Мои учителя

У меня не было недостатка в хороших воспитателях, наставниках, замечательных учителях летного дела.

В первый воздушный бой меня повел первоклассный летчик-истребитель Николай Кузьмич Наумчик, преподавший мне уроки стойкости, мужества. Впоследствии, весной и летом 1943 года, на Кубани мне выпало счастье сражаться с немецко-фашистскими захватчиками крылом к крылу с прославленным летчиком-истребителем нашего времени Александром Ивановичем Покрышкиным.

Среди тех, вместе с кем я бил на Кубани фашистских воздушных пиратов, были известные советские асы — [152] братья Дмитрий Борисович и Борис Борисович Глинки.

Словно живой, стоит перед моими глазами незабываемый фронтовой друг Михаил Михайлович Осипов. Замечательный человек, бесстрашный воздушный воин, первым среди летчиков нашего полка удостоенный звания Героя Советского Союза, он пал смертью храбрых, выручая товарища в неравном бою с гитлеровцами в небе Кубани.

До последних своих дней я свято буду чтить светлую память превосходного летчика-истребителя Героя Советского Союза Алексея Лукича Приказчикова, который щедро делился со мной богатым опытом стремительных и метких воздушных атак. Алексей Лукич погиб над «Голубой линией». У могилы товарища мы поклялись жестоко отомстить гитлеровцам за смерть Алеши, и в первом же бою с «мессерами», завязавшемся после похорон Алексея Приказчикова, его однополчане уничтожили несколько вражеских самолетов.

Моими воспитателями, учителями, наставниками были одаренные военачальники генерал-майоры авиации Дзусов, Якишин, Дадонов; с комэском Героем Советского Союза Григорием Родионовичем Павловым, сменившим на этом посту Николая Кузьмича Наумчика, откомандированного на учебу в Военную академию, я воевал сравнительно недолго, но успел многому у него научиться. Как и Наумчик, Павлов был направлен в Военно-воздушную академию. Это был вдумчивый, образованный, офицер, служивший для всех нас примером высокой летной культуры. Передавая мне эскадрилью, он пожелал хранить и умножать ее боевые традиции.

И если среди нас выросли новые Герои, кавалеры многих боевых орденов, достойные продолжатели ратного труда погибших друзей, то этим личный состав полка, эскадрильи во многом обязан тому, что воспитывались мы и учились на примере лучших летчиков, прославивших наш полк, дивизию, воздушную армию. [153]

Особое место среди этих людей принадлежало Александру Ивановичу Покрышкину.

С Александром Ивановичем я познакомился в разгар Кубанской воздушной битвы на полевом аэродроме в станице Поповичской. Это был пышущий здоровьем, широкоплечий, до застенчивости скромный человек с добрыми глазами. С самого начала меня, как и всех нас, пленили в Александре Ивановиче его сердечность, душевность, удивительная простота.

Мы находились в столовой, которая в послеобеденное время часто служила нам импровизированным клубом. Кто-то из летчиков завел разговор о Кубани, о ее щедрой природе, садах, тучных черноземах.

— Благодатный край! — сказал Покрышкин и улыбнулся: — Но признаться, друзья, по ночам мне все снится родная Сибирь. Разве ее забудешь!

Имя командира эскадрильи, а затем заместителя командира гвардейского истребительного авиаполка, уничтожившего за полтора месяца кубанского воздушного сражения 120 фашистских самолетов, Александра Покрышкина не сходило со страниц печати. Не проходило дня, чтобы Александра Ивановича не «атаковали» многочисленные корреспонденты центральных газет и журналов, радио, фронтовой и нашей армейской газеты «Крылья Советов». О Покрышкине писали статьи, очерки, корреспонденции, печатали стихи, и мы удивлялись, каким образом удается журналистам добывать обширный материал об Александре Ивановиче. Он охотно рассказывал о боевых подвигах своих товарищей: Григория Речкалова, Дмитрия и Бориса Глинки, Павла Крюкова, Владимира Семенишина и других, но только не о себе.

