеве, знали, где стоит пикшуевская батарея. Надо было этот опорный пункт уничтожить. Пришло время обороняться активнее, не давать противнику покоя, всем, чем только возможно, помогая нашим доблестным войскам, защищающим далекие от нас Сталинград и Северный Кавказ.
После доклада Романова я пригласил к себе Б. М. Балева и Д. А. Туза, рассказал им о замыслах в отношении Пикшуева, поручил начальнику штаба все обдумать не торопясь и подготовить боевой приказ. Уничтожение Пикшуева надо, конечно, поручить полковнику Рассохину, но дело это отнести на более поздний срок, подождать хотя бы неделю: пусть фашисты немного успокоятся. Кроме того, предстояла смена частей на нашем первом боевом участке, так что торопиться не стоило.
6 сентября штаб СОР вручил полковнику Рассохину приказ на уничтожение фашистского опорного пункта на мысу Пикшуев. Ночи уже были темные. Для разработки задания и подготовки подразделений мы дали пять дней.
Командование, штаб и политотдел 12-й бригады времени не теряли. Отряд для выполнения этого нашего первого активного и самостоятельного удара по противнику они сформировали за три дня. К 9 сентября этот отряд под командованием командира 2-го стрелкового батальона бригады майора А. П. Боровикова и комиссара старшего [81] политрука А. Д. Гальченко сосредоточился в Майнаволоке, в районе губы Зубовская. Полковник Рассохин выбрал для специальных тренировок бойцов именно этот район, поскольку он был схож с местом предстоящих действий. Утром 10 сентября подготовка отряда была закончена, а днем Рассохин приехал к нам в штаб и доложил свой план.
Командование бригады, имея опыт майской высадки и многодневных боев на Пикшуеве, тщательно подбирало личный состав в отряд Боровикова. Почти все 326 человек были коммунистами и комсомольцами. В отряд входили целиком рота разведчиков старшего лейтенанта П. И. Грачева и комиссара старшего политрука В. Д. Исаева, рота автоматчиков старшего лейтенанта А. А. Белозерова и старшего политрука И. П. Баранова и взвод саперов. Для высадки Рассохин наметил два пункта: первый — западнее мыса Пикшуев, влево наискосок от Эйны, второй — за мысом Пикшуев, в трех километрах южнее входа в Мотовский залив. Соответственно отряд делился на две равные группы: рота автоматчиков Белозерова и два отделения саперов вместе с Боровиковым и Гальченко высаживаются в первом пункте, рота разведчиков Грачева и остальные саперы высаживаются во втором пункте. Высадившись, обе группы наступают в глубь Пикшуева и соединяются в районе высоты, зашифрованной штабом бригады под названием «Картошка». Соединившись, весь отряд поворачивает на север и с тыла штурмует фашистский опорный пункт на Пикшуеве.
План этот мы утвердили без изменений. Общее руководство возложили на Рассохина. Для обеспечения успеха штурма и усиления артиллерийской поддержкой наш штаб выделил три батареи 104-го полка: 1-я и 9-я находились на своих позициях уже давно, а 8-я только что встала на позицию в районе горы Рока-Пахта, снятая со своей старой позиции в Зубовке, где новая 130-мм береговая батарея № 566 была уже установлена и 6 сентября вошла в строй. К каждой из групп отряда Боровикова мы прикрепили корректировочные посты с офицерами корректировщиками: к первой группе — старшего лейтенанта Былинина, ко второй — лейтенанта Трушина.
В некоторых документах почему-то утверждается, будто инициатива и замысел всей операции принадлежат командованию и штабу флота. Это неверно. Инициатива, [82] замысел и план были наши. Прежде чем приступить к выполнению плана, я попросил у командующего флотом разрешить нам эту операцию и выделить необходимое количество катеров и мотоботов. Вице-адмирал Головко все одобрил, и тогда начальник штаба СОР Д. А. Туз дал заявку в штаб флота.
Днем 10 сентября в Эйну в наше распоряжение прибыли сторожевые катера 215, 218, 225, катерные тральщики 409, 412 и 413 и катера МО-121, МО-125 и МО-135. Командовал этим отрядом от ОВР главной базы капитан-лейтенант В. А. Бабанов, военкомом был политрук Попков. Прибыв в Эйну, командир и военком отряда сразу же получили боевое задание в соответствии с нашим планом и приступили к изучению обстановки и организации своих действий.
Все эти события совпали с окончанием перевозки так ожидаемых нами зенитных батарей. Прибыл отдельный 112-й зенитный дивизион. Поскольку ранее пришедшая батарея из четырех 76-мм пушек этого дивизиона уже была отправлена к Космачеву, чем значительно усилила защиту блокирующей Петсамо-вуоно артиллерии с воздуха, я решил остальные батареи и управление 112-го отдельного зенитного дивизиона оставить пока в Эйне. Следовало ожидать, что, как только мы высадим на Пикшуеве десант и начнем бой, противник будет бомбить и штурмовать исходную базу десанта — Эйну. Поэтому капитану Исаеву, командиру этого дивизиона, наш штаб приказал еще до выгрузки двух батарей выбрать для них в Эйне позиции, чтобы сразу установить и, коли потребуется, вступить в бой. Он все так и сделал, и мы теперь знали, что противник не сможет безнаказанно бомбить Эйну, наши корабли и десантный отряд Боровикова.
