Гроза повернула на запад
20 октября Центральный фронт был переименован в Белорусский. Перед новым наступлением войска фронта начали перегруппировку сил, подтягивание тылов и техники.
Получив новую задачу, войска в спешном порядке перебазировались на новые позиции — на двести с лишним километров севернее по направлению на Белоруссию. Передислокация на такие большие расстояния всегда была сопряжена с немалыми трудностями. А здесь положение осложнялось еще и тем, что к указанному району — город Новозыбков — железнодорожных подходов не было и огромная масса войск со всей своей боевой техникой и тыловым обеспечением двинулась по грунтовым дорогам.
Непрекращающиеся проливные октябрьские дожди превратили дороги в сплошное месиво непролазной грязи, в которой то и дело застревали автомобили. Приходилось терять немало времени на то, чтобы беспрерывно вытаскивать их гусеничными тягачами и даже танками.
В Новозыбков, куда должен быть перебазирован фронтовой командный пункт, по этому бездорожью пробирались оперативники штаба и группа связистов во главе с заместителем начальника связи фронта полковником Н. А. Яковлевым. С этой группой ехал и я с задачей выбрать место для развертывания радиоузла. Вместе с нами ехали пять автомашин с радиостанциями и три — с радиоприемным пунктом.
Вконец измученные тяжелой дорогой, только на второй день добрались до Новозыбкова. Офицеры оперативного отдела выбрали для командного пункта наиболее сохранившийся жилой квартал из одноэтажных домов, предоставив возможность разместить узел связи примерно в центре этого квартала.
Во дворах домов саперы оборудовали несколько блиндажей для размещения аппаратных узла связи. Хотя прошло то время, когда немецкая авиация могла безнаказанно бомбить наши города и села, подвергать опасности фронтовой узел связи, все же в блиндажах продолжали размещать кросс узла связи, куда сходились все кабельные и воздушные [129] линии связи, генераторную, переговорную Военного совета и другие наиболее важные аппаратные, хотя на узле связи, тоже как и у нас, появился целый ряд телеграфных аппаратных, смонтированных на автомашинах.
После монтажа радиоприемного пункта и аппаратной радио-Бодо на автомашинах у нас отпала необходимость прятать эту аппаратуру в блиндажах. Чтобы защитить ее и людей от осколков, саперы рыли для нас аппарели, куда заезжали эти автомашины.
На самой окраине Новозыбкова, в нескольких километрах от КП штаба, в небольших домах расположился личный состав радиороты. К этому времени в роте произошла смена руководства. Бывший командир капитан Б. Я. Гутин был переведен к нам в радиоотдел, а вместо него назначен капитан В. А. Хабаров, занимавший до этого должность начальника радиобюро.
Недалеко от домиков радиороты, у обрывистой стороны городского кладбища, заросшего высокими деревьями, облюбовали место для автомашин с радиоприемным пунктом. Их врыли так, что они были защищены, как в аппарелях.
После размещения радиосредств сразу же были организованы на них круглосуточные дежурства, хотя выходить в эфир радистам категорически запрещалось, чтобы не привлечь внимание противника. Впервые на новом месте попробовали для связи по телеграфным аппаратам СТ-35 между радиоприемным пунктом и радиоэкспедицией, для ускорения разворота радиоузла использовать городские воздушные линии связи вместо прокладки военно-полевого кабеля.
Используя временное затишье на нашем фронте, капитан Хабаров возобновил в соответствии с планами полка связи занятия по повышению профессионального мастерства красноармейцев и сержантов. Большое внимание уделялось также партийно-политической и культурно-массовой работе.
Внимательно прочитали воины-связисты призывы ЦК ВКП(б) к 26-й годовщине Октябрьской революции, воодушевившие их на активную подготовку к обеспечению командования безотказной и своевременной связью в предстоящих боевых действиях.
Сердца всех фронтовиков, особенно тех, кто в горькие дни отступления покидал древний Киев, согрела весть о том, что этот замечательный город снова стал советским. В этот же день мы слушали по радио доклад Председателя Государственного Комитета Обороны на торжественном заседании Моссовета совместно с партийными и общественными организациями, посвященный 26-й годовщине Октября. [130]
В докладе кроме других вопросов шла речь о программе послевоенного устройства мира. На душе светлело: сквозь даль времени просматривались очертания грядущего мира на земле!
