Глава 3.

Провал попыток немецко-фашистских войск
прорваться в Закавказье

(Схемы 10, 12)

К концу сентября 1942 г. обстановка на Северном Кавказе несколько стабилизировалась. В упорных оборонительных боях советские войска нанесли врагу большие потери, остановили его на всем фронте кавказского направления. Это определило дальнейший ход всей битвы за Кавказ. Героическая оборона наших войск сорвала гитлеровский план прорыва в Закавказье, дала возможность советскому Верховному Главнокомандованию выиграть время, накопить резервы и усилить ими Закавказский фронт.

Истощенные немецко-фашистские войска уже не могли наступать на широком фронте. О переброске резервов в группу армий «А» из-под Сталинграда не могло быть и речи. Застрявшие на берегу Волги 6-я и 4-я танковая армии сами нуждались в подкреплении. «С середины августа стало ясно, — пишет бывший гитлеровский генерал Ганс Дёрр, — что операции на юге России шли не по намеченному плану; армия вместо «победного марша» с трудом продвигалась вперед. В таком положении принято бросать в бой резервы или же менять план операции»{123}.

Однако резервов у гитлеровского командования не было. Сваливая вину за неудачи немецких войск на южном фронте в конце 1942 г. на Гитлера, Дёрр с опозданием почти на 15 лет советует изменить план операции. По его мнению, Гитлеру следовало бы «ради достижения успеха на Кавказе отказаться от Сталинграда...» или «взять Сталинград и отказаться от Кавказа...». Нет, и проведением этих мероприятий не удалось бы спасти немецко-фашистские войска от поражений на юге нашей страны. Дёрр не учитывает того факта, что советское Верховное Главнокомандование также не сидело сложа руки. Героическими усилиями тружеников тыла наша армия все больше оснащалась оружием и снаряжением. Несмотря на то, [149] что Советский Союз временно потерял важнейшие промышленные районы и сырьевые базы, промышленность страны дала армии в 1942 г. оружия и техники гораздо больше, чем промышленность гитлеровской Германии, несмотря на то, что Германия перед войной превосходила СССР по объему промышленного производства важнейших видов продукции в полтора-два с половиной раза{124}.

Под Сталинград и на Кавказ шла боевая техника, стягивались свежие силы. На временно оккупированной территории все шире развертывалось партизанское движение, активизировалась работа партийного подполья. Несмотря на отсутствие второго фронта, Советская Армия в конце 1942 г. уже крепко держала в своих руках стратегическую инициативу. И все же, несмотря на то что за период своего наступления на Северном Кавказе гитлеровцы потеряли убитыми и ранеными около 50 тыс. человек, большое количество самолетов, танков, артиллерии, к концу сентября 1942 г. они имели на этом направлении немалые силы. К 1 октября перед Закавказским фронтом находилось 26 дивизий противника. Немецко-фашистское командование не желало отказываться от своих авантюристических планов по захвату Кавказа. Не имея к концу сентября стратегических резервов, немецко-фашистские войска уже не могли наступать одновременно на всем фронте. Гитлеровское командование решило нанести последовательные удары на Туапсе, а затем на Орджоникидзе. В этот период основное внимание противник уделял моздокской и хадыженской группировкам. Он усиливал их оперативными резервами, производил перегруппировку сил с целью дальнейшего развития наступления на Орджоникидзе и Туапсе. На моздокском направлении противник имел целью захватить Орджоникидзе, перекрыть Военно-Грузинскую дорогу, отрезав этим пути подхода резервов в Северную группу войск и подвоза боеприпасов и продовольствия из Закавказья. В дальнейшем гитлеровцы рассчитывали усилить 1-ю танковую армию подвижными соединениями за счет сталинградской группировки и наступать на Махачкалу, Баку{125}.

На туапсинском направлении противник ставил своей ближайшей целью выйти к побережью Черного моря в районе Туапсе, отрезать Черноморскую группу войск от основных сил Закавказского фронта, лишить наш Черноморский флот баз и портов и высвободить часть своих сил для переброски на другие участки фронта. [150] Туапсинское направление немецко-фашистское командование считало главным. Об этом свидетельствовало распределение сил (из 26 дивизий, имевшихся перед Закавказским фронтом, 18 враг сосредоточил против Черноморской группы войск). Намерения противника главный удар нанести по Черноморской группе вскоре подтвердились и действиями авиации. Имея против Закавказского фронта до 600 самолетов, он основные усилия ее направил против Черноморской группы, особенно против войск, прикрывавших туапсинское направление. Достаточно сказать, что за период с 1 по 10 октября над Закавказским фронтом было отмечено 2498 самолето-пролетов, из них над Северной группой — 636, над Черноморской — 1862. Таким образом, не сумев добиться решающих успехов в ходе августовских и сентябрьских боев, командование группы армий «А» в конце сентября приступило к подготовке силами 17-й армии наступления на Туапсе и силами 1-й танковой армии на Орджоникидзе. Выходу своих войск на побережье Черного моря в районе Туапсе немецко-фашистское командование придавало большое значение. В беседе с Кейтелем 18 сентября 1942 г. Гитлер подчеркивал значение этого прорыва. «Решающим, — указывал Гитлер, — является прорыв на Туапсе, а затем блокирование Военно-Грузинской дороги и прорыв к Каспийскому морю...»{126}.

На Туапсинском направлении

После неудачных попыток прорваться к Туапсе из района Новороссийска немецко-фашистское командование решило основные усилия войск 17-й армии (44-й армейский, 57-и танковый корпуса и часть сил 49-го горнострелкового корпуса) сосредоточить на туапсинском направлении. Командующий 17-й армией генерал-полковник Руофф планировал наступление через горы западной части Главного Кавказского хребта из района Хадыженской в направлении Туапсе. Сущность этого плана состояла в нанесении двух ударов по сходящимся направлениям с целью окружения основных сил 18-й армии в районе северо-восточное Шаумяна. Главный удар намечался из района Нефтегорска на Шаумян и вспомогательный — в стык между 18-й и 56-й армиями, из района Горячего Ключа на Шаумян. В двадцатых числах сентября 17-я армия усилилась 10-й и 19-й румынскими пехотными дивизиями. Кроме того, 57-й танковый корпус пополнился 125-й пехотной дивизией, а 44-й армейский корпус — 46-й пехотной дивизией и горнострелковыми частями, объединенными в дивизионную группу под командованием генерала Ланца. [151] Для нанесения главного удара немецко-фашистское командование создало группу «Туапсе», составленную в основном из горнострелковых и легкопехотных дивизий, специально экипированных и прошедших длительное обучение ведению боевых действий в горах.

К 25 сентября, т. е. к началу боевых действий, войска Черноморской группы занимали следующее положение. 47-я армия (командующий генерал-майор А. А. Гречко, член Военного совета полковой комиссар Е. Е, Мальцев, начальник штаба генерал-майор А. Г. Ермолаев) в составе 216-й и 318-й стрелковых дивизий, 81-й и 83-й морских стрелковых бригад и 255-й бригады морской пехоты занимала оборону от юго-восточного района Новороссийска до поселка Эриванский. Побережье обороняли части морской пехоты Новороссийской военно-морской базы. В резерве группы в районе Геленджика командующий имел 408-ю стрелковую дивизию, поддерживаемую береговой артиллерией и кораблями флота. Против войск 47-й армии действовала группа Ветцеля, которая состояла из 5-го немецкого армейского и румынского кавалерийского корпусов. В составе этих корпусов были две немецкие пехотные, одна горнострелковая, две пехотные и две кавалерийские румынские дивизии, а также два отдельных полка и семь отдельных батальонов. В центре Черноморской группы войск от поселка Черкасовский до Старообрядческого занимала оборону 56-я армия (командующий генерал-майор А. И. Рыжов, член Военного совета бригадный комиссар Г. А. Комаров, начальник штаба генерал-майор Н. П. Иванов), состоявшая из 30, 349, 353 и 339-й стрелковых дивизий. Против войск 56-й армии действовали 125-я немецкая пехотная дивизия 57-го танкового корпуса, подразделения 19-й румынской пехотной дивизии, 6-я румынская кавалерийская дивизия румынского кавалерийского корпуса. Непосредственно туапсинское направление на рубеже от Старообрядческого до горы Матазык (12 км восточнее Рожет) прикрывали войска 18-й армии (командующий армией генерал-лейтенант Ф. В. Камков, член Военного совета бригадный комиссар Я. В. Гольдштейн, начальник штаба полковник П. М. Чирков). К началу Туапсинской оборонительной операции, т. е. к 25 сентября, в состав 18-й армии входили 32-я гвардейская, 31, 383, 236 и 395-я стрелковые, 12-я гвардейская кавалерийская дивизии, 76-я и 68-я морские стрелковые бригады и другие армейские части и средства усиления. Кроме того, в полосе обороны 18-й армии располагались резервы командующего группой, сосредоточенные в Туапсинском оборонительном районе. В эти резервы входили 328-я стрелковая, 11-я гвардейская кавалерийская дивизии, 145-й полк морской пехоты и 40-я мотострелковая бригада. [152]

Против войск 18-й армии действовали 44-й армейский и 57-й танковый корпуса в составе пяти дивизий и дивизионной группы Ланца, в которую входили: 98-й горнострелковый полк 1-й горнострелковой дивизии, 13-й горнострелковый полк 4-й горнострелковой дивизии, 54-й запасный батальон, 1-й мотоциклетный эскадрон 54-го мотополка 23-й танковой дивизии, один усиленный батальон 97-го пехотного полка 46-й пехотной дивизии, 4-й дивизион 179-го артиллерийского полка 1-й горнострелковой дивизии, 4-й дивизион 94-го артиллерийского полка 4-й горнострелковой дивизии. Соотношение сил на туапсинском направлении было в пользу противника: по пехоте — в два раза, по артиллерии — в три. Кроме того, он имел около 150 танков, тогда как в войсках Черноморской группы танков не было совсем. К концу сентября у немцев имелось 350 самолетов, а в нашей 5-й воздушной армии — 71 самолет. Советское командование придавало большое значение туапсинскому направлению. Прорвавшись к Туапсе, немецко-фашистские войска смогли бы отрезать и окружить 47-ю и 56-ю армии Черноморской группы войск. Этим они сократили бы свой фронт примерно на 200 км, что позволило бы немецкому командованию высвободить до десяти дивизий и использовать их для удара вдоль Черноморского побережья. Противник мог бы захватить Цемесскую бухту, порты Геленджик и Туапсе, единственную сухопутную коммуникацию шоссе Новороссийск—Сочи и продвижением вдоль Черноморского побережья проникнуть в Закавказье, овладеть нашими последними военно-морскими базами на Черном море и в дальнейшем развернуть наступление на Кутаиси и Тбилиси. Вот почему Ставка приняла срочные и необходимые меры по усилению войск и укреплению обороны на туапсинском направлении. На усиление Черноморской группы из Северной группы передавалась 10-я стрелковая бригада, а из резерва командующего Закавказским фронтом — 328-я и 408-я стрелковые дивизии и 119-я стрелковая бригада. 29 сентября по разрешению Ставки Верховного Главнокомандования войска 12-й армии были включены в 18-ю армию.

Для укрепления обороны Туапсе 23 августа создается Туапсинский оборонительный район (ТОР) в границах Джубга— Георгиевская—Лазаревская. Командующим оборонительным районом назначается командир Туапсинской военно-морской базы контр-адмирал Г. В. Жуков. Используя оперативную паузу, войска Черноморской группы развернули крупные оборонительные работы. Еще 1 сентября началось строительство Пшадского и Туапсинского оборонительных районов. Оборона дивизий первого эшелона сплошной линии не имела, а состояла из ротных опорных пунктов, [153] объединенных в батальонные районы. Туапсинский оборонительный район включал в себя внешний и внутренний обводы. К 25 сентября на внешнем и внутреннем обводах протяженностью 20 км закончилось оборудование 14 батальонных оборонительных районов. Кроме того, вокруг Туапсе — 17 отдельных ротных опорных пунктов. Большой размах получили также инженерные работы в Пшадском оборонительном районе. К концу сентября здесь было оборудовано 12 батальонных районов обороны. В этот же период производились большие оборонительные работы в полосе Сухумского шоссе. Вдоль Черноморского побережья от Кабардинки до Туапсе завершалось строительство свыше 500 дотов и дзотов, устанавливалось более 300 управляемых фугасов, В 150 местах шоссе было подготовлено к разрушению. Также готовились к разрушению 40 крупных мостов и 65 подпорных стен. На дорогах, ведущих с фронта в тыл, имелись заграждения, а тропы, которые не использовались войсками, приводились в непригодное состояние. В промежутках между опорными пунктами и на побережье в местах возможной высадки десантов устанавливались противопехотные минные поля, а на танкопроходимых участках дорог — противотанковые минные заграждения. И все же инженерное оборудование позиций, особенно тех, которые были заняты войсками, должного развития не получило. Войска группы не имели достаточного количества инженерных частей. При планировании работ штаб инженерных войск Черноморской группы допустил серьезные ошибки, особенно в распределении имевшихся инженерных и саперных подразделений. Так, на обслуживание заграждений, установленных на дорогах, было выделено слишком много саперных подразделений, тогда как на других участках саперов не хватало. Шанцевого инструмента в войсках было мало. Среди командного состава все еще существовало ошибочное мнение, будто горно-лесистая местность сама по себе является хорошим прикрытием и нет надобности производить крупные оборонительные работы. Все это привело к тому, что, хотя время и местность позволяли сделать оборону непреодолимой, она оставалась слабо оборудованной. На 1 км фронта в среднем приходилось только 1—2 пулеметных сооружения с противоосколочным покрытием, не более 50 стрелковых ячеек, до 10 различных окопов и около 100 пог. м. ходов сообщения. Даже некоторые ключевые высоты оказались не укрепленными и не занятыми войсками. Опорные пункты не были приспособлены к круговой обороне, система огня не организована, а лесные завалы, созданные только по переднему краю обороны, не заминированы.

Ставка Верховного Главнокомандования указала командующим Закавказским фронтом и Черноморской группой войск: [154]

«По данным Генштаба, подтвержденным событиями последних дней, оборона войск Черноморской группы слабая, несмотря на то что время и местность позволяли сделать ее непроходимой. Проверкой в армиях установлено:

1. Части, находящиеся на переднем крае, в лучшем случае имеют только окопы полного профиля, а в большинстве частей окопы недоделаны или их совсем нет (81 стрелковая бригада). На участке 236 и 353 стрелковых дивизий отсутствуют перекрытия, несмотря на наличие леса, и нет ходов сообщения.

2. Окопы строятся в низинах и лощинах, а основные командные высоты не укрепляются и занимаются отдельными группами бойцов, тогда как каждая высота должна представлять собой опорный пункт, а системы высот должны быть превращены в цепи обороны.

3. Имеющиеся опорные пункты не все приспособлены для круговой обороны, а некоторые из них построены с весьма ограниченным обстрелом.

4. Командный состав полков и батальонов во многих случаях не знает истинного положения войск на переднем крае и местность своего участка не изучает.

5. Лесные завалы сделаны только по переднему краю, и то не везде, а также не заминированы.

6. Плохо продумана и организована система огня в обороне. Такое положение стало возможным потому, что:

а) общего оперативного замысла построения обороны не имеется;

б) оборонительные работы проходят бесконтрольно как со стороны штабов дивизий и армий, так и со стороны штаба фронта;

в) саперы используются не по назначению: подносят патроны, собирают трофеи и т. д.;

г) среди значительной части командного состава имеется в корне неправильное мнение о ненужности строительства оборонительных сооружений в условиях горно-лесистой местности. Так, командир 81 стрелковой бригады полковник Богданович заявил подчиненным ему командирам о том, что в горных условиях окапываться не надо. Командиры 236 стрелковой дивизии считают, что в условиях Кавказа оборонительные сооружения заменяют деревья и камни.

Прошу устранить указанные недочеты, обратить особое внимание на разработку плана оперативной и тактической обороны и на строительство оборонительных районов и сооружений, принять все меры для того, чтобы оборона действительно была непроходимой»{127}.

Особенно слабой оказалась оборона на участке 18-й армии, где с 25 сентября начались ожесточенные бои. [155]

Снабжение войск 18-й армии к концу сентября несколько улучшилось. Однако из-за отсутствия благоустроенных дорог обеспеченность боеприпасами войск всей Черноморской группы, и особенно действовавших в труднодоступной горной местности, была недостаточной. Для довооружения войск группы требовалось по меньшей мере 20 тыс. винтовок, более 1 тыс. ручных и 500 станковых пулеметов. Обеспеченность продовольствием и фуражом была также низкой и не превышала 5—7 сутодач. В связи с приближающейся осенью войска нуждались в теплом обмундировании и обуви, которых на складах группы вообще не было.

Ход боевых действий

По ходу боевых действий Туапсинскую оборонительную операцию можно разделить на два этапа. Первый этап (с 25 сентября по 23 октября) — наступательные бои ударной группировки 17-й армии противника на туапсинском направлении и выход ее войск на рубеж р. Пшиш, гора Семашхо, селения Гойтх, Шаумян. Второй этап (с 23 октября по 20 декабря) — контрудары войск 18-й армии по прорвавшейся вражеской группировке и попытки противника развить успех в направлении гора Семашхо, Георгиевское. Боевые действия наших войск развернулись одновременно на нескольких направлениях и приняли ожесточенный характер. Особенно тяжелые бои войска вели за высоты и коммуникации, которые играли исключительную роль для действий войск в горных условиях.