К началу воздушного сражения на Кубани Александр Покрышкин имел почти двухлетний боевой опыт. Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз застало его полк на одном из участков [154] советско-румынской границы, и уже в самом начале войны он открыл счет сбитым гитлеровским самолетам.

Покрышкин стал грозой фашистской авиации. Имя его наводило панический страх на гитлеровских летчиков. Всем, кто сражался в одном строю с Александром Ивановичем, нередко приходилось слышать предупреждения, которые противник передавал по радио с прифронтовых аэродромов своим пилотам:

— Ахтунг, ахтунг! Ин дер люфт ист Покрышкин!{2}

Александр Покрышкин внес большой творческий вклад в развитие тактики истребительной авиации, обогатил ее новыми методами борьбы с воздушным противником. В разгар боев на Кубани фашисты стали бросать против советских сухопутных войск одновременно до двухсот и более бомбардировщиков. Мы же, летчики-истребители, в ту пору действовали в основном четверками, реже — шестерками, и перед нами встала неотложная задача разработать высокоэффективные приемы атаки больших масс вражеских самолетов до их подхода к цели, надежно оградить наши наземные части от массированных воздушных ударов врага.

Как-то к нам на аэродром прибыл тогдашний командующий 4-й воздушной армией генерал Н. Ф. Науменко. В беседе с Покрышкиным он подчеркнул, что новые методы ведения воздушной войны требуют новых средств борьбы с противником. Выслушав командующего, Александр Иванович высказал интересную мысль. В создавшихся условиях, по его мнению, следовало действовать не разрозненно, а сообща, крупными силами истребителей, причем с таким расчетом, чтобы встречать «юнкерсов» не над расположением наших войск, а подальше, за линией фронта.

— Только для расчистки воздушного пространства перед приходом своих бомбардировщиков гитлеровцы [155] направляют, как правило, до двадцати истребителей, — говорил Покрышкин. — Еще более многочисленны у них группы сопровождения. А что мы противопоставляем противнику? Сменяющие друг друга четверки.

Генерал Науменко пообещал изучить предложения Александра Покрышкина со своим штабом, лично позаботиться о том, чтобы внести в тактику наших истребителей подсказанные жизнью коррективы.

* * *

В районе Крымской не прекращались упорные воздушные бои. Пока еще мы вылетали четверками, но действия лх А. И. Покрышкин обогатил тактическими новшествами, которые стали достоянием многих летчиков-истребителей, в том числе и нашей эскадрильи.

Как нам стало известно несколько позже из рассказа Александра Ивановича, перед очередным вылетом в район Крымской он предупредил ведущего своей второй пары Григория Речкалова, что на этот раз намерен встретиться с фашистскими бомбардировщиками не над указанной станицей, а значительно дальше, над территорией, занятой противником — у Керченского пролива.

...Покрышкин и его боевые друзья увидели вражеские бомбардировщики на фоне облаков. «Юнкерсов» было много. Они летели в четком строю, по девять машин в группе. Истребители их не сопровождали. Скорее всего, «мессеры» прикрытия ушли вперед, как и предполагал Покрышкин, ищут советские истребители, в районе линии фронта, уверенные, что их бомбардировщикам, находящимся далеко от цели, ничто не угрожает.

Прозвучала команда Александра Покрышкина:

— Атакуем!

Вслед за этим Покрышкин перевел свой истребитель в пике. Изготавливаясь для атаки, он вел машину под таким углом к немецким самолетам, который позволил бы ему сразить поочередно несколько бомбардировщиков. [156]

Не успел подожженный Покрышкиным первый «юнкерс» грохнуться на землю, как огнем своей пушки он сбил следующий. За вторым «юнкерсом» вспыхнул третий.