Праздник личный состав радиороты отмечал в помещении школы. Небольшой зал был переполнен свободными от дежурства красноармейцами и офицерами. Настроение у личного состава подразделения приподнятое. К вечеру все заранее подготовились, достирали и тщательно отгладили обмундирование, пришили к гимнастеркам белоснежные подворотнички, начистили до блеска сапоги.
Невольно вспомнилось, как год назад встречали мы этот день в заснеженных степях под Сталинградом. Все сидели в прокуренных землянках — кто в телогрейке, кто в шинели, — на улице стоял мороз, свирепствовала метель. Враг наседал днем и ночью. А теперь он отброшен не только за Дон, но и за Днепр.
Чтобы окончательно изгнать гитлеровцев с нашей земли, необходимо оттачивать свое военное мастерство. «Последнее особенно касается нас, связистов», — напомнил в своем докладе командир радиороты капитан Хабаров.
Начался концерт художественной самодеятельности. Зал ахнул от восхищения, когда на сцену в длинных платьях и в туфлях на высоких каблуках вышли солистка хора старшина Лиза Москвичева и аккомпаниатор сержант Женя Лебедева. Отвыкли ребята от штатской одежды.
Сразу же прекратились разговоры и шум в зале, как только услышали сильный, низкий голос Лизы, запевшей «Марш радистов» на слова техника радиобюро Льва Рожанского:
В лесах, на холмах и равнинахХор радистов подхватил припев:
Мы и ночью, и днем на посту за ключом,В замершем зале снова зазвучал голос Москвичевой:
Припадая к ключу, как к винтовке,И снова — припев, подхваченный и хором, и зрителями. Последний куплет марша Лиза исполнила под аккомпанемент слегка дребезжавшего пианино при совершенно притихшем зале. Радисты внимательно вслушивались в слова песни, стараясь запомнить их надолго. Кое-кто пытался записывать их на клочке бумаги.
Дорога к победе терниста,Исполненный хором припев снова был поддержан всем залом. Его окончание заглушил гром аплодисментов радистов, вскочивших со своих мест, бурно отреагировав на то, что эта песня про них и про их нелегкий труд. Пришлось Москвичевой еще раз на «бис» повторить этот марш, восторженно принятый залом.
Кто бы мог ожидать, что у Лизы Москвичевой окажется такой красивый и сильный голос и такими легко запоминающимися будут мелодия и слова марша, сочиненного их соратником, очень понравившиеся радистам.
Когда сержант Мария Картавцева вышла на сцену, тоже в длинном платье, и запела на украинском языке «Ой, Днипро, Днипро», ногие из сидящих в зале начали ей подпевать. Затем на сцену вышли сержанты Келя Лейбович и Нина Карцева и лихо исполнили венгерский танец. Долго рукоплескали мы технику-лейтенанту Федору Житнику — руководителю кружка художественной самодеятельности. Приятным басом спел он «Застольную» Бетховена.
В заключение вечера состоялись танцы. Многие парни ушли на войну, так и не успев научиться танцевать, и девушкам пришлось вальсировать друг с другом.
Этот праздничный вечер многим напомнил довоенную жизнь, встречи молодежи в парках, на танцплощадках. Вспомнился и мне один из последних вечеров в Луцке. Мы с Верой тогда бродили по городу, а потом она вдруг предложила зайти на танцплощадку, откуда слышались звуки духового оркестра, исполняющего вальс «На сопках Маньчжурии». Вспомнилось, и сердце как-то сразу сжалось и защемило...
В дни затишья на фронте с радистами проводилось много бесед по самой различной тематике.
Так, вскоре после праздника я рассказал красноармейцам и сержантам об учреждении Указом Президиума Верховного Совета СССР ордена Славы (I, II и III степени). Им [132] награждались красноармейцы, сержанты и старшины, совершившие в боях за Родину боевые подвиги и показавшие примеры храбрости, мужества и бесстрашия.
— Это солдатский, наш орден! — с гордостью говорили воины радиороты и радиодивизиона.
Командование радиороты постоянно информировало личный состав о проявленном в боях связистами, как и воинами других родов войск, мужестве, героизме, боевом мастерстве.
Радисты фронта знали о подвигах телефониста 109-го гвардейского стрелкового полка 39-й гвардейской Краснознаменной стрелковой дивизии коммуниста В. Н. Банцекина.