В Эйну мы с Балевым поспели к моменту посадки отряда Боровикова на мотоботы. Нас встретил полковник Рассохин и провел в свой выносной КП, специально построенный саперами бригады на берегу бухты. КП был обеспечен радиосвязью и с майором Боровиковым, и с командиром второй группы старшим лейтенантом Грачевым.
Была темная ночь. Эйна погружена во мрак. Противоположного берега не видно. Часа три тому назад буксир увел в Полярное баржу, разгрузившую здесь обе батареи зениток. [83]
Чувствовал я себя в эту ночь очень плохо. Сильно болела голова, лихорадило. Знал, что у меня высокая температура, но в госпиталь побоялся идти — уложили бы в постель. А я верил в силу своего организма, способного, особенно в такую ночь, одолеть и простуду. Забравшись в уголок выносного КП, поднял воротник реглана и попросил комиссара Балева разбудить меня, если усну. Но я напрасно боялся заснуть — подремал немного и сразу же пришел в себя, едва услышал разговор Рассохина с Боровиковым. Тот докладывал, что посадка на катера закончилась в 23 часа. Весь отряд кораблей двумя группами вышел из Эйны.
Первая группа начала высадку в 00 часов 35 минут точно в указанном месте. Высадились быстро, организованно, противник не помешал и, как позже выяснилось, не обнаружил ни подхода катеров, ни самой высадки. Выставив боевое охранение на своем правом фланге, первая группа, ориентируясь по компасам, стремительно наступала на высоту «Картошка». Впереди шел взвод разведчиков лейтенанта Г. А. Поярко из 2-го батальона бригады. Отлично ориентируясь в малознакомой местности, взвод Поярко вывел всю первую группу десанта точно к месту, где она должна была по плану встретиться со второй группой.
Немецкая батарея, которую надо было разыскать и уничтожить, сама себя обнаружила, открыв огонь по направлению второго пункта высадки: ночью вспышки орудийных выстрелов видны издалека. Майор Боровиков направил роту автоматчиков к этой батарее, приказав старшему лейтенанту Белозерову скрытно к ней подойти и уничтожить. В 3 часа автоматчики, атаковав батарею, уничтожили ее личный состав в течение нескольких минут. Семерых артиллеристов, включая командира батареи, взяли в плен.
В этом бою особо отличились лейтенанты Поярко, Головань, Пикулевич, политруки Сумароков и Васильев. Взвод Поярко с помощью приданных ему саперов остался подрывать четыре 75-мм орудия, минометы и склады с боезапасом. Отдельная рота автоматчиков, оставив под охраной Поярко пленных, двинулась на восток, откуда доносился шум боя.
Вторая группа высадилась менее удачно. Подходы к берегу были усеяны камнями. Катер МО-135 под командой [84] лейтенанта В. М. Лозовского с четырьмя десятками матросов-десантников на борту не смог из-за камней подойти к берегу так, чтобы высадить людей сухими. Тогда командир отделения минеров катера старшина 1 статьи Гольнев прыгнул за борт и, стоя по грудь в холодной воде Мотовского залива, подпер руками сходню, по которой за полторы-две минуты сбежали на берег все 40 человек, нагруженные оружием, гранатами, патронами. Подобный же подвиг совершил и старшина 2 статьи Чирков, секретарь партийной организации катера МО-125, которым командовал лейтенант Е. И. Мальханов.
В том же месте побережья не смог подойти к берегу и СКА-215, на борту которого находились 72 десантника. Начался отлив, и катер сел на камни. Единственное спасение для него — быстрее избавиться от пассажиров. Командир этого кораблика старшина 1 статьи Малыгин распорядился быстро спустить на воду единственную шлюпку. В нее грузили людей, а матросы Царев и Русинов, спрыгнув в воду, переводили шлюпку к берегу и обратно. Расстояние было всего десять метров, но грести там было невозможно. Разведчиков доставили на берег сухими, а разгруженному суденышку удалось сняться с камней, поднять на борт шлюпку и двух окоченевших матросов и отойти в безопасное место.
Противник всего этого не обнаружил. Неудача высадки заключалась в том, что группа старшего лейтенанта Грачева выгрузилась не в одном пункте, как было намечено, а в двух. Грачев с двумя взводами высадился южнее установленного места, военком Исаев, тоже с двумя взводами, — севернее.
Но нет худа без добра. Грачев, выйдя на берег, сразу же натолкнулся на неизвестный нам опорный пункт и атаковал его. Впереди шел взвод разведчиков лейтенанта М. М. Зуева. Именно из этого опорного пункта вызвали огонь той гитлеровской батареи, которая обнаружила себя и была уничтожена автоматчиками из первой группы отряда Боровикова.
Бой двух взводов Грачева против гарнизона немецкого опорного пункта длился около 3 часов. Опорный пункт был разгромлен. Взорвали 6 дзотов, 2 землянки, 2 палатки, убили больше 50 солдат и офицеров противника.
Военком Исаев, высадившись одновременно с Грачевым, [85] но в другом месте, тоже наткнулся на второй неизвестный опорный пункт. Атаковал его и разгромил. Противник потерял 30 солдат, 2 взорванных нами дота и 2 дзота.
