Разгром Деникина
Бой за Торговую
14 февраля 1920 года красные части Кавказского фронта двинулись в наступление на Маныч. С боем заняли Екатериновку, Ново-Манычское, Баранниковское. Отступая, белогвардейцы оставляли на пути много убитых и раненых.
Допрашивал пленных, удалось выяснить, что на участке против 10-й красной армии действовали части 1-го и 2-го белогвардейских кубанских корпусов. Выяснилось, что в этот день белые хотели перейти в наступление, но, предупрежденные нашей атакой, были вынуждены обороняться.
Все попытки белой конницы прорваться в тыл наступающих дивизий закончились неудачей. Кубанская кавалерийская дивизия 2-го белогвардейского конного корпуса из района Ново-Манычской пыталась прорваться на станцию Великокняжескую. Кубанцев рассеяла наша 20-я стрелковая дивизия.
В день наступления, около десяти часов, 4-я кавдивизия, имея в авангарде 3-ю бригаду, выступила на Шаблиевку. Реввоенсовет Конной следовал за нами.
Поздним вечером, совершив пятидесятикилометровый марш, мы подходили к Шаблиевке. Впереди шла перестрелка. Слышались взрывы снарядов. 50-я стрелковая дивизия в трех километрах от Шаблиевки развернулась для боя.
Огонь белых бронепоездов, курсировавших по железной дороге, сильно задержал наступление.
День был ветреный, морозный. 50-й стрелковой дивизии [82] ничего больше не оставалось, как ночевать под Шаблиевкой.
Перспектива такого ночлега была весьма неприятной. Тогда Буденный, вызвав начдива 50-й, приказал ему свернуть части дивизии, а авангардной бригаде (4-й кавдивизии) ринуться в атаку на Шаблиевку.
С несколькими красноармейцами я вышел на рекогносцировку. Мы подошли к железнодорожной будке в полутора километрах севернее Шаблиевкн.
Белые увидели нас и открыли пулеметный огонь.
Разведка убедила, что времени терять нельзя. Тачанки 5-й бригады помчались вперед. Конная атака завершила дело. Противник был смят. Белогвардейцы побежали в направлении Воронцовское — Торговая. Бронепоезда, густо дымя, ушли на Торговую.
Наступила ночь.
Выслав сторожевое охранение, я поехал докладывать командарму об исходе атаки: взято сто пятьдесят пленных, одно орудие, обозы. А главное — впереди теплый ночлег, горячий ужин...
...Отдохнув после боев, стрелковые дивизии 10-й красной армии в ночь на 17 февраля выбили 1-й Кубанский корпус из района Торговая — Воронцовское. Здесь сосредоточились 20-я, 34-я и 50-я стрелковые дивизии и отдельная кавбригада; 32-я стрелковая дивизия занимала Новый Егорлык, выбив оттуда части 2-го Кубанского корпуса.
С утра в Тортовую подошли 4-я и 6-я кавдивизии. К этому времени подоспела, и 11-я кавалерийская. Командование Первой конной решило утром 19 февраля продолжать наступление.
Совпадение осей наступления Первой конной и стрелковых дивизий 10-й армии выявило необходимость единого управления. 10-я, 20-я, 34-я и 50-я стрелковые дивизии перешли в оперативное подчинение командарма Конной. [83]
Такое объединение пехоты и конницы давало большой простор для маневра.
Вскоре было получено первое донесение о столкновениях с разъездами противника. Захваченные пленные рассказывали, что на Торговую двигаются донские и кубанские кавалерийские корпуса во главе с генералом Павловым общей численностью до пятнадцати тысяч сабель. Командование белых сняло с фронта эти корпуса и бросило их на Торговую. Белогвардейцы хотели разгромить нас.
В итоге боя в районе станицы Королькова одна наша кавдивизия была отброшена на Платовскую, а одна стрелковая дивизия была почти целиком уничтожена белыми.
Положение становилось серьезным. Стык между 9-й и 10-й армиями оказался незащищенным.