9 августа 1943 года разгорелся жаркий бой за город Дмитровск-Орловский. В. Н. Банцекин прокладывал телефонную линию вслед за наступающим подразделением и неожиданно оказался в окружении гитлеровцев. Коммунист Банцекин, мгновенно оценив обстановку, вступил в бой с фашистами. Огнем из автомата и в рукопашной схватке он уничтожил 9 гитлеровцев и продолжал выполнять приказ командира.
10 августа бой продолжался с новой силой. 12 раз отважный связист под ожесточенным артиллерийско-минометным огнем, под разрывами авиабомб врага выходил на линию и восстанавливал связь между подразделениями.
Отличился В. Н. Банцекин и 9 сентября при форсировании Десны, когда первым переправился на противоположный берег. Неподалеку от уреза воды связист обнаружил минное поле, а за ним станковый пулемет врага. Рискуя жизнью, без средств обнаружения мин, осторожно, руками раскапывая землю, Бапцекин снял 32 мины и проделал проход для своего подразделения.
Однако продвижению наших бойцов мешал огонь станкового пулемета врага. Плотно прижимаясь к земле, герой-связист незаметно подполз к его огневой позиции и уничтожил вместе с расчетом метким броском гранаты.
С большим удовлетворением мы прочли в газетах Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении коммунисту В. Н. Банцекину звания Героя Советского Союза.
8 ноября выдался ясный осенний день, утром была дана команда всем офицерам управления связи построиться во дворе дома, в котором оно размещалось. Никто точно не знал, по какому случаю построение: то ли будет доведена новая боевая задача, то ли объявят какой-либо другой приказ.
— Смирно, равнение направо! — с веселой ноткой в голосе скомандовал начальник строевого отдела подполковник [133] Г. Г. Волков. Четко печатая шаг, он направился навстречу подошедшему к строю генерал-майору Максименко и отдал ему рапорт.
— Вольно, — как-то необычно мягко сказал Петр Яковлевич и, улыбнувшись, добавил: — Ну что ж, приступим... По поручению Военного совета фронта... награждается...
Эта фраза уже несколько раз повторялась в такой же торжественной обстановке, что казалось, будто это эхо, и ей несколько раз вторила другая:
— Служу Советскому Союзу!
Громко и четко произнесли эти слова и дежурный по радиосвязи старший лейтенант К. Ф. Волков, получив медаль «За боевые заслуги», и я, награжденный орденом Красной Звезды.
Войска левого крыла Белорусского фронта 10 ноября с плацдармов на правом берегу Днепра, южнее Лоева, перешли в наступление. Началась Гомельско-Речицкая наступательная операция. Взламывая оборону противника, дивизии нашего фронта расширяли плацдарм на правом берегу Днепра и один за другим освобождали от врага населенные пункты.
О напряженности разгоревшихся боев мы сразу же узнали по нагрузке на радиоузел. К нам начали приносить целый ворох радиограмм на передачу, в то же время наши корреспонденты, как мы их тогда называли, с которыми мы поддерживали радиосвязь, сами стали заваливать нас своими радиотелеграммами. Количество их было таково, что если бы это было в начале войны, то мы бы просто с ними не справились, так как квалифицированных радистов тогда было слишком мало.
Сейчас же число классных специалистов у нас возросло настолько, что на поддержание радиосвязи с перешедшими в наступление войсками мы смогли уже посадить за ключ только радистов первого и второго класса. А обеспеченность радиоаппаратурой позволяла организовать со штабами войск, наносящих главный удар, связь по прямому радионаправлению. Кроме того, для радиосвязи с этими же штабами были еще и резервные каналы — в радиосети взаимодействия, хотя основное предназначение этих сетей состояло в том, чтобы соседние армии и поддерживающие их соединения могли помимо штаба фронта поддерживать радиосвязь между собой.
Можно привести один из примеров и иного, не совсем обычного использования радиосети взаимодействия штаба [134] армии в сложных боевых условиях. Командующий 65-й армией, входящей в состав нашего фронта, генерал П. И. Батов, когда на его войска в июле 1944 года было неожиданно брошено «сто танков с севера и столько же с юга», в своих воспоминаниях «В походах и боях» пишет:
«В этой обстановке не оставалось ничего иного, как сжать основные силы армейской группировки к центру, оставить часть занятой территории, сократить линию фронта и занять круговую оборону. Очень мало времени, чтобы отдать этот приказ войскам. Решаем передавать открытым текстом по радио, маскируя намеченные рубежи обороны одними цифрами кодированной карты. Чтобы не терять драгоценные минуты, приказываю настроить рации всех корпусов на одну волну. Приказ принимают все комкоры одновременно»{7}.
