Горит на холме огонь

Почти четыре месяца наша дивизия находилась в резерве Ставки Верховного Главнокомандования. За это время прибыли молодые летчики, поступили новые самолеты. Произошли изменения и в командном составе дивизии. Нашего комдива Ибрагима Магометовича Дзусова назначили командиром 6-го истребительного авиакорпуса 16-й воздушной армии. Командиром дивизии стал дважды Герой Советского Союза подполковник А. И. Покрышкин.

Советские войска, освободив Правобережную Украину и Крым, вышли в предгорья Карпат и вступили на землю Румынии. Здесь гитлеровцы сосредоточили значительные силы и готовили контрнаступление в районе Ясс.

...Мы летим над бессарабской землей. Весна, май, а на ней чернеют воронки от бомб, в груды кирпича превращены железнодорожные станции. Мне памятны эти места. В сороковом году наши эскадрильи пролетали над Кишиневом парадным строем, не сделав ни одного выстрела. В этом не было нужды. Население Бессарабии и Северной Буковины, насильственно отторгнутых от Страны Советов в годы гражданской войны, встречало нас с радостью. Старики в белых одеждах и кептариках с достоинством приветствовали наших красных конников, девушки угощали молоком, дарили цветы...

Воздушные бои над Яссами напоминали бои над Кубанью. Вот только враг сопротивлялся ожесточеннее и в тактике боя многое перенял от советских летчиков. Теперь фашистские самолеты тоже шли на разной высоте, и чтобы рассеять их, необходимы были более крупные группы истребителей. Подобные сражения требовали особо четкого управления со станции наведения. Держишь микрофон наготове и не отрывая глаз следишь за самолетами своих товарищей, стараясь [63] вовремя предупредить их, помочь сориентироваться. Нервничаешь в эти минуты, наблюдая за схваткой с земли, гораздо больше, чем когда сам находишься в гуще боя.

Господство в воздухе теперь принадлежало нам. Кроме того, мы все чаще атаковали врага непосредственно на земле, уничтожая его самолеты прямо на аэродромах, не давая им подняться в воздух.

В боях над Яссами особо отличились летчики нашей дивизии — Герой Советского Союза Александр Клубов, сбивший девять фашистских самолетов, дважды Герой Советского Союза Дмитрий Глинка и лейтенант Петр Гучек, сбившие по шесть самолетов, капитан Комельков, лейтенант Дольников и многие другие, уничтожившие в общей сложности 128 вражеских машин.

В те дни я был переведен на 1-й Белорусский фронт под Гомель и назначен командиром 273-й истребительной авиадивизии. А 9-я гвардейская Мариупольская истребительная авиадивизия продолжала свой славный боевой путь. В составе авиакорпуса генерала А. В. Утина 2-й воздушной армии 1-го Украинского фронта она участвовала во Львовско-Сандомирской операции, в результате которой был освобожден город Львов. За боевые заслуги истребительный авиакорпус был преобразован в 6-й гвардейский и получил наименование «Львовский». 9-я гвардейская истребительная авиадивизия была награждена орденом Богдана Хмельницкого II степени, а ее командир Александр Иванович Покрышкин стал первым в стране трижды Героем Советского Союза.

Львов помнит тех, кто освободил его от фашистского ига, чтит память погибших героев.

...Горит вечный огонь на Холме Славы. Там, на гранитных плитах, высечены имена боевых побратимов — Александра Клубова, Константина Вишневецкого, Василия Шаренко, Михаила Лиховида. Только спустя несколько лет после войны, встретив во Львове бывшего военфельдшера дивизии Агнессу Крючкову, я услышал от нее о трагических судьбах этих летчиков. Но прежде чем привести рассказ Агнессы Леонтьевны, скажу несколько слов о ней самой.

Закончила она Харьковское медицинское училище. Война застала ее в Сочи. Она тут же пошла в военкомат, и с той поры спасала раненых: оттаскивала их от горящих самолетов, выносила из разбитого гитлеровцами эшелона, во время обстрела перевязывала, накрывшись шинелью, везла в госпиталь в грузовиках... А доставив раненых в госпиталь, попросилась отправить ее снова на фронт. Так она попала в нашу дивизию. Энергичная, жизнерадостная, с огромными [64] черными глазами, она нравилась многим, но предпочла всем одного — Сережу Крючкова, командира эскадрильи. Вскоре они поженились и всю войну прошли вместе. В воздушном бою под Яссами Сергей был ранен в ноги. Ранение сказалось на его здоровье. Он не жаловался, воевал до Победы, а спустя два года умер. За спасение раненых Агнесса Леонтьевна Крючкова награждена орденом Красной Звезды. Но и теперь, когда она узнает, что кому-то из ветеранов неможется, у кого-то разболелись старые раны, она спешит на помощь. И мы, однополчане, по-прежнему зовем ее «наш гвардии лейтенант Агнесса».

Вот что рассказала она при встрече:

— Мы провожали их в последний путь и хоронили во Львове — Васю Шаренко, Костю Вишневецкого, Сашу Клубова... Не удивляйтесь, что зову их по именам. Хоть они и были к концу войны майорами, подполковниками, опытными командирами и на груди у них блестели ордена и звездочки Героев, все же для нас они всегда оставались мальчиками, нашими ровесниками, которых мы перевязывали, кололи, утешали и поругивали. Нам хорошо был известен характер каждого из них, и мы не обижались, если Саша Клубов вдруг неожиданно вспыхивал и был резок. Мы знали, он дважды горел в самолете. В госпитале его голова была так плотно забинтована, что кормить можно было только через разрез в марле ложечкой.