В начале боя В. Д. Исаев был тяжело ранен автоматной очередью; оба взвода, попав под пулеметный и автоматный огонь, залегли было. Тогда раненый Исаев спокойным голосом спросил: «Ну как, товарищи, возьмем дзот?» Услышав «Возьмем!», он встал во весь рост, увлекая людей в атаку, убил встретившегося фашистского офицера, но тут же погиб от взрыва немецкой ручной гранаты, упавшей рядом с ним. Комиссара заменил заместитель политрука старшина 2 статьи Бамштейн.
В половине пятого группы Белозерова и Грачева соединились в указанном месте и под общим командованием майора Боровикова пошли в наступление на основной опорный пункт «Пикшуев». Через полчаса отряд достиг этого пункта и попал под огонь пулеметов. Сковав противника с запада, отряд обошел опорный пункт и нанес ряд последовательных ударов с юга и с севера. Так опорный пункт «Пикшуев» был разгромлен. Было убито более 50 солдат и офицеров, 2 солдат взяли в плен. Саперы взорвали 4 дота и 5 дзотов.
Наши батареи, назначенные для поддержки обеих групп десанта и отряда в целом, выполнили свою боевую задачу успешно. Когда группа Исаева атаковала немцев, шедший вместе с нею корректировщик Трушин вызвал по радио огонь 9-й батареи, которая немедленно вступила в бой, прижала атакованных гитлеровцев снарядами к земле, нанесла большие потери и разрушила 3 дзота.
К 8 часам весь гарнизон на Пикшуеве был уничтожен, и майор Боровиков дал сигнал сбора. Отряд быстро собрался, вышел на южный берег Мотовского залива в пункт, где высаживалась первая группа, погрузился на корабли и к 9 часам прибыл в Эйну.
Подвели итоги разгрома этих трех опорных пунктов и 75-мм фашистской батареи: убито 180 немецких солдат и офицеров, взято в плен 9, захвачены и доставлены трофеи — оружие, боезапас, электро — и метеостанции. Наши потери: убито и умерло от ран 29 человек, из них 5 офицеров, ранены 32 человека.
Как только пленных, захваченных на Пикшуеве, доставили в штаб СОР, майор Романов допросил их. Наиболее [86] ценные сведения дали обер-лейтенант бывший командир 75-мм батареи и фельдфебель этой батареи. Оказывается, после апрельско-майской высадки 12-й бригады на фланге 6-й горнострелковой дивизии и тяжелых боев с нею командование корпуса «Норвегия» признало необходимым усилить охранение и оборону приморского фланга своих войск на фронте реки Большая Западная Лица. На побережье Мотовского залива и губы Большая Западная Лица спешно построили ряд опорных пунктов: «Могильный», «Обергоф», «Лапенштайн», «Пикшуев» и «Гольцберг». Их обороняли три роты 67-го самокатного батальона, сменившего сильно потрепанный в апрельско-майских боях 68-й самокатный. Три из этих пунктов — «Лапенштайн», «Пикшуев» и «Гольцберг» — уничтожил в ту ночь отряд майора Боровикова.
Кроме перечисленных, как показали пленные, вдоль берега на восток построены еще три опорных пункта: «Фишерштайн», «Герцогштайн» и «Зоммерберг». Состава их гарнизонов пленные не знали.
Обер-лейтенант показал, что в районе Титовки стоит штаб 504-го отдельного артиллерийского дивизиона. В нем три четырехорудийные батареи, действующие против наших войск на перешейке у Муста-Тунтури: одна 150-мм и две 105-мм. На участке фронта у полуострова Средний находятся 193-й пехотный полк и 14-й моторизованный пулеметный батальон. Наконец-то снята повязка с наших глаз — мы стали накапливать все больше и больше сведений о противнике.
Как мы ни засекречивали подготовку к пикшуевскому десанту, командир 63-й бригады полковник Крылов узнал о ней. Он приехал ко мне на КП за разрешением высадить группу разведчиков на южный берег Матти-вуоно, то есть губы Малая Волоковая. Крылов доложил, что в его бригаде подготовлена для этой цели хорошая группа и он ручается за ее успех.
Помня наше решение искать «языков» на флангах, я в принципе согласился, хотя и опасался, как бы это не повредило рейду на Пикшуев. Но, подумав, разрешил и назначил срок высадки разведчиков Крылова одновременно с высадкой отряда из бригады Рассохина.
Крылов докладывал о своем замысле вслед за Рассохиным. Группа в составе 15 разведчиков под командой старшего лейтенанта А. Я. Юневича, командира отдельной [87] разведроты бригады, человека, по характеристике полковника Крылова, надежного, смелого, высаживается в ночь на 11 сентября на южный берег губы Матти-вуоно с двух недавно присланных в Пумманки торпедных катеров, производит поиск, захватывает «языка» и возвращается в СОР.
Вечером с наступлением полной темноты торпедные катера № 13 и 14 высадили на берег противника эту разведгруппу.
Вернулся с Пикшуева отряд Боровикова, а у Крылова сведений о судьбе группы Юневича нет. Только на четвертые сутки после высадки — днем 14 сентября — Крылов доложил, что Юневич задание выполнил, захватил пленного и просит с наступлением темноты выслать за ним катера.
Ночью два торпедных катера, не замеченные противником, подошли к известному им участку берега и сняли разведгруппу. Вскоре я узнал обо всем, что произошло за эти дни с Юневичем и его разведчиками.