Видя гибель «юнкерсов» головной группы, немецкие летчики начали сбрасывать бомбы на свои войска и обратились в бегство. Несколько бомбардировщиков, проскочивших под машиной Покрышкина, угодили под огонь настигшего их Речкалова. Число сбитых «юнкерсов» возросло до пяти. Тем временем остальные фашисты, — к моменту их неожиданной встречи с четверкой Покрышкина в небе было до полусотни гитлеровских бомбардировщиков, — продолжали уходить восвояси. В любую минуту могли появиться немецкие истребители. И они не заставили себя ждать. «Разделившись на две группы, они устремились ко мне слева и справа, — вспоминал впоследствии этот бой Александр Иванович Покрышкин. — Но Речкалов со своим ведомым уже успел выскочить на высоту и стремительно атаковал их. При таком умении взаимодействовать, каким обладает Речкалов, нам нечего было бояться численного превосходства гитлеровцев. Смело идем в лобовые атаки, делаем крутые «горки», оттягиваясь на свою территорию, Там, над передним краем, наверняка есть наши «лагги», и они нам помогут».

Говорят, сколько в коллективе людей, столько в нем и характеров, и слова эти полностью относятся к моим боевым товарищам. Но, вместе с тем, всем летчикам, военнослужащим наземных подразделений, независимо от их ранга, опыта, занимаемой должности, была присуща общая черта — инициатива, изобретательность, которые помогали преодолевать любые трудности и препятствия на пути к победе над хорошо обученным, первоклассно вооруженным противником. Командиры и политработники всячески поддерживали и развивали в солдатах и офицерах творческое отношение к делу, не [157] оставляли без внимания их полезных советов, разумных пожеланий. Так было и на этот раз.

Предложения, высказанные А. И. Покрышкиным и другими опытными летчиками в беседе с командующим армией, были учтены. Прошло немного времени, и советские Военно-воздушные силы, действовавшие на нашем участке фронта, были пополнены крупным соединением истребительной авиации, оснащенным новой техникой, и это позволило организовать в широких масштабах перехват вражеских бомбардировщиков на подступах к линии фронта мощными группами истребителей.

Большую роль в пропаганде предложенных коммунистом Александром Покрышкиным новых тактических приемов, в обучении летчиков новым методам боя крупных групп истребителей с фашистскими бомбардировщиками сыграла наша печать. У меня сохранился зачитанный в свое время до дыр номер армейской газеты «Крылья Советов» со статьей прославленного аса «Атака большой группы бомбардировщиков противника», в которой А. И. Покрышкин обстоятельно изложил существо предложенного им метода. Принятый нами на вооружение, он сыграл немалую роль в обеспечении успеха кубанской воздушной битвы, и мне хочется рассказать о нем словами самого автора, уничтожившего на Кубани более 20 фашистских самолетов:

«Бой с большими группами бомбардировщиков, прикрытых большим числом истребителей, — писал на страницах газеты А. И. Покрышкин, — мы проводим следующим образом. Вначале ударная группа идет в лобовую атаку сверху на ведущие вражеские самолеты. Это особенно важно. Немцы, как правило, бомбят по ведущему. И если наш истребитель сбивает ведущего или заставляет его вынужденно сбросить бомбы, остальные вражеские экипажи в большинстве своем по примеру ведущего также освобождаются от бомб. После первой [158] атаки часть наших истребителей связывает боем вражеские самолеты, а остальная группа продолжает атаку бомбардировщиков с задней полусферы. Если бомбардировщики противника следуют без прикрытия, их атакуют все наши самолеты, за исключением одной пары, которая прикрывает атакующих. Во всех случаях мы стараемся не только разбить вражеский строй, но и нанести бомбардировщикам наибольший урон до подхода немецких истребителей».

В тревожные осенние дни 1942 года, готовясь к решающим битвам с наступавшими в ту пору немецко-фашистскими войсками, мы упорно овладевали новой техникой. Занятия проводились на прифронтовых аэродромах, чаще всего непосредственно у закомуфлированных самолетов. Как-то на занятиях в одной из истребительных авиационных частей, дислоцированных по соседству с нами, появился ее командир И. М. Дзусов. У Дзусова была превосходная зрительная память, он хорошо знал в лицо не только командиров, но и солдат своего полка. Каково же было удивление Дзусова, когда среди летчиков-истребителей, обступивших новую машину, он увидел незнакомого молодого офицера с упрямым подбородком, крупным лицом. И. М. Дзусов незаметно отозвал в сторону начальника штаба:

— Кто такой?