Надо полагать, что этот приказ был передан по радиосети взаимодействия штаба армии, в которой радиостанции всех подчиненных соединений слушали радиостанцию штаба армии на одной общей волне и поэтому тут же одновременно приняли приказ командующего.
Увеличение количества работающих радиосредств создавало большие помехи в эфире и требовало от радистов твердых навыков в приеме азбуки Морзе на слух, чтобы они могли среди слышимых на этой волне сигналов посторонних радиостанций отличать свои.
Различать партнеров-радистов только по почерку мог очень опытный и высококвалифицированный специалист. И с этим успешно справлялись наши радисты, поэтому радиосвязь стала намного устойчивее и не терялась даже при перемещении того или иного штаба на новое место, так как радиостанции теперь перебазировались на новое место только заранее — перекатом. Если же там не хватало для этого радиосредств, то радист обязательно давал сигнал о прекращении радиосвязи на какое-то определенное время.
Радиоузел связи штаба фронта все чаще приходил теперь на выручку проводной связи, когда там скапливалось много телеграмм, особенно для передачи их Генеральному штабу. В этом случае мы использовали радио-Бодо, которое работало всегда устойчиво и надежно.
Дежурный по радиосвязи (ДРС), видя, что у него заканчиваются радиограммы для передачи на Москву, просил у дежурного по связи проводного узла (ДС) направить к нам [135] дополнительное количество телеграмм, чтобы ускорить их доставку по назначению.
Следует заметить, что довольно большая часть телеграмм, идущих по проводам на Москву, была написана открытым текстом и не могла передаваться по радио, поэтому они оставались на узле связи дожидаться своей очереди на передачу до появления там связи.
Особенно выделялся среди дежурных по радиосвязи своей оперативностью старший лейтенант К. Ф. Волков, который всегда был в курсе дел, знал состояние не только радиосвязей, но и проводных средств, одновременно предпринимая все меры для ускорения прохождения радиотелеграмм, поступающих на радиоузел, используя для этого все имеющиеся обходные пути.
Войска фронта тем временем продолжали наступление. Утром 26 ноября они освободили город Гомель — первый областной центр Белоруссии. Вечером этого же дня Москва салютовала войскам Белорусского фронта, освободившим Гомель, а ряд отличившихся при этом воинских соединений фронта получили почетное наименование Гомельских. За отличные боевые действия Верховный Главнокомандующий объявил благодарность всем войскам, участвовавшим в боях за освобождение этого города. Письменную благодарность И. В. Сталина получили и мы — связисты.
7 декабря командный пункт штаба Белорусского фронта переехал в Гомель и расположился там на окраине, в небольшом поселке, состоявшем из одноэтажных домиков, в основном деревянных. Здесь и был размещен узел связи.
В январе — феврале 1944 года войска нашего фронта провели Калинковичско-Мозырскую наступательную операцию, в ходе которой освободили Калинковичи, Мозырь.
Ставка Верховного Главнокомандования Красной Армии 17 февраля 1944 года переименовала наш фронт в 1-й Белорусский и одновременно создала 2-й, а 24 апреля и 3-й Белорусские фронты.
С 15 апреля директивой Ставки нашему фронту приказано было перейти к обороне.
Это было сделано вовремя. Из-за наступившей в апреле весенней распутицы наступление войск практически стало невозможным, и соединения, перейдя к обороне, начали перегруппировку и пополнение резервами. Работа радиостанций, в эфире, как и обычно в таких случаях, была полностью прекращена.
В результате Ровно-Луцкой наступательной операции, проведенной войсками правого крыла 1-го Украинского фронта, [136] были освобождены многие населенные пункты, в том числе и на Волынщине. 5 февраля на радиоузел связи пришел инженер-подполковник Стоянов и, улыбаясь, произнес:
— Ну, Александр Тихонович, вот и дошли!
Я недоуменно спросил:
— Куда, Сергей Николаевич?
— Как куда? Туда, откуда начинали свой солдатский путь. Освобожден Луцк! — сообщил Стоянов. — Интересно бы сейчас посмотреть на город. Осталось ли там что-нибудь от наших трудов праведных?
— Может, еще и придется побывать там, где нас застала война, — предположил я. — Судьбы солдатские переменчивы...