Он всегда рвался в небо. Жаловался, что дежурство на земле, в кабине, выводит его из себя. Лучше сражаться. Но погиб он не в воздухе, а на земле. Клубов испытывал новый самолет Ла-7. Был сильный ветер, и во время посадки самолет стал почти незаметно отклоняться вправо. Одно колесо сошло с полосы и попало в небольшую, размытую дождем канаву. Самолет скапотировал — вздыбился и на глазах у всех опрокинулся, придавив в кабине летчика. Спасти Сашу не удалось.

Мы прощались с ним на аэродроме возле самолета Ли-2. Смотрели на его покрытое шрамами лицо и не могли сдержать слез. А в воздухе, грозно гудя, носились и стреляли истребители — это прощались с Сашей его боевые товарищи. Они мчались с высоты к нему, а потом снова взмывали вверх, как будто звали его за собой. Небо содрогалось от залпов и сердце холодело от горя.

Он был бесстрашным летчиком, на его счету было 39 сбитых фашистских самолетов, но когда приезжали фотокорреспонденты, он говорил: «Не буду сниматься один. Только со своими механиком и техником».

Он был порой резок, но мы-то знали, как он любил [65] Пушкина, как мягко светились его глаза под обожженными надбровьями, когда он произносил полюбившиеся ему строки:

Погиб Константин Вишневецкий. Вместе с нашей радиостанцией он находился как представитель дивизии у переднего края наступавших войск, рядом со штабом танковой армии П. С. Рыбалко. Костя погиб во время бомбежки. Его хоронили во Львове. Тысячи людей провожали его в последний путь.

Так же, как и Василия Шаренко.

Он летел над передовой на маленьком По-2, разыскивая площадку, удобную для аэродрома. Наши летчики не хотели отставать от наступающих пехотинцев и танков. Вражеская зенитка сбила самолет. К нему одновременно бросились и наши солдаты, и гитлеровцы. Летчик погиб, но наши бойцы не подпустили к нему фашистов и привезли его во Львов.

Тяжело терять фронтовых друзей, и особенно больно было прощаться с ними накануне Победы...

Гибли наши воины и от рук гитлеровских пособников, предателей украинского народа, украинских буржуазных националистов, преступные банды которых еще бродили по лесам и появлялись в глухих селах, оставляя за собой кровавые следы. Об одном из их злодеяний рассказал мне бывший авиамеханик нашей дивизии, ныне майор запаса Евгений Васильевич Даниленко.

В первых числах августа 1944 года после воздушного боя Герой Советского Союза летчик Михаил Лиховид возвращался на свой аэродром, который был расположен возле села Гийче. Но он потерял ориентировку и совершил вынужденную посадку недалеко от хутора Малые Вишеньки, примерно в десяти километрах от Магерова. Во время посадки был поврежден винт, и Михаил убедился, что взлететь невозможно. Он пешком добрался до своего аэродрома и доложил о случившемся.

Командование полка направило на двух самолетах По-2 группу специалистов во главе с Лиховидом. Прибыв на место, они быстро отремонтировали истребитель, заменили винт, дозаправили горючим. Но пошел дождь. Вспаханное поле, на котором стоял самолет, раскисло, и взлет истребителя пришлось отложить. Что же касается По-2, то они легко поднялись в воздух и вернулись на аэродром. С Лиховидом остались механик самолета младший техник-лейтенант Краснянский и оружейник Станкевич.

Шли дни, но группа Лиховида не возвращалась. В полку [66] забеспокоились. Штурман полка Алексей Семенович Закалюк, возвращаясь из штаба, завернул в тот район, где должен был находиться самолет. С воздуха он увидел истребитель, одиноко стоявший в поле. Вокруг никого не было. Тогда Алексей, сделав еще заход, прошел ниже и рассмотрел, что самолет сильно поврежден, вооружение снято. Встревоженный, он повернул к аэродрому.

Прибывшая на автомашине группа во главе с инженером Майковским увидела недалеко от разграбленного самолета след от костра и на выжженной земле полуобгоревшие, истерзанные пытками тела своих товарищей... Штурман Закалюк и техник Исагулов нашли возле самолета гильзы отстрелянных пистолетных патронов...

Местные жители рассказали позднее, что слышали, как со стороны поля доносились выстрелы. Банда бандеровцев окружила самолет, но летчик и его товарищи держались до последнего...

Горит на Холме Славы огонь. Горит и днем и ночью. Вечный огонь, как вечная память о тех, кому Родина дороже жизни.

Сюда благодарные львовяне и однополчане Михаила Лиховида перенесли его прах. Теперь крылатые братья, как и прежде в бою, рядом:

дважды Герой Советского Союза Александр Федорович Клубов,

Герой Советского Союза Константин Григорьевич Вишневецкий,

Герой Советского Союза Василий Денисович Шаренко,

Герой Советского Союза Михаил Степанович Лиховид.