Дежурные по штабу армии телефонировали всем командирам стрелковых дивизий: «Командующий приказал срочно явиться на совещание...»
Обсуждение создавшейся обстановки было внезапно прервано. Во всех концах Торговой началась беспорядочная стрельба.
С треском и шумом понеслись по станице повозки.
— Белые окружили! — кричали перепуганные обозники; нахлестывая коней, они мчались во весь опор, сея панику и смятение.
Действительно, со всех сторон в Торговую прорвались части генерала Павлова. Снаряды били и своих и чужих. На улицах, во дворах, в хатах разгорелись ожесточенные схватки. Из орудий бил белый бронепоезд.
Белые, ворвавшись в станицу, бросились по квартирам отогреваться. Стоял двадцатиградусный мороз. Номера наших полков совпали с номерами полков противника. Это было причиной ряда курьезов.
— Ты какого полка? — спрашивал буденновец неожиданно ввалившегося «гостя».
— Девятнадцатого! — отвечал «гость». [84]
— Чего же ты втесался в чужую дивизию? — спрашивал «хозяин». Рассмотрев погоны, он сразу хватался за винтовку. Пулей, шашкой, а то и просто кулаками отстаивал он свое право и на квартиру и на жизнь...
Наконец, после ожесточенных уличных боев мы окончательно вышибли белых из Торговой — на мороз в безлюдную степь.
Окоченев от холода, белогвардейцы зажгли скирды соломы, разбросанные в степи. Пламя костров поднималось к черному зимнему небу.
Генералу Павлову переночевать в Торговой так и не удалось.
К рассвету противник отошел в направлении Крученая Балка — Лопанка.
Утром мы подвели итоги ночного боя: белые потеряли около четырехсот человек убитыми в бою. Две тысячи белогвардейцев замерзли в степи и до двух тысяч вышло из строя ранеными и обмороженными.
Бой за Торговую не дешево стоил белому генералу Павлову.
Разгром Кубанского корпуса
Разорвав связь между Донским и Кубанским корпусами белых, командование Первой конной задумало уничтожить 1-й Кубанский корпус.
21 февраля Буденный поставил задачу стрелковым дивизиям: сковать с фронта 1-й Кубанский корпус. Конным дивизиям командарм приказал, выйдя на Белую Глину, решительным ударом разгромить кубанцев.
Накануне второй годовщины Рабоче-Крестьянской Красной Армии 4-я кавдивизия выступила в авангарде Первой конной.
Утро 22 февраля выдалось пасмурное. Мелкая изморозь густой пеленой закрывала горизонт. Зябко отряхивались кони. Ко мне подскакал боец с донесением. На клочке бумаги, видно наспех, было написано: [85]
«Крупные силы конного противника занимают поселок Ново-Корсунский».
Надо было быстро подготовить дивизию для встречи с врагом. Узнав о нашем продвижении, белые наперерез нам ринулись в атаку. Но мы успели во-время развернуться. Сокрушительным ударом с флангов мы разгромили четыре полка «непобедимых» мамонтовцев.
Рано утром, в день годовщины Красной Армии, горнисты играли седловку. Ночью было получено донесение, что Горькая Балка занята белой пехотой. Загрохотали батареи. Бригады пошли в атаку и ворвались в станицу.
В Горькой Балке внезапной атакой 4-й дивизии была разбита гренадерская дивизия Кубанского корпуса. Мы взяли в плен около четырех тысяч человек, из них семьдесят офицеров, и захватили трофеи: сто пулеметов и пятнадцать пушек. Пленные казаки были направлены в Средний Егорлык, а офицеры — в Белую Глину.
На железной дороге показались дымки — это приближались со станции Белоглинской три белогвардейских бронепоезда. Наши конные батареи открыли огонь. Первые снаряды угодили бронепоездам под колеса. На минуту стрельба с бронепоездов прекратилась. В этот момент, пользуясь замешательством, бойцы под пулеметным огнем бесстрашно скакали к поездам и метали ручные гранаты в бойницы. Из вагонов выскакивали белогвардейцы и отходили в степь.