После разгрома опорных пунктов на Пикшуеве противник переполошился. Сколько ни ходил Юневич по тылам, ему никак не удавалось без шума взять «языка». Гитлеровцы все же обнаружили присутствие наших разведчиков в своем тылу, и Юневичу пришлось осторожно отойти к месту высадки. Но сигнала снять группу он не дал, а вновь ушел со своими разведчиками в глубь материка. У северного берега озера Кернаваакин-Ярви Юневич наткнулся то ли на полевой караул, то ли на засаду. Сблизившись, разведчики, вооруженные ножами, молча бросились в атаку. 12 фашистов, захваченных врасплох, уничтожили, одного взяли в плен. Считая задачу выполненной, Юневич тут же, с места боя, дал в эфир условный сигнал, нагрузился трофейным оружием и быстро вывел свою группу вместе с пленным к берегу для посадки на катера. Действия этой группы были смелыми и, что мне больше всего понравилось, разумными.
Доставленный разведчиками Юневича «язык» показал, что батальон 137-го горнострелкового полка сменен 14-м отдельным моторизованным пулеметным батальоном, а 388-й пехотный сменен 193-м пехотным. Сведения те же, но, как известно, важны перепроверка и подтверждение. Пленный не знал только, куда выведены смененные части. [88]
В ту ночь я получил от командующего вызов в Полярное. Адмирал предупредил, чтобы я продумал возможность уничтожения опорных пунктов «Обергоф» и «Могильный».
Поскольку за мной пришел тральщик, я приказал отправить с ним и всех 10 пленных.
Рано утром 15 сентября тральщик ошвартовался у причала в Полярном рядом с флагманским командным пунктом, у того причала, откуда я почти два месяца тому назад ушел к полуостровам.
На небольшой высотке близ пирса я увидел вице-адмирала Головко. На пирсе был выстроен караул вооруженных краснофлотцев. Вывели пленных. Караул их окружил и повел. Следом пошли разведчики из 12-й бригады, сопровождавшие пленных от Эйны.
Командующий сказал, что он намерен уничтожить опорные пункты фашистов «Могильный» и «Обергоф». У меня язык не повернулся возразить ему, что это опасно. Опасно потому, что сейчас немцы настороже и рассчитывать на внезапность уже нельзя.
В общих чертах поставив задачу, адмирал приказал подготовить два отряда по 300 человек к исходу 17 сентября.
Прикинул в уме: для подготовки меньше трех суток. Пока я прикидывал, командующему принесли радиограмму из СОР от Туза. Он прочел, нахмурился и протянул ее мне. Начальник штаба доносил, что большая группа немецких бомбардировщиков, сопровождаемая истребителями, сегодня бомбила и штурмовала наши торпедные катера. Есть потери, катерам нанесен ущерб. Командующий сказал, что катера придется из Пумманок убрать.
Не теряя времени, даже не обедая, я помчался на катере МО в СОР, захватив с собой разведчиков 12-й бригады, сопровождавших пленных. Темнело теперь рано и надолго, губа Мотка стала основной базой и снабжения, и сообщения.
Туз, Балев и Жуков меня ждали. Что случилось в Пумманках? Туз доложил: немцы, разведав, где базируются торпедные катера, бомбили их.
Выяснение обстоятельств я решил отложить на ближайшее будущее, а пока изложил товарищам суть замысла командующего о разгроме опорных пунктов «Могильный» и «Обергоф». Надо немедленно создавать два самостоятельных [89] отряда. Один уже есть — это отряд майора Боровикова, хорошо себя зарекомендовавший. Необходимо снова его собрать, пополнить до 300 человек, дать ему в помощь саперов из 338-го саперного батальона СОР и сосредоточить в Эйне, откуда он и отправится уничтожать «Обергоф». Другой отряд такой же численности надо сформировать из разведчиков и автоматчиков 63-й бригады для уничтожения «Могильного». Поскольку в «Могильном», по нашим данным, расположена 105-мм батарея, надо в этот отряд дать 50 саперов.
На тренировки, к сожалению, времени не было, успеть бы отработать как полагается задание, подобрать людей...
Утром 16 сентября мы получили и боевой приказ командующего флотом. Задача СОР: в ночь на 18 сентября высадить десант морской пехоты из состава разведчастей СОР СФ на шести катерах МО и пяти СКА на побережье Мотовского залива и уничтожить опорные пункты «Могильный» и «Обергоф», после чего десантные отряды вернуть в пункты посадки. Коменданту береговой обороны главной базы флота в этом приказе ставилась боевая задача: высадить одновременно с СОР разведроту 82-й отдельной бригады морской пехоты в количестве 200 человек на западный берег губы Большая Западная Лица и уничтожить опорный пункт «Фишерштайн».
Задумано неплохо: в случае успеха будут фактически уничтожены все опорные пункты на побережье, приморский фланг 2-й горнострелковой дивизии окажется обнаженным, не имеющим прикрытия. Удивляло только одно: к чему такая спешка? Все решено без учета времени на подготовку частей и без выбора времени для удара. Успех на Пикшуеве обусловлен полной внезапностью для противника. Иное дело высаживать десант всего через шесть суток на том же берегу, да еще ближе к основным силам, обороняющимся у перешейка. Конечно, противник теперь настороже и наверняка принял меры, чтобы усилить оборону берега.