— Вряд ли, — ответил Сергей Николаевич. — Там другой фронт, и делать нам с тобой в Луцке нечего. Будем живы, заглянем туда после победы, на обратном пути из Берлина.
— О, какой дальний прицел!
— Да, не плохо бы.
— К тому дело идет.
Поговорили — и снова за свои неотложные дела. А дела у нас все те же: быстрейшая передача и прием из эфира радиограмм, обеспечение командования фронта бесперебойной и надежной радиосвязью.
12 апреля штаб 1-го Белорусского фронта передислоцировался из Гомеля в Овруч. Радиороту и радиоприемный пункт расположили в селе Желонь, 437-й отдельный радиодивизион вблизи — в селе Песчаница, все радиостанции разбросали по окраинам этих сел и в лесу вокруг них. Аппаратную радио-Бодо и приемную автомашину РАТ разместили в овраге около радиоэкспедиции. Связь между радиоэкспедицией и приемным пунктом в Желони осуществлялась по-прежнему по телеграфным аппаратам СТ-35.
Уже после выезда штаба фронта со станции Свобода установился порядок, при котором на каждый последующий, вновь организуемый командный пункт штаба фронта я отправлялся вместе с оперативной группой штаба и частью радиосредств.
Моя задача на этих выездах заключалась в выборе мест размещения для всех средств радиоузла связи, в том числе радиостанций, а также личного состава радиороты полка связи и 437-го отдельного радиодивизиона. После развертывания прибывших со мной радиосредств на новом командном пункте штаба мы должны были по сигналу со старого положения КП принимать на себя все радиосвязи штаба фронта. [137]
Руководство радиосвязями на старом КП после моего выезда возлагалось на дежурных по радиосвязи, которые уже приобрели достаточный опыт, чтобы самостоятельно проследить за поддержанием радиосвязи и обеспечить своевременную передачу адресатам имевшихся на радиоузле радиограмм. Иногда, в период активных действий, Стоянов поручал одному из офицеров радиоотдела исполнять мои обязанности — начальника радиоузла связи на старом положении.
В течение апреля, мая и начала июня войска фронта производили необходимую перегруппировку, пополнялись резервами, оснащались новой техникой и настойчиво учились преодолевать водные преграды, наступательным действиям в условиях лесисто-болотистой местности.
Все эти мероприятия проходили скрытно, очень многое делалось для успеха оперативной маскировки и дезинформации противника. Внесли в эти мероприятия свой вклад и войска связи, которые организовывали радиомаскировку и радиодезинформацию противника.
23 июня началось наступление войск 1-го Белорусского фронта в направлении Бобруйска. Взломав оборону врага севернее Рогачева и южнее Жлобина, подвижные соединения устремились вперед и глубоко охватили с севера и юга бобруйскую группировку немцев и 29 июня освободили Бобруйск.
За отличное обеспечение связью командования фронта в этой операции 66-му отдельному полку связи было присвоено почетное наименование «Бобруйский».
Однажды я узнал, что в радиоотделе собираются направить одного из офицеров в штаб недавно включенной в состав нашего фронта 69-й армии (командующий генерал В. Я. Колпакчи) для ознакомления с организацией у них радиосвязи и уточнения радиоданных для связи. Штаб этой армии находился недалеко от Луцка.
Узнав о такой командировке, мне, естественно, захотелось попасть в Луцк, в город, где нас застала война, побродить по нему, хотя вероятность встретить в нем кого-либо из знакомых была совершенно ничтожной. Хотелось, чтобы сбылась моя мечта, с которой покидал этот город, горящий от авиабомбежки в первый день войны, вернуться в него, да так, чтобы от фашистов и духа там не было.
Обдумав все это, я обратился к Стоянову:
— Сергей Николаевич, а ведь штаб 69-й находится в районе Ковеля. [138]
— Ну и что же? — выжидательно повел бровью мой собеседник.
— От Ковеля до Луцка рукой подать. Разрешите доехать в командировку и заглянуть хотя бы на полчасика на место нашей довоенной работы?
Разрешение было получено. Документы оформлены. Короткие сборы — и в путь на автомашине!
Выполнив задание по службе, я с вполне объяснимым волнением подъезжал к Луцку, всматриваясь в разрушенные и сожженные населенные пункты и хутора, встречавшиеся по дороге, пытаясь по ним представить, каким же окажется Луцк, город, где вместе с товарищами строил широковещательную радиостанцию.