Я увидел, как подскакавший к бронепоезду комбриг Мироненко покачнулся в седле и свалился с лошади. Верный конь встал, как вкопанный. Смерть бесстрашного и всеми любимого комбрига на мгновение ошеломила бойцов, но они сразу же бросились в погоню за отступавшими.
Мы нагнали белых километрах в десяти от бронепоездов. Увидя нас, они начали отстреливаться. Я что есть силы во весь голос крикнул им: «Сдавайтесь, будете живы, не порубаем!» Они продолжали отстреливаться. Тогда мы атаковали их. Многие подняли руки. [86]
Раненный в ногу командир корпуса, белогвардейский генерал Крыжановский лежал на снегу, положив голову на новенький карабин. К нему подскакал командир моего взвода ординарцев. Генерал Крыжановский сказал командиру взвода:
— Я бывший казак и ты казак! Не убивай меня.
Командир взвода слез с коня, вынул шашку, подошел к генералу и, глядя ему прямо в глаза, сказал:
— Прими смерть от донского казака!
Он взмахнул шашкой.
К вечеру дивизия подошла к селу Белая Глина.
Захвачен генерал
Со станции Белоглинской отходил штаб 1-го Кубанского корпуса. Офицеры и штабные команды сидели в бронепоездах, рассчитывая прорваться на станцию Ея.
По проселочной дороге мчались маленькие ковровые санки. В санках сидел закутанный в меховую шубу старик в офицерской папахе. Старик толкнул кучера в спину и приказал остановиться.
— Здравствуйте, куда едете? — обратился я к старику.
Старик ответил весьма приветливо:
— Здравствуйте... Штаб корпуса еще на станции Белоглинской?
— Да, еще там. А вы куда торопитесь? — продолжал я расспрашивать старика.
— Вон там, — он махнул рукой на северо-восток, — красные обходят мою бригаду. Еду спросить: отступить или еще драться...
— А вы знаете, кто мы?..
— Мне до вас дела нет, — сердито огрызнулся старик и, повернувшись к кучеру, толкнул его в спину: — Ну, трогай, чорт!
Конем я загородил дорогу.
Наклонившись с седла к бригадному генералу, я усмехнулся. [87]
— Теперь узнали?
— Узнал, — подавленно произнес старикашка.
Основные части Кубанского корпуса отходили в юго-восточном направлении. Посланные для преследования две бригады забрали в районе хутора Христко в плен последние части кубанцев. 1-й Кубанский корпус прекратил свое существование.
Вечером в Реввоенсовете мы подсчитали пленных и трофеи: пять тысяч рядовых, двести офицеров, два оставшихся в живых генерала, корпусная артиллерия, миллионные запасы патронов, снаряжение, три бронепоезда, около тысячи лошадей. Это был достойный подарок второй годовщине Красной Армии!
Средне-Егорлыкская
Наши дивизии, разгромив Кубанский корпус, 22 февраля стянулись на отдых в Белую Глину. Умели буденновцы отдохнуть после крупного дела! День, два, а то и три отсыпались, чинились, начищались, откармливали лошадей.
Армия набирала новые силы.
Конные корпуса генерала Павлова, отброшенные после боев под Торговой, занимали Атамано-Егорлыкскую — поселок Иловайский, держались пассивно и, видимо, подкреплялись свежими частями. Бригада нашей 11-й кавдивизии, выделенная в заслон по линии Егорлыкская — Лопанка, имела лишь небольшие стычки с неприятельскими разъездами. Для прикрытия Тихорецкого направления в Горькую Балку — хутор Паюровский была переброшена 34-я стрелковая дивизия и две бригады 11-й кавалерийской. Наш правый фланг опасений не внушал. 32-я стрелковая дивизия и отдельная бригада держали в страхе 2-й белый Кубанский корпус.
Отдых вскоре был прерван.
Превосходные силы генерала Павлова пошли в атаку и оттеснили 11-ю кавдивизию с ее позиции. [88]
Это сразу меняло обстановку. Иметь у себя в тридцативерстном тылу сильную конницу белых — опасно.