Командовать операцией я поручил полковнику Рассохину, подчинив ему и создаваемый сводный отряд 63-й бригады из 350 человек. В этот же отряд вошли 50 разведчиков из разведотдела штаба флота под командой старшего лейтенанта Н. Ф. Фролова. Хорошо тренированные разведчики Фролова много раз и с успехом ходили в глубокий тыл противника. Командиром сводного [90] отряда 63-й бригады был назначен командир 4-го батальона капитан В. С. Буянов, комиссаром — старший политрук Никулин.
В 13 часов 16 сентября штаб вручил полковнику Рассохину боевое задание. Поскольку точное время начала операции предопределял боевой приказ командующего, на всю подготовку оставалось ровно 35 часов.
К утру 17 сентября в Эйне и в Западном Озерке собрались пришедшие из главной базы шесть катеров МО и пять СКА. Ими командовал капитан 1 ранга А. М. Спиридонов, командир дивизиона истребителей подводных лодок ОВР, военкомом был комиссар того же дивизиона батальонный комиссар Гранов.
Полковник Рассохин сразу поставил Спиридонову задачу: трем катерам МО и трем СКА принять на борт отряд Буянова и высадить на южный берег Мотовского залива в первом пункте, удобном для высадки и удаленном от мыса Могильный километров на пять, что облегчало десанту выход в тыл опорного пункта «Могильный». Остальным трем катерам МО и двум СКА принять в Эйне на борт отряд майора Боровикова и высадить в двух местах: второй пункт — в двух километрах восточнее первого, третий пункт — в семи километрах восточнее второго. Столь широкий фронт высадки необходим был прежде всего для скрытности и тактической внезапности. Отряд Боровикова, высаживаясь в двух пунктах, должен был как бы повторить свои действия у «Картошки», зайдя в тыл на этот раз опорному пункту «Обергоф» и внезапным ударом уничтожив его.
Но противник, конечно, отметил необычное скопление плавучих средств в Эйне и Мотке. В Эйне все было тихо, наверное, потому, что мы уничтожили пикшуевскую батарею, но в Мотке днем 17 сентября начались артналеты. В 13 часов 30 минут открыла огонь 105-мм батарея, известная у нас как цель № 1. Она дала более 15 залпов, но все с недолетами, повреждений катерам не причинила. В 16 часов эта батарея возобновила огонь, но снаряды почему-то рвались на берегу Рыбачьего. В обоих случаях наши артиллеристы быстро заставили цель № 1 замолчать.
Около 17 часов над Мотовским заливом появился разведчик ФВ-189. Его сразу же отогнал огонь зениток 112-го дивизиона. Значит, противник встревожен, старается [91] выяснить обстановку. На наше счастье, не было бомбежки. Возможно, сказался отпор, данный самолетам врага в Эйне в день Пикшуевской операции. Гитлеровцы поняли, что теперь летать над бухтой небезопасно. Может быть, боялись, что зенитки есть и в губе Мотка.
В конце дня, оставив начальника штаба на КП, я выехал в Эйну. Полковник Рассохин уже был на своем командно-наблюдательном пункте. Здесь же находились бригадный комиссар Надежин и новый начальник штаба бригады подполковник Егоров.
— Все ли готово? — спросил я.
Рассохин доложил, что все. Отряд Боровикова на месте и готов к посадке. Я спросил, как дела у Буянова. Отряд 63-й бригады подтягивался к месту посадки в Западном Озерке.
Оставалось ждать немного, и я вышел из укрытия на свежий воздух. На душе очень неспокойно. Подошел Рассохин и доложил, что в обоих пунктах в 22 часа закончена погрузка десантов на катера и они выходят к местам высадки.
Я внимательно вглядывался в противоположный берег — там тихо и темно. Не видно огней и на заливе, на выходящих из Эйны СКА. Иногда, правда, появлялся проблеск — при открытии люка или двери.
Возвратясь в укрытие, я спросил майора С. И. Мурашевича, начальника связи 12-й бригады, все ли у него благополучно. Он сказал, что со связью все нормально. «А как связь с батареями сто четвертого?» — «Проверено, связь надежная».
В 22 часа 45 минут в обоих пунктах закончили погрузку на катера МО. Они одновременно вышли из Эйны и Мотки к местам высадки.
Снова я вышел из укрытия и стал наблюдать за противоположным берегом. Примерно в 23 часа 30 минут там, где должен высадиться отряд Буянова, взлетела немецкая осветительная ракета — в ее свете даже издалека был ясно виден наш МО. Я знал, что это МО-121 под командой лейтенанта Д. А. Лысова. На берегу появились пулеметные вспышки, и сразу же катер Лысова открыл ответный огонь по тому участку берега, откуда стреляли фашисты.
Буквально в ту же минуту 105-мм батарея, стоящая за обратными склонами высоты 159,3 в трех километрах [92] северо-западнее Титовки, открыла яростный огонь по причалу Западного Озерка. Но причал был уже пуст, и нам этот обстрел ущерба не нанес.
1-я батарея 104-го полка с Рыбачьего и 3-я и 6-я с полуострова Средний стали бить по этой батарее противника и заставили ее замолчать.
Да, внезапности не вышло, противник наготове, и сводный отряд 63-й бригады, очевидно, обнаружен.
Пришло донесение, что к полуночи весь отряд Буянова был высажен на берег.