С трудом я узнавал дома на его главной улице, разделенные пустырями, образовавшимися на месте уничтоженных зданий при бомбежке их еще в первый день войны. Виднелись и свежие следы боев при освобождении города. Среди развалин разыскал дом, в котором мы жили до войны. Он оказался неповрежденным, потемневшие от времени кирпичные стены так и остались неоштукатуренными.
Постоял молча несколько минут возле дома. Вспомнилось то раннее утро 22 июня 1941 года, воздушный бой нашего «ястребка» с фашистскими стервятниками, варварская бомбежка и вот... снова я здесь через три тяжелейших года войны, на месте, где застала нас война.
Был у меня порыв зайти в дом посмотреть, кто же там теперь живет? Потом подумал, а зачем? Посмотреть, не осталось ли что-нибудь из брошенных тогда нами вещей? А что мне теперь с ними делать? Впереди еще трудные военные дороги...
Постояв еще немного, я вернулся к автомашине.
— Что же не зашли в дом? — полюбопытствовал водитель.
— А кто меня здесь ждет? — махнул я рукой. — Поехали на стройплощадку бывшей радиостанции.
Там оставалось все, как было прежде, только повсюду вымахал густой бурьян. Внутри помещений — мерзость запустения и скотского поведения гитлеровцев...
Вспомнив, что где-то тут поблизости до войны жил поляк-бухгалтер нашего строительства, решил попробовать его разыскать. Бухгалтер сидел в палисаднике и чистил картошку. Я поздоровался.
— Дзень добрый, — равнодушно отозвался он. Затем внимательно посмотрел на меня, вскочил из-за стола и возбужденно заговорил: — Матка боска! Пан инженер?! Живой! [139]
Мы обнялись, бухгалтер приговаривал:
— Как я рад. Очень рад, пан инженер! Майором стал? О! Хорош, борзо хорош! — и потрогал награды на гимнастерке.
Приятно было видеть, как этот пожилой человек, переживший многое на своем веку, в том числе и во время немецкой оккупации, искренне обрадовался нашей встрече. Пригласив меня на чашку чая, расспросил о Стоянове, Молдованове, о моей военной судьбе, много рассказал о себе. Затем спросил:
— После войны снова сюда, на строительство радиостанции?
— Пока не знаю, но все может быть. А строить будем. И много будем строить! Надо еще и город восстанавливать! Дел будет много.
Старик был одинок: жена не выдержала лишений оккупации, заболела и умерла. Тяжко и голодно жилось им все это время. В любую минуту можно было ожидать ареста или произвола, не говоря уже о том, что в первые дни у них была изъята вся скотина и птица со двора.
Поблагодарив бухгалтера за чай, я встал. На прощание старик протянул свою сухую, жилистую руку и благословил в путь:
— Час добрый. Храни тебя бог...
В бога он, конечно, давно не верил, а его имя помянул просто по старой привычке...
Возвратившись в штаб фронта в Овруч, доложил Стоянову о выполнении задания, рассказал о посещении Луцка, затем спросил о том, каковы успехи наших войск.
— Гоним, гоним и бьем врага в хвост и в гриву, Александр Тихонович. Фашисты оставили город Барановичи. Они пытались вырваться из окружения в районе Минска, но были частью уничтожены, частью взяты в плен.
— А что нового у нас, в полку связи и радиороте? — поинтересовался я.
— Сам увидишь, — лукаво подмигнул Стоянов.
Первое, что я заметил, это новое обмундирование девушек. Они щеголяли в аккуратно подогнанных зеленых гимнастерках и темных юбках, в темно-зеленых беретах и ладных сапожках. Совсем преобразились наши радистки, похорошели, подтянулись. Полковые связисты тоже были хорошо одеты. Такую заботу о воинах проявил начальник Тыла Красной Армии генерал армии А. В. Хрулев, побывавший перед началом наступления в штабе нашего фронта, в частях и подразделениях связи. [140]
После освобождения Барановичей и Пинска войска нашего фронта продолжали наступление на запад. Путь к границам Польши был необычайно трудным. Десятки рек и речушек, многочисленные каналы, огромные топкие припятские болота, труднопроходимые лесные массивы, разбитые большаки и проселки чрезвычайно затрудняли продвижение вперед. Однако пехотинцы, саперы, воины всех родов войск за три минувших года научились преодолевать любые трудности, переносить любые тяготы. Они сооружали переправы, делали настилы, гатили болота, изготовляли специальные мокроступы, использовали подручные средства, проявляя солдатскую инициативу, сметку, изобретательность, чтобы преследовать врага, неустанно гнать его с белорусской земли.