Была выслана разведка.
Ранним утром 24 февраля разведка дивизии донесла, что противник группируется в Средне-Егорлыкской — поселок Ново-Роговской. В остальных направлениях разведка не обнаружила белых.
Выходило, что, наступая на Тихорецкую, Первая конная встретит слабое сопротивление.
В тылу же оставались недобитые корпуса генерала Павлова.
Буденный и Ворошилов поставили перед армией задачу: уничтожить конницу генерала Павлова.
25 февраля командование отдало приказ о наступлении на Средне-Егорлыкскую.
Выдался скверный февральский день, с туманом и изморозью. Рытвины и кочки затрудняли движение. В голове 4-й кавдивизии шла вторая бригада. С первой бригадой следовали Буденный и Ворошилов. Плохая видимость затрудняла разведку местности.
К восходу солнца туман начал рассеиваться.
Время от времени я выскакивал вперед на курганы, пытаясь увидеть свою разведку. Пересеченная балками, степь скрывала разъезды. Нигде ничего не видно и не слышно. По предположениям Средне-Егорлыкская была недалеко. Смущала подозрительная тишина: не напороться бы неожиданно на белогвардейцев!
Вдруг я остановился изумленный... В трех километрах от меня, в балке стояли белогвардейские конные части. Белогвардейцы спешились и обедали.
— Одну батарею галопом за мной! — крикнул я.
Батарея выскочила на бугор. Мои артиллеристы стали палить с открытой позиции по противнику. Белогвардейцы, не ожидавшие внезапного нападения, в беспорядке заметались.
Нельзя было упустить такого момента... Со второй бригадой я бросился в лобовую атаку. [89]
Ворошилов и Буденный на полевом галопе повели за собой первую бригаду. Они охватывали павловцев слева, в направлении на Егорлык, отрезая им пути отхода.
Бросив двадцать восемь орудий, сто пулеметов, обоз, белогвардейцы в панике побежали. Пятнадцать километров, до самой Егорлыкской, мы гнали белую конницу на полевом галопе. Зажатая тисками преследования, основная группа войск генерала Павлова была разбита лихим внезапным ударом. 6-я кавдивизия в районе хутора Каравана одновременно с 4-й нанесла сильнейшее поражение правофланговым частям Павлова. Это был внезапный большой кавалерийский бой. Двумя бригадами мы разгромили целый корпус.
Разгром был полный. Остатки белых корпусов панически уходили на северо-запад к Атаман-Егорлыкской.
Атаман-Егорлыкская
Громадные запасы боеприпасов, снаряжения и продовольствия остались нам в повозках, разбросанных по степи. Брошенные белогвардейцами, бродили испуганные голодные кони. Такая неожиданная добыча пришлась нам очень кстати: части, в особенности стрелковые, были снабжены плохо, одежда износилась, патроны и снаряды были на исходе.
Бойцы приоделись в новенькое английское обмундирование. Артиллерийские парки пополнились огнеприпасами, а деловитые начхозы ломали голову, на чем везти собранный фураж и продовольствие.
Отдыхая в Средне-Егорлыкской, мы вели разведку в направлении Тихорецкой и Атаман-Егорлыкской. Противник, подавленный неудачами, активности не обнаруживал, но чувствовалось, что он собирает силы и готовится к решительной схватке.
На остальных участках фронта положение оставалось чрезвычайно неопределенным. 9-я и 11-я армии вели разрозненные бои и не продвигались вперед. Несмотря на наши [90] успехи, положение Первой конной и 10-й армий было не блестяще: выдвинувшись на семьдесят пять километров вперед от линии фронта, мы имели у себя сзади незащищенный участок между 9-й и 11-й армиями. Каждую минуту следовало ждать, что белые обнаружат брешь и ворвутся к нам в тыл. Тогда нам придется драться в окружении.
Медлить было нельзя. 28 февраля Первая конная, при поддержке малочисленных соседних дивизий, повела наступление на Атаман-Егорлыкскую — поселок Иловайский. Эти действия успеха не имели.