Первый этап начался наступлением противника утром 24 сентября. Силою до двух пехотных полков при поддержке трех танков и пяти танкеток после мощного артиллерийского налета он произвел разведку боем на участке 723-го стрелкового полка 395-й стрелковой дивизии. После двухчасового боя, понеся большие потери, вражеская пехота отошла на исходные позиции. На следующий день после сильных бомбовых ударов по боевым порядкам 32-й гвардейской стрелковой дивизии противник в составе 97-й и 101-й легкопехотных дивизий перешел в наступление из района Хадыженской на Шаумян. В течение 25—28 сентября части 32-й гвардейской дивизии под командованием полковника М. Ф. Тихонова, предпринимая контратаки, удерживали занимаемые позиции. Только за первые два дня боев враг потерял свыше 1 тыс. солдат и офицеров. В этих боях гвардейцы проявляли мужество и героизм. Не добившись успеха на участке 32-й гвардейской стрелковой дивизии, вражеские войска с 26 сентября повели [156] наступление на участке 383-й и 236-й стрелковых дивизий, стремясь занять горы Гейман и Гунай. В тот же день 198-я немецкая пехотная дивизия при поддержке крупных сил авиации начала наступление на Фанагорийское. Но и на этом участке подразделения 30-й и 395-й наших дивизий отбили все атаки врага. 27 сентября немецко-фашистскоо командование решило прорваться через Гунайку и выйти в тыл 32-й гвардейской и 236-й стрелковым дивизиям. Для осуществления этого плана оно бросило в бой против центра 18-й армии дивизионную группу Ланца. Малочисленные части 383-й стрелковой дивизии в течение четырех дней стойко оборонялись на 25-километровом фронте и лишь 30 сентября под воздействием превосходящих сил врага отошли на запад и юго-запад. В связи с этим начали отход и правофланговые части 236-й стрелковой дивизии. К 5 октября противник овладел на этом направлении горами Оплепен, Гунай, Гейман и вышел в долину р. Гунайка.

На самурско-лазаревском направлении части 46-й немецкой пехотной дивизии 28 сентября перешли в наступление с участка Самурская, Нефтегорск в направлении на Рожет, Маратуки и овладели рядом высот. Войска 31-й стрелковой дивизии, 691-го стрелкового полка 383-й стрелковой дивизии и 11-й гвардейской кавалерийской дивизии вплоть до 5 октября вели ожесточенные бои и все же вынуждены были оставить Черниговский и гору Оплепен. Создалась серьезная угроза прорыва противника в долину р. Пшеха. 29 сентября Ставка Верховного Главнокомандования указала командующему Закавказским фронтом:

«Несмотря на достаточное количество сил на хадыженско-туапсинском направлении и длительное время занятия войсками оборонительных рубежей, противник сумел с первых же дней наступления выйти во фланг и тыл частям 18-й армии, обороняющим дорогу Хадыженская—Туапсе. Дальнейшие намерения противника сводятся к тому, чтобы, действуя со стороны Котловина, гора Гунай, гора Гейман и с направления Фанагорийское по долине р. Псекупс, обойти главные силы нашей хадыженской группировки, изолировать ее и тем самым создать реальную угрозу выхода на побережье в район Туапсе. Такое положение стало возможным потому, что:

1. Вместо глубоко эшелонированной сильной обороны части 18-й армии оказались разбросанными и, несмотря на общее превосходство в силах, на каждом отдельном направлении оказывались слабее наступающего противника.

2. Противник сумел занять выгодное положение для наступления, причем такие важные пункты, как гора Лысая, надежно не прикрывались и были отданы без особого сопротивления.

3. Не пытались восстановить положение в первые же дни, сосредоточив необходимые силы и перейдя в решительную контратаку, а усиливали обороняющиеся части небольшими силами, что давало возможность противнику бить их по частям.

4. Оборона оказалась слабой, несмотря на то, что время и местность позволяли сделать ее непроходимой. Командиры соединений и частей совершенно не обеспечили проведение оборонительных работ на занимаемых рубежах, и части не имеют развитой сети окопов, наблюдательных пунктов, ходов сообщения и пр., заграждений и завалов не применялось.

Считаю необходимым немедленно создать ударные группировки, перейти к активным действиям и полностью восстановить положение в районе к югу от Хадыженская и на участке Горячий Ключ, имея в виду ни в коем случае не допустить прорыва противника в район Туапсе»{128}.

Во исполнение этой директивы командующий фронтом приказал создать оперативную группу под командованием заместителя командующего 18-й армией генерал-майора В. А. Гайдукова. Этой группе, в которую вошли 31-я гвардейская стрелковая, 11-я гвардейская кавалерийская дивизии и один полк 383-й стрелковой дивизии, приказывалось, не допуская прорыва противника в долину р. Пшеха, 7 октября контрударами восстановить положение в районе горы Оплепен и Маратуки и нанести удар в направлении на Красное Кладбище. Одновременно командующий Черноморской группой передал из своего резерва в состав 18-й армии 328-ю стрелковую дивизию и 40-ю мотострелковую бригаду, которые должны были усилить первый эшелон правого крыла и центра армии.

Ставка Верховного Главнокомандования 2 октября указала командующему фронтом:

«Основная задача войск Черноморской группы — это ни в коем случае не допустить прорыва противника на побережье Черного моря как на туапсинском, так и на других направлениях, а поэтому выделение сил для операции по разгрому хадыженской группировки противника должно идти только не за счет ослабления войск, обороняющих туапсинское направление. Не возражая против проведения этой операции, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. 40 стрелковую бригаду оставить в районе Котловина с задачей обороной подступов к долине р. Пшиш не допустить выхода противника по р. Пшиш в тыл нашим войскам, обороняющим дорогу на Туапсе.

2. Сосредоточить в районе Рожет, Маратуки 31 стрелковую дивизию, 11 гвардейскую кавалерийскую дивизию, 119 стрелковую бригаду с задачей, выйдя в район южнее Самурская, нанести более короткий удар в общем направлении Червяков, [158] Белая Глина, во фланг и тыл нефтего рекой группировке противника. Для прикрытия фланга ударной группы частью сил 20 горнострелковой дивизии наступать из района горы Матазык на Самурская.

3. Из района Белая Глина (5 км северо-западнее Куринский), Кура-Цице силами 12 гвардейской кавалерийской дивизии, 68 стрелковой бригады и 14 полка морской пехоты нанести удар в направлении Кабардинская и в дальнейшем, действуя по тылам хадыженской группировки противника, выйти в район Хадыженский.

4. 32 гвардейской стрелковой и 328 стрелковой дивизиям поставить задачу прочно прикрывать дорогу Хадыженская — Туапсе, активно взаимодействуя с войсками, наступающими с флангов.

5. Для обеспечения фанагорийского направления до начала операции вывести в район Ново-Михайловское 107 стрелковую бригаду (без б-на, действующего на перевалах)»{129}.

Командование Черноморской группы войск в связи с прорывом противника на котловинском и сосновском направлениях решило силами 328-й и 383-й стрелковых дивизий, 40-й мотострелковой бригады и 12-й гвардейской кавалерийской дивизии уничтожить противника в районе Сосновка, гора Гейман и восстановить положение в центре оперативного построения 18-й армии. Однако назначенное на 2 октября это наступление не состоялось, так как 1 октября противник нанес упреждающий удар по боевым порядкам 383-й стрелковой дивизии и 3 октября овладел Котловиной. В это же время враг потеснил части 32-й гвардейской стрелковой дивизии и 3 октября просочился в Куринскую. В связи с создавшейся угрозой прорыва вражеских подразделений в этом районе командир дивизии полковник М. Ф. Тихонов решил произвести внезапную ночную атаку на Куринскую. Эту задачу должна была выполнить 29-я разведрота дивизии. Комиссар этой роты гвардии политрук Девятов отобрал добровольцев. Внезапной ночной атакой рота ворвалась [159] в населенный пункт. Застигнутые врасплох, гитлеровцы разбежались, оставив на поле боя свыше 20 убитых солдат и офицеров. Продвижение противника на этом направлении было остановлено. В бою политрук Девятов был тяжело ранен, но не покинул поля боя.

7 октября войска центра 18-й армии силами 236-й стрелковой, 12-й гвардейской кавалерийской дивизий, 40-й мотострелковой и 119-й стрелковой бригад предприняли контрудар с целью уничтожения гунайской и сосновской группировок противника. Однако эти попытки из-за неорганизованности и слабой подготовки боя успеха не принесли, В тот же день командующий Черноморской группой приказал командующему 18-й армией прекратить разрозненные действия и, не распыляя сил, нанести последовательные удары по вражеской группировке в районе Гунайки и Котловины. К 9 октября войска 18-й армии контратаками остановили дальнейшее наступление противника. За период с начала наступления на Туапсе гитлеровцы потеряли более 10 тыс. солдат и офицеров{130}.

Первая попытка немецко-фашистских войск прорваться к Туапсе потерпела неудачу. На правом крыле Черноморской группы наступила оперативная пауза, которая продолжалась до 14 октября. Обе стороны готовились к продолжению борьбы на туапсинском направлении. Перейдя к обороне на рожетском направлении, противник усилил свою группировку в районе Гунайки. Он снял часть сил с клухорского направления, создал несколько специальных батальонов и сосредоточил все эти силы на туапсинском направлении. В свою очередь командование Закавказского фронта проводило ряд срочных мероприятий по усилению войск Черноморской группы. Из состава 56-й армии в 18-ю армию передавалась 353-я стрелковая дивизия. В районе Туапсе в качестве резерва были сосредоточены 83-я морская бригада и 137-й полк морской пехоты 47-й армии. Кроме того, на усиление 18-й армии из резерва фронта передавались 107-я стрелковая бригада и четыре артиллерийских полка. 5-я воздушная армия пополнилась 36 самолетами. Теперь в наземных войсках 18-я армия имела превосходство над противником, но по авиации оно оставалось все еще на стороне врага. 11 октября Ставка Верховного Главнокомандования освободила от командования Черноморской группой генерал-полковника Я. Т. Черевиченко и назначила командующим генерал-майора И. Е. Петрова.

Еще до этого Военным советом Черноморской группы был разработан план разгрома гунайской и хадыженской группировок противника. Для этой цели создавались две ударные группы: [160] в районе Навагинской для удара на Хадыженскую и в районе Церковный, Маратуки, Рожет для удара на Нефтяную. Этим же планом предусматривалось окружить и уничтожить семашхскую группировку врага. Такой план имел целый ряд серьезных недостатков. Во-первых, не учитывались реальные возможности сосредоточения войск. Им предстояло совершать перегруппировку только по одной дороге на каждом направлении, а в районе Церковного была всего одна вьючная тропа. К тому же ослаблялся центр 18-й армии. И наконец, для реализации такого плана необходимо было значительное время, а обстановка требовала немедленных действий{131}.

14 октября противник нанес одновременно два удара: из района Гунайка, гора Гейман и из района восточнее Фанагорийское на Шаумян, Садовое — с целью окружить основную группировку 18-й армии и прорваться к Туапсе. К исходу 15 октября враг вышел к южной окраине Шаумяна и железнодорожному мосту у Островской Щели. Одновременно с наступлением на этом направлении противник нанес удар по левому флангу 56-й армии, прорвал оборону 395-й стрелковой дивизии и начал распространяться по долине р. Хатыпс и хребту Гойтх. Для усиления обороны Туапсинского шоссе у железной дороги командующий Черноморской группой 15 октября приказал выдвинуть 383-ю стрелковую дивизию на перевал Гойтхский, а 26-й полк НКВД — за перевал Елисаветпольский. Вдоль Туапсинского шоссе приказывалось создать опорные противотанковые пункты и занять их гарнизонами. Положение на туапсинском направлении становилось все напряженнее. 15 октября Ставка Верховного Главнокомандования указала командующему Закавказским фронтом на недооценку им роли Черноморской группы войск и приняла ряд мер по улучшению положения. В директиве указывалось:

«Из Ваших наиболее частых посещений войск Северной группы и из того, что Вами значительно большая часть войск направлена в состав этой группы, Ставка усматривает недооценку Вами значения Черноморской группы и оперативно-стратегической роли Черноморского побережья. Ставка разъясняет, что значение черноморского направления не менее важно, чем направление на Махачкала, так как противник выходом через Елисаветпольский перевал к Туапсе отрезает почти все войска Черноморской группы от войск фронта, что, безусловно, приведет к их пленению; выход противника в район Поти, Батуми лишает наш Черноморский флот последних баз и одновременно предоставляет противнику возможность дальнейшим движением через Кутаиси и Тбилиси, [161] а также от Батуми через Ахалцихе, Ленинакан по долинам выйти и в тыл всем остальным войскам фронта и подойти к Баку. Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. Вам лично в дальнейшем свое основное внимание уделить помощи и непосредственному руководству войсками Черноморской группы.

2. Принять все меры к немедленному усилению войск Черноморской группы и создать на Черноморском побережье сильные резервы, для чего: а) немедленно перебросить в состав 18-й армии три гвардейские стрелковые бригады из числа резерва Северной группы; взамен их одновременно перебросить и передать в состав войск Северной группы 34, 164 и 165-ю стрелковые бригады из Баку»{132}.

Этой же директивой предписывалось перебросить из 46-й армии на туапсинское направление 63-ю кавалерийскую дивизию, а также передать Черноморской группе 83-ю горнострелковую дивизию. Ставка разрешала командующему Закавказским фронтом доукомплектовать шесть стрелковых дивизий. В Закавказский фронт были направлены четыре истребительно-противотанковых артиллерийских полка, два полка ПВО и один зенитный дивизион.

Между тем противник продолжал наступать на Шаумян. 16 октября он вышел к Навагинской, а на следующий день овладел Шаумяном и завязал бои за перевал Елисаветпольский. Фанагорийская группировка противника к 16 октября захватила урочище Степки и стала распространяться в направлении горы Кочканова. Командование 17-й немецкой армии было уверено в полном успехе своего наступления. 16 октября в журнале боевых действий группы армий «А» записано: «Сопротивление противника в районе Туапсе, сделавшееся в последние дни заметно слабее, позволяет сделать вывод, что силы сопротивления русских сильно надломлены нашим непрерывным наступлением, а также эффективной поддержкой авиации». 17 октября командование и штаб группы выехали в отходившие части. При проверке состояния войск и обороны оказалось, что командующий 18-й армией и его штаб не знали действительного положения на фронте. Они потеряли связь с соединениями левого фланга армии. Командованию армии даже не было известно о том, что противник захватил Шаумян. Оно пренебрегло условиями местности и стремилось создать сплошной фронт, в результате чего войска, поступавшие в армию из резерва, вводились в бой по частям, распылялись, вместо того чтобы сосредоточивать их для нанесения контрударов в наиболее угрожаемых местах. [162] Военный совет фронта вынужден был сменить командующего 18-й армией генерал-лейтенанта Ф. В. Камкова. Командовать армией Военный совет фронта поручил автору данного труда (член Военного совета бригадный комиссар П. В. Кузьмин, начальник штаба генерал-майор А. А. Харитонов){133}.

Нависшая опасность над Туапсе, так же как совсем недавно над Новороссийском, требовала от нового командующего и его штаба четких и решительных действий. В тот период, учитывая обстановку, следовало ожидать настойчивых атак противника в направлениях на перевал Гойтхский, Садовое и его попыток прорваться на стыке 18-й и 56-й армий. Чтобы воспрепятствовать дальнейшему продвижению противника, в район Индюк сосредоточивалась 83-я горнострелковая дивизия полковника А. А. Лучинского, прибывшая из Средней Азии, а у разъезда Гойтх — два минометных полка. Из резерва группы на рубеж гор Семашхо и Индюк, перевал Гойтхский выдвигалась 353-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. С. Колчука. Кроме того, в район Афанасьевского Постика из 56-й армии перебрасывался 323-й батальон морской пехоты, а из 47-й армии — 83-я морская стрелковая бригада. В район Гойтхское, балка Прочева сосредоточивались 8-я и 9-я гвардейские и 10-я стрелковые бригады из Северной группы войск, а в район Перевального из резерва фронта — 165-я стрелковая бригада. Все эти меры были направлены на создание условий для нанесения контрударов по группировке врага, вышедшей в район Шаумяна{134}.

Разгром этой группировки командующий 18-й армией решил осуществить с двух направлений. Однако 19 октября немецко-фашистские войска сами перешли в наступление и, несмотря на героическое сопротивление войск 18-й армии, потеснили их в районе Котловины. Врагу удалось захватить перевал Елисаветпольский и гору Кочканова. [163] Создалась угроза выхода противника в тыл левофланговых соединений 18-й армии. 20 октября войска левого фланга 18-й армии пришлось отвести. Благодаря этому план противника окружить части 18-й армии и соединить свои шаумянскую и фанагорийскую группировки был сорван.

