Знамя над рейхстагом
...Внезапно ночную тишину разорвала автоматная очередь, где-то глухо рванула граната.
Заместитель командующего 16-й воздушной армией генерал А. С. Сенаторов, прилетевший накануне в нашу дивизию, вопросительно посмотрел на меня. Целый день, сопровождаемый [79] мной и начальником штаба дивизии подполковником С. Е. Романовым, он знакомился с боевой работой авиаполков. Потом, за разговором, мы засиделись в штабе, и вдруг эта непонятная стрельба... Я быстро вышел.
— Товарищ комдив, — навстречу мне бежал молоденький адъютант. — Немцы на аэродроме!
— Из крепости вырвались, — бросил встревоженно начштаба, который оказался рядом со мной, и мы вместе с ним бросились туда, откуда доносились выстрелы.
Это следовало предвидеть. А мы, напротив, в последнее время окрыленные успехами, стали как-то беспечней. Наши войска к тому времени уже вышли к Одеру. А между тем в тылу у них оставались немецкие группировки, мешавшие наступлению. Батальонам 8-й гвардейской армии генерала В. И. Чуйкова и летчикам 16-й воздушной армии отдан приказ — ликвидировать вражеский гарнизон, засевший в крепости Познань. Запасшись боеприпасами и продовольствием, здесь держали оборону 12 тысяч гитлеровцев. На что они надеялись, непонятно. Наши неоднократные предложения сдаться в плен оставались без ответа. Бомбовые удары сотрясали крепость днем и ночью. Им попробовала было воспрепятствовать вражеская авиация, но на перехват «фокке-вульфов» вылетели наши лучшие летчики-истребители — капитан Леонтьев, старший лейтенант Левко, младшие лейтенанты Мечтанов и Федосеев. После того, как сбитые «фоккеры» догорели на земле, гитлеровские асы больше не появлялись. Тогда фашисты решили попробовать прорваться через наш аэродром.
Первыми заметили опасность техники. Вместе с летчиками они, подняв хвосты у самолетов, стали строчить из пулеметов, как с тачанок. Вскоре подоспели и пехотинцы В. И. Чуйкова. И еще мне запомнилась тогда выдержка Сергея Ефимовича Романова. Его энергичные действия пришлись по душе и летчикам, которые с той поры стали смотреть на своего начштаба с еще большим уважением.
Первый немецкий аэродром, на который я вылетел на По-2 по заданию С. И. Руденко, находился у Шнейдемюля. В окруженном городе еще шли бои, на вокзале горели эшелоны, а здесь же, казалось, не было ни души. Мы приземлились. Второй пилот остался в машине. Я пошел к стоявшему неподалеку зданию. Оттуда выбежала овчарка. Обнюхав меня, она пошла следом. В комнатах никого не было. Мы уже направлялись вместе с ней к взлетной полосе, как вдруг со стороны города показалась группа немецких солдат. Я бросился к самолету. «Давай!» — только успел крикнуть летчику, и наш По-2, разбежавшись, рванул в воздух... [80]
— Ну что ж, — сказал командующий, выслушав мой рапорт. — Пока вы снова прилетите туда, пройдет около часа. Немцев и след простынет. Занимайте аэродром!
Так мы и сделали. Когда прилетели, у взлетной полосы нас уже ждала та самая собака. Она быстро привыкла к летчикам. Но прошло несколько недель, и мы снова перебазировались. На этот раз в Пиритц. И опять я увидел ту же картину поспешного бегства. Распахнутый сейф, брошенные документы, железные кресты, рассыпанные по паркету...
«На подступах к Берлину небо наше, — писал в те дни командир нашего авиакорпуса известному авиаконструктору А. С. Яковлеву, создавшему легкие и маневренные истребители «яки». — Посылаю Вам карточку одной рядовой пары тт. Величко и Андриенко, которые за 7 минут воздушного боя на Як-3 («яшках») из восьми «фоккеров» сбили на моих глазах четыре самолета. Это не единичный случай у летчиков. Генерал-майор Дзусов»{9}.
Небо было наше. Мне трудно даже передать те чувства, которые владели нами тогда — и гордости, и радости, и горечи за то, что товарищей, с которыми начинал боевой путь, нет рядом. В те дни многие наши воины подали заявления с просьбой принять их в ряды Коммунистической партии. Они хотели войти в Берлин коммунистами.
Накануне этой великой битвы и в моей жизни произошло радостное и волнующее событие: 6 апреля 1945 года мне было присвоено звание Героя Советского Союза. За умелое командование авиадивизией, как было сказано в представлении, 380 боевых вылетов, в которых лично сбил девять самолетов противника и восемь — в группе. Орден Ленина и медаль «Золотая Звезда» мне вручил Георгий Константинович Жуков.
До Берлина оставалось 70 километров. Много раз фотографировали наши летчики этот город и его окрестности. По этим снимкам и трофейным картам был сделан точный макет гитлеровского логова, на котором командиры соединений отрабатывали детали предстоящей операции... В самом центре города — зеленое пятно, мы уже видели его с воздуха. Это Тиргартен. Рядом, в глубоком подземелье имперской канцелярии, укрылся Гитлер. Главари третьего рейха готовились превратить немецкую столицу, как они сами говорили, в «вулкан огня». Окружили город тремя линиями обороны, построили 400 железобетонных бункеров, уходящих в глубь земли на три и шесть этажей. На перекрестках дорог и окраинах города вспучились дзоты с пулеметами и автоматическими [81] пушками. Каждый шаг грозил взрывом мины. Все население Берлина независимо от возраста было мобилизовано. Матерые эсэсовцы наскоро обучали юнцов из «гитлерюгенда» обращаться с фаустпатронами. Укрепленные Зееловские высоты, на которые был нацелен главный удар 1-го Белорусского фронта, гитлеровцы называли «непреодолимой крепостью», «зоной огня», «замком» Берлина.