Начальник штаба вздохнул:

— Борис Глинка.

— Кто, кто? — переспросил командир полка.

— Борис Борисович Глинка.

— Я знаю Дмитрия Глинку, — строго возразил Дзусов.

— Борис его старший брат. Совершенно случайно встретился с Дмитрием. Вот и решили воевать вместе.

— То есть, как это так решили? Что за самоуправство! [159]

— Говорят, что Борис случайно отстал от своей части. Поневоле был вынужден проситься в наш полк.

Дзусов посмотрел на начальника штаба, и, делая ударение на слове «случайно», сказал:

— Чудеса в решете да и только: случайно встретился, случайно отстал. А не известно ли вам, случайно, куда отправилась часть этого волонтера? Не в тыл ли, случайно?

— Так точно. В глубокий тыл. За Каспий.

Теперь, в свою очередь, вздохнул Дзусов:

— Ума не приложу, что делать с людьми, которые дезертируют из тыла... на фронт, рвутся в бой.

В беседу вмешался замполит:

— Говоря откровенно, я бы вручал им самолеты. Ведь это, товарищ командир полка, будущие Герои Советского Союза.

— Верю! — согласился Дзусов. — Только прежде чем посылать подобных добровольцев на фронт, их следовало бы отдать под суд трибунала. За вопиющее нарушение воинской дисциплины.

Как и можно было предполагать, Борис Глинка оказался парнем не робкого десятка. Несмотря ни на что, он упорно стоял на своем:

— А что, разрешите спросить, товарищ командир полка, делать мне за Каспийским морем? Примите меня в свой полк. Век буду благодарен.

Стремясь сгладить острый разговор, замполит вслед за командиром полка обрушился на Бориса:

— Это верно, судить тебя надо за самоуправство. Судить по всей строгости законов военного времени, — и, обратившись к Дзусову, вполголоса заметил: — А вообще-то говоря, трудно судить человека, который спешит грудью встать на защиту Родины.

— Что правда, то правда! — улыбнулся Дзусов и удовлетворил просьбу Бориса Глинки, принял его в свой полк. [160]

В воздушных боях за Кубань неразлучные братья-коммунисты Дмитрий и Борис Глинки снискали заслуженную славу отважных, превосходно подготовленных летчиков-истребителей. Незаменимые ведущие групп, они в то же время проявили себя примерными свободными «охотниками» за фашистскими воздушными асами. Действуя «дуэтом», порой в одиночку, но чаще всего совместно с однополчанами, они сбили в кубанском небе немало фашистских самолетов.

Минули десятилетия, но и сегодня я помню популярные в грозные военные годы среди наших летчиков стихи неизвестного мне автора, посвященные «дуэту» братьев-истребителей Дмитрия и Бориса, их до совершенства «сыгранной» боевой работе:

Невозможно перечислить всех боевых друзей, которые отличились в грандиозном кубанском воздушном сражении, завершившемся крупной победой советского оружия. На Кубани гитлеровцы потеряли огромное количество самолетов; мы прочно завоевали господство в воздухе, и оно оставалось в наших руках до конца войны. [161]

Но нелегкой ценой далась победа! Сколько незабываемых фронтовых товарищей, верных сынов Коммунистической партии и советского народа пало смертью храбрых в боях с фашистскими захватчиками, сколько дорогих могил оставили мы на освобожденной кубанской земле. Отдавая последние воинские почести тем, кто не пожалел жизни во имя Победы, однополчане героев снова уходили в небо на своих быстрокрылых машинах, чтобы беспощадно громить врага.

Наш путь лежал дальше, на запад.

Впереди были бои за освобождение Таманского полуострова, битва за Крым.