Ввиду чрезвычайности сложившейся обстановки в войска выехали командующий и член Военного совета Черноморской группы, командующий 18-й армией и офицеры их штабов. В низовые партийные организации частей были направлены наиболее опытные политические работники политуправления группы и политотдела 18-й армии. Непосредственное участие в руководстве партийно-политической работой в частях принимал Л. И. Брежнев. Была проведена мобилизация всего партийного и комсомольского состава города Туапсе. Противник продолжал рваться к Туапсе. Сосредоточив резервы в районе Гунайки, он 21 октября начал наступать в направлении на Гойтх, Георгиевское. На этом участке оборонялась 408-я стрелковая дивизия, прибывшая с советско-турецкой границы. Эта дивизия была хорошо, укомплектована, но еще не имела боевого опыта. Занимаемый дивизией лесной район не был подготовлен к обороне, хотя был для этого весьма удобен. Командир дивизии полковник П. Н. Кицук не принял необходимых мер для организации устойчивой обороны, несмотря на то что для этого было восемь суток. С утра 21 октября вражеская группировка после артиллерийской подготовки силами дивизионной группы Ланца и двух полков 97-й дивизии перешла в наступление на участке 40-й мотострелковой бригады и 408-й стрелковой дивизии. Выявив слабое место в обороне дивизии и не встречая серьезного сопротивления ее частей, гитлеровцы ворвались на северную окраину Перевального и овладели Гойтхом. Отход частей 408-й стрелковой дивизии поставил в исключительно тяжелое положение левый фланг 40-й мотострелковой бригады. Бойцы и командиры этой бригады, проявляя мужество, приостановили дальнейшее продвижение врага в районе Перевального. Этот населенный пункт в течение 21—22 октября несколько раз переходил из рук в руки. Особо отличился в этих боях батальон майора Савицкого: бойцы три раза выбивали гитлеровцев из Перевального. За два дня они отбили свыше десяти атак противника. 22—23 октября противник вышел к горам Семашхо, Два Брата и перерезал единственную рокадную дорогу. Этим нарушилось управление армией и ее снабжение. Передовые части врага вышли к долине р. Туапсинка, от которой до Туапсе оставалось немногим больше 30 км.

В этой тяжелой обстановке перед 18-й армией стояла задача не допустить прорыва противника через горы и контрударом отбросить главную группировку врага за р. Пшиш. Исходя из создавшегося положения, командование 18-й армии [164] решило нанести два удара на флангах прорвавшейся вражеской группировки, по сходящимся направлениям в район хутора Пелика, Гойтх с целью окружить и уничтожить противника в районе горы Семашхо. На левом фланге командование армии решило на рубеже балка Холодная, Островская Щель, высота 383.3 перейти к прочной обороне силами 107-й, 119-й стрелковых бригад, 68-й морской стрелковой бригады и 32-й гвардейской стрелковой дивизии. Войскам, действовавшим на правом фланге, командующий армией поставил следующие задачи: 40-й мотострелковой бригаде — удерживать рубеж южнее Перевального, не допуская распространения противника на юг и юго-восток. 10-й стрелковой бригаде, выполняя главную задачу по окружению противника, нанести удар в общем направлении высота 384.0, Перевальный с задачей 29 октября овладеть Перевальным. 383-й стрелковой дивизии — наступать в направлении хутора Пелика, 353-й стрелковой дивизии — в направлении высоты 394.7. По замыслу операции обе эти дивизии, наступая с фронта, должны были сковать действия противника, не дать ему осуществить маневр силами и средствами на направления действий ударных групп армии. 9-я гвардейская стрелковая бригада, составляя вторую ударную группу, должна была наступать в общем направлении гора Каменистая, Гойтх с задачей в первой половине дня 29 октября овладеть районом высота 394.7, Гойтх, не допустив отхода противника с юга на север. 12-я гвардейская кавалерийская дивизия, находясь в подчинении командующего Черноморской группой, имела задачу оборонять район Алтубинала, обеспечивая правый фланг армии с севера и востока. Для поддержки действий наступавших частей была создана армейская артиллерийская группа в составе 880-го, 1167-го армейских, 966-го и 902-го артиллерийских полков, 415-го и 321-го гвардейских минометных дивизионов. Боевые действия армии поддерживали соединения 5-й воздушной армии. Одновременно принимались меры что укреплению порядка в войсках и улучшению управления войсками 18-й армии. В результате этих мер наступление противника на этом направлении было остановлено. Советские войска приступили к подготовке контрударов.

Боевые действия на втором этапе развернулись с 23 октября. В наступление перешли части 353-й стрелковой дивизии генерал-майора Ф. С. Колчука в направлении горы Семашхо. Героически действовали бойцы четвертой роты 1147-го стрелкового полка во главе с парторгом сержантом Поляковым. После выхода из строя командира роты лейтенанта Еремина он [165] взял на себя командование и повел бойцов на штурм горы. Огнем из оружия они уничтожили более 50 вражеских солдат и захватили 3 дзота. Так дрались все части дивизии. После длительного боя к исходу дня гора Семашхо была взята. 25 октября в наступление перешла 383-я стрелковая дивизия генерал-майора К. И. Провалова, которая к исходу дня вышла к южной окраине Перевального. Несмотря на малочисленный состав и усталость от предыдущих боев, бойцы и командиры 383-й дивизии теснили врага, проявляя при этом мужество и отвагу. В течение 26—30 октября, отражая контратаки противника, дивизия достигла р. Пшиш на участке Перевальный, хутор Пелика. Второй батальон 694-го стрелкового полка этой дивизии под командованием старшего лейтенанта Головатюка первым с ходу форсировал р. Пшиш и захватил на ее северном берегу плацдарм. Расширяя его, бойцы этого батальона перерезали дорогу Перевальный — Гойтх. Внезапными атаками они разгромили штабы двух батальонов врага и захватили ценные документы. Только один этот батальон за три дня боев уничтожил до 300 солдат и офицеров, захватил 3 автомашины, 4 рации, 2 горные пушки и другие трофеи. 28 октября перешли в наступление ударные группировки 18-й армии. Подразделения 10-й стрелковой бригады вели наступление на Перевальный. 3 ноября после ожесточенных боев Перевальный был полностью очищен от врага. 9-я гвардейская стрелковая бригада в течение 28 октября — 3 ноября вела бои за Гойтх и высоту 394.7. 1 ноября подразделения бригады ворвались в Гойтх, но, будучи контратакованы, отошли на исходные позиции. В дальнейшем с 4 по 26 ноября в связи с ухудшением погоды войска армии прекратили атаки. И только на отдельных направлениях они вели бои по улучшению своих позиций, отражали контратаки противника и готовились к предстоящей операции. За время контрудара по гойтхской группировке войска правого фланга 18-й армии уничтожили свыше 8 тыс. солдат и офицеров, захватили и уничтожили много боевой техники и оружия противника.

Весь конец октября войска 18-й армии вели напряженные бои, в результате которых рухнул план немецко-фашистского командования прорваться к Туапсе. Противник был вынужден перейти к обороне. В первой половине ноября из отдельных групп, окруженных нашими войсками в районе гор Семашхо и Два Брата, образовалась семашхская группировка противника численностью до пяти полков с артиллерией и минометами. Перед 18-й армией встала задача уничтожить эту группировку и ликвидировать последнюю угрозу на туапсинском направлении. Командующий армией принял решение: удерживая занимаемые рубежи, не допустить выхода противника на гребень Главного Кавказского хребта. Было решено силами 383-й и 353-й стрелковых, 83-й горнострелковой дивизий, 8-й гвардейской и 165-й стрелковой бригад фланговыми ударами отсечь и последовательно уничтожить семашхско-индюкскую группировку врага. В соответствии с этим решением была произведена перегруппировка войск и созданы на флангах ударные группы. Группа в составе 383-й стрелковой дивизии и 10-й стрелковой бригады наносила удар с юга на Гойтх, 83-я стрелковая дивизия и 8-я гвардейская стрелковая бригада — с северо-запада в том же направлении. 353-й стрелковой дивизии и 165-й стрелковой бригаде приказывалось сковать группировку противника ударами с фронта. 26 ноября войска обеих групп одновременно перешли в наступление. 383-я стрелковая дивизия, прикрывшись одним батальоном юго-западнее хутора Пелика по южному берегу р. Пшиш, двумя полками наступала на высоту 394.7 с задачей перехватить дорогу Гойтх — гора Семашхо. Сломив сопротивление противника, части дивизии к исходу дня 27 ноября овладели восточными скатами и вершиной высоты 394.7. Предпринятая противником силою до батальона контратака из района горы Каменистая была отбита. Прикрывая основные пути снабжения семашхской группировки, [167] противник предпринимал частые контратаки. Вершина высоты дважды переходила из рук в руки. 3 декабря части дивизии отразили 13 вражеских контратак. 353-я стрелковая дивизия действовала на горе Семашхо и безымянных высотах юго-восточнее, прикрывала важнейшее направление Семашхо, Анастасиевка, Георгиевское. Упорными и настойчивыми действиями части дивизии систематически и последовательно уничтожали противника, выбивая его из отдельных гнезд и укрытий в скалистых горах. 1149-й стрелковый полк этой дивизии успешно продвигался в северном направлении и к исходу 13 декабря вышел на безымянный хребет (1 км юго-восточнее горы Каменистая), перехватив несколько троп, идущих на гору Семашхо. В результате этих боев противник потерял убитыми и ранеными свыше 350 солдат и офицеров. Закрепившись на достигнутом рубеже, полк фактически нарушил коммуникации семашхской группировки противника.

83-я горнострелковая дивизия под командованием полковника А. А. Лучинского двумя полками наступала с рубежа высоты Треугольная, стремясь соединиться с частями 383-й стрелковой дивизии. Правый фланг дивизии обеспечивался сковывающими действиями 165-й стрелковой бригады, левый — правофланговыми частями 8-й гвардейской стрелковой бригады. К исходу дня 26 ноября левофланговые части 83-й горнострелковой дивизии овладели безымянной высотой, захватив при этом 11 вражеских дзотов. В течение 27 и 28 ноября противник, поддерживаемый сильным артиллерийским и минометным огнем, упорно оборонял занимаемые позиции. До 7 декабря дивизия частью сил продолжала наступательные действия, разрушала огневую систему обороны врага, отдельными отрядами и мелкими группами вела боевую разведку и блокировку его опорных пунктов. Нанося противнику большие потери, части дивизии продвигались вперед. Советские войска вели наступление в тяжелых условиях горно-лесистой местности, из-за сильных туманов видимость иногда была всего до одного-двух десятков метров. И все же войска 18-й армии продолжали упорно продвигаться вперед. Противник часто переходил в контратаки, чтобы сдержать натиск наших войск. Но наступательный порыв советских воинов был очень высоким. К 17 декабря в результате решительных действий частей 353-й и 383-й стрелковых и 83-й горнострелковой дивизий и 165-й стрелковой бригады семашхская группировка противника была ликвидирована, а ее остатки отброшены за р. Пшиш. Была устранена угроза прорыва немецко-фашистских войск к Туапсе. За время боевых действий по разгрому семашхской группировки врага советские войска уничтожили 4200 вражеских [168] солдат и офицеров, захватили много пленных, военного имущества и вооружения.

На этом закончилась Туапсинская оборонительная операция. В результате трех неудачных попыток прорваться к Туапсе противник понес серьезные потери и вынужден был перейти к обороне. Делая вывод из Туапсинской оборонительной операции, следует сказать о некоторых характерных приемах наступления немецко-фашистских войск. Как правило, наступлению противника предшествовал мощный налет авиации, короткий огневой удар артиллерии, и лишь затем следовало наступление пехоты. Причем наступление велось небольшими группами — усиленный взвод, рота и редко батальон — по отдельным направлениям вдоль горных рек и троп с целью захвата господствующих высот, рокадных дорог и узлов дорог. Вне дорог действовали мелкие группы автоматчиков, которые проникали на фланги и в тылы наших войск. Противник уделял большое внимание тщательной наземной разведке, которую он проводил мелкими группами. Многие соединения и части Черноморской группы войск в первый период операции не были подготовлены к ведению боевых действий в горно-лесистой местности. Умение вырабатывалось непосредственно в боях. И все же, несмотря на эти недостатки и на первоначальное численное превосходство врага, войска 18-й армии разрушили планы противника. Немецко-фашистским войскам не удалось отрезать и уничтожить Черноморскую группу и прорваться к Черному морю юго-восточнее Новороссийска. Войска 18-й армии в полосе своих действий сковали 14 дивизий противника и создали благоприятные условия для перехода войск Черноморской группы в наступление. В ходе Туапсинской оборонительной операции большую помощь войскам оказала авиация 5-й воздушной армии. Нашим летчикам приходилось действовать в крайне сложных условиях. Противник имел в воздухе трех — пятикратное численное превосходство. Лишь в конце сентября 5-я воздушная армия пополнилась четырьмя авиаполками, имевшими 67 самолетов. Несмотря на тяжелую воздушную обстановку, летчики 5-й воздушной армии в октябре — декабре совершили более 11300 самолето-вылетов, провели 175 воздушных боев, сбили 99 вражеских самолетов и 32 уничтожили на аэродромах{135}. Наши летчики проявляли мужество и героизм. Многие из них были награждены орденами и медалями, а подполковнику Д. Л. Каралашу и капитану С. С. Щирову было присвоено звание Героя Советского Союза. [169]

В период боевых действий на туапсинском направлении в войсках 18-й армии широко распространилось снайперское движение. От метких выстрелов снайперов нашли себе могилу сотни захватчиков. Рядовые Н. Самсонов, М. Крыс, Н. Юдин и другие имели на своем счету по 100 и более уничтоженных гитлеровцев. Активное участие в Туапсинской оборонительной операции принимали морская пехота, береговая артиллерия, авиация и корабли Черноморского флота. Так, в первой половине октября 145-й полк морской пехоты, спешно переброшенный кораблями из Поти, выбил врага с высоты Безымянная, позднее он с боями овладел станцией Навагинская, Образцы стойкости, мужества и отваги в боях на подступах к Туапсе показали также бойцы 83-й морской стрелковой бригады и 255-й бригады морской пехоты и 323-го отдельного морского батальона. В непосредственной поддержке сухопутных войск участвовали две стационарные 130-мм батареи, огневые позиции которых позволяли вести огонь по противнику, и одна железнодорожная 180-мм батарея с позиций станций Пикш, Индюк, Греческая. Много раз они вели огонь по вражеским артиллерийским батареям, пехоте и танкам, уничтожив при этом свыше батальона пехоты и 8 танков, подавив и повредив 11 батарей{136}.

Авиация флота наносила бомбо-штурмовые удары по живой силе и технике врага. Выполняя указания Ставки Верховного Главнокомандования, корабли и суда Черноморского флота за период сентябрь — ноябрь перебросили в Туапсинский оборонительный район три стрелковые бригады, кавалерийскую и горнострелковую дивизии, артиллерию и другие части. Всего они доставили туда 52 844 бойца и 57 796 т груза и эвакуировали в Поти более 2500 раненых{137}.

Боевые действия Северной группы войск

В первой половине октября войска Северной группы Закавказского фронта, остановив противника в ходе Малгобекской операции, накапливали силы для наступления. В свою очередь немецко-фашистское командование также готовилось нанести удар 1-й танковой армией на Грозный и далее на Махачкалу, Баку. На правом крыле Северной группы войск Закавказского фронта в районе Старо-Щедринской в конце сентября сосредоточился 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский [170] корпус, который передислоцировался сюда с туапсинского направления. Дело в том, что в этот период между флангами Закавказского и Сталинградского фронтов существовал разрыв более чем в 200 км. В свою очередь между левым флангом 1-й танковой армии противника и войсками, действовавшими на сталинградском направлении, также имелся большой разрыв» Левый фланг 1-й танковой армии врага был, по существу, открыт: он прикрывался лишь небольшими моторизованными отрядами и одним кавалерийским полком, В Левокумское, Владимировке и Ачикулаке находились слабые гарнизоны противника.

Учитывая такую обстановку, командование Закавказского фронта решило выдвинуть на это направление 4-й гвардейский кавалерийский корпус, нанести им удар во фланг 1-й танковой армии противника и выйти ей в тыл. Этими действиями предполагалось прочно прикрыть железную дорогу Кизляр — Астрахань и отвлечь внимание противника от малгобекско-моздокского направления, где в это время наши войска готовились к наступлению. Удар корпуса должен был послужить началом наступления для 9-й армии и 10-го гвардейского стрелкового корпуса. Если бы эта операция удалась, то войска 1-й танковой армии противника оказались бы под угрозой окружения. 2 октября корпус двинулся в направлении на Ачикулак. Даже не имея соприкосновения с противником, его части за 12 суток прошли всего 150 км. Такое медленное продвижение объяснялось тем, что кавалерии приходилось двигаться в основном ночью, к тому же по безводной степи. Однако эти причины не могли оправдать медлительность и излишнюю осторожность, которые привели к потере внезапности. Нерешительность действий командира корпуса задержала начало наступления войск 9-й армии и 10-го гвардейского стрелкового корпуса. В десятых числах октября части корпуса вошли в соприкосновение с противником в районе Абдул-Газа, Махмут-Мектеб и Березкин. Стремительным ударом казаки разгромили оборонявшегося врага и, овладев этими населенными пунктами, продолжали движение на Ачикулак, где гитлеровцы, по данным разведки, имели гарнизон в составе батальона пехоты, 400 всадников и 30 танков. Однако эти данные были ошибочны. Дело в том, что немецко-фашистское командование обнаружило движение 4-го гвардейского кавалерийского корпуса и спешно перебросило из Донбасса для прикрытия левого крыла и тыла 1-й танковой армии части корпуса особого назначения «Ф». Наименование «Ф» корпус получил по первоначальной букве фамилии командира генерала Фельми, формировавшего этот корпус. В состав корпуса входили три моторизованных батальона, один [171] танковый батальон, один артиллерийский дивизион, авиаотряд и ряд других частей. В корпусе было до 6 тыс. солдат и офицеров, 64 танка и 120 орудий и минометов. Кроме того, он получил на усиление кавалерийский полк и один батальон 201-го танкового полка. Корпус формировался в Греции и предназначался для действий в восточных странах. В конце августа он оказался в Донбассе, а в первой половине октября в связи с выдвижением нашей конницы был срочно переброшен на рубеж к северу от района Моздок, Левокумское, Каясулу, Ачикулак.