Казалось, что пока благополучно высаживался отряд Боровикова. Но вдруг случилось непредвиденное: СКА-216 с 70 разведчиками 12-й бригады сел при подходе к берегу на камни. До берега осталось более 200 метров, а глубина возле борта сторожевого катера больше двух метров. Фашисты, видя сидящий на камнях СКА, открыли по нему огонь из минометов. Сразу же ранило 17 разведчиков.
С берега Эйны я видел, как рвутся вокруг этого катера мины. С остальных катеров в это же время поступали сигналы о высадке разведчиков в намеченных пунктах.
Выходит, противник не обнаружил высадку отряда майора Боровикова, за исключением разведчиков с СКА-216.
Когда начало светать, мы ясно увидели этот кораблик, сидящий на камнях. Отлив кончался, катер полностью был на обсушке. Снять его невозможно, и экипаж и десантники покинули его. Капитан 1 ранга Спиридонов правильно решил, что СКА-216 надо уничтожить. Катера МО расстреляли его.
Около 8 часов катера начали снимать десантников с вражеского берега. В бинокль я видел там группы людей — идущих, лежащих, стоящих. Как потом выяснилось, это была рота автоматчиков 63-й бригады, высаженная не там, где следовало. Она находилась в полутора километрах от первого пункта и в бою не участвовала. Катера МО и СКА подходили к берегу, принимая под огнем противника бойцов. Противник обстреливал подходы. С полуострова Могильный стреляли две 105-мм трехорудийные батареи, ранее нам неизвестные. Без средств звукоразведки нашим артиллеристам было трудно, если не сказать невозможно, их подавлять. Била вражеская [93] артиллерия, били минометы. Противник уже при свете дня пытался помешать отходу десанта, но катера, принимая на борт десантников, шли, увертываясь от огня, в Эйну.
Я пошел встретить первый катер МО с десантниками из сводного отряда 63-й бригады. Едва катер подошел к пирсу, на берег выскочил капитан Буянов. Оглядевшись, он увидел меня и направился с докладом. Доклада его я слушать не стал:
— Где ваш отряд? Где вверенные вам бойцы?
Капитан Буянов что-то пытался объяснить. С трудом сдерживая себя, я приказал ему:
— Немедленно на этом же катере возвращайтесь туда, где вы бросили своих людей, и без них не смейте приходить. Вы поняли меня, капитан Буянов?
— Понял, — ответил он, повернулся и пошел к катеру.
Под плотным огнем минометов, под бомбами и пулеметами немецких истребителей, лавируя, прикрываясь дымом, отстреливаясь, катера мотались по заливу, вытаскивали десантников буквально из пекла, доставляли их в Эйну и снова шли под огонь к берегу противника. Не могу не отметить решительные действия и особое мужество командиров катеров: МО-115 — старшего лейтенанта С. Д. Демидова, МО-116 — старшего лейтенанта А. В. Бородавко, МО-125 — старшего лейтенанта Е. И. Мальханова, МО-135 — старшего лейтенанта В. М. Лозовского, МО-114 — лейтенанта В. И. Бодрова и МО-121 — старшего лейтенанта Д. А. Лысова. Только благодаря им, благодаря их смелости и самоотверженности нам удалось снять людей десанта с берега, занятого противником, и вернуть оба отряда на Рыбачий. Не менее смело и решительно действовали в ту ночь и командиры сторожевых катеров.
В 2 часа снятие личного состава групп закончилось. Было проверено, не вышли ли к месту посадки отставшие бойцы. Я дал разрешение кораблям ОВР возвращаться в Полярное. В Эйне остались МО-133 и два СКА, потерявшие в бою ход. Их надо было буксировать.
Что же произошло на берегу? Как действовали отряды? Ведь операция прошла, кажется, не так, как было задумано. Началось сложное, кропотливое выяснение всего, что случилось с десантом. [94]
Прежде всего: почему не была достигнута тактическая внезапность? Первая из причин: противник обратил внимание на сосредоточение большого числа кораблей в Мотке. 17 сентября кроме прочих судов в Мотку пришел тяжело груженный транспорт тыла флота «Революция». В тот же день МО-121 доставил к нам особый отряд разведотдела штаба флота, несколько позже пришли еще три МО, а потом три СКА. Немцы поняли, что такое скопление катеров в Мотке не случайное, потому они дважды обстреляли корабли в Озерко и один раз пирс. Мы тут ничего поделать не могли, разве что иначе спланировать прибытие судов, принимать их только ночью, а днем маскировать. Но у СОР не было никаких средств для маскировки стольких катеров. Вторая причина утраты тактической внезапности: катер МО-121, открыв по берегу огонь, обнаружил не только себя, но и весь первый отряд кораблей. Если бы не этот досадный случай, высадка отряда Буянова прошла бы неплохо; столь скромную оценку высадки даю потому, что 2-ю роту — роту автоматчиков 63-й бригады — катера высадили в полутора километрах восточнее намеченного места. Не умея (а может быть, это и невозможно было) ориентироваться в незнакомой гористой местности да еще темной ночью, командир роты так и не нашел основные силы отряда, до утра блуждал вдоль берега, а утром, получив сигнал, был со своей ротой снят в первую очередь. Виноват тут и командир отряда капитан Буянов. Он ничего не сделал, чтобы сразу отыскать своих автоматчиков. В его распоряжении было полсотни отличных разведчиков штаба флота. Это неутомимые ходоки, хорошо знающие местность. Они за полчаса нашли бы роту автоматчиков и привели бы ее к основным силам. Но такого приказа они от Буянова не получили.