Мне тоже пришлось двигаться на автомашине с радиостанцией по гатям — бревнам, уложенным в болоте поперек в несколько рядов и образующим длинное полотно дороги. Бревна то и дело оседали под тяжестью нелегкого груза, колеса вязли в грязи и погружались в воду почти до самого кузова. В таких случаях весь экипаж радиостанции сооружал дополнительный настил, выталкивал машины под привычное: «Раз, два — взяли!»
Только такие дороги, сооруженные прямо через непроходимые болота, давали возможность перебрасывать военную технику и даже танки туда, где гитлеровцы меньше всего ожидали появления наших войск.
Из-за огромной растянутости фронта и быстроты продвижения войск штабы армий и дивизий подчас оказывались на удалении в несколько сот километров, и наши радиостанции уже не могли поддерживать с ними устойчивую радиосвязь. Вот тут-то и пригодился опыт радиолюбителей-коротковолновиков, еще задолго до войны устанавливавших связь с многими странами мира на маломощных радиостанциях с антеннами, дающими излучение под большим углом к горизонту. Именно такие антенны мы и решили применить на наших радиостанциях, чтобы за счет отражения излучаемой волны увеличить их радиус действия.
Наиболее удачной для наших расстояний оказалась Т-образная несимметричная антенна, с которой маломощная батальонная радиостанция типа РБ-М, обладающая дальностью действия до 30 километров, стала надежно поддерживать радиосвязь на расстоянии в несколько сот километров.
Этот успешный опыт мы начали применять и на более мощных радиостанциях типа РАФ и СЦР, снабдив каждую из них кроме табельной антеннами зетобразными, наклонными лучами, бегущей волны и тому подобными. Эти мероприятия [141] значительно повысили устойчивость и надежность поддержания радиосвязи с постоянно уходящими вперед на большие расстояния частями и соединениями.
Но вот возникла новая проблема — начал ощущаться недостаток выделенных в наше распоряжение радиоволн, чтобы обеспечить радиосвязь с наступающими армиями по прямым направлениям.
— Как же выйти из положения? — спрашивали радиотехники и инженеры.
— А что, если попробовать удлинить действующий диапазон волн радиопередатчиков? — предложил инженер полка Молдованов.
— За счет чего? — спросил его командир радиороты капитан Хабаров.
— За счет подключения дополнительных конденсаторов параллельно основной емкости контуров.
Посоветовались относительно этого предложения с инженер-подполковником Стояновым.
— Надо попробовать, прежде чем докладывать об этом генералу Максименко, — сказал Стоянов.
Попробовали. Такой эксперимент оказался удачным, и на одном из совещаний заместителей начальников связи по радио, проводившихся генералом Максименко, он был рекомендован для внедрения в боевую практику. Кроме увеличения рабочих радиоволн работа в более длинной части коротковолнового диапазона волн отличалась лучшим прохождением их в эфире круглосуточно и была меньше загружена посторонними радиостанциями.
Так благодаря творческой инициативе опытных радиоинженеров мы смогли увеличить число каналов радиосвязи и ускорить радиообмен. Кстати, число радиограмм в боях за Белоруссию почти за месяц боев достигло 14,3 тысячи единиц, в том числе с Генеральным штабом — до 6 тысяч. Для сопоставления следует напомнить, что за 24 дня сталинградского наступления обмен нашего радиоузла составлял около восьми тысяч радиограмм.
Все радисты фронтового радиоузла — красноармейцы, сержанты, старшины, офицеры — прилагали много старания и инициативы, чтобы обеспечить командование фронта в Белорусской операции возможностью успешно управлять по радио действиями подчиненных войск. И можно сказать, что это им удалось.
29 августа 1944 года войска 1-го Прибалтийского, 3, 2 и 1-го Белорусских фронтов успешно завершили наступательную операцию, в результате которой завершили освобождение [142] Белоруссии, освободили часть Литвы и Латвии, вступили на территорию Польши. Гитлеровцы, потеряв большое количество живой силы и техники, под натиском советских войск были вынуждены отойти за Неман я к границам Германии. [143]