17 октября части 30-й кавалерийской дивизии вместо неожиданного ночного удара на Ачикулак безуспешно атаковали с утра передовой отряд противника в Андрей-Кургане. Вместо внезапной атаки дивизия сама попала под удар главных сил корпуса «Ф» из Ачикулака и, понеся большие потери, отступила. Противник же, отбросив части 30-й кавалерийской дивизии, перешел в наступление против 9-й и 10-й гвардейских кавалерийских дивизий и после двухдневных ожесточенных боев овладел Урожайное и Владимирской. Так, вследствие нерешительных и медленных действий 4-й гвардейский кавалерийский корпус не выполнил поставленной задачи. Командующий фронтом приказал командиру корпуса с утра 30 октября, обходя вражеские опорные пункты, наступать в направлении Степное, Соломенское и во взаимодействии с 63-й кавалерийской дивизией, прибывшей из Черноморской группы войск, и 10-м гвардейским стрелковым корпусом разгромить моздокскую группировку противника. Однако командование корпуса решило в ночь на 1 ноября вновь атаковать и захватить Ачикулак. Противник к этому времени успел сосредоточить здесь дополнительно подразделения 360-го и 375-го гренадерских полков. Двое суток казаки вели безуспешные тяжелые бои с пехотой и танками врага, но захватить Ачикулак им не удалось. Понеся большие и неоправданные потери, корпус прекратил атаки и отступил, а 7 ноября без разрешения командования фронта и группы генерал Кириченко начал отводить корпус на восток в направлении Черного Рынка. Узнав об этом, командующий Закавказским фронтом телеграфировал командиру корпуса: «Поставленная Вам задача набеговых операций во фланг и тыл противника наилучшим образом обеспечивает прикрытие железной дороги Астрахань — Кизляр... и совершенно несовместима с Вашим отходом на восток. Немедленно примите меры к установлению соприкосновения с противником своими передовыми частями и обеспечению за собой ранее занимаемой полосы на линии Камыш-Бурун, Тукуй-Мектеб, Терен-Кую и активизируйте набеговые действия разведгрупп с захватом пленных и нарушением управления противника». [172] Однако к этому времени корпус уже отошел на 100 км на восток. Момент был упущен. Хорошо задуманный маневр кавалерийскими соединениями не был осуществлен.

Нальчикская оборонительная операция

Почти весь сентябрь гитлеровцы делали отчаянные попытки прорваться к нефтяным районам Грозного. Однако в Алхан-Чуртскую долину в районе Малгобека они не прошли. Не удалось противнику прорваться и через Эльхотовские ворота. За небольшой тактический успех враг заплатил дорогой ценой — 18 700 убитых солдат и офицеров, 384 сожженных танка. Но, не считаясь с потерями, командование группы армий «А» решило любой ценой поднять престиж своей армии и во что бы то ни стало захватить Орджоникидзе. Одновременно намечалось, закрыв Военно-Грузинскую дорогу, разъединить наши части, а затем развивать наступление на Грозный, Баку и но Военно-Грузинской дороге на Тбилиси.

Город Орджоникидзе имел большое стратегическое значение. Отсюда открывался проход в Закавказье по Военно-Грузинской дороге и через Дарьяльское ущелье. Однако подступы к городу прикрываются реками и горными хребтами. Местность же в полосе наступления противника на Нальчик и далее на восток к Орджоникидзе проходима для всех родов войск. Однако командование Северной группы войск менее всего ожидало наступления немецко-фашистских войск на нальчикском направлении и готовило наступление по разгрому моздокской группировки врага. Несмотря на то что командующий Закавказским фронтом приказал генералу И. И. Масленникову одновременно с подготовкой наступления на малгобекско-моздокском направлении усилить войска, прикрывавшие нальчикское направление, последний не выполнил этого приказа и не уделил серьезного внимания укреплению обороны и усилению войск левого крыла Северной группы. А между тем противник еще в сентябре начал подготовку к наступлению именно на этом участке фронта. 25 сентября он захватил небольшой плацдарм на западном берегу Терека в районе Майское. Командование 37-й армии и Северной группы войск не придало этому особого значения и не приняло мер к ликвидации плацдарма. А как выяснилось позже, именно с этого плац дарма немецкие войска наносили, главный удар в Нальчикской операции. С нашей стороны на этом участке действовал всего один ослабленный полк 151-й стрелковой дивизии. Для маскировки своих намерений командование 1-й немецкой танковой армии продолжало наступательные действия [173] мелкими группами танков в районе Малгобека и, укрепив инженерными сооружениями оборону в районе Илларионовка, Эльхотово, Плановское, сняло оттуда 13-ю и 23-ю танковые дивизии и сосредоточило их в районе Майское, Котляревская. Кроме того, противник усилил 2-ю горнострелковую румынскую дивизию двумя горнострелковыми батальонами. Всего на нальчикском направлении он сосредоточил две танковые и одну горнострелковую дивизии, десять батальонов и дивизионов специального назначения. Численность войск здесь достигала 33 894 человек. У противника на этом участке имелось 460 орудий и минометов, более 1500 станковых и ручных пулеметов, 178 танков и большое количество мотоциклов и бронемашин. Основные силы враг сосредоточил на плацдарме протяженностью всего около 20 км.

Тем временем войска Северной группы заканчивали последние приготовления к наступлению. Оно намечалось на 3 ноября. К началу боевых действий, т. е. к 25 октября, войска занимали оборону на широком фронте — около 350 км. , 44-я армия, которой теперь командовал генерал-майор К. С. Мельник, в составе 9-го стрелкового корпуса, 223, 389, 402 и 414-й стрелковых дивизий держала оборону на правом берегу Терека, от Кизляра до Бено-Юрт, не имея соприкосновения с противником. 9-я армия под командованием генерал-майора К. А. Коротеева в составе 3, 10 и 11-го стрелковых корпусов, 89, 176, 337, 347 и 417-й стрелковых дивизий, 5-й гвардейской, 15-й и 52-й танковых бригад вела оборонительные бои на фронте от Бено-Юрт до Дарг-Кох. 37-я армия под командованием генерал-майора П. М. Козлова в составе 2-й гвардейской, 151, 275, 295, 392-й стрелковых дивизий и 11-й стрелковой дивизии НКВД оборонялась на рубеже рек Терек и Баксан, от Змейской до Гунделена. 58-я армия генерал-майора В. А. Хоменко, имея 271, 319 и 416-ю стрелковые дивизии и Махачкалинскую стрелковую дивизию НКВД, находилась во втором эшелоне, прикрывая махачкалинское направление. Кроме этих армий в непосредственном подчинении командующего Северной группой войск были 4-й гвардейский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Н. Я. Кириченко и 10-й гвардейский стрелковый корпус, которым командовал полковник И. А. Севастьянов. 4-й гвардейский кавалерийский корпус в составе 9-й, 10-й гвардейских, 110-й и 30-й кавалерийских дивизий после неудачных боев в районе Урожайное и Ачикулака занимал оборону севернее основных войск группы на рубеже Озек-Суат, Камыш-Бурун, 10-й гвардейский стрелковый корпус в составе 4, 5, 6 и 7-й гвардейских стрелковых бригад и оперативно подчиненной ему 63-й кавалерийской дивизии оборонялся на рубеже Майорский, совхоз [174] Алпатов. Между этими корпусами образовался разрыв до 100 км, который контролировался нашей авиацией. К началу боевых действий Северная группа войск была усилена девятью артиллерийскими полками, десятью ис-требительно - противотанковыми артиллерийскими полками, двумя минометными и двумя полками реактивной артиллерии. В группе имелось пять танковых бригад, восемь отдельных танковых батальонов и шесть бронепоездов. 4-я воздушная армия имела в своем составе 232 самолета. К началу Нальчикской операции войска Северной группы превосходили противника по пехоте, артиллерии и минометам. В танках превосходство было по-прежнему на стороне врага. Основные силы наших войск располагались на грозненском и орджоникидзевском направлениях, в то время как на нальчикском направлении оборонялась слабая 37-я армия. А именно против этой армии противник и намеревался нанести главный удар. На участке прорыва он создал тройное превосходство по пехоте, одиннадцатикратное в артиллерии, десятикратное в минометах. Танков в 37-й армии не было совершенно, а гитлеровцы сосредоточили на участке прорыва много танков. Противник рассчитывал нанести удар силами 2-й румынской горнострелковой дивизии на Нальчик с севера, а затем двумя танковыми дивизиями с востока. Прорвав оборону и внезапным ударом разгромив 37-ю армию, он намеревался захватить Орджоникидзе, Грозный, а затем наступать по Военно-Грузинской дороге на Тбилиси. К началу операции все силы 37-й армии оказались равномерно растянутыми на фронте протяженностью 120 км. Резерва 37-я армия не имела. Оборона ее в инженерном отношении была оборудована слабо. Минных противотанковых заграждений в полосе обороны не было создано. Командование армии и Северной группы войск не сумело разгадать замысел противника и своевременно не усилило правый фланг армии. Хотя разведка и докладывала о замеченной перегруппировке вражеских войск, выводы из ее данных [175] были сделаны ошибочные. Так как этот период совпадал с подготовкой нашего контрудара, то штабы оценили перегруппировки противника как мероприятия по укреплению своей обороны.

25 октября рано утром авиация противника под прикрытием истребителей произвела мощный звездный налет по войскам и штабу 37-й армии, располагавшемуся в Долинское. На штаб налетело около 70 самолетов. Связь с Северной группой войск была прервана. Из Долинское штаб перешел в неподготовленный командный пункт в Хасанье и потерял управление войсками. В 10 часов утра 2-я румынская горнострелковая дивизия, усиленная немецкими частями, после короткого, но сильного огневого налета перешла в наступление. Танки с десантами автоматчиков под прикрытием дымовых завес нанесли удар из района Баксаненок, Старая Крепость по стыку 295-й и 392-й стрелковых дивизий, в общем направлении на Нальчик. Авиация противника в течение всего дня не давала возможности движения по дорогам. Только на аэродром Нальчика противник совершил 42 налета. 295-я стрелковая дивизия полковника Н. Г. Сафаряна, оказывая упорное сопротивление, вынуждена была отступить. 392-я стрелковая дивизия, которой командовал полковник Г. И. Купарадзе, была отрезана и прижата к горам. За день противнику удалось продвинуться на отдельных участках до 8 км. Утром следующего дня немецко-фашистские войска возобновили наступление. Во второй половине дня они подошли к Нальчику. Из района Докшукино командующий 37-й армией контратаковал 2-ю румынскую горнострелковую дивизию 875-м полком 2-й гвардейской стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Ф. В. Захаров. Но сил было явно недостаточно, и контратака успеха не имела. В это же время из района Майское, Котляревская, Пришибская перешли в наступление части 13-й и 23-й немецких танковых дивизий. Гитлеровцы бросили против нашего 626-го стрелкового полка 151-й стрелковой дивизии и частей 2-й гвардейской стрелковой дивизии около 100 танков. Командующий Северной группой войск ошибочно оценил эти действия противника, как частную операцию по ликвидации нависающего положения 37-й армии. Лишь к исходу дня командованию группы стало Ясно, что противник задумал широкую операцию по захвату Орджоникидзе ударом с запада. Тем временем, прорвав слабую оборону 626-го стрелкового полка, немецкие танки быстро распространялись в юго-западном направлении и к исходу дня продвинулись более чем на 20 км. Этот танковый прорыв врага создал тяжелое положение [176] для 37-й армии. Войска этой армии в самый критический момент лишились управления и разрозненно отступали на юго-запад.

Упоенные успехом внезапного удара, гитлеровцы считали, что наши войска уже не смогут остановить их продвижения. 26 октября командование группы армий «А» доносило в ставку Гитлера: «В районе 1-й танковой армии наступление на Нальчик, по-видимому, застало противника врасплох. Танковые дивизии уже в первый день продвинулись до Псыгансу, некоторые их части повернули на север и создали предпосылки для окружения приблизительно четырех дивизий противника. Уничтожение этой группировки должно закончиться в несколько дней. Противник оттеснен в горы. Представляется, что продвижение танковыми силами в южном, а затем в восточном направлении на Орджоникидзе откроет широкие перспективы...»{138}

Командующему Закавказским фронтом необходимо было принять срочные меры для прикрытия орджоиикидзевского направления. В это время генерал армии И. В. Тюленев находился в Черноморской группе войск и лично руководил оборонительной операцией на туапсинском направлении. Узнав о наступлении противника на Нальчик, он немедленно вылетел в штаб Северной группы войск и тут же направил в Северную группу 155-ю стрелковую бригаду из Сухуми и 319-ю стрелковую [177] дивизию из 58-й армии. Кроме того, в район прорыва подтягивался вновь сформированный 10-й стрелковый корпус под командованием генерал-майора П. Е. Ловягина. 10-й стрелковый корпус в составе 59-й и 164-й стрелковых бригад, усиленный тремя артиллерийскими дивизионами и двумя истребительно-противотанковыми артиллерийскими полками, должен был в ночь на 27 октября занять оборону по восточному берегу р. Урух, от р. Терек до Чиколы. Корпусу подчинялась и 275-я стрелковая дивизия, которая оборонялась на правом фланге, в районе Змейской. Кроме того, командующий фронтом приказал 11-му гвардейскому стрелковому корпусу, которым командовал генерал-майор И. П. Рослый, занять оборону по внешнему обводу Орджоникидзевского оборонительного района. 3-й стрелковый корпус полковника Г. Н. Перекрестова сменялся частями 317-й стрелковой дивизии и сосредоточивался в районе Заманкула, что в 10 км восточное Эльхотово.

Между тем противник продолжал наступление, отбрасывая 37-ю армию к предгорьям Главного Кавказского хребта. Между частями 37-й армии образовался разрыв, участок от Уруха до Чиколы оказался совершенно открытым. Создалась непосредственная угроза прорыва немецко-фашистских войск к Орджоникидзе. 29 и 30 октября противник произвел перегруппировку 13-й и 23-й танковых дивизий к западному берегу р. Урух для наступления на Орджоникидзе. 31 октября танковые дивизии врага нанесли удар в районе Чиколы и вышли в тыл 10-му стрелковому корпусу. Штаб стрелкового корпуса был смят танками противника. В ночь на 1 ноября 10-й стрелковый корпус разрозненными группами отступал на Алагир и Кирово. 1 ноября противник занял Алагир и переправился через р. Ардон. В этот же день его авиация сильно бомбила Орджоникидзе. В результате бомбежек погибли начальник штаба Закавказского фронта генерал-лейтенант П. И. Бодин, член Военного совета фронта А. Н. Саджая, Нарком внутренних дел Северо-Осетинской республики Заделава. В воздухе разгорелись сильные бои. 1 ноября было сбито 18 и подбито 12 немецких самолетов. Тяжелые потери несли и наши войска. В эти напряженные дни командующий фронтом принял решение отказаться от наступления на ищерском направлении и в двухдневный срок перебросить 10-й гвардейский стрелковый корпус из 44-й армии на орджоникидзевское направление. Сюда же из 9-й армии направлялась 2-я танковая бригада; в состав 11-го гвардейского корпуса передавалась 5-я гвардейская танковая бригада. Кроме того, в район Орджоникидзе сосредоточивались пять истребительно-противотанковых артиллерийских полков и три гвардейских минометных полка реактивной артиллерии. Принимались также срочные меры по улучшению управления войсками.

Благодаря принятым мерам командованием фронта и группы наступление противника было замедлено. Однако положение все еще оставалось крайне опасным. С утра 2 ноября противник силами до 100 танков прорвал внешний обвод Орджоникидзевского укрепленного района на участке Фиаг-Дон, Дзуарикау и передовыми частями вышел к пригороду Орджоникидзе; к исходу дня он захватил Гизель. Геройски сражались части 11-го гвардейского стрелкового корпуса. В боях в районе Фиаг-Дона они подбили 30 танков врага. У стен города советские воины стояли насмерть. Есть в краеведческом музее Орджоникидзе среди множества экспонатов клочок обгоревших обоев с еле заметными буквами. Невозможно без волнения читать потускневшие строки:

«Протокол общего партийного собрания заставы № 12.

4 ноября 1942 года.

Присутствовали: Михеев и Куприянов.

Повестка дня: Слушали товарища Алтунина Федора Григорьевича. Заявление о приеме в партию во время боя.

Постановили: тов. Алтунина кандидатом в члены ВКП(б), как доказавшего в бою преданность партии, принять.

Председатель Михеев

Секретарь Куприянов».