Что ж, к каждому замку можно подобрать ключи. И вот в расположение 8-й гвардейской армии В. И. Чуйкова наши летчики-штурмовики сбрасывают на четырех парашютах необычный груз — символические ключи и пожелание: «Гвардейцы-друзья! К победе — вперед! Шлем вам ключи от берлинских ворот!». Эти символические ключи изготовили рабочие Ленинградского завода имени С. М. Кирова. Рабочие, которые, по замыслу гитлеровской клики, должны были в дни блокады умереть с голоду. Рабочие города Ленина, который фашисты хотели стереть с лица земли.
16 апреля 1945 года в пять часов утра по радиосигналу «Родина» тысячи орудий и минометов открыли огонь. Начался последний, решительный бой с фашизмом, главари которого зарылись в землю, все еще надеясь избежать возмездия. В воздух поднялись сотни бомбардировщиков. А через тридцать минут вспыхнули 143 мощных зенитных прожектора, зажглись тысячи танковых фар. Весь этот ослепительно яркий гигантский сноп света был направлен на вражеские позиции.
Войска трех фронтов двинулись к Берлину. С востока наступал 1-й Белорусский фронт под командованием Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. С юга — 1-й Украинский фронт, возглавляемый Маршалом Советского Союза И. С. Коневым. На севере вел боевые действия 2-й Белорусский фронт, которым командовал Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский. С нашей стороны в берлинской операции участвовало два с половиной миллиона человек, 6250 танков, 7500 боевых самолетов. Им противостояли миллион фашистских солдат и офицеров, полторы тысячи танков и самоходных орудий, 3300 самолетов.
Летчики нашей 16-й воздушной армии поддерживали наступление 5-й ударной и 8-й гвардейской армий. Все новые и новые резервы бросало против них гитлеровское командование, истощая тем самым свои силы.
На четвертый день упорных боев Зееловские высоты были очищены от противника. «Замок» Берлина был открыт, «зона смерти» преодолена.
Последний аэродром нашей авиадивизии во время битвы за Берлин находился в Эберсвальде. На крыше одного из коттеджей [82] была размещена станция наведения. Берлин лежал перед нами как на ладони. Город горел. Гарь от пожаров проникала даже в кабины наших самолетов, которые вылетали прикрывать наземные войска. Но от сознания того, что победа уже совсем близка, нам дышалось легко. Несомненную близость ее предвещали видневшиеся под крыльями самолетов нескончаемо длинные зеленовато-серые колонны пленных гитлеровцев, а также свешенные с крыш, балконов и окон белые флаги.
Доблестно дрались с врагом в последние дни войны наши летчики, командиры эскадрилий коммунисты Левко, Елисеев и другие отважные авиаторы. Они сбили над немецкой столицей несколько боевых и транспортных самолетов, поддерживали наступление наших войск, штурмовавших рейхстаг. 30 апреля над его куполом взвился красный стяг. Это было не только знамя нашей военной победы. Это было бессмертное знамя Октября, знамя великого Ленина, непобедимое знамя социализма — светлый символ свободы и счастья всех народов.
5 мая, возвращаясь с группой летчиков на свой аэродром, я сделал круг, чтобы идти на посадку, и вдруг увидел, что прямо на полосе собралась толпа чем-то взволнованных людей — летчиков, техников... Пришлось сделать еще круг. А когда удалось сесть, к самолету подбежал подполковник С. Е. Романов.
— Поступил приказ, — взволнованно произнес начштаба и перевел дыхание, — личному составу нашей дивизии боевые действия прекратить!
— Так ты понимаешь, что это значит, Сергей?
— Да, Коля, да! Для нас война окончена!
Окончена! Мы обнялись. А вокруг творилось нечто невообразимое. Кто целуется, кто плачет, кто вытанцовывает на бетонных плитах цыганочку. И все палят в воздух — из ракетниц, из пистолетов...
Совсем как дети, подумал я. И вдруг мне почудилось, что среди ликующих летчиков мелькнуло лицо широко улыбающегося Вадима Фадеева... Как порадовался бы вместе со всеми наш богатырь! Как были бы счастливы мои друзья Миша Токарев, Виктор Иванов... Спазма перехватила мне горло, и я тоже выхватил из кобуры пистолет и стал стрелять в воздух...
9 мая в 0 часов 43 минуты в восточной части Берлина, в Карлсхорсте гитлеровским командованием был подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции. Его первый пункт начинался так: «Мы, нижеподписавшиеся, действуя от имени германского верховного командования, соглашаемся [83] на безоговорочную капитуляцию всех наших вооруженных сил на суше, на море и в воздухе...»
Чудовищное фашистское государство рухнуло.
В тот же день по поручению Государственного Комитета Обороны в Берлин прилетел Анастас Иванович Микоян. Вместе с Г. К. Жуковым он посетил продовольственные магазины, где по советским карточкам немецким жителям выдавали хлеб, крупу, сахар...
Враг был повержен, и в наших сердцах не было больше ни гнева, ни ненависти. Мы не могли без сострадания смотреть на измученных войной немецких матерей, на голодных ребятишек. Собирались дети и у наших аэродромов. Летчики и техники делились с ними едой.
Бойцы Советской Армии налаживали нормальную жизнь города, восстанавливали транспорт, подвозили продовольствие, топливо, вместе с населением расчищали завалы на улицах.
Жизнь начиналась заново.