Хорошо укрепившийся, численно превосходивший противник отбивал все наши атаки.
Положение с каждым днем становилось все напряженнее. К Атаман-Егорлыкской подошла отборная пехота «добровольческого» корпуса, четыре белогвардейских бронепоезда с дальнобойной артиллерией. Из-под Батайска стягивались остатки конницы белых: корпус генерала Юзефовича и отдельные казачьи бригады.
Белогвардейское командование главным противником, видимо, считало Первую конную и поэтому поставило задачу: покончить с буденновской армией. Противник превосходил нас численно в два с половиной раза. Укрепления Атаман-Егорлыкской и поселка Иловайского давали ему еще большее превосходство. Наличие у белых четырех бронепоездов с дальнобойной артиллерией давало им и артиллерийский перевес.
Мы были вынуждены развивать наступление, белые оборонялись. Первой конной грозила опасность.
Артиллерийский обстрел белые начали с большой дистанции. Но, укрываясь за холмами и в балках, наши дивизии продвигались без особых потерь. В полдень 20-я стрелковая дивизия 10-й армии подошла к южной окраине станицы, правым флангом примыкая к линии железной дороги. 4-я кавдивизия укрылась в глубокой балке реки Верхний Егорлык. Две соседние дивизии несколько раз безуспешно пытались подойти к северо-восточной окраине [91] станицы: огонь бронепоездов и контратаки отбрасывали их далеко в степь.
Только 20-я стрелковая дивизия медленно, но неуклонно продвигалась вперед, тесня белых к станице.
За несколько дней совместных действий все успели полюбить боевую и стойкую 20-ю дивизию.
Артиллерийская канонада и трескотня ружейной и пулеметной стрельбы, иногда заглушаемые криками, сливались в грозный гул.
Ожидая решительного момента, Первая конная готовилась к атаке.
Около четырех часов дня одна из бригад 20-й дивизии овладела юго-восточной окраиной станицы. Белые начали стягивать резервы. Момент для нашей атаки был удобный. 4-я кавдивизия, развернувшись, лавиной двинулась на юго-западную часть Атаман-Егорлыкской...
На минуту канонада стихла. Наступила тишина. Было слышно, как мчатся кони. Но это продолжалось только мгновение. Сотни снарядов, стаи пуль вновь полетели в нас. На сильном скаку падали лошади и люди.
Линии атаки поредели, разорвались и... дрогнули.
Никогда не отступавший 19-й кавполк и часть батареи, теряя убитых и раненых, круто повернули назад.
На свежих застоявшихся конях вынеслись в погоню белогвардейские части, охватывал дивизию с левого фланга. Но тут мой боевой соратник, начальник 6-й дивизии Тимошенко, бросился наперерез скачущему врагу.
Храбрый командир с своими доблестными бойцами врезался в белогвардейские ряды и отбросил их в Иловайский.
К этому времени пехота 20-й дивизии уже заняла станцию Атаман и успешно продвигалась вперед на северную окраину. Разгадав план нашего наступления, белые подбросили новые конные части. От пленных, взятых в бою, мы узнали, что в станицу из-под Батайска только что прибыл отборный офицерский кавалерийский полк. [92]
Короткий зимний день подходил к кошту. Оправившийся 19-й кавполк, открыв батареей огонь, снова ринулся в атаку.
Еще раз шквальный огонь противника расстроил ряды атакующих. 4-я дивизия снова повернулась вспять. Конница белых бросилась за нами На отличных донских лошадях впереди остальных частей несся в дикой скачке офицерский кавалерийский полк...
Ветром пустил я коня, скача к 3-й бригаде, находившейся в резерве.
Бригада ринулась в атаку.
Сбоку ко мне подскочил рослый детина на коне. Он заглянул мне в лицо.
— Ты куда бежишь? — закричал я на него. — Видишь, 3-я бригада в рубку пошла... Назад!
— Товарищ начдив, — крикнул мой коновод, — это белогвардеец!