Этот удивительный партийный документ появился в одном из дзотов на подступах к Орджоникидзе. Северо-западнее города между двумя шоссейными дорогами в дзоте находились четыре красноармейца: коммунисты Георгий Михеев, Павел Куприянов, комсомолец Иван Величко и беспартийный Федор Алтунин. Целый день 2 ноября отважные воины вели огонь из дзота, отражая яростные атаки фашистов. А вечером получили приказ: отходить....Когда на пятый день утром советские войска снова отогнали противника, из этого дзота, шатаясь, вышли трое солдат, худые и обожженные. Четвертого они вынесли на руках. Парторг третьего батальона Георгий Михеев передал в политотдел обгоревший листок обоев и рассказал коммунистам о пятидневных боях крохотного гарнизона в огневом кольце в тылу гитлеровцев. Рассказ парторга был записан тогда в протокол партийного собрания, где принимали сержанта Алтунина в партию. «...Когда дали приказ отходить, связной штаба не успел сообщить нам об этом. Вот так мы и остались в дзоте вчетвером: сержант Алтунин, рядовые Куприянов, Величко и я. Местность перед дзотом равнинная, заболоченная, а вдалеке две глубокие балки. С одной стороны, хорошо это — для их [179] танков препятствие. С другой — плохо: в балках незаметно для нас могла скапливаться пехота. Так оно и вышло. Вокруг нашего колпака земля буквально дыбилась от минометных разрывов. А потом через болото полезла пехота... Дотемна мы не отходили от амбразур. Лишь ночью несколько часов вздремнули по очереди. Тяжко нам пришлось в то время! Но самым трудным выдался третий день. Колпак наш был в сплошном огневом кольце. Били отовсюду: спереди, сзади и с боков. Мы оказались в тылу у немцев. Договорились тогда, что просто так не отдадим свою жизнь. У всех ребят были причины ненавидеть фашистов. Достаточно мы за год войны нагляделись на их зверства. А у Вани Величко фашисты мать повесили и сестренку малую расстреляли. Он после этого улыбаться разучился... Приготовили мы связки противотанковых гранат и решили, как только представится удобный момент, выскочить и каждому выбрать свой танк. И тогда сказал мне сержант Алтунин, что горько ему уходить из жизни беспартийным. Попросил он нас с Куприяновым, чтобы мы его в партию приняли. Когда чуть призатих бой, я открыл партийное собрание.

— Не имеем мы полномочий двумя голосами принять тебя в партию, — сказал я ему, — но партия простит нам это нарушение Устава...

Протокол вел Павел Куприянов. Бумаги, конечно, у нас не было, пришлось писать на случайно найденном куске обоев... Так и приняли мы вдвоем с Куприяновым нашего сержанта кандидатом в партию, а комсомолец Величко поддержал нас. Танки к нам через болото не прошли в этот день, не прошли и потом. Еще целые сутки мы оборонялись. На пятые утром увидели, как наши фашистов гонят, услышали родные голоса... От радости все забыли, не поостереглись. И вот в это-то время пулей Ваню Величко сразило...»

Коммунисты части утвердили протокол партийного собрания, проведенного во время боя. А герои-пограничники за совершенный ими подвиг были награждены орденом Ленина.

Исключительную оперативность и маневренность проявили в этот период летчики 4-й воздушной армии. Несмотря на тяжелые метеорологические условия, наша авиация во время боев на нальчикском направлении сделала более 2600 самолето-вылетов. Поддерживая и прикрывая наземные войска, истребители в течение десяти дней провели около 100 воздушных боев. В этих боях и во время налетов на аэродромы противника советские летчики уничтожили более 80 вражеских самолетов{139}.

Однако враг не считался с потерями и упорно продолжал [180] рваться к Орджоникидзе. Захватив Гизель и сосредоточив в этом районе до 150 танков, противник 3 и 4 ноября пытался расширить прорыв, но всюду был отброшен с большими для него потерями. И все-таки вражеские атаки продолжались. Незадолго до этого в ставку Гитлера была послана телеграмма, в которой генерал кавалерии фон Макензен хвастливо и явно преждевременно заявлял:

«Находившиеся до последнего времени перед фронтом корпуса на западном берегу реки Терека силы противника можно считать уничтоженными... Остатки, отброшенные в горы, идут навстречу своей гибели... Преследование противника в направлении Владикавказа (Орджоникидзе. — Прим. ред. ) продолжается»{140}.

Однако уже 4 ноября штаб 1-й танковой армии противника вынужден был сообщить в штаб группы армий «А» о том, что «придется приостановить наступление на Орджоникидзе до тех пор, пока район южнее реки Терек не будет очищен от противника и этим не будет устранена опасность удара во фланг и тыл танковых дивизий»{141}. Но не тактические соображения затормозили наступление немецко-фашистских войск на Орджоникидзе, а усилившееся сопротивление и беззаветное мужество воинов Советской Армии и отрядов народного ополчения остановили врага у стен города. 5 ноября стал переломным днем всей Нальчикской операции. Противник был окончательно остановлен. И теперь уже гитлеровское командование забеспокоилось не о преследовании наших войск, а о спасении своих. В тот день штаб 1-й танковой армии получил приказ фюрера, в котором говорилось: «...на всем восточном фронте в русский революционный праздник 7 ноября следует ожидать крупных наступательных операций; фюрер выражает надежду, что войска будут защищать каждую пядь земли до последнего человека»{142}. Застряв на подступах к Орджоникидзе, группировка немецко-фашистских войск оказалась в мешке. Создалась реальная возможность ее полного окружения и уничтожения в районе Гизели. Учитывая сложившуюся обстановку, командующий Закавказским фронтом принял решение нанести контрудар по гизельской группировке противника одновременно всеми силами, находившимися на орджоникидзевском направлении. Но командующий Северной группой в свою очередь принял половинчатое решение. По его плану в наступление переходили всего три стрелковые и четыре танковые бригады; основные же силы группы — пять стрелковых дивизий и шесть стрелковых [181] бригад — занимали пассивное положение и фактически по имели перед собой противника.

Командующий фронтом внес коррективы в решение командующего Северной группой, приказав использовать для контрудара целиком весь 10-й гвардейский стрелковый корпус, а также 276-ю и 351-ю стрелковые дивизии и 155-ю стрелковую бригаду. Однако наступление началось все же не всеми силами, как того требовал командующий фронтом, а по намеченному плану командующего Северной группой. Подходившие же силы вводились в бой по частям. 6 ноября утром 10-я гвардейская и 57-я стрелковая бригады, 5-я гвардейская и 63-я танковые бригады нанесли удар вдоль восточного берега р. Фиаг-Дон на Дзуарикау. В полдень 10-й гвардейский стрелковый корпус силами 4-й гвардейской стрелковой бригады с 52-й и 2-й танковыми бригадами нанес удар на Гизель, но был контратакован танками противника и вынужден был отойти на исходный рубеж, И все же благодаря успешному продвижению 11-го гвардейского стрелкового корпуса противник оказался почти полностью окруженным. У него оставался лишь узкий коридор в районе Майрамадаг, Дзуарикау шириной не более 3 км. Части 13-й немецкой танковой дивизии делали отчаянные попытки, чтобы расширить этот коридор и вырваться из ловушки. Особенно сильные бои разгорелись в Суарском ущелье за селение Майрамадаг, что в 12 км от Орджоникидзе. Этот район боевых действий играл большую роль во всей Нальчикской операции. Во-первых, через Суарское ущелье гитлеровцы могли проникнуть к Военно-Грузинской дороге, по которой шло снабжение советских войск; во-вторых, этим путем противник мог ввести свежие силы на помощь своей окруженной группировке в Гизели. На пути продвижения немецко-фашистских войск в Суарское ущелье находилось горное селение Майрамадаг, где держали оборону морские пехотинцы 34-й отдельной стрелковой бригады полковника А. В. Ворожшцева, сформированной из курсантов военно-морских училищ. Больше десяти дней отважные моряки геройски отстаивали важный рубеж. Но особенно жестокий бой за Майрамадаг разгорелся 9 ноября. Стремясь любой ценой прорваться к своей окруженной группировке, враг бросил в этот день к Майрамадагу 2-ю румынскую горнострелковую дивизию и немецкий полк «Бранденбург». Их поддерживала артиллерия и до 60 танков.

На направлении главного удара противника, т. е. в селении Майрамадаг, оборонялся батальон моряков под командованием старшего лейтенанта Леонида Березова. Силы были явно неравны — десять гитлеровцев против одного советского бойца. Наступление вражеских войск началось с трех направлений: с запада наступала румынская пехота, с севера — полк [182] «Бранденбург», с северо-запада двигались танки. Но курсанты не дрогнули. Перед боем парторг роты Рафаэль Хуцишвили говорил своим товарищам: «Враг намного сильнее нас, и никто из коммунистов не имеет права погибнуть, прежде чем не уничтожит десятерых фашистов». Именно так и сражались отважные моряки. Многие из них погибли в этом неравном бою. У селения Майрамадаг пали смертью храбрых парторг роты курсант Рафаэль Хуцишвили, снайпер старшина 1-й статьи Николай Громов, уничтоживший более 100 гитлеровцев. Один из домов, в котором укрепились курсанты Г. Паршин, В. Мамаев и Г, Данильянц, гитлеровцам удалось окружить. Они предложили советским морякам сдаться, но в ответ полетели гранаты. Фашисты решили захватить моряков живыми, но огонь автоматов не подпускал их ни на шаг. Тогда гитлеровцы подожгли дом. Но и в пламени курсанты сражались до последнего патрона. Герои погибли, но враг не прошел. В самый критический момент боя на помощь морякам пришли местные колхозники. Они доставляли защитникам продовольствие, выносили раненых, сами вели огонь по наседавшим фашистам. Даже такие престарелые жители Майрамадага, как столетний Тасалтан Базров, восьмидесятилетний Николай Батнев и другие, вернулись из леса, чтобы посильно помогать защитникам родного селения. Ожесточенные бои за Майрамадаг продолжались до тех пор, пока войска Северной группы не перешли в наступление. 10 ноября на помощь морякам с боями прорвалась 10-я гвардейская бригада. Противник так и не смог захватить Майрамадаг и проникнуть в Суарское ущелье. Не смогли они и оказать помощь своей группировке, окруженной в Гизели.

Враг предпринимал отчаянные попытки вырваться из гизельского кольца. Обстановка требовала от нашего командования решительного наступления всех сил, имевшихся в этом районе. Только в этом случае можно было полностью уничтожить гизельскую группировку. Однако мер для такого наступления принято не было. В результате противнику удалось не только отвести свои войска к Алагиру, но и создать сильные очаги обороны. В уничтожении гизельской группировки противника серьезную роль могла сыграть 351-я стрелковая дивизия, которая располагалась в непосредственной близости от единственной дороги, по которой отступали войска противника. Несмотря на категорические требования командующего Северной группой и штаба фронта об активных действиях, командир дивизии продолжал считать основной своей задачей оборону Мамисонского перевала и выдвигал для наступления лишь небольшие отряды. Встречая оборону даже сравнительно небольших сил противника, эти отряды не могли ее преодолеть. Поэтому противник [183] продолжал удерживать коридор и выводил через него по ночам свои войска из гизельского мешка. Утром 11 ноября войска левого крыла 9-й армии сломили сопротивление арьергардов противника и овладели Гизелью и Новой Санибой. На следующий день эти войска вышли на рубежи рек Майрамадаг и Фиаг-Дон. В этих боях наши войска разбили 13-ю немецкую танковую дивизию, полк «Бранденбург», 45-й велобатальон, 7-й саперный батальон, 525-й дивизион противотанковой обороны, батальон первой немецкой горнострелковой дивизии и 336-й отдельный батальон. Нанесли серьезные потери 23-й немецкой танковой дивизии, 2-й румынской горнострелковой дивизии и другим частям противника.

Наши войска захватили при этом 140 немецких танков, 7 бронемашин, 70 орудий разных калибров, 2350 автомашин, 183 мотоцикла, свыше 1 млн. патронов, 2 склада боеприпасов, склад продовольствия и другие трофеи. На поле боя противник оставил свыше 5 тыс. трупов солдат и офицеров. Защитники столицы Северной Осетии Орджоникидзе проявили массовый героизм, совершили немало бессмертных подвигов. Так, 9 ноября комсомолец Петр Барбашев своим телом закрыл амбразуру фашистского дота. За этот подвиг ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. 8 ноября курсант Орджоникидзевского военного училища Аркадий Климашевский грудью закрыл своего комиссара от пуль вражеского автоматчика. У селения Майрамадаг комсомольцы братья Дмитрий и Иван Остапенко в течение двух дней подбили 20 вражеских танков. Командир взвода лейтенант Пятисотников во время одной из танковых атак противника, обвязавшись гранатами, поднялся навстречу головному танку и бросился под него. Отважно сражались в воздухе наши летчики. Многим из них за проявленное мужество было присвоено звание Героя Советского Союза. Регулярным войскам помогали народные мстители. В одной из схваток с врагом партизаны под командованием коммуниста Гусова уничтожили 86 солдат и офицеров противника.

Так закончилась Нальчикская оборонительная операция. Она имела важное значение для обороны Кавказа. С разгромом немецко-фашистских войск на подступах к Орджоникидзе провалилась последняя попытка гитлеровцев прорваться к Грозненскому и Бакинскому нефтяным районам, а также в Закавказье. Командование 1-й немецкой танковой армии все еще пыталось хоть как-то сгладить катастрофу своих войск в районе Гизели. 12 ноября оно сообщило в штаб группы армий «А»: «Дивизия дралась исключительно хорошо и, несмотря ни на [184] что, находится сейчас еще в хорошем состоянии»{143}. Но гораздо объективнее о состоянии немцев говорят письма гитлеровцев. Вот что писал своей семье лейтенант Карл Гойшильд: «Восточный фронт, 8.Х1.42 г. ...Как только человек может выдержать это безумие. Мы находимся в районе Владикавказа и уже три раза были отрезаны».

Гизельский контрудар Северной группы войск Закавказского фронта предвестия разгром немецко-фашистских войск на Кавказе. Особое значение в полосе действий Северной группы имели Военно-Осетинская дорога по долине р. Ардон и Военно-Грузинская по долине р. Терек. Эти дороги доступны для вторжения крупных сил противника в пределы южных склонов Главного Кавказского хребта. С другой стороны, эти дороги являлись единственными для связи с Тбилиси и фронтовыми базами снабжения, расположенными в районах Главного Кавказского хребта. Удержание любой ценой этих жизненно важных направлений являлось одной из основных задач Северной группы. Потеря этих дорог влекла за собой полную изоляцию Главного Кавказского хребта, угрозу выхода противника на соединение со своими частями, действовавшими вдоль Черноморского побережья на краснодарском, туапсинском, майкопском направлениях, и потерю фронтовых баз снабжения, созданных в районе Главного Кавказского хребта{144}.

Однако в ходе Нальчикской операции командование Северной группы войск и 37-й армии допустило серьезные ошибки: 1. В результате успешных действий 37-й армии в сентябре левое крыло Северной группы войск было отодвинуто западнее Нальчика. Это положительно влияло на обстановку, улучшало возможность маневра в тылу группы. Но вместо планируемого занятия обороны по рекам Терек и Урух оборона 37-й армии не была своевременно усилена, а командование 37-й армии и Северной группы не придало значения захваченному противником плацдарму у Майское, Котляревская. В результате этот участок обороны оказался наиболее слабым. 2. Неправильная оценка штабом 37-й армии разведывательных данных о перегруппировках противника с моздокского на нальчикское направление. 3. Отход соединений 37-й армии по направлениям и непринятие мер к уничтожению прорвавшихся частей 2-й румынской горнострелковой дивизии. При этом потеря управления войсками 37-й армии из-за отсутствия запасного командного пункта. 4. Отсутствие сильных подвижных резервов у 37-й армии. 5. Медленное и неодновременное нанесение контрудара Северной группы войск против гизельской группировки противника. Эффект контрудара по гизелъской группировке противника был бы гораздо большим, если бы паши стрелковые части [185] лучше взаимодействовали с танками. В ходе же Гизельской операции танки часто отрывались от пехоты и действовали в единоборстве с артиллерией, пехотой и танками противника. Так, например, 8 ноября 4-я гвардейская стрелковая бригада, атакующая вслед за 2-й и 52-й танковыми бригадами, была встречена сильным пулеметным и минометным огнем с северо-восточной окраины Гизели и залегла. Танки же, не ожидая подавления огневых средств противника артиллерийским огнем, пошли вперед и вынуждены были вести борьбу один на один не только с противотанковыми средствами противника, но и его танками, закопанными в землю. Сигналов вызова и прекращения огня между танками и артиллерией установлено не было, и танковые бригады, встретив сильную противотанковую оборону противника, вызвать артиллерийский огонь не смогли. В результате, потеряв восемь танков Т-34, они вынуждены были отойти.

Говоря о действиях противника на орджоникидзевском направлении, следует признать умелые действия его разведки. Так, благодаря точным данным противнику удалось разбить командный пункт 37-й армии. Умело использовал также противник свою сильную авиацию и массированно применял танки. Однако в основе своей план немецко-фашистского командования в Нальчикской операции был авантюристическим. В создавшейся обстановке, когда у врага истощились резервы и соотношение сил было уже в нашу пользу, рассчитывать на успех у него не было никаких оснований. В результате разгрома советскими войсками ударной группировки противника в районе Гизели гитлеровцы окончательно утратили инициативу и вынуждены были перейти к обороне.

Контрудары Северной группы войск

Нальчикская оборонительная операция проходила в период жестоких боев советских войск под Сталинградом. 11 ноября 1942 г., т. е. в день окончательного разгрома гизельской группировки противника, советские войска сражались уже непосредственно в самом городе. После кровопролитных боев противнику удалось овладеть заводом «Баррикады» и прорваться на берег Волги.