Основные силы сводного отряда — рота разведчиков старшего лейтенанта А. Я. Юневича, усиленная взводами разведчиков от всех четырех батальонов 63-й бригады, затем разведчики штаба флота под командой старшего лейтенанта Н. Ф. Фролова и взвод саперов нашего саперного батальона — были высажены точно в намеченном месте. Не встретив сопротивления, они прошли в глубь берега, в 4 часа 20 минут вышли на юго-восточный берег губы Кислая и повернули на полуостров Могильный. Капитан Буянов построил боевой порядок этой группы [95] так: на левом фланге — разведчики штаба флота, правее — рота Юневича, во втором эшелоне — 30 человек резерва отряда вместе с командованием. При подходе к «Могильному» отряд Буянова был обнаружен и попал под сильный пулеметный огонь из дзотов и дотов и минометных батарей. Бойцы залегли, неся потери от огня. Капитан Буянов, мягко говоря, растерялся и дал сигнал сбора и отхода к месту посадки на катера. 1-я рота стала отходить, а левофланговый отряд разведчиков, выдвинутый вперед, оказался в окружении, потому что немцы уже успели охватить его левый фланг. Личная храбрость и отвага разведчиков, брошенных Буяновым, помогли им выйти из окружения. Выходили с боями, уничтожили не менее сотни фашистских солдат и четыре пулеметных расчета. Фролов был ранен. Его вынесли с поля боя старшина 2 статьи Мотовилин и матрос Хабалов. Группа известного всему Северному флоту Виктора Леонова, ныне дважды Героя Советского Союза, оставалась в окружении до 21 часа 18 сентября, отбила все атаки и, наконец вырвавшись, провела еще целые сутки на вражеском берегу.
Десантный отряд майора Боровикова тоже был высажен не совсем точно, и притом неблагополучно. И там из-за беды с СКА-216 была потеряна внезапность, хотя основную высадку противник не заметил, его внимание привлек все тот же сидящий на камнях катер; но все же противник был поднят по тревоге и, значит, находился в готовности к бою. Отряд Боровикова разделился не на две группы, как предусматривалось планом, а на три — такой был неудобный берег, что катерники, стремясь высадить десантников сухими или в крайнем случае на мелководье, вынуждены были разделиться.
В первой группе высаженных была рота автоматчиков вместе с командиром отряда майором Боровиковым. Пройдя в глубь берега, эта группа наткнулась на дорогу, не отмеченную на карте. Боровиков сообразил, что дорога связывает опорные пункты с Титовкой. Чтобы помешать подходу резервов, он приказал заминировать дорогу. Саперы установили 67 противотанковых и противопехотных мин. Группа пошла дальше, в обход «Обергофа», и наткнулась на роту немцев, следующую колонной к опорному пункту. Полагая, что это идет подкрепление гарнизону «Обергофа», Боровиков внезапно напал на противника, [96] уничтожил около 75 солдат и офицеров и взял одного пленного — солдата 91-го саперного батальона. Вскоре после этого автоматчики наткнулись на какой-то опорный пункт, взорвали пять землянок, склад с боезапасом, дзот, 40 ящиков винтовочных патронов, захватили два пулемета, автомат и три винтовки.
Вторая группа, разведчики, под командой старшего лейтенанта Ф. И. Хижнякова вышла прямо в лоб на какой-то опять же неизвестный нам опорный пункт и была встречена сильным огнем. Огонь пулеметов и минометных батарей сковал ее движение.
Продолжавшая движение группа Боровикова тоже наткнулась на этот опорный пункт, была скована огнем и не смогла соединиться с Хижняковым до сигнала об отходе.
Третьей группой оказалась рота разведчиков старшего лейтенанта Н. И. Грачева из 12-й бригады. Рота высадилась в третьем пункте, как и было задумано. Не встречая сопротивления, она подошла к какой-то высоте и там вступила в бой. Ночной бой продолжался пять часов. Разведрота Грачева захватила 16 дзотов, 3 дота, 2 расчета ручных пулеметов и одного снайпера с винтовкой. Разведчики успели взорвать 10 дзотов, и взрывчатка кончилась. Пришел сигнал об отходе, и рота вышла к берегу для посадки на катера.
Весь отряд Боровикова был доставлен в Эйну.
Разобрали мы и действия батарей 104-го артполка. Для поддержки обоих отрядов было выделено пять батарей. Должен признать, что расположение трех дальнобойных батарей на Рыбачьем, как бы в отрыве от всего 104-го полка, оказалось полезным. Эти батареи — 1,8 и 9-я — больше всех и лучше других помогали нашим десантным отрядам и доставали до целей, находящихся далеко от побережья. Бой в основном шел ночью и на рассвете, когда корректировка трудна, а иногда и невозможна, хотя корректировщики шли по горным тропам вместе с десантниками. Тем большей похвалы заслуживают артиллеристы. Стоило им открыть огонь по позициям немецких батарей, мешающих нашим отрядам, немцы немедленно прекращали стрельбу.
Но это касается только батарей, нам известных. С двумя новыми немецкими батареями, обнаружившими себя во время боя, наши артиллеристы справиться не [97] смогли, не имея, как я уже говорил, технических средств разведки. Эти батареи стреляли откуда-то из глубины побережья за «Могильным» и нанесли нам наибольший урон, особенно когда дело дошло до погрузки десанта на катера.