В руках белогвардейца сверкнул окровавленный клинок. Я выстрелил из маузера. Грузно, словно нехотя, беляк сполз с коня.
Отходившие полки 4-й дивизии ринулись на белых с фронта.
Все перепуталось. Где свои, где белые — разобрать было невозможно. Как косы под правкой косарей, звенели клинки в многотысячной конной схватке.
В наступившей темноте белогвардейцы бежали в Атаман-Егорлыкскую. Поле сплошь было усеяно трупами. Кое-где продолжали рубиться отдельные группы.
Кони носились без седоков.
Офицерский кавалерийский полк был вырублен начисто.
Ночью мы вошли в станицу. Отдыхать не пришлось. Ночь была тревожной: отдельные сотни белых просачивались в наше расположение и поднимали стрельбу.
На рассвете белые оставили станицы.
За несколько дней боев в районе Торговая — Белая Глина — Егорлыкская противник понес огромные потери убитыми и ранеными. [93]
В этих боях Конная армия захватила шестьдесят семь орудий, сто пятьдесят три пулемета, пять бронепоездов, около тысячи подвод обоза и семь тысяч пленных.
Бегут...
Белой армии Юга в бою под Атаман-Егорлыкской был нанесен сокрушительный удар. После занятия нами Тихорецкой отступление белых превратилось в паническое бегство. Донская армия и часть оторвавшихся кубанцев отходили на Екатеринодар — Новороссийск; Кубанская армия бежала на Майкоп — Туапсе; «добровольческий» корпус спешил на нижнее течение реки Кубани, через станицу Тимашевскую.
По непролазному от мартовских дождей кубанскому чернозему наши дивизии гнали жалкие остатки «вооруженных сил Юга России».
О сколько-нибудь серьезном сопротивлении белогвардейцы и не помышляли. Моральное разложение охватывало белую армию. Сотнями сдавались в плен донцы и кубанцы. Множество дезертиров оседало среди местного населения. Единственным их желанием было отсидеться до лучших дней и вернуться домой..
«Вооруженным силам Юга России» пришел конец. Гениальный план Сталина по разгрому Деникина был выполнен.
Деникинщины больше не существовало.
Кто такой Буденный?
Командование белых, не имея возможности привести в порядок свои деморализованные части, рассчитывало задержать наше преследование у реки Кубани. Оно надеялось на поддержку кубанского казачества, но эта надежда оказалась напрасной. [94]
17 марта 20-я стрелковая дивизия заняла город Екатеринодар — ныне Краснодар. 22 марта Первая конная овладела районом Майкопа. 27 марта передовые части вступили в Новороссийск. Белогвардейские заправилы удирали вместе с пожитками в солнечный Крым, куда сбегались остатки белых армий.
Первая конная, победно закончив донско-манычскую операцию, расположилась на отдых в Майкопе.
Донско-манычская операция, стяжавшая Первой конной неувядаемую славу, как и последующая борьба, показала, на что способны руководимые великой партией Ленина — Сталина революционные массы и их командиры в дни решающих схваток с врагами революции.
Вчерашние рабочие, батраки, крестьяне, командовавшие эскадронами, полками, дивизиями и армией, крепко сплоченные вокруг большевистской партии, бесстрашно громили генеральские корпуса и армии.
Иностранцев поражало искусство Семена Михайловича Буденного в решении стоявших перед ним тактических и стратегических задач. Разбирая его действия, буржуазные военные специалисты неизменно именовали товарища Буденного генералом.
Майкопская передышка
Две недели мы стояли в Майкопе. Расквартированные по станицам, отдыхали бойцы и командиры. Армия получила возможность привести себя в порядок. Спешно ремонтировался конский состав; тысячи лошадей, брошенных деникинцами при отступлении и бродивших по черноморскому побережью, вылавливались по станицам. Лучшую часть мы отбирали для пополнения конского состава дивизий.
Была вновь сформирована 14-я кавдивизия в составе примерно четырех тысяч всадников. [95]
Дни передышки проходили быстро. Международная обстановка внушала серьезные опасения.