Угроза, нависшая над Сталинградом в те дни, была очень велика. Враг делал последние отчаянные попытки овладеть всем городом. Однако невиданная стойкость советских воинов заставляла гитлеровское командование искать новые резервы для усиления своей сталинградской группировки. Эти резервы они намеревались взять и с кавказского направления. Ставка Верховного Главнокомандования хорошо понимала эти намерения противника и поставила перед войсками Северной [186] группы Закавказского фронта задачу активными действиями сковать все силы 1-й немецкой танковой армии и не дать немецко-фашистскому командованию осуществить широкие переброски войск из группы армий «А» под Сталинград. Для выполнения этой задачи штаб Северной группы разработал план нанесения контрударов на нальчикском и моздокском направлениях. На нальчикском направлении контрудар предстояло нанести войскам 9-й армии генерал-майора К. А. Коротеева. Контрудар планировался в три этапа. Первый — до 15 ноября — выйти на рубеж р. Ардон; второй - к 20 ноября — овладеть районом Алагира и третий — 29 ноября — выйти на рубеж, р. Урух. Войска 9-й армии в предыдущих боях понесли большие потери и были ослаблены. Противник же имел на этом направлении 23-ю и 13-ю танковые дивизии, оправившиеся и пополненные после поражения в Гизели. В этих двух дивизиях имелось уже 260 танков и в мотодивизии СС «Викинг», которую немецкое командование подтянуло сюда из района Малгобека, — 60 танков. В 9-й армии было всего 68 танков. Кроме того, в район боевых действий 9-й армии противник перебросил с Таманского полуострова 50-ю пехотную дивизию.

С утра 13 ноября войска левого фланга 9-й армии начали наступление, но в течение десяти суток не сумели прорвать вражескую оборону, а лишь вклинились на глубину до 10 км, выйдя на восточный берег рек Ардон и Фиаг-Дон. Основной причиной неудачных действий левого фланга 9-й армии являлась плохая подготовка контрудара. Не было организовано взаимодействие войск, особенно между пехотой, танками и авиацией. Командование армии не сосредоточило необходимые силы и средства на решающих направлениях. Так, например, 3-й стрелковый корпус, действовавший на направлении главного удара, имел всего две танковые бригады и два артиллерийских полка усиления, в то время как действовавший на второстепенном направлении 11-й гвардейский стрелковый корпус имел две танковые бригады и три артиллерийских полка. Кроме того, контрудар проводился одними и теми же войсками, уставшими от длительных боев и перегруппировок. Часто им приходилось в течение всего дня вести бой, ночью перегруппировываться, а с утра следующего дня снова вступать в бой. Малоуспешные действия Северной группы войск не могли удовлетворить Ставку Верховного Главнокомандования. Тем более что войска Сталинградского, Донского и Юго-Западного фронтов готовились к наступательной операции против сталинградской группировки врага. 15 ноября в Ставку были вызваны командующий Закавказским фронтом генерал армии И. В. Тюленев и командующий Северной группой войск генерал-лейтенант И. И. Масленников. Войскам Северной группы была [187] поставлена задача: прочно прикрывая основные направления на Грозный и Орджоникидзе, нанести удары на обоих флангах и разгромить моздокскую и алагирскую группировки врага. В соответствии с этим планом была произведена перегруппировка. К этому времени из Черноморской группы войск в район Кизляра прибыли 11-я (командир — генерал-майор С. И. Горшков) и 12-я (командир — генерал-майор Я. С. Шарабурко) гвардейские кавалерийские дивизии. Из частей этих дивизий и 63-й кавалерийской дивизии был сформирован 5-й гвардейский Донской казачий кавалерийский корпус под командованием генерал-майора А. Г. Селиванова. Теперь на правом крыле группы было два кавалерийских корпуса и 110-я кавалерийская дивизия.

27 ноября войска левого фланга 9-й армии начали наступление в общем направлении на Дигору. 3-й стрелковый корпус силами 275, 389 и 319-й стрелковых дивизий, 140-й и 52-й танковых бригад наносил удар на Ардон, Дигора; 10-й гвардейский стрелковый корпус силами одной стрелковой бригады и 15-й и 207-й танковых бригад —- на Кадгорон; 11-й гвардейский стрелковый корпус 5-й гвардейской и 63-й танковыми бригадами — на Ногкау и одной стрелковой бригадой — на Хаталдон. В течение трех дней войска левого фланга 9-й армии пытались прорвать оборону противника, но успеха не имели. 4 декабря они предприняли новые атаки, но и на этот раз были вынуждены прекратить наступление. Неуспех операции объяснялся неудачным выбором направления главных ударов. Средства усиления были распределены равномерно между частями. Поэтому не было создано превосходства над противником в силах на главных направлениях. Отрицательно сказывалась на действиях наших войск и плохая работа разведки. 11 декабря Ставка Верховного Главнокомандования указала командующему Северной группой войск: «Противник уже перебросил из района ваших войск часть своих сил на север и [188] тем ослабил себя. Судя по ходу операции под Сталинградом, противник будет и впредь перебрасывать часть своих сил на север. Преднамеренный отход противника на северном берегу Терека нельзя считать случайностью. Создалась таким образом благоприятная обстановка для наступления всех ваших войск. Ваша задача состоит в том, чтобы не упустить момента и действовать посмелее»{145}.

Обстановка для наступления войск Северной группы действительно была благоприятной. Положение 6-й и 4-й танковой немецких армий под Сталинградом, находившихся в окружении, не только требовало переброски туда свежих сил, но подрывало моральный дух гитлеровских солдат и их союзников, действовавших на Северном Кавказе. Командование 1-й танковой армии, сообщая в штаб группы армии о причинах снижения боеспособности 2-й румынской горнострелковой дивизии, указывало: «...личному составу, по-видимому, были даны обещания об отправке на родину. Кроме того, они, кажется, осведомлены о положении в Сталинграде»{146}.

Командование немецко-фашистских войск старалось всячески скрыть от своих солдат истинную обстановку на Восточном фронте. 9 декабря командующий группой армий «А» телеграфировал командующему 1-й танковой армией: «Необходимо разъяснить всем командирам, что танковая армия должна во что бы то ни стало, несмотря на сильное давление неприятеля, удерживать свои позиции. ...Все теперь заключается в том, чтобы... стиснув зубы, держаться»{147}.

Противник активизировал свои действия, переходя в частые контратаки. Он пытался во что бы то ни стало сдержать натиск наших войск, чтобы закрепиться и создать возможность перебросить часть сил под Сталинград. С этой целью немецкое командование сократило фронт своей обороны и высвободило моторизованную дивизию СС «Викинг», которая тут же была направлена на помощь группировке, окруженной под Сталинградом. Сокращая фронт обороны, немецко-фашистское командование 23 декабря начало отводить свои войска из района Ардон, Алагир и Дигора на подготовленный оборонительный рубеж Эльхотово, Чикола. Однако эту благоприятную обстановку для наступления не использовало командование Северной группы войск. Контрудары на нальчикском направлении не дали желаемых результатов. Задача по разгрому ардонской и алагирской группировок противника полиостью выполнена не была. Ему удалось вывести из боя 23-ю танковую дивизию и мотодивизию СС «Викинг» [189] и бросить их в районе Котельниково в группу генерала Манштейна на помощь своей сталинградской группировке. Почти одновременно с контрударами левого крыла Северной группы начались контрудары наших войск на ее правом крыле. 30 ноября 4-й гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус нанес удар в тыл моздокской группировки врага и к исходу дня 1 декабря вышел на дорогу Ачикулак — Моздок, 10-я гвардейская кавалерийская дивизия овладела Новкус-Артезианом, Яманчой и завязала бои с противником южнее Ачикулака. 9-я гвардейская кавалерийская дивизия вела бой за Иргаклы. 30-я кавалерийская дивизия овладела Найко, Морозовским и вступила в бои за Сунженский. Но большего корпусу достигнуть не удалось. До 4 декабря казаки вели ожесточенные бои с моторизованными подразделениями немецкого корпуса особого назначения «Ф» (Фельми) и к концу дня 4 декабря отступили. Неудача постигла и 5-й гвардейский Донской кавалерийский корпус. Опасаясь удара по своему правому флангу, корпус вынужден был также отступить. Войска 44-й армии под командованием генерал-майора В. А. Хоменко наносили удар силами 402-й стрелковой дивизии полковника Д. М. Сызранова и 416-й стрелковой дивизии полковника М. Т. Каракоза. К исходу дня 3 декабря эти соединения вышли на рубеж Титаров, Сборный и 2 км восточнее Ищерской. Однако в дальнейшем успеха они не имели. Это произошло по ряду причин. Противник имел здесь большие силы. Кроме того, наши войска крайне плохо снабжались боеприпасами. Автотранспорт уже в первые дни наступления застрял. Водителям приходилось вести машины по песчаному бездорожью. Ориентиров для движения не было, регулировщики и указатели на путях подвоза отсутствовали. В результате и эвакуация раненых надлежаще не была организована. Особенно плохо работали тылы дивизий и полков. Так, 402-я стрелковая дивизия уже на второй день наступления осталась полностью без продовольствия. Взаимодействие почти отсутствовало. Артиллерия отстала от пехоты. В результате слабой разведки танки действовали без разведки маршрутов, часто отрывались от пехоты. Горючим и боеприпасами они снабжались плохо, а 30 танков вообще остались без горючего. Взаимодействие с танками как ударной силой организовано было недостаточно. Перед танковыми атаками тщательная разведка средств противотанковой обороны врага не производилась, не оказывалась достаточная поддержка танков артиллерией и пехотой. В результате танки зачастую действовали самостоятельно и несли большие потери.

Находившиеся тогда на вооружении некоторых наших частей танки американского производства имели невысокие боевые качества. Командир 134-го танкового полка (полк действовал [190] совместно с 4-м гвардейским кавалерийским корпусом в районе северо-восточнее Моздока) полковник Тихончук докладывал 14 декабря 1942 г.: «Американские танки в песках работают исключительно плохо, беспрерывно спадают гусеницы, вязнут в песке, теряют мощность, благодаря чему скорость исключительно мала. При стрельбе по танкам противника, ввиду того что 75-мм пушка установлена в маске, а не в башне, приходится разворачивать танк, который зарывается в песок, что очень затрудняет ведение огня»{148}.

Советские воины на моздокском направлении сражались геройски. Вот лишь один пример. В бою под селением Нарт 12 декабря командир роты 134-го танкового полка старший лейтенант П. И. Николаенко лично уничтожил несколько танков противника. За этот подвиг он был удостоен звания Героя Советского Союза. Однако, несмотря на мужество и отвагу советских воинов, вследствие сильного противодействия, а также ошибок командования войскам 44-й армии своей основной задачи по овладению Моздоком выполнить не удалось. К 25 декабря войска правого фланга 44-й армии продвинулись в западном направлении лишь на 10 км. Введенная из второго эшелона в сражение 58-я армия в полосе между 44-й и 9-й армиями в наступательных действиях также успеха не имела и до конца месяца вела безрезультатные бои. [191] 37-я армия под командованием генерал-майора П. М. Козлова должна была во взаимодействии с 9-й армией окружить и уничтожить ардон-дигорскую группировку противника. Командарм решил двумя отрядами 295-й стрелковой дивизии и 278-м стрелковым полком 11-й стрелковой дивизии НКВД прикрыть левый фланг армии на рубеже рек Черек, Черек-Балкарский, а основными силами 295-й, 2-й гвардейской стрелковых дивизий, одним батальоном 278-го стрелкового полка и 17-м кавалерийским полком 11-й стрелковой дивизии НКВД наступать в трех направлениях: Чиколы, Хазнидона, Лескена — с общей задачей отрезать пути отхода противника из района Ардон, Алагир, Чикола и содействовать развитию успеха наступления войск 9-й армии.

На основании приказа командующего Северной группой войск 37-й армии предстояло перейти в наступление 29 ноября. Но затем начало наступления неоднократно переносилось. Это дало возможность противнику выявить подготовку нашего наступления и усилить свою оборону. 4 декабря войска армии перешли в наступление, но началось оно не одновременно. Так, 295-я стрелковая дивизия начала атаку с опозданием почти на два часа. В ходе наступления полки потеряли ориентировку, смешали свои боевые порядки. Встреченные сильным подготовленным огнем противника, части 295-й стрелковой дивизии успеха не имели. В тот же день утром части 2-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майора Ф. В. Захарова внезапно для врага нанесли удар на Хазнидон, Толдзгун, Урух. В результате стремительного удара гвардейцы овладели этими населенными пунктами, уничтожив при этом до 300 солдат и офицеров противника. В качестве трофеев они захватили 140 автомобилей, 20 мотоциклов, 13 орудий, 29 пулеметов. Войска армии были уже близки к выполнению задачи, но безуспешные действия войск 9-й армии позволили противнику перебросить с ардонского направления дополнительные силы и остановить продвижение 37-й армии. 23 декабря противник с целью высвобождения моторизованной дивизии СС «Викинг» для переброски ее под Сталинград начал отвод своих частей из района Ардон, Алагир, Дигора. Установив отход противника, войска 37-й армии перешли в преследование. Однако боевое распоряжение на наступление дивизии и полки получили с большим опозданием, и светлого времени на подготовку уже не оставалось. Части не успели произвести разведку местности, организовать взаимодействие и подготовить технику для боя. Командиры подразделений не получили конкретных задач и поэтому не сумели довести их до бойцов. Ко времени получения боевого распоряжения 2-я гвардейская стрелковая дивизия уже начала наступление и успела [192] продвинуться на 15—20 км. Командиру дивизии пришлось в спешном порядке менять направление, К двум часам дня 24 декабря дивизия заняла новый исходный район и, абсолютно не подготовив наступления, начала его в три часа дня вместо пяти утра, как было предусмотрено планом. Атаки велись лобовые. Р1з-за сильного тумана и отсутствия разведданных огонь артиллерии велся по площадям и был малоэффективным. В результате дивизии своих задач не выполнили, кроме 351-й стрелковой генерал-майора В. Ф. Сергацкова, перед которой противник отошел, оставив Алагир и Црау. Таким образом, активные действия Северной группы войск, наносившей контрудары, к концу декабря прекратились. Враг понес большие потери и повсеместно был остановлен.

Следует отметить, что к этому времени командование группы, армий, а также командиры соединений и штабы приобрели большой опыт ведения боя в сложных условиях, научились более твердо управлять войсками. В частях и соединениях заметно окрепла дисциплина и организованность, повысилась боевая стойкость подразделений. Личный состав проявлял массовый героизм и упорство в обороне, стремление разбить врага и изгнать его с родной земли. В то же время, анализируя итоги оборонительных боев Северной группы войск, нельзя умолчать о недостатках, допущенных командованием группы и некоторых армий в руководстве войсками. На нальчикском направлении прорыв вражеской группировки к Орджоникидзе был результатом неожиданного удара по самому слабому участку обороны 37-й армии, хотя в распоряжении командующего Северной группой было достаточно резервов, которые можно было использовать для усиления левого крыла группы. Это позволило бы 37-й армии не только отбить все атаки врага, но и самой перейти в наступление и быстро выйти на коммуникации 1-й танковой армии и в тыл моздокской группировки врага. Потеря управления войсками 37-й армии привела к тому, что они вынуждены были на первом этапе действовать разрозненно и, несмотря на их стойкость, не смогли организовать твердого сопротивления. Более решительные и смелые действия командования Северной группы могли бы обеспечить полное уничтожение гизельской группировки противника. Для этого были все условия, но воспользоваться благоприятной обстановкой не удалось. Успешное контрнаступление советских войск под Сталинградом во второй половине ноября, наличие сил и средств к этому периоду в Закавказском фронте позволяли не только остановить, но и разгромить значительную часть кавказской группировки врага. Однако проведенные с этой целью во второй половине ноября и в декабре контрудары не дали желаемых результатов. [193] Готовя контрудары, штабы не всегда уделяли должное внимание маскировке войск. Противник часто вскрывал наши намерения и принимал соответствующие меры. Из-за плохой разведки наши войска часто не знали даже начертания переднего края обороны противника. Поэтому огонь артиллерии и минометов не всегда был эффективным. Так, 4—5 декабря при контрударе 11-го стрелкового корпуса огонь артиллерии и минометов в период артиллерийской подготовки был направлен на уничтожение боевого охранения противника, а при подходе наших войск к истинному переднему краю его обороны они не были поддержаны артиллерией из-за того, что боеприпасы были уже израсходованы. Управление войсками со стороны штаба Северной группы и некоторых штабов дивизий велось иногда на большом удалении от войск. Поэтому штабы наступавших армий порой по нескольку дней не имели подробных сведений о положении на фронте. Часто о характере обороны и силах противника командирам дивизий приходилось пользоваться сведениями, добытыми уже в ходе боев.