Можно бы перечислить результаты работы каждой из названных батарей и во время ночного боя, и особенно при отходе десанта. Одно следует сказать обо всех артиллеристах: они в значительной степени содействовали успеху десантных отрядов в столь трудно сложившейся обстановке.
Подвели итоги, подсчитали снятых с берега, вынесенных оттуда раненых, убитых — не вернулось 20 человек. Начальник штаба опросил командиров соединений: из 12-й бригады доложили, что были убитые, вынести их в разгар боя к берегу не смогли, а потом не нашли. Больше всего недосчитались людей в отдельном разведотряде флота.
На другой день в Озерко пришел катер МО-132 под командой старшего лейтенанта Б. М. Ляха. На катер погрузили трех пленных, взятых в бою за «Обергоф», и 11 разведчиков штаба флота, с ними пошел и военный комиссар отдельного разведотряда старший политрук В. М. Дубровский.
В Полярное на катере Ляха отправились начальник штаба СОР капитан 2 ранга Туз и мой заместитель полковник Жуков. Выйдя из Мотки в восьмом часу вечера, катер повернул на восток, в Мотовский залив.
На южном берегу залива, в первом пункте недавней высадки десанта, сигнальщик обнаружил мерцающий огонек. Командир катера старший лейтенант Б. М. Лях доложил Тузу, что там, возможно, сигналят свои, вызывают на помощь. Но, может быть, и немцы.
Бойцы разведотряда стали просить начальника штаба СОР, чтобы он разрешил катеру подойти к берегу — именно в этом месте остались их товарищи. Туз разрешил.
Катер повернул на огонек, все еще мерцающий, уменьшил кабельтовых в десяти от берега ход и почти наткнулся на огневую завесу, поставленную на его пути минометами. Другая группа минометов противника одновременно открыла огонь по тому месту берега, где только что мерцал, но внезапно погас огонек. [98]
Когда подошли к берегу на расстояние трех кабельтовых, Туз убедился, что там свои, но прорваться без помощи под огнем минометов очень трудно. По его приказу катер Ляха полным ходом вернулся в Озерко, подошел к МО-113, стоящему в охранении транспорта «Революция», и уже вместе с этим катером повернул назад. Все это заняло так мало времени, что к 20 часам оба катера уже были возле того пункта, откуда сигналили. Немецкие минометы опять открыли огонь по подходам. МО-113 поставил дымзавесу, и под ее прикрытием катер Ляха проскочил к берегу и снял оттуда четырех разведчиков отдельного разведотряда. Один из них был ранен.
Батареи 104-го полка на Рыбачьем открыли по приказу Туза огонь по позициям фашистских минометных батарей.
Лях, приняв на борт разведчиков, пошел не на восток, по назначенному курсу, а на запад, в сторону Могильного, решив все же проверить побережье. Там вскоре открылся еще один огонек — кто-то вызывал помощь.
В 21 час катер Ляха подошел к берегу Могильного и снял там еще шестерых разведчиков из отдельного разведотряда. Среди них был тяжело раненный младший лейтенант Ф. Я. Миланин.
В это время в первом пункте, где только что сняли четверых, разгорелся костер. Лях под прикрытием дымзавесы с МО-113 помчался туда и принял на борт еще четырех разведчиков. Тихим ходом он повел свой катер вдоль берега к месту высадки второго отряда. В 21 час 30 минут он и там увидел на берегу слабые проблески огня, быстро подошел к сигналящим и снял еще четверых разведчиков. С ними был старший политрук К. Н. Никулин. Лях решил еще раз пройти вдоль берега туда и обратно, но больше никого не нашел.
Так были спасены 18 разведчиков.
Нас удивило, почему же противник сам не обнаружил и не уничтожил такие маленькие, разобщенные группы. Скорее всего, фашисты боялись уходить за пределы своих опорных пунктов. А раз так, тогда понятно, почему фашисты не контратаковали отряд Боровикова, хотя все три группы этого отряда атаковали их. Контратаке подвергся только отдельный отряд разведотдела флота, попавший в окружение. Но и там, очевидно, контратаковали не гарнизоны опорных пунктов, а силы, посланные им [99] в помощь из Титовки. Судя по потерям противника, о которых доносил командир отдельного разведотряда старший лейтенант Фролов, численность шедшего из Титовки подкрепления была значительной.
Гитлеровцы, конечно, заметили, куда вернулись после боя оба десантных отряда. К Эйне дня через три-четыре со стороны Титовки прилетели 27 «юнкерсов» и 8 «мессеров». Они бомбили причал, разгружающиеся и ожидающие разгрузки на якоре корабли. Зенитчики 112-го дивизиона сбили два Ю-87: один сгорел в воздухе, развалился на части и рухнул в Мотовский залив, второй упал на берег противника и тотчас взорвался.
Причал в Эйне немцы разрушили. Сгорели три бочки с бензином. Пострадали два зенитных пулемета. Были и человеческие жертвы.
Мы убедились, что для защиты Эйны от ударов авиации мало и двух батарей. Пришлось вновь ставить этот вопрос перед Военным советом флота. Вскоре нам прислали новые зенитные батареи, но последующие события не позволили нам усилить противовоздушную оборону этой бухты. [100]