Что же собой представляла оборона противника? Его оборонительные позиции включали довольно развитую сеть траншей и ходов сообщений, насыщенных огнем пулеметных и орудийных дзотов, минометов и отдельно вкопанных танков, а также имели большое количество землянок. Промежутки между узлами обороны были минированы, местами заполнены окопами-ячейками для автоматчиков. В первые дни наступления во всех наших полках было много потерь не только от танковых контратак противника, но и его минных заграждений. Отступая, противник заминировал дороги, отдельные окопы-ячейки, тропы, мосты и проходы. Захваченные в последующие дни наступления оборонительные рубежи в инженерном отношении были менее развиты и носили следы поспешного оборудования. Характерно, что контратаки, количество которых возрастало с нашим продвижением в глубину обороны противника, осуществлялись чаще всего танковыми подразделениями. Пехотные подразделения использовались, как правило, для огневого боя и оборудования позиций на очередных рубежах обороны. Обычно бой протекал в такой последовательности. Когда наши наступавшие части, преодолев минные заграждения и артиллерийско-минометный огонь противника, приближались к очередному его оборонительному рубежу, враг контратаковал танками наиболее выдвинувшееся наше подразделение, вынуждая его замедлить или даже прекратить дальнейшее продвижение. С наступлением темноты он отводил основную часть своих сил на следующий рубеж обороны. На ночь оставалось прикрытие в составе небольших сил артиллерии, минометов [194] и танков с саперным и пехотным подразделениями, которые всю ночь ракетами освещали линию фронта и, как только где-либо замечалось движение с нашей стороны, сосредоточивали туда огонь. С утра следующего дня, подтянув за вечер и ночь свою артиллерию и минометы, наши войска создавали перевес над силами прикрытия противника и вынуждали его к отходу. Далее все повторялось сначала. Противник вел подвижную оборону, наши войска методически разрушали ее, при этом не уничтожали врага на месте, а выталкивали его на следующий рубеж. Казалось бы, при такой тактике действий противника следовало нанести одновременно по обоим его рубежам обороны мощный огневой удар и вслед за ним продвинуться в глубину, уничтожив его живую силу и технику. Но для этого не хватало сил, и в первую очередь огневых и подвижных средств.

Все эти и многие другие причины приводили к серьезным издержкам в боевых действиях войск Закавказского фронта. При лучшем руководстве войсками эти действия могли бы дать более эффективные результаты. И все же к концу декабря Северная группа войск значительно улучшила свои позиции и создала условия для удара во фланг и тыл основным силам 1-й танковой армии. К этому времени было окончательно остановлено наступление противника и на туапсинском направлении. Наступавшая здесь его ударная группировка была обескровлена Черноморской группой войск, а 17-я армия врага оказалась скованной активными действиями наших войск.

Итоги оборонительного периода битвы за Кавказ

Пять месяцев продолжался оборонительный период битвы за Кавказ. За это время немецко-фашистским войскам ценой больших потерь удалось выйти к предгорьям Главного Кавказского хребта и к р. Терек. Однако все попытки врага нанести решительное поражение советским войскам, оборонявшим Кавказ, прорваться к Баку, в Закавказье и на Черноморское побережье провалились. В напряженных оборонительных боях войска Северо-Кавказского и Закавказского фронтов во взаимодействии с Черноморским флотом и Азовской и Каспийской военными флотилиями, преодолев все трудности, остановили наступление противника и нанесли ему крупные потери. В течение своего летнего и осеннего наступления на Кавказ войска группы армий «А» потеряли более 100 тыс. человек. Советские войска обескровили наступавшие немецкие армии, вынудили их перейти к обороне и обеспечили условия для полного изгнания захватчиков с территории Кавказа.

Оборонительные бои на Кавказе были хорошей школой для советских войск. За этот период они накопили большой опыт боевых действий на равнинной и горно-лесистой местности. Командный состав овладевал искусством управления войсками в сложных условиях обстановки. В период оборонительных боев войскам Закавказского фронта пришлось вести боевые действия в горах. До этого у них почти совсем не было опыта ведения горной войны. В оборонительных боях в условиях горно-лесистой местности нашли применение почти все рода войск. Бои в горах велись главным образом за долины, дороги, перевалы и командные высоты, контролирующие дороги, проложенные по долинам и перевалам. Оборонительные бои проходили на широком фронте: между оборонявшимися частями и подразделениями образовывались большие промежутки. Полоса обороны стрелковой дивизии доходила до 20—35 км шириной, а в высокогорных районах — до 90 км, а участки обороны стрелковых полков и бригад — до 8—15 км. Такие широкие полосы обороны вынуждали многие стрелковые дивизии строить свои боевые порядки в один эшелон. При организации обороны перевалов появилась необходимость иметь глубокое построение с включением в систему обороны всех подступов к перевалам. Опыт показал, что войскам необходимо занимать не только перевал и подходящую к нему дорогу, но и высоты, господствующие над ними, и что ближайшие тыловые рубежи должны быть заняты войсками заблаговременно. Проникновение противника в глубину обороны па отдельных направлениях всегда возможно. Поэтому обороняющиеся войска должны быть готовы к ведению боя в окружении до подхода подкреплений, а также при получении на то приказа уметь организованно выйти из окружения. Упорное удержание важных пунктов и районов обороны обеспечивает наибольшую активность войск, контратаки которых должны следовать незамедлительно после вклинения противника в оборону. При контратаке, как правило, важны не столько силы контратакующих войск, сколько стремительность и решительность их действий, так как в горах, особенно лесистых, противник не в состоянии быстро определить силы и состав этих войск.

При обороне в горах успешно действовали передовые отряды с задачей не допустить противника к переднему краю обороны. Эти отряды своими действиями выигрывали время для организации обороны главных сил дивизии, а в отдельных случаях задерживали противника на долгое время. В Черноморской группе эффективно применялись специальные отряды, создаваемые распоряжениями командиров дивизий и полков для действий в тылу врага с задачами деморализации его войск, уничтожения живой силы и техники, нарушения коммуникаций, захвата обозов и пленных. В горах инженерных частей и средств требовалось в 2—3 раза больше, чем на равнинной местности. Большое место в организации обороны в горах занимали работы по устройству заграждений, помощь войскам при окапывании в скалах, прокладка колонных путей и троп. Наиболее распространенными видами заграждений являлись: обвалы в местах прохождения дорог и троп, управляемые минные поля, камнеметные фугасы, завалы и проволочные заграждения всех видов. Если позволял грунт, строились обычные окопы, траншеи, дерево-земляные и каменно-земляные огневые точки. Часто в качестве укрытий для стрельбы использовались валуны и камни. Опыт организации обороны и ведения оборонительных действий в горах показал необходимость выделения сильных резервов (вторых эшелонов), которые, как правило, должны располагаться в районах узлов дорог. [197]

Воздушная обстановка в ходе оборонительных операций на Кавказе была для нас явно неблагоприятной. Противник свое летнее наступление 1942 г. проводил не на всем протяжении советско-германского фронта, как это было в летней кампании 1941 г., а только на юге нашей страны, что позволило ему создать на юго-западном направлении крупную авиационную группировку. Боевые действия авиации в обороне Кавказа протекали в своеобразных условиях: протяженность фронта свыше 1000 км, местность горная и высокогорная, основные направления разобщены между собой Главным Кавказским хребтом. Вследствие этого сложилась и своеобразная система управления авиацией. В составе фронта имелись две воздушные армии, и каждая из них оперативно подчинялась командующему войсками соответствующей группы войск. В боевых действиях авиации по обороне Кавказа можно отметить следующие периоды, различные по содержанию и продолжительности: а) период борьбы на переправах через Дон и последующего отхода наших войск к предгорьям Кавказского хребта с 22 июля по 17 августа; б) период, охватывающий оборонительные операции на Кавказе с 18 августа до конца 1942 г. С приближением линии фронта к предгорьям создавались более значительные трудности для осуществления непрерывного прикрытия и своевременной авиационной поддержки наших войск, так как непосредственно за линией фронта находился большой горный массив, представляющий собой безаэродромное пространство. Неоценимую услугу оказала наша авиация в борьбе на перевалах в центральной части Главного Кавказского хребта. Она активно поддерживала наступление наших войск на перевалы, в то же время выполняла задачи по подвозу к ним материальных средств, осуществляла эвакуацию раненых. Авиация вела боевые действия с большим напряжением, часто на один исправный самолет приходилось от трех до шести вылетов в день. Всего 4-й и. 5-й воздушными армиями за этот период было произведено более 52 тыс. боевых вылетов. Особенности горных условий влияли на характер боевых действий всех родов авиации. Для бомбардировочной авиации в связи с трудностью отыскания объектов, видимость которых здесь значительно ниже, чем в обычных условиях, большое значение приобретало целеуказание и наведение с земли. Штурмовики на открытых плоскогорьях и широких долинах действовали как в обычных условиях, а в районах с резко пересеченным рельефом они использовались группами по 4—8 самолетов. Нескоростные маневренные истребители И-153 и И-16 оказались наиболее пригодными для поражения целей на обратных скатах, в узких долинах и ущельях. [198] Нашей авиации приходилось воевать с численно превосходящими силами противника. Однако наши летчики, безгранично преданные партии и народу, успешно выполнили стоявшие перед ними задачи.

В срыве гитлеровских планов обхода Главного Кавказского хребта с запада и востока и прорыва в Закавказье через Черноморское и Каспийское побережье важную роль сыграл флот. Черноморский флот и Азовская военная флотилия, тесно взаимодействуя с Северо-Кавказским, а затем Закавказским фронтом, прикрывали их приморские фланги, организовывали противодесантную оборону побережья от Ростова-на-Дону до Батуми и непосредственно участвовали в боевых действиях на сухопутном фронте. Для этих целей они выделили около 40 тыс. бойцов морской пехоты и береговой обороны, 150 береговых и 200 зенитных орудий, 250 самолетов, 250 кораблей и судов. Восточное побережье Азовского моря и Таманский полуостров, приморские города и военно-морские базы Азов, Ейск, Приморско-Ахтарская, Темрюк, Тамань и Новороссийск (собственно город) оборонялись в основном силами флота. Части морской пехоты, береговой и зенитной артиллерии, сражавшиеся в составе Приморской, а затем Черноморской группы войск, отличались высокой стойкостью. На Каспийском море с войсками Закавказского фронта взаимодействовала Каспийская военная флотилия в обороне побережья и Баку, в защите морских коммуникаций, главным образом от воздушного противника. Особенно важной была роль флота и флотилий в обеспечении перегруппировок войск, доставке им пополнений и средств материально-технического снабжения. В связи с выходом к предгорьям Главного Кавказского хребта и берегам р. Терек гитлеровским войскам удалось перехватить почти все наши железные и шоссейные дороги, связывающие Закавказье со страной. В этих условиях морские пути Каспия превратились в главнейшую нефтяную магистраль и исключительно важную коммуникацию для Закавказского фронта и всей страны. Перевозки нефтепродуктов, осуществлявшиеся под защитой Каспийской военной флотилии, явились стратегической задачей, а воинские перевозки приобрели крупный размах. Большую роль играли морские сообщения на Черном море в обстановке, когда в руках наших войск оставалась узкая полоса суши вдоль Черноморского побережья и боевые действия велись в горно-лесистой местности в условиях бездорожья.

Большое значение в успешном исходе оборонительного периода битвы за Кавказ имела партийно-политическая работа командного состава, политорганов, партийных и комсомольских [199] организаций. Вся деятельность коммунистов и комсомольцев в тот период была направлена на повышение боеспособности частей и соединений, на укрепление морально-политического состояния войск, на воспитание стойкости, дисциплины и организованности личного состава. В тяжелый период оборонительных боев военные советы Северо-Кавказского и Закавказского фронтов, военные советы армий и групп войск, политические органы соединений развернули в войсках большую работу, направленную на поддержание высокого морально-политического состояния личного состава, на поднятие боевого духа войск и обеспечение надежной защиты оборонительных рубежей. Центральный Комитет партии, ЦК союзных республик и местные партийные органы проявляли постоянную заботу об укреплении войск, о снабжении их всем необходимым, активно влияли на деятельность политорганов, партийных и комсомольских организаций. В числе выдвинутых партией на ответственные командные посты в войсках, защищавших Кавказ, были генералы А, И. Антонов, И. Е. Петров, И. В. Тюленев и другие. В ходе боевых действий они проявили большие способности, выдержку и решительность в осуществлении выработанных оперативных планов. В войсках, защищавших Кавказ, большим авторитетом и уважением пользовались члены военных советов фронтов групп и армий: П. И. Ефимов, А. Н. Саджая, А. Я. Фоминых, С. Е. Колонии, И. П. Абрамов, В. Н. Емельянов, Е. Е. Мальцев, В. И. Урапов, начальники политических органов Л. И. Брежнев, М. X. Калашник и другие. Опытные партийные работники, они обладали решительностью и настойчивостью, умели зажигать сердца людей и увлекать их на подвиги, добивались решения войсками сложных задач в напряженной обстановке боевых действий на Кавказе.

В период оборонительных боев на Северном Кавказе обстановка выдвинула перед командирами, политорганами и партийными организациями ряд особых задач и требований к партийно-политической работе. В ходе вынужденного отступления наших войск в частях резко ощущалась нехватка вооружения, боеприпасов и продовольствия, поэтому особенно повышалось значение своевременного политического влияния на воинов. В этот период коммунистам было важно вести работу с мелкими группами бойцов, одновременно показывать личный пример мужества и хладнокровия, стойкого преодоления трудностей. Рассказывая о тяжелом положении на фронте, о серьезной опасности, нависшей над Кавказом, коммунисты добивались, чтобы каждый воин ясно понял личную ответственность за судьбу Родины. Основным девизом партийно-политической работы [200] в оборонительный период был призыв партии «Стоять насмерть! Ни шагу назад!».Мобилизуя воинов на успешное выполнение боевых задач и воспитывая их в духе высокой воинской дисциплины, стойкости и упорства, в частях широко пропагандировались боевые традиции Советских Вооруженных Сил. В помощь командирам и политработникам политическое управление Северо-Кавказского фронта выпустило специальный сборник документов о революционных традициях народов Кавказа, об их роли в борьбе за Советскую власть на Кавказе. Была создана специальная группа агитаторов из числа участников обороны Северного Кавказа в 1918—1920 гг., которые выступали с беседами в частях{149}.

Глубокое воздействие на повышение морального духа воинов оказывали волнующие письма и обращения народов советских республик, встречи воинов с делегациями предприятий, колхозов, городов Северного Кавказа и Закавказья. В трудных условиях оборонительных боев военные советы и политотделы армий, политорганы соединений, командиры и партийные организации вели большую работу по созданию полнокровных партийных и комсомольских организаций. Они укреплялись за счет правильной расстановки коммунистов и комсомольцев по подразделениям и за счет роста рядов партии и комсомола. В те трудные дни велико было стремление советских воинов связать свою жизнь с Коммунистической партией. Достаточно сказать, что за период с сентября по декабрь 1942 г. в партийные организации частей и соединений только Северной группы войск Закавказского фронта поступило 24951 заявление с просьбой о приеме в партию. А к началу октября 1942 г. в войсках Закавказского фронта было 165 тыс. коммунистов{150}.

Главным результатом всей партийно-политической работы явилось то, что в тяжелых условиях оборонительных боев на Северном Кавказе удалось мобилизовать все силы на отпор врагу. Оборонительные операции советских войск на Кавказе проходили в невыгодных для нас условиях общей стратегической обстановки. Отсутствие второго фронта давало возможность немецко-фашистскому командованию безбоязненно сосредоточивать свои стратегические резервы на советско-германском фронте. Однако наступать на всем фронте, как это было в 1941 г., гитлеровцы уже не могли. Поэтому главный удар в 1942 г. они нанесли на южном крыле советско-германского фронта, пытаясь захватить Сталинград и Кавказ. Прорывом в Закавказье Гитлер рассчитывал также втянуть [201] в войну против Советского Союза Турцию, соединиться с войсками Роммеля, действовавшими в Северной Африке, и далее наступать на Индию. Всем этим авантюристическим планам Гитлера был положен конец. Не суждено было гитлеровцам достигнуть и своих экономических целей, которые они намечали с захватом Кавказа. 1 июня 1942 г. на совещании в штабе группы армий «Юг» Гитлер заявил: «Моя основная мысль — занять область Кавказа, возможно основательнее разбив русские силы... Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен ликвидировать войну...»{151}. Не менее уверенно распространялся о планах германского командования Геббельс. На офицерском собрании в Мюнхене он говорил: «Мы заняли страну на Востоке не только для того, чтобы ею обладать, но и для того, чтобы организовать ее прежде всего для себя. Мы ведем войну за уголь, железо, нефть. Если к назначенному нашим командованием времени закончатся бои на Кавказе, мы будем иметь в своих руках богатейшие нефтяные области Европы. А кто обладает пшеницей, нефтью, железом и углем — тот выиграет войну»{152}. В том, что гитлеровцы вели свою разбойничью войну «прежде всего для себя», нет никакого сомнения. Награбленным они не желали делиться даже со своими союзниками. Об этом свидетельствуют, например, указания генерального штаба немецких вооруженных сил, данные 18 августа 1942 г. командованию группы армий «А»: «...район между Ростовом и Майкопом должен по возможности заниматься не румынами, а немецкими соединениями, так как район богат в сельскохозяйственном отношении и поэтому должен оставаться в руках у немцев»{153}. Да, гитлеровцы стремились во что бы то ни стало захватить кубанскую пшеницу. Достичь этого они пытались любыми бесчеловечными методами. В 1942 г. в циркулярном письме сельскохозяйственного отдела немецко-фашистской армии на Северном Кавказе говорилось: «Иметь в виду, что весной 1943 года нельзя рассчитывать на конную тягу и тракторные работы, а нужно готовить повсеместно рабочую силу. Для весенне-полевых работ необходимо сейчас же заготовить в большом количестве маленькие плуги, которые тянутся людьми». Во исполнение этого приказа кузнечные мастерские Апанасенского района, Ставропольского края, срочно делали плуги, а шорные мастерские изготовляли специальные лямки-хомуты для советских людей, на которых фашисты собирались проводить пахоту весной 1943 г. [202]

Детальный план ограбления оккупированных территорий Советского Союза был выработай еще в ходе подготовки плана «Барбаросса». 29 апреля 1941 г. был создан экономический штаб особого назначения «Ольденбург», во главе которого стал Геринг. Под его руководством были составлены директивы по управлению экономикой во вновь оккупированных восточных областях. Эти директивы носили условное название «Зеленая папка». «Зеленая папка» Геринга была законченной программой ограбления оккупированных районов Советского Союза. Она имела в виду насильственное изъятие материальных ценностей, введение принудительного труда, отправку сырья и продовольствия в Германию, неограниченный выпуск ничем не обеспеченных денежных знаков и т. д. Наиболее принципиальные установки этого плана Геринга сводились к следующему: «Согласно приказам фюрера, необходимо принять все меры к немедленному и полному использованию оккупированных областей в интересах Германии... Получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти — такова главная экономическая цель кампании»{154}. Грабительские цели войны подтверждают слова «имперского министра» по делам оккупированных восточных областей Альфреда Розенберга, сказанные им на закрытом совещании 20 июня 1941 г., посвященном «вопросам Востока»: «...немецкое народное питание в эти годы стоит, несомненно, во главе германских требований на Востоке, и в этом отношении южные области и Северный Кавказ должны будут послужить для выравнивания немецкого продовольственного положения. Мы отнюдь не признаем себя обязанными за счет этих плодородных районов кормить также и русский народ»{155}.

Большое внимание гитлеровцы уделяли подготовке и экономической эксплуатации Кавказа — для облегчения германской военной экономики. По инициативе штаба «К» при министерстве Востока было создано общество обеспечения немецких капиталовложений. Задача общества сводилась к тому, чтобы прибрать к рукам промышленные предприятия на Кавказе и использовать их в интересах германской военной экономики. Почти в тот же день, когда немецко-фашистские войска приступили к осуществлению своего плана «Эдельвейс», Розенберг составил доклад «О преобразовании Кавказа», в котором, в частности, говорилось:

«Германская империя должна взять в свои руки всю нефть». Нефтяные богатства должны были перейти к акционерным обществам «Континенталь-Оль», «Ост-Оль», «Карпатен-Оль». [203] Еще до нападения на СССР отделом гитлеровской контрразведки было составлено секретное распоряжение, в котором говорилось: «Для выполнения полученных от 1-го оперативного отдела военно-полевого штаба указаний о том, чтобы для использования нефтяных районов обеспечить разложение в Советской России, рабочему штабу «Румыния» поручается создать организацию «Тамара», на которую возлагаются следующие задачи:

1. Подготовить силами грузин организацию восстания на территории Грузии.

2. Руководство организацией возложить на обер-лейтенанта доктора Крамера (отдел 2 контрразведки). Заместителем назначается фельдфебель доктор Хауфе (контрразведка II).

3. Организация разделяется на две оперативные группы:

а) «Тамара I» — она состоит из 16 грузин, подготовленных для саботажа (С) и объединенных в ячейки (К), Ею руководит унтер-офицер Герман...

б) «Тамара II» представляет собой оперативную группу, состоящую из 80 грузин, объединенных в ячейки. Руководителем данной группы назначается обер-лейтенант доктор Крамер.

4. Обе оперативные группы «Тамара I» и «Тамара II» предоставлены в распоряжение I—Ц А ОК (главного командования армии).

5. В качестве сборного пункта оперативной группы «Тамара I» избраны окрестности г. Яссы, сборный пункт оперативной группы «Тамара II» — треугольник Браилов — Каларас — Бухарест».

6. Вооружение организаций «Тамара» проводится отделом контрразведки II»{156}.

Но фашистских захватчиков интересовали на Кавказе не только нефть и пшеница. Гитлеровцы действовали по разбойничьему принципу «тащи что можешь». Осенью 1941 г. в Берлине была организована так называемая группа «Кюнсберг». В ее состав вошло более 200 солдат расформированных частей СС в возрасте 30—40 лет. Группа состояла из четырех команд—рот — по 50—60 человек в каждой. Команду возглавлял зондерфюрер — служащий министерства иностранных дел. В каждую команду — роту — входило по 4—5 зондерфюреров— «научных работников» по отдельным отраслям знаний. Задача этих «научных» команд состояла в том, чтобы после занятия немецкими войсками крупных городов захватывать библиотеки советских учреждений, отбирать ценные издания книг, документы, фильмы, имеющие научное, экономическое и политическое значение, и затем отправлять в Германию. 4-ю команду, приданную группе армий «Юг», возглавлял гауптштурмфюрер [204] Краллерт — «научный работник», картограф министерства иностранных дел Германии{157}.

Можно привести еще множество фактов, свидетельствующих о том, что министерство Востока Розенберга являлось орудием оккупационной политики германского фашизма. Однако захватом Кавказа гитлеровское командование преследовало не только военные и экономические цели. В том же пресловутом докладе «О преобразовании Кавказа» Розенберг писал: «Задача Кавказа прежде всего является политической задачей и означает расширение, континентальной Европы, руководимой Германией, от Кавказского перешейка на Ближний Восток». Во главе германской администрации на Кавказе должен был стоять «имперский покровитель по Кавказу», или «наместник по Кавказу». Во главе отдельных районов намечалось поставить «наместников». Военная оккупация Кавказа предусматривалась на длительный срок. Ставленник Розенберга на пост рейхскомиссара Кавказа Шикенданц в составленной 28 августа 1942 г. записке «Краткий отчет организационного штаба «К» (т. е. «Кавказ»)» сообщил, что намечено создать пять больших управлений: Грузия, Азербайджан, Горный Кавказ, Кубань, Терек. Созданный задолго до этого организационный штаб «Кавказ» развернул активную деятельность в лагерях военнопленных, стремясь завербовать представителей кавказских народов. Для этой цели был создан специальный орган «Динстштелле», который проводил свою работу в тесном контакте с учреждениями министерства Востока. К работе были привлечены лица из белоэмигрантов. В подготовке оккупационного режима на Кавказе приняло участие и министерство иностранных дел Германии, которое подобрало грузинского «престолонаследника» в лице белоэмигранта князя Багратиона-Мухранского. На Кубань были доставлены изрядно битые в годы гражданской войны царские казачьи генералы Краснов и Шкуро. Ярый враг Советской России генерал Краснов к тому времени был главой центрального казачьего управления в Берлине. С их помощью гитлеровцы хотели перетянуть казаков на свою сторону, убедить их стать «коллаборационистами». Немцы надеялись сыграть на «контрреволюционном прошлом» казаков и завербовать их в свою армию. Цель заигрывания с казаками определенно выразил белоэмигрант, бывший казачий офицер Гладков: «Убедить их (казаков.— Авт. ) признать фюрера Адольфа Гитлера верховным диктатором казачества». Всем этим бредовым надеждам суждено было рухнуть. Комментируя немецкую политику в отношении казаков, [205] английский Журналист Александр Верт пишет: «...подавляющее большинство казаков Дона, Кубани и Терека не сотрудничало с немцами и... многие казаки оказывали... активное сопротивление. Казачьи партизанские отряды действовали во многих районах... С начала войны в рядах Красной Армии сражались свыше 100 тыс. казаков, и некоторые их части, такие, как знаменитый корпус Доватора, в течение нескольких недель изматывавший немцев в боях под Москвой, завоевали себе почти легендарную славу»{158}.

Нет, напрасно лелеяли мечту гитлеровцы и их послушные лакеи, не удалось им убедить казаков признать Адольфа Гитлера своим верховным диктатором. Весть о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз зловещей бурей пронеслась над городами и станицами Северного Кавказа. Всюду проходили многочисленные митинги и собрания. Гнев и возмущение вероломством фашистской клики, железная несокрушимая воля к победе прозвучали во всех выступлениях и резолюциях, принятых на митингах и собраниях трудящихся Северного Кавказа. Нескончаемым потоком пошли письма советских патриотов в военкоматы, в партийные и комсомольские комитеты с просьбой послать в ряды действующей армии или в народное ополчение. Их писали люди разных профессий, разных возрастов, но всех их объединяло общее сознание священного долга перед своим Отечеством, понимание того, что Родина в опасности, что враг поднял над ней смертоносный меч и что только сила народная, направляемая Коммунистической партией, может спасти родную Отчизну и повергнуть захватчиков в прах. В областях и краях Северного Кавказа формировались казачьи соединения. Казаки геройски сражались на фронтах Отечественной войны. Эти соединения постоянно питались новыми силами из числа лучших представителей советского казачества. 11 декабря 1941 г. казаки, участники гражданской войны, выступили с обращением ко всем красным партизанам и красногвардейцам Ставрополья, Терека и Кубани о создании добровольческой кавалерийской дивизии. На этот призыв откликнулись десятки тысяч казаков. В добровольческую казачью дивизию шли целыми семьями, целыми станицами. Рассчитывавшие на «контрреволюционное прошлое» казачества немецко-фашистские захватчики испытали на себе всю силу сабельных атак 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса, 5-го гвардейского Донского казачьего кавалерийского корпуса, испытали на себе силу казачьих партизанских отрядов. [206]

Провалилась попытка гитлеровцев создать так называемые туркестанские батальоны из военнопленных красноармейцев, представителей народов Кавказа и Закавказья. Немецко-фашистские захватчики, вторгаясь на Кавказ, очень рассчитывали на «нелояльность» кавказских народов к Советской власти. Гитлеровцы проводили политику натравливания одной нации на другую с целью ослабить сопротивление народов Кавказа и обеспечить себе победу. Они распространяли слухи о якобы особом, «лояльном» и «невраждебном», отношении фашизма к народам Кавказа. Особенно надеялись гитлеровцы на мусульманские народы. В той же книге Александр Верт пишет: «Но немцы все же установили контакт с некоторыми мусульманскими элементами на Северном Кавказе...»{159}. Да, фашистам иногда удавалось установить контакт с отдельными элементами. Есть горькая, но справедливая пословица: «В семье не без урода». Отщепенцы и трусы, к сожалению, имеются в любом народе. Вот с такими-то отдельными выродками и удалось установить гитлеровцам контакт. Что касается народов многонационального Кавказа, то они сражались в едином строю против фашистских оккупантов. Животворный советский патриотизм, горячая любовь к своей социалистической Родине и беззаветная преданность делу Коммунистической партии, жгучая ненависть к иноземным завоевателям — вот что характеризовало в годы Великой Отечественной войны все без исключения народы и народности Кавказа. А. Верт пишет, что «советские органы власти также беспокоились по поводу Кавказа...», что «по всему Кавказу проводились антифашистские митинги». Александру Верту, который почти всю войну провел в нашей стране в качестве корреспондента и довольно пристально следил за жизнью и политикой Советского Союза, известно, что антифашистские митинги проводились не только на Кавказе, но и по всей стране. Эта естественная агитационная мера воодушевляла народы Советского Союза на борьбу с врагом. Советское правительство действительно беспокоила немецкая политика на Кавказе. Советские люди, оставшиеся на оккупированной территории Белоруссии, Украины, Литвы, Латвии, Эстонии, РСФСР и республик, краев и областей Северного Кавказа, испытали на себе эту человеконенавистническую политику. Такая же политика ожидала и все другие народы Советского Союза, в том числе и Кавказа. После войны западногерманские исследователи второй мировой войны Вернер Пихт, Рудольф Зульцман и другие, пытаясь оправдать гитлеровскую агрессию, принялись изображать фашистов в роли защитников Европы и освободителей народов Советского Союза. Можно ли придумать более кощунственные [207] слова, чем слова о фашистских «освободителях», покрывших виселицами Европу, беспощадно истреблявших советский народ?! Напрасно западногерманские милитаристы стараются вырядить гитлеровцев в тогу освободителей. На Нюрнбергском процессе, где судили гитлеровских палачей, было предъявлено в качестве обвинения немало неопровержимых доказательств заранее обдуманной, возведенной в ранг единственной внешней политики жестокости, истребления целых народов. Для проведения этой политики в жизнь гитлеровские бандиты послали на Восток вооруженных до зубов обманутых немецких солдат, снабдив их памяткой немецкого солдата. Одну из таких памяток советские воины нашли у убитого на Кавказе гитлеровского лейтенанта Густава Цигеля. Вот что в ней написано: «Помни и выполняй: ...У тебя нет сердца и нервов, на войне они не нужны. Уничтожь в себе жалость и сострадание, убивай всякого русского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик. Убивай. Этим самым ты спасешь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семьи и прославишь себя навеки»{160}.

Эта памятка давала право немецкому солдату грабить и убивать на всей территории Советского Союза. О «лояльности» гитлеровцев к народам Кавказа говорит тот факт, что именно на территории Северного Кавказа фашисты испытали и впервые начали применять душегубки — специально оборудованные автомашины для удушения людей отработанными газами. Чем дальше гитлеровские полчища углублялись в пределы Кавказа, тем «лояльнее» и «гуманнее» была их политика к жителям этих районов. В декабре 1942 г. по приказу начальника гестапо г. Микоян-Шахар обер-лейтенанта Отто Вебера было организовано исключительное по своей жестокости умерщвление больных костным туберкулезом советских детей, находившихся на излечении в санаториях курорта Теберда. Очевидцы этого злодеяния — сотрудники детского санатория медицинская сестра С. Е. Иванова и санитарка М. И. Полупанова сообщили: 22 декабря 1942 г. к подъезду санатория первого отделения подъехала немецкая машина. Прибывшие с этой автомашиной семь немецких солдат вытащили из санатория 54 тяжелобольных ребенка в возрасте от трех лет, уложили их штабелями в несколько ярусов в машине — это были дети, которые не могли [208] двигаться, и поэтому их не загоняли в машину, а укладывали ярусами,— затем захлопнули дверь, впустили газ (окись углерода) и выехали из санатория. Через час машина вернулась в поселок Теберда. Все дети погибли. Умерщвленные, они были сброшены в Тебердское ущелье близ Гунчгура. А чуть раньше, 10 октября 1942 г., в Ейске 214 мальчиков и девочек, воспитанников детского дома, были вывезены гитлеровцами за город, где их живьем закопали в землю.

Как видим, гитлеровские палачи не делили свои жертвы на русских и представителей кавказских народов. Вот о какой политике немцев на Кавказе беспокоилось Советское правительство. Вот почему оно использовало все меры для разжигания ненависти к фашистским людоедам, звало на беспощадную месть, поднимало на борьбу. Заигрывания перед фашистами отдельных предателей в надежде спасти себя никак не могли характеризовать настроение всего народа. Представители всех национальностей Кавказа, оказавшись на территории, временно оккупированной захватчиками, поднимались на борьбу с врагом. Всюду на Северном Кавказе создавались партизанские отряды, группы партийного и комсомольского подполья. В них участвовали русские, украинцы, белорусы, грузины, армяне, осетины, чечены, ингуши, кабардинцы и представители многих других народов СССР. Только в Краснодарском крае действовало 87 партизанских отрядов, насчитывавших в своих рядах 5500 человек. Партизаны Кубани, действуя на важнейших коммуникациях врага, пускали под откос воинские эшелоны с войсками и техникой, взрывали железнодорожные и шоссейные мосты, добывали важнейшие сведения для Красной Армии. Большую помощь нашим войскам оказали партизаны Ставрополья. Только за три месяца боевых действий (август—ноябрь 1942 г.) отряды ставропольских партизан северо-восточной группы уничтожили и подбили 78 танков, 3 бронемашины, большое количество автомашин, уничтожили и взяли в плен 21 немецкого офицера, 30 солдат, 11 шпионов, 60 вражеских парашютистов, захватили знамя немецкой части, важные штабные документы, отбили у немцев и эвакуировали в глубь страны почти 500 тыс. голов крупного рогатого скота, овец и лошадей. В особенно тяжелых и опасных условиях действовали в горах Кабардино-Балкарии Кисловодский и Железноводский партизанские отряды. По специальному заданию 37-й армии они вели активную разведку, совершая нападения на вражеские гарнизоны в горных аулах. Исключительный героизм проявили партизаны западной группы в горах Карачаевской и Черкесской автономных областей. В горных ущельях они преграждали путь вражеским войскам, рвавшимся через горные перевалы. В момент приближения фронта к Северной Осетии во всех [209] ее районах были созданы партизанские отряды{161}.

На территории Чечено-Ингушской АССР было создано 28 партизанских отрядов, в которых насчитывалось 1087 человек. На вооружении у партизан республики было 357 винтовок, 313 автоматов, 20 пулеметов, 10 минометов и противотанковых ружей{162}. В Кабардино-Балкарии в июле — августе было сформировано 8 отрядов, в которых насчитывалось более 500 человек. В тесном взаимодействии с партизанами вели борьбу против немецко-фашистских захватчиков коммунисты-подпольщики. Расчеты немецко-фашистских захватчиков на сочувствие и поддержку их со стороны народов Кавказа полностью провалились. По мере возрастания упорства советских воинов в обороне Кавказа росла всенародная борьба на временно оккупированной территории Кавказа, и это в значительной степени помогло Советской Армии остановить врага и создать предпосылки к широкому наступлению. [210]